Аврора

Это был сон... Один из множества, которые давно ушли в тишину и рассвет, который был для меня на более чем бледная лампочка в комнате бункера, в котором я ожидал. Я видел его снова и снова, каждый раз, когда я засыпал, я видел его. Величественный и могучий, он плыл в небе словно перо, но я ощущал его мощь, его силу, эту титаническую тяжесть, которая висела надо мной однажды, словно Дамоклов меч, который, по иронии, его и сразил. Дааа... Я помню этот сон, это даже не кошмар, лишь воспоминание, которое вновь и вновь проигрывается в голове, словно... словно наваждение, какой-то невиданный мной ранее зов, тихий, почти что шёпот из далека, за горизонтом. Там, где закат, а на противоположной стороне начинается тьма. Медленно, словно смерть, он вновь и вновь заполняет мою голову. Мою хрупкую старую, можно сказать, больную голову. Я трогал морщины на своём лице, и они были глубокими, словно каньоны и ущелья Марса. Мои кости ныли, они пережили слишком много: переломы, взрывные волны, пули, удары и падения, слишком много. А кожа даже больше, ведь в купе со всем этим, я испытывал ужас от химических атак. Да... я помню их как сейчас, словно это было не то что вчера, а пару минут назад. Бомбы падали словно капли дождя, они падали, но с тяжёлым металлическим грохотом, словно не вода, а мёртвые тела. Хотя тела падали с глухим звуком, это из-за брони они всегда падали словно металлические болванчики, иногда, мне казалось что все эти болванчики полые... И все же, я помню эти мгновенья. Бомбы соприкасались с землёй... Точнее с песком и песчаником. Они взрывались, после чего едкий жёлтый дым, словно туман, пожирал все вокруг. Это была кислота, которая была густой и вязкой, она заставляла нас плавать в ней, это был не просто дым, а скорее целый живой организм. Эта гадость разъедала сплавы и швы в броне, особенно кислородные трубки, это было то ещё веселье. О да, веселье, натуральное... для извращенца и больного ублюдка. Из-за гравитации Марса, дым опускался очень медленно, а то и вовсе летал в воздухе. Я прыгнул в самую глубокую яму, которую в краткое мгновение заприметил взгляд и, о боги, я видел как люди, мои соратники, падали один за другим, я видел их лица... Точнее шлемы, из зияющих дыр сочилась кровь и пена, некоторые из них раскрывали костюмы, но делали только хуже, этот туман проникал в ткани и разжижал их прямо на глазах, плоть набухала, покрывалась волдырями, а потом начиная активно кровоточить, словно медленно сползала с черепа, чёрт, да я бы за три жизни не сумел бы столько выпить, чтобы хоть немного отойти от того шока, что я испытал. Молодые лица, полные силы и жизни, защитники родины, буквально последний оплот. Те, кто пошёл на войну ради войны, а может и ради идеалов, которые и не были до конца лживыми, но то, что я видел... Оно не было того достойно. Их лица буквально сползали кровавой кашей, пока они, снимая кислородные маски, выплёвывали свои лёгкие вперемешку с другими органами. Да, я помню. Кровь и плоть, очень много крови. Помню меня тогда чуть не стошнило в маску, но тогда бы мне пришлось её снимать, а даже один вдох мог бы кончится летально. Тела судорожно дёргались в конвульсиях, а дырявые лёгкие пытались сделать хоть вдох разряжённого кислорода. Отвратительное зрелище, которое глубоко врезалось в мою память. Я отогнал от себя мысли, что пожирали меня и снова возвращали в страшный сон под названием война. Снова и снова пытался убедить себя: — Война кончился, Нил... война, кончилась, — говорил я сам себе, — войны... больше нет, все кончено и мне не о чем переживать. Хлопнув по щекам, я встал и попробовал встряхнуть кости. Тело ныло, я продолжал смотреть на кожу в зеркале возле кровати, и я видел последствия частиц того дерьма, что даже через костюм сумело погрызть плоть. Кожа была одним сплошным шрамом, словно кто-то пытался брать отдельные участки и грубо перемещать с одного места ну другое, или... Блинчики? Помню, наш повар готовил такое блюдо, он говорил, что оно делается из теста и... молока, да. Свежего у него не было, потому он использовал молочный концентрат. Да, он ещё добавлял концентрат из яичных белков и желтков. Странное блюдо получилось, вкус химии намертво впился во все, что я когда-либо ел, но та еда, она была поистине прекрасна. Если я доберусь домой, приготовлю себе что-то такое, но когда я смотрел на эти блины, я не мог не заметить, что моя кожа идентична этому блюду. Помню, повар в шутку называл меня «Блинчиком». Впрочем, мне не было обидно, в конце концов, он не со зла, да и я не обижался. На войне ты учишься любому чувству юмора, ведь если не обращать трагедию в шутку, она пожирает тебя изнутри. Я осмотрелся ещё раз вдоль комнаты, и она не представлялась чем-то шибко роскошным: пара двухэтажных кроватей, вмонтированных в стены, с парой шкафчиков и столом с тремя стульями прямо под стеной. Там мы сидели с парнями и рубились в карты. Старые, добрые бумажные карты, хотя кроме бриджа и очень сильно упрощённого покера, мы больше игр не знали. Я иногда от скуки пасьянс раскладывал, но не более. За этим же столом я ел с товарищами. Когда надо было поесть всем четырём, я просто искал какой-то ящик и ставил вместо стула, один чёрт все были железными и неудобными. Мы так делали... пока Рауль не пропал где-то на поверхности. Никогда бы не подумал, что подобное может случиться. Налетел смерч, клубы песка и пыли поднялись в воздух, потом свист и ничего, буквально ничего и отлетевший от его крепление винтовка. А потом возвращаясь на базу за пару километров, Грег рассказывает про Рауля, что вот он был, смерч и его нет. Трудно думать что человек взял и резко исчез, вот так просто вмиг и растворился. В общем, дела шли медленно и местами даже уныло, мы прочёсывали местность по координатам на всякие «подозрительные» объекты, но, как правило, ничего не находили кроме кучи неработающей техники или какого другого мусора, ну и иногда трупы, куда же без них. Десятки, иногда и сотни изогнутых с вмятинами и торчащими в разные стороны куски металла и плоти. Трупы солдат, которые сражались отчаянно с обоих сторон, зная что за спиной ничего не осталось или не останется. Иронично, что так сражались мы все, пока крейсер «Аврора», который был с составе космических сил Федерации, не упал, похоронив под собой большое количество собственных войск и лишившись так же техники и снабжения, да и просто огневой поддержки. Если бы корабль остался цел, то войну можно было бы назвать проигранной ещё с самого начала, но мы выжили, благодаря «Дамоклову мечу», который одним точным выстрелом в корпус, взорвал крейсер и убил всех в нём сидящих, а так же тех, кто был под ним.Тогда наши солдаты словно озверели. Взяв в руки винтовки, а часть и вовсе пистолеты или ножи, они волной пошли на убегающие панцири, которые в миг сменили холодную, по истинно бесчувственное поведение при истребление нас, на паническое отступление, только вот бежать им было некуда. Все корабли Федерации были сбиты и только «Аврора» была достаточно крепкой для ПВО. А наши корабли, которыми мы оборонялись, пали все ещё в первые месяцы войны. Оставшись без мобильной базы, часть войск попряталась в бункерах, которые они разбивали на поверхности, а другая продолжала сражаться, не смотря на то, что поддержки ждать было уже неоткуда. В первые недели, полностью лишившись снабжения и какой-либо поддержки с воздуха, наземные войска Федерации были разбиты воздушными атаками ВВС, а те, кто прятались в бункерах и прочих подземных конструкциях, были оперативно уничтожены уже нашими сухопутными отрядами, которым специально выдавали более крепкую защиту и в разы опасней оружие против наших бывших недоброжелателей, которые ныне спасались бегством. Так же были патрули охотников, которых мы заботливо называли «Флаеры» за то, что это были мобильные пехотинцы с ранцами, которые взмывали в воздух и с небес обрушивали на врагов дождь титана из своих гвоздемётов, которые пробивали их броню почти что насквозь. Без координации и припасов, буквально за считанные дни практически все их крупные скопления были зачищены и остались только одиночные группы по паре солдат, которые мы и искали, хотя какую угрозу они могли представлять, я не понимал... давно уже не понимал, как и почти всё, что говорило нам начальство. Если говорят прыгать, то можешь только уточнить, как высоко. Впрочем, даже на такие вопросы, как правило, ответов не дают. Ну а мы повторно и не спрашиваем, ведь не ответят уже. Так или иначе, я решил, что надо бы таки встать и сделать разминку хотя бы элементарную, ведь мышцы и кости продолжали ныть, хоть уже и не так