Нереально

Генри просыпается от собственного крика и вскакивает. По лицу течет холодный пот, а перед глазами до сих пор мутно. Сердце бьётся так быстро и так громко, что на некоторое время Генри даже не слышит ничего. Каждый стук сердца отдаётся болью, шатен буквально чувствует, как оно бьёт по его рёбрам, обещая сломать, раскрошить кости в порошок. Дыхание сбивчивое, громкое, а тело до сих пор дрожит, как осиновый лист от сильного порыва ветра, который вот-вот сорвёт листочек с хрупкой ветки. ...Это всё нереально, это всё нереально... Генри быстро протирает глаза пальцами, а после вновь осматривается. Темно. Темно, лишь свет от полной луны освещает небольшую спальню, которая выполнена в светлых тонах. Ничего нового. Всё та же комната, всё тот же шкаф, дверца которого немного приоткрыта, а с полки вот-вот упадет свитер: его рукав уже пару дней свисает вниз. Всё те же самые обыкновенные круглые часы, которые почти бесшумно тикают, показывая время. Длинная и тоненькая стрелочка застывает на цифре семь, а вторая, пошире и поменьше — на цифре два. Стикмин шумно выдыхает, а после поворачивается вправо, свесив ноги с кровати. Встаёт и направляется в сторону ванной, даже не включая свет. Смысл, если глаза привыкают к темноте? Холодная вода набирается в ладони, сложенные кувшинкой, и Генри умывается, протирая лицо. Трёт так сильно, словно пытается стереть со своего лица всю усталость, всю вялость и темные мешки под глазами из-за таких вот многочисленных бессонных ночей. Шатен смотрит на себя, и на него в ответ смотрит его отражение. Волосы растрёпаны, белая майка помята, а в одном месте по-прежнему находится не отстиравшееся пятно от кофе, которое он случайно спросонья разлил на себя. Благо, тогда оно было не таким уж и горячим, и поэтому вместо ожогов Генри отделался лишь обидой и злостью на собственную неуклюжесть. Рука тянется к зеркалу, и Генри открывает шкафчик, где хранятся различные медикаменты и другие мелочи. Всё разложено неаккуратно, на нижних полках валяются полупустые пластинки от таблеток, некоторые из которых лежат там уже очень долгое время. Пробежавшись глазами по трём полкам, Генри находит нужный препарат и берёт небольшую баночку, на которую наклеена бумажка с надписью «Геминеврин». Снотворное в виде порошка, внутривенное. Генри уже не раз делает эту процедуру. Раз — и шатен уже перемешивает порошок и воду для инъекции. Два — Стикмин берёт ремешок и закрепляет выше локтя, примерно на середине плеча. Три — вгоняет жидкость в шприц, и игла входит в ярко выраженную вену, которая успевает разбухнуть. Не больно, скорее очень неприятно. Через некоторое время вену жжет, словно от ожога, и Генри шипит, вытаскивая иглу и выбрасывая использованный шприц, а после расстёгивает ремешок и откладывает его в сторону. Скоро снотворное должно подействовать. Вредно? Да. Опасно для здоровья? Несомненно. И Генри об этом прекрасно знает, однако он не может перестать использовать средство для сна — оно хоть как-то, но помогает ему заснуть и не чувствовать себя настолько разбитым и сонным. Ему не хочется снова просыпаться и понимать, что он просто желает вновь лечь в кровать и больше никуда не вставать. Хочется чувствовать хоть что-то похожее на ощущение хорошего сна, без единого кошмара, которые посещают его в последнее время всё чаще и чаще. Причем это может быть и бредом в виде того, что он куда-то падает и потом разбивается, а может... А может выглядеть так, словно он попадает в какое-то другое измерение. Измерение, которое похоже на его мир. Измерение, где есть Чарли и Элли. Но оно совершенно другое, с другими событиями. В одном он сам по себе, сбегает из "Стены", в другом он ворует тот самый тунисский алмаз и коп выстреливает ему меж глаз около моста, в третьем он становится лидером в клане Шляппок, а после его кидают в море и он разбивается об воду. И всё слишком