Золотая

Из открытого окна пахло зеленью, особо буйной в это время года. От черного чая в кружке поднимался легкий дымок. Теплый свет от закатного Солнца рисовал рыжие полосы на стенах, от них и дальше по всей кухне распространял нежное мерцание, словно каждая пылинка была золотой. Золото. С каких пор Татьяна полюбила этот цвет? Цвет сережек, которые она носила на работе, цвет цепочки Юры Журналиста, цвет очков Ричарда. Да и чего скрывать, Сапогова целиком и полностью. Он сияет словно небольшая звезда. Ему не надо быть огромным и ярким как KY Лебедя, его света и так с головой достаточно для того, чтобы осветить и разогреть несколько планет. У него есть своя солнечная корона температурой в несколько миллионов градусов, и он с удовольствием ее носит. Цвет той цепочки, которую Журналист носит непрерывно. Словно он маленькая черная дыра. Крохотная относительно обычных звезд, и не увидишь ее без специальных средств. Бесконечно плотная, и если затянет — то уже ничего и никого не отпустит, даже свет от нее не убежит. И как аккреционный диск, на его шее висит золотая цепочка. Татьяна помнит то время, когда единственным золотом на тысячу километров вокруг были ее собственные волосы да осенние бесконечности полей. Полей, которые не были ее родиной, но были ее домом. Смотрящим прямо в душу, туда, где есть только свет. Странным, неясным в своей сложности, но лучшим и самым настоящим домом. Она знала, что шестеро братьев не были ей родными, как и то, что появилась она на свет далеко не под покровом ночи, далеко от странных пород Многоглазых Полей. Когда маленькая девочка спросила маму: почему она отличается, почему выглядит иначе чем все, кого она знает? От нее ничего не скрывали: ты не отсюда, но мы нашли тебя и не смогли не взять с собой. Она любила родителей за это, за абсолютную честность, за чистую искренность. Она любила братьев, которые даже не собирались замечать то, что не была она им кровной сестрой. Она любила всех людей, и сердце ее подарило им тепло, сравнимое по мощности со взрывом сверхновой. Братья отдали ей часть своих глаз, чтобы она прозрела. Они научили ее говорить на языке, способном передать любую идею, способном объяснить все, но он оказался невозможным для понимания обычными людьми. Они рассказали о великой темной силе, что кроется в земле. Ей показали все, что могли, нашли иных богов и дали возможность узреть и сравнить, сделав ее всевидящей. Они рассказали все истории что знали и cпели все песни, пока не охрипли. Они пели каждый раз, все месте, у кострища и у реки под красным закатом, на праздник и на похороны, всей деревней и поодиночке. О красоте Полей, о силе матери Земли, породившей Многоглазые растения, что охраняли недвижимый край. Они все еще поют, и слышит она, как у них все хорошо, как с Зубных гор спускаются молодые, как растут Очи с небывалой силой и как они ждут. Поля зовут ее домой, и братья ждут ее. Татьяна их услышит и за тысячу, и за сто тысяч километров, на другой планете, на далекой звезде, она их услышит. Глаза открыты, видят, воспринимают и ощущают, Глаза не подведут. Сейчас молчит ярчайший свет, сейчас не видно крика. Сейчас Поля зовут своих детей домой. Обратно к мягким листьям на щеках, обратно к медленной степной реке, обратно к необъятному морю смотрящих. Многоглазые Поля скучают по тем, кто нашел в них свой дом. Они не оставят тебя одного.