активно, поскольку уже как месяц я просто сижу в этом дозорном посте и просто проедаю запасы со складов, пока по очереди мое сослуживцы делают обход во имя профилактики. Сегодня день был такой же. Неспешно плывущие друг за другом, сменяющие по очереди своих товарищей по долгу, длинные и унылые деньки, и в этот надо было снова делать обход, но я устал. Слишком устал, я бы даже сказал, но мне надо было встать и начать понемногу подготавливаться к приходу смены, так что первым делом я вышел из комнаты и, пройдясь по коридору к развилке, пошёл в сторону небольшого склада, который был скорее погребом, а там я уже взял пластмассовый пакетик с сухим картофельным пюре, соей и каким-то соусом на подобие «грибного», как там было написано. Я в этом, конечно же, сомневался, ибо все грибы, что я видел на Марсе, это только на картинках и иногда во снах, но делать было нечего. Взяв эту смесь, я пошёл обратно в комнату, где стояла микроволновка, в которой и разогревал еду, как бы это ни было очевидно. Пустые и холодные коридоры из серой и грязной стали давили на меня, и это пугало, ведь со временем у большего количества людей развивалась клаустрофобия, хотя это было ещё полбеды. Если, конечно, не учитывать, что все места в которых можно ходить без костюма с замкнутой системой дыхания — это не поверхность, а агорафобия была в принципе второй половиной беды, но только для солдат, ведь они активно контактируют с поверхностью, а обычным гражданским что? Они сидят в этих городах-колониях, которые, как правило, находятся внутри скал или каких-то ущелий, или даже вулканов. Им там хорошо, может прохладно, но уж точно не страшно, хотя они уж точно прекрасно знают что происходило тут. Снаружи. А сейчас что? Наверняка компании продолжают долбить всех и каждого, что враг близок и солдатам нужны деньги и прочие ресурсы, а по факту корпорации просто выкачивают деньги из человеческого ресурса, но «зачем и почему?», спросил бы я, если бы нам хоть что-то из этого перепадало, учитывая что большинство пошло по контракту, как и я, кстати говоря. Нил Герзберг, служу около года, хотя сама война длилась лишь половину, но этого хватило, чтобы превратить зону в вблизи городов в свалки, как и почти всю долину «Маринер», где осталось много опорных и защитных пунктов армии Федерации, а мы же, отряды из уцелевшего легиона Марсианских войск. Те, кто отбивались от Федерации, проливая большее количество крови и теряя много жизней, но кому какое дело, в конце-концов. Война считалась выигранной, все силы Федерации уничтожены, а практически ни один город не пострадал, значит, мы справились со своей задачей более чем успешно, хотя война и нанесла непоправимый вред жителям Марса, но это дело второго плана, хотя строить и отстраивать будем уже не мы, ведь я и все мои соратники и просто братья по оружие — просто отработанный материал и теперь мы будем служить для чего-то другого, но по прежнему с оружием в руках, продолжая нести смерть или что-то в этом роде. Войдя в комнату и, кинув пакет в микроволновку, поставил на пять минут таймер и сел на стул, об спинку которого мой костюм скрипел, и может быть, даже иногда пускал искры, но это было снова-таки, неважно. Просто сидя и медленно, почти что методично стукая пальцем по столу , я ждал пока разогреется еда или придут мои друзья. Я повернулся и посмотрел на часы над выходом из комнаты: кислотно-зелёный цвет на тёмном экране указывал восемь утра и десять минут, а они должны были вернутся только к восьми тридцати, значит у меня почти двадцать минут свободного времени. Может быть посплю тогда ещё или в сотый раз осмотрю своё оружие, ведь никогда не знаешь что встретишь при очередном обходе, а если оружие заклинит, то пожалуй волноваться о таком больше не надо будет. Я продолжил стучать пальцами по столу, пытаясь отбивать какую-то несложную мелодию, но в голове ничего не всплывало, кроме воспоминания о марше, которым нас сопровождали на поверхность, где я и прожил последние пять месяцев войны, посему считал себя везучим, хотя настоящие счастливчики, это люди прожившие все полгода, ибо первые атаки были самыми яростными, а потом всё перешло в холодную войну, если не брать исключения в виде крупных столкновений в отдельных районах, ибо Федерации надо было захватить не конкретный кусок, а всю планету, посему войска пришлось раздробить, чтобы воевать на все четыре фронта, а иногда и на шесть, учитывая что мы могли пользоваться воздушной техникой и подземными ходами и прочими пещерами, так что у нас тоже было преимущество, так же, как и незнание противника наших технологий, хотя местность нам тоже хорошо сыграла на руку, ибо песчаные бури были нашими лучшими союзниками и подспорьем в этой войне, ведь наблюдать, как гигантский песчаный ураган смывает сотни солдат в один момент... ну, это было достаточно приятным зрелищем, если вкратце, хотя не буду таить, нашим тоже доставалось. Продолжая стучать по столу, медленно переваривая в очередной раз мысли про войну и тот факт, что она закончилась, громкий писк микроволновки отвлёк меня. Я встал и подошёл к машине, которая стояла недалеко от стола, взял более-менее чистую миску, открыв дверцу, аккуратно вытащил пакет, в котором уже не очень аппетитно плавало пюре, граничащий по своему состоянию с супом. Открыл его, и вывалил всё на миску, выкинув уже пустую ёмкость в ящик рядом, который служил мусоркой, взял ложку, которая так же стояла рядом с микроволновкой, и сев за стол, принялся лениво ковырять жижу, через раз зачерпывая массу, которую я незамедлительно пихал в рот и жевал, как бы для вида. — Ну если подумать, то не так уж и плохо, но за месяцы такой кормёжки, уже начинаешь подумывать о каннибализме, или тараканах, лишь бы не жрать это изо дня в день по три раза на протяжение недель, а потом и месяцев, — злобно высказал я самому себе под нос. Я продолжал ковырять свою порцию около двадцати минуту, то и дело, все быстрее и быстрее теряя интерес к еде. Все мысли были сейчас не рядом со мной, а где-то... достаточно далеко, пожалуй. Они все ещё были там. В тот момент, когда Дамоклов меч «опустился» мощным лучевым выстрелом... обрушился, словно звезда, словно гнев самого Марса, он вонзился ослепительно, страшно горячим светом в корпус корабля и начисто располовинил его, после чего пробил на полкилометра в глубину, и на пару сотен метров область вокруг, создав крупную воронку, которую стремительно засыпал песок, пыль и кое-какая техника, после чего в эту же воронку упала и сама Аврора. Имя корабля, что так же было теперь разорвано на два куска, падали медленно, словно гигант до последнего отказывался верить в то, что произошло. Неудивительно, ведь корабль класса «мазершип» было достаточно трудно даже поцарапать. Мощные силовые поля и сотни сантиметров твёрдой стали могли выдержать много чего, но не выстрела орбитальной пушки спрятанной в Деймосе. Достаточно символичное название «Дамоклов меч» было злой, возможно, даже ироничной шуткой от лица создателя самого проекта, который начался ещё до войны Марса и Земли. Только вот у него было одноразовое применение, так как пушка на орбите, не выдержала силы выстрела такой колоссальной мощи, что в свою очередь не выдержали охладительные системы и сама конструкция, которая при выстреле, просто пустила энергию в обе стороны. Деймос не сильно пострадал, но вот установка и весь комплекс, что на нём находился, погиб в ту же секунду. Их принято теперь считать мучениками, которые спасли Марс ценой своих жизней, что было благородно, но я уверен, не все до конца были согласны с возможностью посмертно стать героями. Думаю, так получилось из-за того, что сам комплекс разрабатывался в спешке, ибо война с Землёй как нельзя кстати, очень быстро привлекла инвесторов со всех колоний, которые должны были вроде как быть под одним управлением... так и было, но после конца войны, колонии не могут заново распределить территории и как-то поделить между собой то, что осталось от сил Земной федерации. Ну а я что? А что мы? Просто патрулируем изо дня в день одну десятую участка Маринер, в надежде найти выживших солдат Федерации, чтобы не получить «свинью под под ноги», как выражался Алексей. От бесцельных размышлений, меня прервал звук открывающейся двери. В комнату медленной шаркающей и слегка неуклюжей походкой, вошли двое солдат, которые были моими сослуживцами по этому наблюдательному пункту. Они сняли шлемы, а затем кислородные маски на своих тёмно-зелёных пластинчатых костюмах, и тяжело сев рядом со мной, глубоко дышали на протяжение пары минут, после чего Грег и Алексей попытались встать, но снова упали на стулья