реально. События. Ощущения. Боль... Всё чертовски реально, даже слишком... Проведя ладонью по волосам и умывшись ещё раз, он в последний раз смотрит на себя в зеркало, а после направляется в сторону двери и открывает. —Элли? — не успевает он выйти из ванной, как видит красноволосую девушку в гостиной, посередине дивана и — внезапно — работающий с белым шумом телевизор. Она стоит спиной к нему, неподвижно, подобно статуе. Чем-то она даже похожа на ту самую статую ангела из старых детских страшилок, которые рассказывались взрослыми в детстве, и Генри лишь смеялся тогда, хохоча во весь голос, говоря, что такого не существует. Теперь же ему не смешно. Стикмин делает аккуратные шаги вперёд, не отрывая взгляда от девушки. Пол подводит его, скрипит под ногами, однако девушка никак не реагирует, а лишь продолжает стоять перед телевизором, приопустив голову вниз. Сознание Генри всячески игнорирует и просто не желает видеть кровь под ногами и нож в хрупкой ладони Роуз, с лезвия которого к тому же стекают капли багровой жидкости. Очередной шаг вперёд — и Элли резко поворачивает к нему голову, смотря на Генри широко распахнутыми глазами. Стикмин делает шумный вдох и поднимает руку на уровень груди, удивлённо смотря на неё. Нет, нет... Это не та Элли, которую он знает. Эта Элли смотрит на него, как на врага, безумно и враждебно. В глазах так и читается желание вспороть очередной жертве живот, перерезать горло и сделать ещё что-то, на что способен извращённый разум маньяка. — Почему ты меня бросил, там, в "Стене"? А, Генри? — тихо, злобно, сквозь зубы спрашивает Роуз, повернувшись к шатену и всё так же крепко держа нож, удобнее перехватив его рукой в перчатках без пальцев. Разум Стикмина всё так же игнорирует кровь, которая находится везде на теле девушки. Везде, она везде. На руках, на футболке, на джинсах, на лице, на волосах. Кажется, что одежда пропитана насквозь этой багровой жидкостью, словно Элли совсем недавно вылезла из ванны, полностью заполненной кровью. Красноволосая делает шаг вперёд, а Генри же наоборот, отходит назад, всё ещё не отрывая взгляда от девушки. Парень готов поклясться, что её голубые глаза буквально светятся в темноте, светятся злостью и желанием убивать, мстить. Шатен пытается что-то сказать, однако слова застревают острой костью в горле, царапая стенки и принося страшную боль, которая расползается по всему телу, от шеи до самого низа, тянется вниз тягучей вязкой жидкостью. В одно мгновение Стикмин упирается спиной обо что-то и резко поворачивается, инстинктивно немного приподняв руки. И от следующего вида Генри прикрывает рот рукой и понимает, что его сейчас стошнит. Перед ним стоит Чарли, только с его лица содрана часть кожи и мяса, оголяя на правой щеке форму челюсти, зубы и скулу. Какие-то ошмётки обгорели и едва-едва держатся, кажется, что одно неверное и резкое движение порвёт тонкий кусочек кожи. Вместо левого глаза всего лишь пустая глазница, из которой почему-то продолжает идти кровь, скатываясь сначала по щеке, затем по подбородку, а после падая вниз, попадая на пол или же на чёрные берцы. Красная куртка с чёрными рукавами с правой стороны так же сожжена и открывает почти что полностью обгоревшую руку, на некоторых участках которой не хватает мышц и почти что видны кости. Выражение лица рыжеволосого измученное, усталое и... Расстроенное? — Почему ты оставил меня там, на ракете? — тихим шёпотом, одними губами спрашивает Чарли, сделав шаг вперёд. — Ты же понимаешь, что это ты виноват в моей смерти, не так ли? — руки Генри дрожат, ноги ватные и он хочет сделать шаг назад, однако стоит ему попытаться, как ноги не удерживают его, и шатен падает, больно ударившись копчиком об деревянный пол. Упирается ладонями об пол и старается уползти назад, с ужасом глядя на Элли и Чарли, которые стоят над ним и смотрят на шатена блестящими от злобы и жажды мести глазами. — Скажешь