и бессильно свесили руки к полу, бесцельно, и, что достаточно пугающе, в унисон смотрели в потолок. — Вам разогреть еду, ребят? — Нил, знаешь чего бы я сейчас хотел? — все так же смотря в потолок, спросил Алексей, который был у нас старшим. — Ты удивишься, но я и малейшего понятия не имею... хотя подожди, я знаю что, — сказал я, задумчиво почёсывая подбородок, — ты хотел бы свалить отсюда к чёртовой матери в любую из возможных колоний, лишь бы не торчать тут, изо дня в день питаясь странной на вкус жидкой пластмассой и бесцельно патрулирую песок, песок, воронки, возможно каньоны, ещё песок, равнины и море трижды будь она проклята, пыли. Я правильно прочитал твои мысли? — с лёгкой издёвкой спросил я Алексея. — Нил, если ты хочешь испортить и без того моё очень плохое настроение, то пожалуйста, сделай это когда мы отсюда уедем, ведь если я убью тебя сейчас, на патруль нужно будет идти по одному, а мы и так потеряли Рауля несколько недель назад на том обходе. — Потерял Грег, а не мы, смею заметить, — уныло подчеркнул я. — Нил, пососи мои потные и волосатые шары, я уже не раз говорил, что он был буквально за мой спиной, как вдруг на нас налетел пылевой дьявол, мы на пару минут ослепли, и все что я слышал, лишь его хаотичное дыхание, а потом резкий треск, белый шум, и пыль осела. Я час пытался среди этого песка найти Рауля, но он просто пропал. Словно под землю провалился. — Да, Грег, я понимаю, — устало произнёс Алексей, — ты пытался его найти, и я тебе охотно верю. Никому бы из нас и мысль в голову не пришла, что ты за каким-то чёртом его застрелил. Это звучит как бред конченого дегенерата, ибо абсолютно нецелесообразно... — Но при этом мы не знаем, во что именно поверит командование, когда никого, кроме раскиданных то тут, то там, наших аванпостов, а ближайшие к нам в сотне километров, — напомнил я. — Нил, какая мать его в рот разница? Скажем, что его сожрал таракан и всё. Не первый раз эти членистоногие твари людей под землю утаскивают. Ты видел, как они передвигаются? Можно поначалу спутать с порывом ветра и пыли, а потом понимаешь, что это дерьмо несётся к тебе и если хорошенько приглядеться, заметишь маленькие хитиновые щитки и выступающие когти спереди, — сказал Алексей. — А они вам вообще встречались за то время, пока вы патрулировали двадцать четвёртый сектор? — неуверенно спросил я. — Мы в среднем, можем прочесать три квадрата, но не вдаль, а в ширь, ибо потом слишком долго возвращаться назад, а ночи на Марсе хоть и не так припекают гамма-излучением, зато холод такой, что аж кровь леденеет, — подытожил Алексей. — Так все же?.. — Не видели. Твёрдо и чётко. Можешь вспомнить поговорку про бревно в глазу, но я клянусь любви к своей матери, я их не видел. Ты ведь тоже, Грег? — спросил Алексей, и впервые за пять минут, опустил голову, уставившись взглядом в человека напротив. Его хмурое щетинистое лицо, было так же неприятно усеяно шрамами, как и моё, и даже в каком-то смысле, хуже, ибо часть его правой щеки неестественно свисала на пару сантиметров ниже левой, из-за чего ему было трудно двигать челюстью, или играть мимикой. Его грубое лицо без капли эмоций, выражало лишь желание выпить и свалить отсюда. Из-за крепких русских корней, он постоянно рассказывал нам о каких-то до ужаса стереотипных вещах: про берёзы, водку, балалайки, шапки-ушанки, медведи какие-то. От его историй веяло бредом, но с другой стороны, он рассказывал о фотографиях с Земли, которые ему присылали родственники, до того, как Земля установила информационную блокаду. На фотографиях были леса, зелёные луга, речки, такое приятное крупное солнце, которое не было тусклой точкой на небе. О шепчущей листве, о тихой музыке травы, о приятном прохладном ветре и освежающей природной воды, в которую так приятно окунуть ноги посреди жаркого лета... Мы слушали его во все три пары ушей, когда Рауль ещё был с нами, и представляли себе это всё. Картины вырисовывались нереалистичные, но такие приятные. Мечты о том, чтобы убраться с Марса обратно на Землю, были для нас по своему не более, чем злобным самообманом, ведь мы знали, что на Землю уже не вернуться, да и не понятно, что там вообще творится, ибо радиосигналы оттуда перестали поступать, а спутник, который глушит все исходящие оттуда сообщения, не даёт возможности словить хоть что-то из той стороны. На этом поприще появились странные люди, что на кораблях вылетали в небезопасную зону, за периметром радио глушителя и собирали все сигналы; от радио новостей, до песен, сообщения из ЦУП-а, любительские переговоры и иногда редкие диалоги пилотов других кораблей.Даже за такие гнусные огрызки информации с родной планеты люди отдавали много денег, что было по своему глупой попыткой приблизить потерянный дом... не более того, но даже так, они все равно отчаянно цеплялись даже за такие крохи, и оно было понятно. Земля по сравнению с Марсом, представлялась раем, а не этой гигантской пустынней, которая была сплошь населена жуками под землёй, а поверхность омывали песчаные бури и радиация. Радиация, к слову, и была нашим самым страшным врагом, ибо дозы которые на поверхности можно было бы схватить за час другой ходьбы туда-сюда, превышали земную норму в два с половиной раза, но это средний показатель, ибо магнитные поля частично, но все же спасают нас от сжигающего излучения солнца, но в некоторых местах радиация может жарить в двенадцать раз больше. Эту проблему решили грибы «Cladosporium sphaerospermum». Маленькие сморчки жили на стенах и вокруг ядерного реактора в Чернобыле, древней атомной электростанции на Земле, а позже учёные придумали пихать эти грибы под первые два слоя наших скафандров, ибо эти малютки поглощали колоссальные дозы радиации, ведь энергия атома заменяла им солнечный свет. Слой в полтора сантиметра помогал хоть сутки бегать по поверхности Марса и не испытывать каких-то затруднений, кроме зон с повышенной радиацией. Но это все научная хрень, которую нам рассказывал Рауль. Он вообще должен был быть человеком с большим именем в этой области, но его определили к нам и вот, его не стало... уже как неделю. — Нет, Алексей, я их не видел, но откуда нам знать? Каждая ползущая кучка песка, может быть мерзким жуком который ползает туда-сюда, но боится напасть, ибо чувствует две пары ног, а не одну. Рауль погиб, потому что эта тварь поняла, что у нас дезориентация и мы слишком далеко от друг-друга отошли. В конце концов, когда видимость из-за пыли перед глазами становится практически нулевой, то ты, как правило, сразу сбиваешься с пути, даже когда думаешь, что идёшь прямо. Не раз такие эксперименты проводили, видели-знаем, — сказал Грег, вяло жестикулируя руками, словно пытался нам что-то описать, но что он хотел показать, я так и не понял, ибо движения с его словами никак связаны не были. — Забудьте, ребят, это все бессмысленно. Сколько не рассуждай, а Рауля это не вернёт. Он уже давно мёртв, если не от лап таракана, то от удушья, ибо наши кислородные баки не рассчитаны на больше, чем сутки, а командование не выдаёт нам дополнительные баки, но даже с экстренным, этого всего хватает только на полутора суток. Рауль мёртв, и это не обсуждается, так что... — я собирался с мыслями и проглатывал слюну, которая скопилась от лёгкого напряжения из-за не самой дружелюбной атмосферы, — ... забудем об этом, нужно жить дальше. Со дня на день нас отзовут, и мы вернёмся под родные купола и первым делом выпьем и поедим от души, — констатировал я. — Откровенно говоря, — говорил Алексей, — у меня желание видеть ваши морды более чем нулевое. Выпить то выпью, но потом я уйду так далеко, чтобы вас не наблюдать ни при каких условиях, я ясно излагаю? — спросил Алексей и вопросительно поднял бровь. Я прекрасно видел по напряжению мускул, что даже такое простое действие давалось ему с лёгким, но все же трудом. Он не был злым на нас, он был злым на Марс, на саму планету и на всю эту войну вместе с бесцельным сидением на посту наблюдения. Он был зол на бессмысленность. Война уничтожила хрупкую экосистему Марса, которая только-только начинала изменяться в сторону человеческих условий жизни, но бомбардировки ядерным оружием и уничтожение геотермальных установок, которые испаряли воду из под земли Марса на поверхность, сильно усугубили ситуацию. Этим проектом, возможно, снова начнут заниматься, но пока что все, что мы могли, это сидеть и зализывать раны, а так же выкуривать остатки наших недругов. Спустя пару минут, как дыхания моих товарищей стало более ровным, Грег всё-таки заговорил: — Слушай, Нил, можешь нам разогреть поесть? Даже сейчас с голода готов хоть эту массу из картошки