что-нибудь? — злобно спрашивает Роуз, подойдя поближе к Генри и наступая на его грудную клетку ногой, тем самым придавив его к полу. А Стикмин всё молчит. Молчит не потому, что это в его манере, а потому, что он в ужасе. Не может сказать ни слова, пускай рот и раскрывается, а из гортани всё-таки доносится какой-то хрип вперемешку с мычанием. — Молчит... — разочарованно говорит Чарли, немного наклонив голову на бок. В его лице так и читается грусть, уныние и злость вперемешку с желанием мести. Очередная капля крови падает вниз с едва слышным звуком. — Он всегда молчит. — Не в этот раз! — в следующую секунду Роуз наклоняется к Генри и замахивается ножом, а после резко опускает его, однако руки шатена перехватывают руки Элли, и он всячески удерживает их, не давая даже близко кончику лезвия подобраться к горлу. Руки у обоих дрожат, нож так же дёргается из стороны в сторону, но в один момент Элли резко расслабляется, а после со всей силой опускает нож, вонзая острое лезвие в мягкую кожу. Шею пронзает ужасная боль, а из гортани вылетает что-то среднее между криком и хрипом. Резкое подскакивание с кровати, и Генри оглядывается по сторонам, судорожно дыша, чуть ли не задыхаясь от нехватки воздуха. Ничего нет. Нет ни Элли, ни Чарли. Сон. Это всего лишь очередной дурной сон, который слишком реалистичен. Стикмин шумно выдыхает и обхватывает руками колени, уткнувшись в них носом. Ему не заснуть сегодня. Генри это чётко понимает.

***

— Эй, дружище, ты чего? — голос Чарли вырывает Генри из подсознания и заставляет его обернуться на Кэлвина, посмотрев на него широко распахнутыми глазами. Перед глазами вновь всплывает та самая картина, где взгляд Чарли наполнен несвойственной для пилота печалью, а на лице многочисленные ожоги. Стикмин шумно выдыхает и отворачивает голову, протирая глаза большим и указательным пальцами правой руки. Глаза чертовски болят, а голова продолжает неприятно ныть, принося страшный дискомфорт. — Ты в последнее время сам не свой. Что с тобой? — взволнованно спрашивает Элли, сидя напротив шатена. Голос девушки словно протыкает голову Генри, бьёт по барабанным перепонкам, принося лишь ещё больше боли. Он не может слышать их голоса. Не может, так как усталый разум сразу же представляет тех самых Чарли и Элли из его кошмара. А так же нет осознания, что всё, что происходит — это действительно реальность, а не очередной сон, где вот-вот произойдет что-то плохое. Но пока что всё хорошо. На вопрос Элли Генри измученно улыбается и показывает жест «окей», говоря своим друзьям о том, что с ним всё в порядке. — Кому ты врёшь, Генри? С тобой не всё окей! — Чарли подсаживается к другу ближе и кладёт свою ладонь в пластырях на плечо. В его голосе читается волнение и даже некий испуг. Стикмин поворачивается к нему и кладёт ладонь на руку Кэлвина, пытаясь одной мимикой и жестом показать, что с ним действительно все в порядке, что за него не надо волноваться. — Я... Я просто не высыпаюсь что-то... — всё-таки решается признаться Генри, переводя взгляд на Элли. — Вроде, сижу на снотворных, но- — Что?! — восклицает Чарли, аж приподнимаясь и опираясь ладонями об стол. — Ты же сам прекрасно знаешь, что на снотворных вредно сидеть! Один или два раза можно, но на постоянной основе нельзя! — Чарли прав, — говорит девушка, кивая и опираясь локтем об стол, а подбородок кладёт на ладонь. В отличие от Чарльза она не столь эмоциональна, однако по её голосу можно понять, что волнуется она не меньше, чем пилот. — Может, к врачу сходишь? Я знаю одного хорошего врача, он точно поможет, — Генри на её слова лишь молчит, только головой качает, прикрыв глаза. Никакие врачи ему не помогут и Стикмин прекрасно об этом знает. Если кто-то и услышит, что именно снится парню, то его сразу же упекут в психиатрическую больницу на лечение. Не то, чтобы это плохой вариант, однако это явно пошатнёт репутацию и досье Генри, и его точно понизят в должности, а то и вовсе уволят, ведь в военной сфере не нужны люди с проблемами морального характера. Так что пусть это всё держится в тайне. Некоторое время точно. — Хе-е-ей, ребят, у меня есть план! — вдруг начинает Чарли, лучезарно улыбнувшись. Оба почти одновременно смотрят на него. — Надеюсь, он не связан с твоим вертолётом? — Элли! — девушка заливисто смеётся, а рыжеволосый надувает щёки и скрещивает руки на груди. Генри про себя подмечает, что иногда пилот ведёт себя совсем как ребенок. Даже этот жест уж слишком похож на детский, когда ребенку не дают любимую конфету или печенье из-за того, что он не ест нелюбимый суп. — Ладно-ладно, продолжай, — Роуз тихо прыскает от смеха, а после с улыбкой смотрит на Чарли. Тот закатывает глаза. — Так вот. Я предлагаю нам в выходной сходить куда-нибудь. На концерт, в парк, куда угодно! Лишь бы проветриться и немного повеселиться! Ну, и для того, чтобы Генри взбодрить немного! — рыжеволосый говорит всё это с детским энтузиазмом, а зелёные глаза горят, отчего Генри не может не улыбнуться, глядя на эту картину. А после Кэлвин берёт того за плечи и немного трясёт, видимо, желая взбодрить шатена прямо сейчас. — Мне нравится. Я за, — кивает Роуз, продолжая улыбаться. — А что насчёт тебя, Генри? Мне кажется, это хорошая идея. Ты так не считаешь? — обладатель чёрно-белых лямок немного хмурится, обдумывая это решение. Честно говоря, ему ничего не хочется. Возможно, это состояние вызвано болью и усталостью. Однако, с другой стороны, Генри прекрасно понимает, что отдых его организму точно не помешает, и это будет неплохим способом отвлечься от многочисленных кошмаров и дурного состояния. Так что, в конечном итоге, Стикмин улыбается, прикрывает глаза и показывает большой палец вверх. — Отлично! — Чарли хлопает в ладоши и Генри зажмуривается от громкого звука, который слишком сильно ударяет по ушам. Больно. — Тогда я думаю, что это можно обсудить чуть позже, ибо сейчас у всех нас закончится обеденный перерыв. — Обязательно договоримся чуть позже, — Элли встаёт из-за стола, беря поднос с пустым стеклянным стаканом и тарелкой с остатками пюре и котлет на дне. — А сейчас надо вновь приниматься за работу! Верно? — Чарли на её слова лишь интенсивно хлопает и довольно улыбается, а сам Генри показывает жест «окей», всё так же измученно улыбаясь.

***

Тихое шипение и игла выходит из вены, а после её выкидывают в ведро, которое уже практически наполовину заполнена использованными шприцами и пустыми маленькими баночками из-под снотворных. Одной рукой Генри опирается на раковину, вторую же он поворачивает на себя, рассматривая внутреннюю сторону предплечья. Зрелище не самое приятное: на местах уколов остались маленькие чёрные точечки, а вокруг них уже находится покраснение, чем-то напоминающее расчесанную манту. Вены кажутся чересчур вздутыми, до такой степени, что Генри кажется — ещё чуть-чуть и они лопнут, забрызгав всю ванную алой кровью. Следы от уколов видны около кисти, на локтевой впадине... Их слишком много, рука Генри уже напоминает руку наркомана, который колется сразу же, как начнется ломка. Хотя, по сути, в какой-то мере Генри и есть наркоман, однако вместо героина или ЛСД у него снотворное средство. Но почти каждую ночь организм требует добавки, требует следующую дозу, ведь без этого препарата он просто-напросто не уснёт. И с каждым разом становится мало, мало, и хочется всё больше и больше. Вот и сейчас организм требует большего. В следующую секунду Генри резко раскрывает зеркало-дверцу и начинает искать пластинку с нужными таблетками. Лекарства шуршат под его руками, а в ванной слышится бубнеж Стикмина: он ругается на каждое лекарство, которое оказывается не тем, которое ему нужно в данный момент. Найдя нужную пластинку, шатен выдавливает себе в ладонь сразу три таблетки и закидывает в рот, запив их водой из под крана. Идти