есть, — умоляюще попросил он, корча недовольную физиономию. — Да, мне тоже разогрей, будь добр, — попросил Алексей. — Сейчас, ребята. Дайте минутку, и все будет, — сказал я и, встав из-за стола, пошёл обратно на склад за едой, — может, кому-то заодно и кофе сделать? — переспросил на всякий случай. «Нам обоим» в унисон проговорили они вдогонку , пока я медленно проходил по коридору к помещению. Вновь привычными действиями взял два пакета с растворимым пюре, три с кофе и пошёл обратно. — Кстати, Нил, чем занимался, пока нас не было? Тут же наверное жесть как скучно, — спрашивал Грег. — Ничего особенного, просто из раза в раз пытался уснуть, а иногда ловил флэшбеки, как падала Аврора. В кошмарах вспоминал наших умирающих в муках товарищей, ну знаешь, обычные бытовые вещи, которые происходят в каждой жизни человека. Уныло в общем, да и занимался тем, что спал или разбирал снаряжение, после чего снова собирал, — говорил я, попутно кидая пакеты в микроволновку и пустые пакеты из-под кофе и заранее подготавливая тарелки с ложками и чашками, с лёгкой тоской смотря на четвертую, которая уже вряд ли будет использоваться. — Тебе стоило бы сходить к психиатру, Нил. Мы тоже все это пережили с тобой, но на нас это особо не отпечаталось, кроме разве что... — он медленно притронулся голыми пальцами к коже на лице и так же не спеша повёл пальцем вдоль щеки, — ... кроме этого. Нам всем тут досталось, и Алексею в частности, так ведь? — Suka blyad, — выругался Алексей на русском. Его маты, которые он иногда непроизвольно высказывал, для нас были не более чем смутные слова с якобы оскорбительным тоном, но вкупе с его странным акцентом они воспринимались скорее с юмором, нежели со злобой. — Достаточно лаконичный и краткий ответ, не так ли, Грег? Хотя если так вспомнить, из нас четверых... — начал было я. — Кхм-кхм! — выдавил Грег. — Ну, уже троих, — поправил сразу же самого себя, — Так вот, Рауль был самый нормальный из нас, если не учитывать шрам от попадания осколка в глаз, но с имплантом он выглядел даже брутально, хотя на вид щуплый. — Не напоминай, тот имплант, который был похож на фасеточный глаз какого-то насекомого, все ещё наводит на меня лёгкую дрожь. Так противоестественно видеть, как он вместе с этим устройством игрался с мимикой, — начал было Грег. — Хочешь сказать, — выдвинул Алексей, — ты рад тому, что теперь его вид на угнетает тебя? — Смеёшься? Вид его глаза у всех тут вызывал нервное дёрганье, а не только у меня. Давай ты не будешь лукавить, а? Алексей лишь сморщился, от чего его свисающая щека как-то очень неприятно потянулась вверх и даже, словно внутрь рта. Выглядело мерзко. Наконец-то микроволновка щёлкнула, я достал пакеты, высыпал содержимое и, воткнув в это дело ложки, подал товарищам, и они принялись жадно ковырять пюре на своих тарелках. После чего достал из-за аппарата бутылку с горячей водой, которая нагревалась сзади и, залив кипяток в чашки с кофе, размешал их немного и поставил рядом с ними по стакану, заодно налив и себе. — Приятного аппетита? — неуверенно в знак любезности сказал я. — Poshel naxuy, — грязно выругался Алексей, но опять-таки, из-за его акцента, я лишь ухмыльнулся и, встав, пошёл обратно к кровати с чашкой в руках. Пару часов Алексей поспит и будет уже наша очередь идти на дежурство, а пока что, надо бы тоже вздремнуть. *** Я с Алексеем потихоньку двигались, прочищая очередной сектор. Блевотно-жёлтая панорама с постоянными оттенками коричневого, песчаников, дюн и, конечно же, песка, по которому мы двигались в сторону предположительного сигнала, который запеленговал спутник на орбите час назад. Сигнал был зашифрован, и это была не наша шифровка, потому оперативно спустя час подготовки, мы отправился, дабы понять, что же могло отправить тот самый сигнал. Или кто... — Сколько нам вообще идти? — вдруг спросил я у Алексея. — Часа три пешей ходьбы. — Понял тебя. Мы продолжали движение, то и дело пиная песок, а иногда камни, солнце уныло светило над нами и мысли спутывались из-за очень вялого мышления, в итоге, чтобы как-то унять скуку, я начал разговор: — Слушай, Алексей, — начал вдруг я, — как думаешь, что мы вообще найдём на точке отправки? — Я не знаю, Нил, никто из нас не знает. Может, это дрон, может, система какой-то установки, или что-то вроде того, я не знаю. — Или выжившие солдаты Федерации, да? — Давай не будем о этом думать. Нам и так хватило войны с ними, я же правильно понимаю, да? Я призадумался и тихо ответил ему: — Более чем, Алексей... Он не хотел про это говорить, и я его понимал, но нужно было чем-то занять голову, пока мы шли к точке, где предположительно был источник сигнала. Спускаясь по склонам, утопая ногами в песке, омываясь пылью и бескислородными ветрами Марса, я наблюдал за движением солнца, которое висело прямо над головой. Тусклый голубоватый шарик медленно проплывал в небе, еле-еле освещая поверхность. Из-за того, что он был ещё высоко, пыль не закрывала видимость света, но я знаю, как только он начнёт садиться к горизонту, то снова пропадёт всё в той же пыли и в прочем мусоре. Небо как всегда было желто-коричневым. Ближе к ночи небо примет голубоватый оттенок из-за эффекта Пуркине, от чего Алексей, смотря на него, снова впадёт в меланхолию и ностальгию по дому. Впрочем, он и сейчас вполне может быть в таком состояние. Мы преодолели ещё один кратер и, аккуратно спустившись со склона, съезжая с него вместе с песком, бодро затрусили дальше в пункт назначение. Девять градусов в плюс, по значению Цельсия. Перигелий летом в южном полушарии и в зимнем северном, но, как правило, такая температура только при благоприятных условиях. Обычно она падает до минус сорока, а там и до минус ста двадцати пяти ночью, и при зиме, на полюсах там и совсем падает до минус ста семидесяти, что очень затрудняет ведение боя вне каких-либо машин, ибо батареи на прогрев костюма не могут обеспечить комфортные двадцать градусов более чем пару часов при такой холодине. При наших же условиях костюм лишь слегка подогревается, и мы можем спокойно хоть сутками ходить по поверхности Марса, если не учитывать излучение, которое мы получаем в ходе нашего неспешного путешествия, но это дело решается таблетками с выводящим радиацию эффектом. Вот только клетки это не спасает в будущем, ошибки копятся, и потом ты буквально разваливаешься в непонятную кучу, но до такого человек не доживает, ибо отказывает мозг или сердце. Перспективы радужные, это безусловно. Но самое главное, это продолжать идти, ибо без дела пинать камни тут, это уже совсем дурной диагноз получается. Чтобы как-то развеять скуку, я решил снова начать разговор, и скорее всего, придётся его навязывать Алексею: — Слушай, Алексей, — уже начал было я. — Я не в настроении говорить, Нил. Если хочешь сказать что-то важное, говори быстро и без воды, ладно? — уныло пробубнил тот. — Да я просто хотел как-то время убить, пока мы идём. Я же так понимаю, тебе тоже скучно, не так ли? Пейзажи Марса не настолько интересные, чтобы наблюдать их часами, ты же тоже так считаешь, я прав? — Мне без разницы, я думаю о своём и всё, чего мне сейчас хочется, это по-быстрому закончить дело с этим сигналом и поспать, как раз моя очередь будет. — Ну и о чем думал, не расскажешь? — Обо всем хорошем, пока ты меня не оторвал. Лучше б тоже о чем-то думал, а не навязывал мне разговор. — Если я начинаю, то невольно возвращаюсь к воспоминаниям о войне, Алексей, — внезапно начал я. — И о чем же ты вспоминаешь? — заинтересовано спросил он. — О падении мазершипа Аврора, Алексей. Каждый раз я вижу этот миг вновь и вновь, как она, словно перо, плавно и тихо падает на землю, пока с неё сыпятся горящие обломки. Я не могу избавиться от этого образа, Алексей, не могу. Я словно что-то потерял в тот момент, и не понимаю, что именно. После её падения войска Марсианского альянса оперативно зачистили остатки укреплений и отряды сил Федерации и война... — Кончилась, Нил. Она кончилась, — процедил сквозь зубы Алексей. — В этом и проблема. Я не могу поверить, что она закончилась. Сколько людей погибло, сколько ресурсов потеряно, сколько усилий по терраморфингу. А ведь даже процент кислорода в атмосфере начал увеличиваться, а потом что? — Потом прилетели корабли Земли и Марс содрогнулся. — Откатив наши усилия назад, заставив людей вновь спрятаться под куполами, глубоко в земле. — А что ты с этим поделаешь? Да и видно, что у тебя какой-то посттравматический синдром от всех этих событий. Я не спорю, это все сильно впечаталось в душу и память, но что мы теперь можем сделать? На данный момент мы просто выполняем свою работу и ждём, когда нас спишут обратно на гражданку, чтобы спокойно сидеть и доживать остатки своих жизней. — Но!.. — Для нас Марс закончился, Нил. Но он не закончился для будущих потомков, и в этом я уверен. Для более уютных условий было бы ещё неплохо подписать какое-то мирное соглашение с Землёй, чтобы вновь восстановить поставки всяких важных ресурсов, вроде земной почвы, животных или еды, но пока что мы имеем что имеем. Я хочу домой, Нил, знал бы ты, как сильно хочу домой. Эти пейзажи угнетают меня и вызывают злобу, я постоянно смотрю себе под ноги, изучая, как песок и пыль медленно ползут меж них, ощущая, как радиация медленно, но уверенно убивает меня, будучи изуродованным и покалеченным, как и ты. Я просто устал и хочу отдохнуть, больше меня в этой жизни вряд ли что-либо будет волновать. Мне уже тридцать восемь лет, и я чувствую, что прожил хоть и мало, но я более чем доволен жизнью. Эта война оставит в моей сущности шрамы даже более глубокие, чем на теле, но я ничего не смогу с этим поделать, да и не хочу, откровенно говоря, потому будь добр, Нил, чисто по человечески прошу, захлопни своё дуло, — говорил Алексей мрачным голосом, то и дело сбиваясь на одышку. — Но!.. — Создай абсолютный вакуум в своей ротовой полости, пока этого не сделал я, — зло процедил он. — Я тебя понял, прости, — тихо проговорил я. Мы продолжали проходить по склонам, преодолевать ямы, иногда кратеры и прочие препятствия на пути. То и дело мы иногда видели иссохшие ручьи каналов, которые раньше шли по Марсу. Теперь же из-за низкого атмосферного давления вода не таяла, а сразу же испарялась в атмосферу, опадая в виде инея. Совсем редко нам встречались обломки техники и маленькие оборонительные сооружения в виде сваленных в кучу металлических пластин или небольшие развёрнутые посты человека на два три с парой будок, которую большую часть снесли ураганы. Война на Марсе велась сугубо в определённых местах, но мелкие стычки бывали то тут, то там, но они были такие малозначимые, что на них особо не смотрели. Мы проходили мимо каньона, и от интереса, я иногда подходил к краю, чтобы посмотреть, что внизу, но они были не глубже десяти метров, хотя попадались и более глубокие, но как только один такой попадался на пути, Алексей сразу говорил, чтобы я не отвлекался на всякую мелочь. Преодолевая очередной овраг, я наблюдал за скалами, которые были так хорошо омыты ветрами, что облицовка буквально резала глаза своей гладкостью. Мелкие камни и булыжники мешали нормально ходить, ибо постоянно попадаясь под ноги, грозились подвернуть их или споткнуться с дальнейшим падением, или ещё чего, от чего я постоянно пинал эти самые камни, размышляя о том, что потом мне выходить в дежурство с Грегом. Иногда на периферии зрения, я видел, как движутся пески и дюны, а пыль временами поднималась в воздух создавая завесу, из-за которой я на короткие миги терялся. Иногда то туда, то сюда, проплывали пылевые дьяволы, которые, по сути, были обычными вихрями. Не знаю, почему их называли именно «дьяволами», но так уж закрепилось. Вообще, пылевые бури и ураганы — частая проблема на Марсе, особенно по весне, ибо они бывают настолько сильными и плотными, что могут закрыть небо и обзор дальше чем на метр на долгие месяцы, а бывает даже и на годы, хотя рекордной по продолжительности буря была только пять лет, но никогда не знаешь, когда подобное может повториться. Что было менее приятным, так это то, что та же буря или ураган могли спокойно оторвать тебя от земли и зашвырнуть на другую сторону Марса, будучи потом расплющенным в лепёшку при приземлении и похороненным под слоем песка. Немало людей так глупо оканчивали жизнь на поверхности, что так же было проблематично и для перемещения между колониями, из-за чего по окончанию войны начался масштабный и очень дорогой проект по реконструкции сети подземных поездов, которые должны будут связывать все колонии и иные населённые пункты, что впрочем, для меня было и не сильно важно, ибо я вряд ли куда-то буду ездить после того, как вся эта история с патрулём закончится. Впрочем, особенное веселье начиналось, когда оказывалось, что корабли Федерации не справлялись с напором бурь и ураганов, от чего их начинало косить в бок, а более мелкие корабли и вовсе на бешеной скорости швырять во все направления, от чего небольшой эскадрон истребителей или бомбардировщиков размазывался о землю в течение пары минут. Как-то раз я за таким даже лично наблюдал, но Аврора была такой крупной, что ей всё было ни по чем, как и ещё десяток кораблей, которые шли с ней в начале всей заварухи, в качестве сопровождения. Аврора была похожа на вытянутый овал, с крупным прорезями по середине корпуса, откуда, как правило, и вылетали корабли, ну или сбрасывались бомбы, с тупым конусом спереди и двумя здоровенным двигателями, которые были похожи на небольшие выпуклости в «хвосте» корабля. А украшало Аврору множество батарей, расположенных по бокам её кормы, и сотня различных мелких деталей вроде фонарей для освещения местности, люков, через которые могли выходить люди в космос и всякого такого прочего, а так же здоровенный символ Федерации по бокам в виде Земли, проткнутой мечом, с оливковым венком чуть выше середины. Я постоянно вижу этот образ во снах и все ещё не могу понять его значения. Если венок на Земле означал её величие, то что мог значить меч, которым протыкали саму Землю? Впрочем, бессмысленный символизм всегда бессмысленный, так что я все же старался не нагружать этим голову ровно столько, сколько мог. — Слушай, Нил, — вдруг заговорил Алексей. — Что такое? — Ты постоянно видишь во снах Аврору, да? — Считай, практически каждый раз, как засыпаю. Иногда я ничего не вижу или забываю, но бывает, даже будучи абсолютно бодрым, начинаю возвращаться к этому моменту. Мне трудно смириться с тем, что война кончилась, ведь Аврора оставила и поставила жирную точку во всей этой истории. Даже не знаю, как с этим жить. — «Каком кверху», Нил. Слышал такое выражение? — Впервые, честно говоря. Что оно значит? — Я сам не знаю, буду честен, ровно как и в «рот наоборот», но это что-то значит, и это самое главное. — Значит то, что ничего не значит? — Заткнись, Нил. Не порти момент, ради Бога. — Какой момент? — Момент откровения, — чуть приподняв голос, сказал мне Алексей. — И что же это за откровение такое? — Мне интересно, чем ты будешь заниматься, как только вся эта история закончится? Ну, имею в виду, с концом, полностью и бесповоротно. — Даже не знаю, честно говоря. Все,что я умел до войны, – это строить, а после войны, как минимум, ещё научился ухаживать за оружием, техникой и ремонтировать кое-что по мелочи. Может попробую в какую-то фирму устроиться в такой вот области. Чёрт его пойми. — Звучит не так уж и плохо, — сказал довольным голосом Алексей, — а я вот, знаешь что хотел бы сделать? — Не имею ни малейшего понятия. — Я хочу открыть, — мечтательно начал он, — чайную лавку! — Прости, что? — недоумёно спросил я. — Чайную лавку. Это такие магазинчики, где продают россыпной чай разных сортов, а к ним всякие инструменты и посуду, вроде заварников, чашек, может даже ложек, не знаю даже. Я никогда их сам не видел, но мне присылали фотографии и даже чай в маленьких пакетиках с инструкцией, как заваривать. — И что это был за чай? — Чёрный цейлонский, с маленькими такими листочками, сжатые в такую круглую форму, ну, не знаю как тебе описать толком. — На что был он похож по вкусу? — Крепкий и ароматный, не знаю, как лучше сформулировать запах, ну как чай, только немного другой, знаешь? Он отличается от растворимых и в пакетах, понимаешь? Чай ещё был такого приятного тёмного янтарного цвета. — Прости, не особо пью чай, не знаю о чем ты. — А что тогда ты пил? — Кофе. Самый обычный растворимый кофе. Не пил заварной, потому не знаю, какой на вкус нормальный. — Вот оно как... — расстроено сказал Алексей. — Но я был бы не против посетить твой магазин, если тебе получится его открыть. Просто я не понимаю, как ты планируешь выращивать чай? — У меня есть пара килограмм почвы, которые мне прислали с Земли. Я специально попросил мне отправить вместе со специальными удобрениями и семенами, так что поверь, я найду способ выращивать. — Мы словно о какой-то контрабанде говорим... — Не уверен, честно говоря, хотя за землю много можно выручить, учитывая то, что на Марсианской почве многое не вырастишь без должной обработки, хотя она богата на всякие ресурсы для растений. — Это конечно правда, но ты думаешь, для чая такая почва подойдёт? — Я иногда подумываю о попытках посадить черенок в почву, но не думаю что прорастёт, хотя если чайное дерево будет расти в