на кухню за водой сейчас не хочется, не хочется тратить лишние силы, хочется лишь лечь в кровать и уснуть, наконец-то уснуть крепким сном, в котором не будут присутствовать сны. Шатен обессилено поднимает взгляд и видит в отражении измученного человека с лиловыми мешками под глазами. Так же видит, как у этого человека лицо приобретает более светлый, бледный оттенок кожи, а белок в глазах краснеет, всё ближе и ближе подбираясь сеточкой сосудов к радужке глаза. Лицо исхудало, скулы видны, а на подбородке заметна тёмная щетина. Генри проводит рукой по своему лицу, немного приподняв голову. Человек в отражении повторяет этот жест. Нет, это же не он. Он не может быть настолько измученным, не может быть настолько усталым... Стикмин шумно выдыхает и выходит из ванны, выключая за собой свет. Едва перебирая ногами, он направляется в сторону своей комнаты. Деревянный пол предательски скрипит, и в один момент Генри и вовсе вздрагивает и чуть ли не подпрыгивает от слишком громкого скрипа. Стикмин лишь раздражённо выдыхает и двигается дальше, проведя ладонью по лицу и протирая глаза пальцами. Добравшись до своей кровати, шатен в буквальном смысле падает на неё животом вверх и устало смотрит в потолок. Однако уже через минуту-две он проваливается в сон.

***

— Внимание! Критические повреждения ядра. Пожалуйста, немедленно эвакуируйтесь, — роботизированный, немного искаженный голос разносится по всей территории ракеты. Генри слышит его словно сквозь воду, половины слов ему не разобрать, а если он и слышит что-то, то ему не соединить эти кусочки букв в единое предложение. Тело слишком сильно ноет, находясь на грани дискомфорта и боли, однако Стикмин всё-таки заставляет себя сначала приподняться, а после встать. Голова болит. В неё словно стреляют сразу из десяти автоматов, у которых режим стрельбы поставлен на «пулемет». Если бы это было в прямом смысле, то сейчас от головы Генри ничего не осталось бы, лишь безжизненное тело с ошмётками мяса, костей и мозга, валяющимися вокруг в луже его же крови. Сероглазый протирает глаза пальцами обеих рук и оглядывается. Тёмное помещение, освещённое красным мутным цветом, который постоянно мигает. А так же противный звук сирены и того самого роботизированного голоса, говорящего о том, что нужно срочно покинуть ракету. Стоп. Ракету?.. Генри судорожно оглядывается и понимает, что он действительно находится на ракете. Отходит от железной стены, словно ошпаренный, и оборачивается, смотря на ядро, которое повреждено чем-то большим (среди этой темноты Генри смог разглядеть что-то наподобие корабля, напоминающего летающую тарелку). Опустив голову чуть ниже, он видит потрёпанного Чарли с поврежденными наушниками. Генри подбегает к нему, пытаясь всячески игнорировать вспышки острой и режущей боли в ногах и спине. — Ургх, чёрт... — не без помощи шатена Чарли поднимается на ноги, а после поправляет на голове свои наушники. И ему плевать на то, что легче выбросить их, чем носить на своей голове, ибо они уже больше напоминают кусок мусора, а не работающее устройство. — Нам нужно убираться отсюда, да побыстрее! — в следующую секунду Чарли хватает Генри за кисть и бежит прочь из комнаты ядра, таща за собой своего друга. А Стикмин всё пытается понять, как уйти из этого сна, как проснуться. Ведь это не может быть реальностью, ведь он только недавно лег в кровать, надеясь заснуть младенческим крепким сном. Он не понимает, как попадает в вентиляцию, не слышит, что говорит Чарли, лишь идёт за ним, мысленно находясь в своих вязких мыслях, которые не собираются отпускать его из своих оков. Тяжесть продолжает окутывать его, связывает тяжелейшими цепями, которые тянут его всё ниже и ниже, желая повалить на землю, сделать так, чтобы он упал и больше никогда не смог встать. — Фух, это было близко! — голос Чарли на время выводит его из этого состояния, и Генри поднимает взгляд