Марсианской земле, то вкус будет другим, и в этом я уверен. — Звучит на самом деле неплохо. Как думаешь, а что хочет Грег? — Не знаю, мы с ним особо не общаемся. Он разделяет моё желание патрулировать молча, потому большую часть времени мы лишь тихо ходим сюда и туда, иногда перекидываясь короткими фразами по поводу рельефа или чего-то такого. — Наверное, человек такой. — Скорее всего. — А Рауль? — неожиданно спросил я. — Он человек, который имел мозги и занимался в основном обустройством колонии и поддержкой в ней более приятных условий с помощью создания экосистемы, которая чем-то будет похожа на земную, но по итогу он пошёл воевать и потом вовсе пропал. — Как думаешь, это случайность или кто-то специально послал его на войну? — Не знаю и не очень хочу знать, откровенно говоря. Да впрочем это и неважно, Рауль пропал, и, скорее всего, он уже давно мёртв, так что давай не будем тревожить его дух пустыми разговорами. — Как скажешь, Алексей. Мы шли уже порядка двух часов, а может даже больше. Медленно плетясь следом за Алексеем, я молча буравил его спину взглядом, то окидывал взором местность, пытаясь чем-то развлечь скучающий мозг. Внезапно Алексей остановился, и я от неожиданности аж споткнулся, от чего упал лицом в песок. Встав и отряхнувшись, я посмотрел на него вопрошающим взглядом, вот только, я не уверен, что он заметил его из-за шлема, но, думаю, он его почувствовал. — Пришли, — твердо отчеканил Алексей. — Получается, сигнал исходил откуда-то отсюда? Прямо тут? — Предполагаю, что да, но я ничего не вижу, ровно как и ты, верно? — спросил Алексей, уставившись на меня. — Откровенно говоря, не очень, но возможно то, что послало этот сигнал, перемещается, — предположил я. — Или «тот», — высказался он. — Это, конечно, тоже возможно, но человек не может постоянно находиться на поверхности без какой-либо защиты. — Может у него есть машина или передвижной модуль, я не знаю, не уверен. Но чтобы это ни было или кто это ни был, сигнал исходил отсюда. Может стоит осмотреться? — Не думаю, что у нас есть выбор. — Тогда надо разделиться и оглядеться, но желательно так, чтобы оставаться в зоне видимости друг-друга, или хотя бы постоянно поддерживать радиосигнал, — заключил Алексей. — Да, ты прав, пожалуй. Тогда будем искать, — не очень воодушевленно подтвердил я. Мы начали обходить местность вокруг да около, постоянно то забираясь на мелкие возвышенности, чтобы увеличить кругозор, или спускаясь в ямы, что проверить сканерами возможные излучения или другие исходящие сигналы. Солнце медленно катилось уже в сторону запада, но до ночи ещё далеко. Мы проходили туда и сюда ещё минут тридцать, но в итоге ничего не нашли, и, встретившись взглядами, мы начали думать, что делать дальше. Я стоял на небольшом холме, пока Алексей копался в яме передо мной. — Ну так, что дальше делать будем? — спросил Алексей, — тут ничего нет. Ни сигнала, ни какой-либо аппаратуры, да вообще ничего. Просто песок и скалы. — А ещё пыль и камни. — Вот именно! — Ну, может тут есть следы колёс или чьих-то ног, я не знаю. Что-то же должно было послать сигнал? — Да это бред полный, Нил. Если бы тут что-то и было, мы бы его увидели, а следы могли спокойно замести вихри, ты же сам понимаешь это! — Это тоже верно, но все же... — НИЛ! ТУТ НИЧЕГО НЕТ! — начал было кричать Алексей, пиная ногами песок, — НИЧЕГО НЕТ! ЭТО ПРОСТО ДОЛБАННАЯ КУЧА ПЕСКА И КАМНЕЙ! ТУТ НИХРЕНА НЕТ, И МНЕ ЭТО OSTOPIZDELO! — выругался он на русском. Я лишь сел и с грустным видом уставился куда-то вдаль, и так я сидел пару минут, пока Алексей продолжал от души выкрикивать разные оскорбления по поводу меня, Грега, Рауля, войны, начальства, Марса и Земли, в чем он был очень искусным, ибо столько сложных речевых оборотов, судя по звукам, я бы не смог высказать даже читая больше одной книги в месяц, по крайней мере, мне так казалось, ибо Алексей мог просто орать бессмысленную шизофазию, лишь бы выпустить пар. Продолжая сидеть, уперевшись в дуло автомата руками, положив на них подбородок, и заметил странное движение впереди. Я приблизил изображение с помощью линз настолько, насколько мог, но кроме мелкого движение песка я ничего не разобрал. Внезапно моё внимание отвлёк Алексей, который уставший упал наземь, продолжая мелко молотить руками и ногами песок. — Я просто устал, Нил, — сказал Алексей тяжело дыша мне в уши, — ты бы знал, как я устал. Этот Марс, этот бесконечный горизонт из песка и скал, это негреющее солнце, эта жизнь под землёй, словно ты крот или крыса какая... — Алексей неожиданно затих, а затем всхлип и лёгкий плач, — я просто устал, как же они не могут понять? Рауль мёртв, мы похожи на каких-то цирковых уродцев, с Землёй больше нет никакой связи, мы тут умрём, понимаешь? Мы обречены остаться на Марсе до конца наших жизней, Нил, я этого не хочу-у-у-у! — протяжно выдавил он из себя, после чего затих, и лишь тихое сопение его слышал. — Да, Алексей, мы все устали, — сказал я, смотря на его распластанное тело. Я поднял взгляд и увидел, что пыль начала подниматься и угрожающе быстро приближаться, а при увеличении, и вовсе понял, что это буря, после чего резко встал и, схватив винтовку, крикнул Алексею: — Пылевая буря, нам срочно нужно куда-то спрятаться! Алексей поднялся, посмотрев на меня, спросил: — Но куда? — Я не знаю, Алексей, буря прибудет прямо!.. — я посмотрел на горизонт и понял, что она уже прибыла... Буран был от меня буквально метрах в десяти и, не успеваю даже встать, чтобы отпрыгнуть в какую-то мелкую яму, ветер и пыль захлестнули мой обзор и подняли меня вверх, после чего я упал и покатился по какому-то склону. Глаза ничего не видели, бок ужасно болел, а крик Алексея больно бил по ушам, но восприятие уже ничего не могло разобрать. В какой-то момент, тело поняло, что снова проваливалось вниз, но коричнево-жёлтая каша сменилась темнотой. Почувствовав сильный удар в области груди и потеряв сознание, тьма наползает на мой разум, а глаза тяжко слипаются, вокруг темно, и я отключаюсь. Думаю, это конец... *** Внезапно проснувшись спустя пару часов, судя по моему дисплею внутри шлема. Я поднялся и осмотрелся, но вокруг было темно, так что пришлось взять в руки винтовку, которая все так же была пристёгнута к моему боку и включил подствольный фонарик, и начал медленно изучать коридор, в котором оказался. Толстые блекло-голубые металлические стены, вдоль которых тянулись провода, закрытые за тонкими решётками, шли вперёд, без каких-либо намёков на перекрёсток, хотя местами были видны двери, но подходя к ним, я не обнаруживал за ними ничего кроме пустых помещений с мебелью и ящиками, а местами висели силовые кабели, видимо, аппаратура вырывалась в спешке, а питания тут не было, потому дверь приходилось открывать в ручную, но они были не очень тяжёлыми и мне легко удавалось их двигать. Я вышел обратно в коридор и осмотрел то место, где упал. Определил это по куче песка, и посмотрев наверх, увидел люк, который, видимо, открылся, как только на него упало мое тело. Дальше за мной по коридору ничего не было, этот был глухой. Направляясь обратно в сторону дверей, осматривая то одну, то другую комнату, и дошёл спустя пару минут до перекрёстка, откуда тянулись ещё три коридора. Мысленно подумав, куда же лучше идти, я решил пойти прямо, хотя отчасти такой выбор был обусловлен тем, что коридор справа был завален песком. Продолжая неспешно идти вдоль конструкции и слушая бешеный стук сердца, я ощущал пульсирующую боль в висках, а так же у меня ужасно ныл бок, возможно, сломал ребро или сильно ушибся, но ходить мог, а вот дышать было неприятно, но терпимо. Я попробовал связаться с Алексеем, но в приёмнике был лишь треск и белый шум, что означает, что буря сверху не закончилась, или тут банально не проходит сигнал. Я опасливо изучал каждый сантиметр, а мой разум подкидывал разные фокусы с играющими узорами и призрачными шагами, а тени которые откидывали объекты от фонариков положение не улучшали, но мне ничего не оставалось, кроме как идти дальше. Осматривая коридор за коридором, но так ничего и не найдя, тело продолжало двигаться, пока в конце не нашёл запертую дверь, которая была заблокирована замком с магнитным ключом. Я не знал что там, но если эта дверь закрыта, значит за ней может что-то быть, и в перспективе, надеялся найти выход или хоть что-то полезное. Я пошёл обратно к тому левому коридору, пытаясь найти что-то полезное. Обыскивая комнату за комнату, я не находил ничего, кроме одной и той же картиной, а разница была лишь в том, что провода вырваны в разных местах, как и расположение хлама внутри. Открыв очередную дверь, бегло осмотрелся фонариком и заметил ящик. Подойдя к нему, и заметив что он заперт, я тут же попытался скрыть его руками, но это оказалось бесполезно. Встав с боку, чтобы не стрелять внутрь ящика, выстрелил в точку, где предположительно был замок. Винтовка выплюнула короткую очередь в цель и от грохота мне заложило уши, даже не смотря на шлем и звукоизоляцию. Ноги подкосились и я упал на зад и, приложив зачем-то руки к голове, смотрел на мутные тени которые создавал фонарик. Свист в ушах прекратился, а зрение вернулось в норму. Я попробовал отпереть руками ящик и осветив содержимое, увидел гранаты и при чем целую кучу. Ящик был не очень большим, всего лишь в метр высотой, а гранат там было меньше половины, но если бы выстрел был сделан внутрь, меня разнесло бы на куски. Осмотрев ящик с других сторон, я увидел символ Федерации земли, отчего я хмыкнул и слегка пожал плечами, ведь судя по виду, она заброшена, и быть тут никого не могло, но тогда получается, сигнал исходил отсюда. Сложив в голове два и два, мне пришла идея попробовать подорвать гранатами закрытую дверь, ведь делать все равно было нечего. Взяв в охапку штук пять, я побежал к той двери и кинул четыре под дверь, а пятую я взял в руки и отбежав к одной из комнат, я вошёл внутрь помещения, и помолившись мисс Удаче, дёрнул чеку, кинув гранату в сторону закрытой двери. Оглушительный импульс откинул в сторону пыль, огонь и мелкие металлические ошмётки. Взрыв сотряс мою голову, отчего меня снова контузило, но теперь не так сильно. Весь комплекс на секунду вздрогнул, но затем вновь утих. После того, как всё улеглось, решил выглянул из-за угла, чтобы осмотреть дверь. В ней виднелась дыра, недостаточно крупная, но вполне широкая чтобы пролезть в неё. Пригнувшись, я начал к ней медленно подходить, ожидая чего угодно, от слова совсем. Подойдя к отверстию максимально близко, попытался фонариком увидеть хоть что-то в дыре, но кроме таких же стен с проводами, особо ничего не заметил, хотя комната была на порядок больше. Пересилив страх, я заполз внутрь комнаты, и выпрямившись, начал оглядываться. Внутри все было так же, как и в предыдущих комнатах, но в этой была ещё одна дверь. Я подошёл к ней и осмотрев, попытался открыть. С трудом, но она начала подаваться и еле-еле, все же открыл её, после чего вошёл внутрь и не используя даже фонарик, увидел тусклой свет в стене слева от меня. Маленькая темно-оранжевая лампочка светилась так тускло, что не освещала ничего кроме себя. Я проделал пару шагов и попытался посветить на источник этого маленького света, но внезапно возле оранжевой точки появилась ещё несколько, разбросанных так, что если соединить их линиями, то получится пирамидка, а сбоку от фигуры, появилась тонкая изогнутая линия, и все они светилась тем же тёмно-оранжевым цветом. Точки зашевелились и словно начали смотреть в мою сторону. Потом эти штуки начали смещаться и соединились в одну большую, я уже было хотел снова поднять фонарик, как вдруг раздался тяжёлый металлический скрежет, который прозвучал вдоль всей комнаты так, словно он доносился из громкого динамика, что впрочем, так и оказалось. — Кто вы? Мой сигнал наконец-то уловили? Мне нужна помощь и ещё немного «бензина», чувствую себя ужасно, даже постоянно отключая системы, ресурсы не могут бесконечно тянуться, — голос его был словно умоляющим, я не знал, что делать, но все же навёл на источник шума фонарик. Здоровенный скафандр пепельно-белой камуфляжной расцветки с крупным корпусом и такими же большими конечностями, лежали под стеной. Ноги его были сильно повреждены и, судя по всему, он не мог ходить, ровным счётом как и встать. У него не было рядом оружия или чего-то вроде такого, хотя я хорошо помнил их убийственные гаусс винтовки, которые одним импульсом ломали кости и превращали органы в кашу. Я не был уверен, стоит ли мне его сразу пристрелить, но он был безоружным и вряд ли мог встать, из интереса, я подошёл к противоположной стене и, присев, положил винтовку так, чтобы отчётливо видеть его. Огонёк следил за мной и внезапно стал чуть более ярким. Теперь я конечно видел, что это его визор для внешнего обзора, вроде глаза, но механического, он был ровно один на лицевой пластину, чуть выше и справа от середины. Камер там всегда было лишь три, так что видели они практически как мы, я думаю. — Судя по форме, ты не из Федерации, да? Что ж, видимо придётся смириться со своей судьбой, — разочарованно проговорило чудовище в скафандре. Я пару минут неуверенно смотрел на него и не знаю что сказать. В итоге ко мне пришла самая банальная банальность: — Кто ты такой? — неуверенно спросил я. — По званию или по имени? Впрочем, неважно. Рядовой Андерсон, пехотные силы Федерации, направлен на уничтожение Марсианских сил и захват колоний и бла-бла-бла. Я так думаю, тебе последнее без разницы? Плевать, все равно уже сказал, — раздражено ответил Андерсон. — Я Нил, просто Нил. Пехотинец сил Марса, без звания в данный момент, — напряжённо выдавил я и тут же сглотнул. Нервы шалили даже перед не опасным пехотинцем Федерации. — Это почему же, от службы отстранили? Да впрочем неважно, ты застрели меня что-ли, помочь ты все равно мне не сможешь. — Почему это? — Мне нужен «бензин», это такая смесь топлива и еды для системы и остатков биологического организма внутри скафандра. — То есть, твоего тела? Андерсон поднял руку и указал пальцем туда, где было его лицо, то есть, на середину костюма. — Тут нет тела. Лишь пара органов которые необходимы для использование костюмом. По факту, я больше машина чем человек, ибо от меня остался лишь мозг плавающий в черепе-банке и желудок с парой костей. — Но как это вообще? — Тебе показать, малец? — заинтересованно спросил он. — Я не уверен что хочу увидеть, но почему бы и нет, — спросил я с неким безразличием. — Ну смотри не обделайся. Внутри его скафандра начали двигаться и громко жужжать какие-то механизмы, потом лицевая пластина стала раскрываться и с шипением отъехала в сторону, показав мне его обнаженный череп без кожи и мяса, а из правой глазницы торчали провода, которые уходили куда-то за череп, нижняя челюсть отсутствовала и в качестве рта было лишь небольшое отверстие, в которое видимо вставляли капсулу с питательным раствором. Из левой глазницы тоже тянулись провода, но они уже шли к визору его скафандра. У меня сжался желудок и ослабели ноги, но я и так сидел, так что не упал. Все же, я знал конечно что внутри этих костюмов людей как таковых нет, но видеть что они по пускам запиханы туда с кучей техники, заменяющие им органы, звучало мерзко, а выглядело ещё хуже. Но вот когда эти костюмы вскрывали, кроме желудка, все тех же костей с мозгом и спинным, толком больше ничего и не находили. Даже лёгкие были удалены, вместо этого мозг плавал в том самом растворе, который постоянно снабжался кислородом и прочими вещами для поддержания в рабочем состояние. Лицевая пластина закрылась и теперь его глаз вновь следил за мной. Гигант молчал и видимо ждал моей оценки увиденному. — Ну и чего ты молчишь? — раздражено спросил Андерсон. — Не уверен что мне сказать по этому поводу. Как так вообще получилось? — Мы все заключённые, среди нас практически нет военных. Когда началась компания Земли против Марса, во все тюрьмы планеты пришло предложение для каждого сидящего за решёткой: «Вступай в армию Федерации, помоги освободить Марс, выживи и получишь свободу». У меня особо вариантов не было, и я согласился, не чувствуя особой подставы, мой срок все равно пожизненный. — За что? — Убийство женщины и ребёнка, а после полицейского и ещё два раненых. А так же грабёж, но это уже мелочь. — Не сожалеешь о содеянном? — Мне без разницы. Я, конечно, думал о том, что было бы лучше не делай я так, как сделал, но уже ничего не поделать. — Ну так, а что потом? — Нас забрали эти люди, в белых с синим костюмах, а потом мы сидели в военных лагерях и нас «обучали» тому, что нам могло бы пригодиться. По факту, нам просто загружали информацию в мозги и давали время отдохнуть.