на рыжеволосого. Тот тихо смеётся, поправив потрёпанную и запачканную чем-то куртку. Похоже на кровь. — Не могу дождаться возвращения дом- Не успевает Чарли закончить, как цепкие руки хватают Генри за плечи и буквально выкидывают из капсулы, роняя на жёсткий пол. Всё происходит слишком быстро. Только что его выкидывают, а после Кэлвин поднимает его и снова закидывает в капсулу, и дверь закрывается с небольшим писком. Человек из клана Шляппок прижимается к стеклу, хочет открыть капсулу, однако рыжеволосый не даёт ему этого сделать, вдавливая в дверь. — Не переживай за меня, ауч, я найду другой выход! — Буквально после последнего слова капсула отправляется в космос, стремительно удаляясь от ракеты. Подождите, нет, это не может быть тем_самым_сном.... — Генри? Генри, ты здесь? — да, это он самый. Стикмин облокачивается боком об стену капсулы и медленно скатывается вниз, обхватывая руками голову. Он не хочет видеть это вновь. Всё, хватит, не надо, Генри не желает во второй раз видеть смерть своего друга. Острые когти печали дерут его сердце, вспарывают, а после заливают внутрь тягучую жидкость под названием «вина и сожаление». Она тянет вниз, стремительно тянет, пока сердце не встретится с жёсткой поверхностью и не разобьётся с треском на тысячу мелких кусочков, которые потом не собрать и ничем не склеить, не сложить вновь. Слова Чарли проходят сквозь Генри. Каждое слово дёргает что-то внутри, петлей затягивает шею, тем самым душа Стикмина. Финал предсказуем, шатен видит его уже во второй раз, однако сейчас также больно, как в первый. Даже намного больнее от одного осознания, каков будет конец. С губ срывается истошный крик, и он сливается с взрывом, который раздается в наушнике. Крик в один момент переходит в хрип и всхлипы, и Генри прикрывает руками лицо. Боль и отчаяние, накопленное за всё это время, за все эти отвратительные дни, в итоге выливается наружу в виде слёз и хрипа. Больно, очень больно, слишком больно... Он закрывает глаза и тихо шепчет себе, что ему пора просыпаться. Говорит, что всё нереально, что это всего лишь сон. Дурной сон, который продолжает ему сниться, не желает проходить. Генри начинает считать до десяти, говоря себе, что как только он дойдет до последней цифры, то он проснется и поймет, что всё хорошо. Позвонит Чарли, услышит его голос, недовольно и сонно спрашивающий о том, почему тот так рано звонит ему, и Генри успокоится, удостоверившись, что Чарли жив и здоров. Стикмин считает до десяти и открывает глаза. Он... Он не просыпается.... Прохладный ветер ударяет в лицо и растрепывает волосы парня. Шатен сидит на траве, а перед ним стоит надгробный камень с именем пилота и годами жизни. За могилой находится море, которое сейчас освещено мягким светом заката. Оранжевый, жёлтый, сиреневый, красный... Всё это присутствует в прекрасном закате. Красиво, действительно красиво. Жаль, только любоваться этим не хочется сейчас, не самое подходящее время для этого. — Чарли... — тихо, одними губами шепчет Генри и пытается встать, однако ноги будто отказываются, отключаются от нервной системы и просто-напросто не желают слушаться своего хозяина. Стикмину только и остаётся, как обессилено упасть на колени, оперевшись руками вперёд, чувствуя под ладонями холодную и мягкую почву с травой. Слёзы вновь скапливаются на глазах, а после начинают течь вниз из-за своей тяжести. Шатен опускает голову вниз и обхватывает её руками, вцепившись пальцами в каштановые волосы. Горло осипает и кроме мычания и каких-то звуков, похожих на скулеж, Генри больше ничего не может из себя выдавить. Силы покидают его, с каждой секундой утекают прочь, оставляя его с одной лишь пустой оболочкой. Оставляя наедине с болью и безысходностью, наедине с виной и ненавистью к самому к себе. Но ведь должен быть выход, возможность выбраться из этого сна, проснуться, вернувшись в реальность. Он точно должен быть, Генри уверен в этом! Однако на ум ничего не приходит. Стоп. Генри резко поднимает голову и вновь смотрит на надгробный камень красными от слёз и большого количества соли глазами. Точно. Смерть. В прошлый раз Элли убила его и он проснулся. Быть может, это поможет и сейчас? Это и вправду имеет смысл. Генри хмурится и набирает в себе силы подняться на ноги, а после разворачивается и направляется в сторону джунглей. Он помнит это место ещё с того момента, когда ему пришлось остановить ракету вместе с Элли и Чарли (от одного упоминания этого имени больно, и Генри щурится, кладя руку на левую сторону груди и сжимая грубыми пальцами красную ткань рубашки). И Стикмин точно помнит в этих джунглях множество неожиданных обрывов, с которых обязательно можно сорваться, если не смотреть под ноги. Причём, если упасть с одних, то можно обойтись обычными ссадинами и синяками, а вот с других... Если очень повезёт, то такое падение обойдется жуткими переломами ног и других частей тела. Генри сейчас удача не нужна. Шаг вперёд, и вот он находится прямо около обрыва. Шатен немного наклоняется и смотрит вниз. Высоко, очень высоко, отчего голова начинает кружиться, а к горлу подступает ком тошноты, и Генри прикладывает ладонь ко рту и быстро отклоняется назад, сделав полшага вперёд. Стикмин пинает носком ботинка какой-то камушек, и тот сначала стремительно скачет по земле, а затем падает вниз. Звук удара раздается лишь через три секунды после падения. Действительно высоко. Страшно. Умирать всегда страшно, даже зная, что эта смерть фальшива, что она лишь ради того, чтобы проснуться, вернуться в реальный мир. Смерть всего лишь что-то наподобие портала из сна в реальность, но ни в коем случае не наоборот. Генри прекрасно знает, что такая смерть не страшна, она страшна лишь последними секундами перед ней. Сам он разобьётся сразу же, как его тело встретится с жёсткой землёй. А быть может, не стоит? Не стоит оно того ненужного и лишнего страха, которого в жизни и так слишком много в последнее время. Взгляд серых глаз мечется то в одну сторону, то в другую, пока Генри судорожно раздумывает над тем, какое же ему решение принять. Ждать не хочется. Не хочется оставаться во сне, где Чарли мёртв, а с Элли он, скорее всего, не знаком. Не хочется снова оказаться в одиночестве. Но, в то же время, страшно, и сердце быстро-быстро стучит внутри, ударяясь об рёбра, и Генри чувствует этот гул везде, даже в ушах, словно самый громкий источник звука находится в голове, а не в груди. Руки начинают дрожать, и Стикмину лишь остаётся смотреть на то, как пальцы дёргаются, словно при судороге, которую он не может контролировать. Парень кидает взгляд на обрыв и несколько раз делает глубокий вдох с выдохом, а после всё-таки подходит к краю, сжав пальцы в кулак до побеления костяшек. Генри медленно набирает грудью воздух через нос, а после быстро выдыхает, окончательно успокоившись. Он закрывает глаза и делает шаг вперёд.

***

— Генри, чёрт возьми, нет! Голос Чарли разносится по всей комнате и в его интонации чувствуется дрожь. Руки трясутся, а пальцы держат шатена за плечи, тряся его и пытаясь привести в чувство. Кэлвин просит друга очнуться, открыть глаза, а после он трогает пальцами кисть и не ощущает пульса. Чарли не даёт истерике взять верх над ним, а всего лишь судорожно достаёт телефон из кармана куртки, несколько раз чуть не выронив его, и набирает номер скорой, приложив трубку к уху. — Алло? Центральный проспект на северо-западе, 114, у человека передоз! Пожалуйста, приедьте как можно скорее! Генри всё так же не двигается, глаза прикрыты, а лицо его умиротворенно, словно он и вправду просто спит, наконец-то уснув крепким сном. В следующую секунду из руки скатывается маленькая пустая баночка и падает вниз, на пол, немного прокатившись вперёд. Последняя баночка с приклеенной бумажкой, на которой написано "Геминеврин".