Иногда кто-то не выдерживал и его желе в башке запекалось. Дзынь! Ваша запеканка подана, — иронично произнёс Андерсон. — А потом? — Потом нас разделывают на куски, при чем буквально. То, что нужно, пихают в костюмы, а лишнее отдают на органы и прочее, очень удобно получилось, знаешь ли. И военную силу получили, и больным помогли и от халявщиков вроде нас избавились, которые живут на налоги. Ну а потом? Немного обучили , как пользоваться оружием, посадили в корабли и в добрый путь, прямо в ад, в один конец. — После войны что с вами должно было случиться? — Утилизировать, — мрачно произнёс Андерсон. — А... — запнулся я на пару секунд, — у тебя есть мечта? — внезапно произнёс я. — Мечта? — неуверенно переспросил тот. — Ну да, какая-то цель, которую тебе хотелось бы осуществить. — Если так подумать?.. — он на добрую минуту погрузился в молчание, внутри него происходили сложные и малопонятные для меня процессы, но потом он изрёк, — я бы хотел работать в чайной. Может даже открыть свою лавку, это было бы очень здорово. — Какая ирония, мой напарник, который остался там, — я указал пальцем вверх, — тоже хотел открыть собственный магазин чая. У него даже семена есть с землёй. — Жаль, что я тут умру, но все же приятно помечтать хотя бы... Я молчал и лишь продолжал сверлить его взглядом, не зная, что сказать. Для меня это все казалось какой-то дикостью и слишком бесчеловечно даже по меркам войны, а его рассказ о желании вести торговое дело так и вообще слегка выбивал из колеи. — Мы будучи людьми были не особо полезными обществу, — начал вдруг он, — вряд ли нам нашли бы применение после войны, да и за людей нас теперь вряд ли будут принимать. Просто немного мяса в консервной банке, подумаешь. Нас выкинули, Нил. Выкинули за борт без возможности подняться обратно, мы все тут застряли на этой долбаной планете, как и вы. Я же так понимаю, Марс не договорился с Землёй о перемирии? — Нет, после уничтожение Авроры и зачистки всех враждебных сил, Земля установила зонд для глушения радиосигналов. Мы не можем с ними говорить более. — Значит, они решили полностью оборвать связь. Наверное думают, что вы рано или поздно сами передохните. — Откуда такая уверенность? У нас достаточно воды под землёй, ещё целые кучи льдов и прочего на других планетах после Марса, а кислород генерируют водоросли, а против радиации мы вообще используем грибы, если ещё починить геотермальные генераторы и побольше жидкости закинуть на планету, тут даже более менее сносная атмосфера появится. — Они думают чуть глубже. Скорее всего, колонии не поделят между собой остатки ресурсов после победы и начнут резню между собой, хотя это маловероятный сценарий, но они сделали на него большую ставку. — Если у них получится, передавай мои поздравления, — саркастично ответил я. — Очень смешно, но ты же понимаешь, что я тут и умру. — Почему же это? — Мой мозг работает уже на семьдесят процентов ниже нормы. Даже при всем желании я не смогу нормально двигаться, а система обеспечения жизни уже почти исчерпала все ресурсы. — Значит, тебе конец? Ну, имею ввиду, окончательно и без вариантов? — с каким-то недоверием спросил я. — Я не умру, поскольку более я не человек. Я просто отключусь, но повреждения мозга будут неотвратимыми, так что личность умрёт. — И ты не боишься? То есть, ты вообще ничего сделать не хочешь? — Даже если ты и захочешь мне помочь, не уверен, что к тому времени, как прилетит бригада, я буду жив. Я смирился со своей судьбой и теперь спокойно жду смерти. — Значит, тот сигнал послал ты? Как ты вообще тут оказался? — Я был на поверхности, когда упала Аврора. Как только корабль подбили, мы все начали разбегаться кто куда, людей охватила паника, да и меня тоже, по правде говоря. Потом я прибился к какой-то небольшой группе солдат, и мы вместе перемещались по поверхности, пытаясь найти базы и посты с нашими, но если и находили, то пустыми. Потом мы столкнулись с патрулём странных солдат, которые летали с помощью ранцев, они стремительно напали на нас со своих летящих лодок и обстреляли. Почти всех убили, если кто-то кроме меня выжил, то я не в курсе, мне же повредили ноги, и мне не осталось ничего, кроме как ползти в случайную сторону в надежде на что угодно, лишь не помереть, поскольку поначалу они приняли меня за труп. По итогу я случайно провалился сюда и, обыскав все помещение, нашёл приемник в соседней комнате, потом я послал сигнал о помощи и хотел так его оставить, но батарея сдохла и мне ничего не осталось кроме как тут сидеть и тихо ждать помощи, по чуть-чуть отключая одну за другой системы своего скафандра, а по итогу пришёл ты. — А зачем ты закрывал двери? Я их все видел запертыми, — спросил я указывая пальцем в сторону коридора. — Старая привычка с детства, увы, — с лёгким смешком проговорил он. — Я был не один, со мной был ещё мой напарник, но нас разделила буря, а я же упал сюда, как и ты. — Вот оно как, и что же теперь ты думаешь делать? — А хрен пойми, выбираться от сюда надо, вот что. И Алексея найти, может он ещё жив, в отличии от Рауля, — сказал я, оглядываясь по сторонам. — Рауля? — Один из моих напарников на наблюдательном посте, он пропал ещё неделю назад, к тебе не попал случаем? — Если и попал, то сюда не заходил, я специально запер дверь, чтобы открыть её могли только другие солдаты Федерации. — Понятно. В той комнате больше ничего нет? — спросил я, указывая пальцем на дверь справа в углу комнаты. — Только сдохшее радио и куча хлама, — уныло ответил Андерсон. — Понятно, сигнал отсюда мой или твоей рацией можно подать? — Можешь, но кто его услышит? Сигнал далеко не уйдёт, особенно из-за стен. — Мне нужен Алексей, он остался наверху, и если буря его не убила, может он все ещё где-то рядом. — Попытай удачу, мне-то что... — с тоской в голосе ответил Андерсон. Я приложил палец к уху и решил попробовать, встав как можно выше, я начал говорить: — Алексей, говорит Нил, ты слышишь меня, Алексей? Молчание. Я ещё пару минут взывал в пустоту, надеясь, что он все ещё жив и услышит меня. В момент, когда я уже отчаялся, динамик вмиг затрещал его грубым и злым голосом. — Нил, кусок дерьма, ты живой? — Да, Алексей, живее живых. Я провалился в сооружение под землю, сможешь отследить мой сигнал? — Дай мне минутку, сейчас я настрою локатор, запеленгую, иии... Он молчал около десяти секунд или даже больше. Радио ожило с его уже чуть более радостным голосом: — Есть, я тебя вижу. В пяти минутах ходьбы, так что скоро буду, ожидай. — Принял, буду ждать. Мне же вроде как больше нечего делать. Я убрал палец от уха и посмотрел на Андерсона, но тот держал пистолет направленный прямо на меня. Мои ноги внезапно обмякли, и только очень крупное волевое усилие не дало меня упасть. — Ты где его прятал? — ошарашено спросил я. — За спиной, кретин! — зло ответил он, — Если так подумать, я мог бы закончить это все. Так сказать, поставить точку в твоей истории и может быть, даже умереть с каким-то напыщенным чувством долга. Я проглотил слюну и вдруг понял, что ужасно хочу пить, во рту сухо, что на Марсе, но ответить я ничего не мог, просто потому что не знал. — Но знаешь, — тихо сказал Андерсон, — мне больше интересно, почему ты меня не застрелил. Имею в виду, я могу это сделать в любую секунду, сидя тут и целясь в тебя. Что не дало тебе сделать так же? Я подумал буквально пару секунд и словно автоматически ответил: — Безразличие, — спокойно ответил я. — Безразличие... — потеряно повторил за мной.Он уронил пистолет на пол и вместе с ним, с грохотом пошла и рука. Вдруг он начал смеяться. Громко и оживлённо, что из-за его динамиков звучало немного пугающе. — Ты знаешь, Нил, я видел многое. Я видел страшные вещи, я убивал, калечил и сжигал, наши корабли сбрасывали ядерные бомбы на ваши колонии, мы совершили много плохих поступков, как их совершили с нами, но знаешь, почему я не убью тебя сейчас? — И почему же? Он лишь хмыкнул, после чего, как будто где-то в глубине себя усмехнулся. — Потому что тебе без разницы, кто я и что сделал. Как и мне, в общем-то говоря, — он поднял руку, подвинул к себе пистолет, после чего нажал на кнопку сбоку, которая освободила магазин из оружия. Обойма с грохотом упала, и только сейчас я заметил, что там только один патрон. — Ты знаешь, я планировал им убить себя, если я так и останусь тут гнить один, но твоя короткая беседа помогла мне скоротать то мучительное время, что мне оставалось для жизни. — Значит теперь ты?.. — неуверенно произнёс я. — Живи, Нил. Живи, ибо я оставил тебе жизнь... С этими словами его визор погас, а рука окончательна рухнула на землю. Жизнь в этой машине остановилась, и все же, он был больше человеком, чем механизмом, я был в этом убеждён. Он оставил меня в живых, чтобы я мог продолжить существование, ведь он бы все равно не смог. Я встал и, подойдя поближе, осмотрел его. Он точно не подавал признаков функционирования или просто хорошо притворился, вырубив внешние признаки, или что-то около того, хотя я бы все равно мог услышать биение его сердца, я думаю. Хотя сердца у него нет, у него даже крови скорее всего нет. На память я решил забрать его пистолет, после чего вернулся к тому месту, в котором и должен быть этот люк. Постояв там какое-то время, я снова услышал голос Алексея: — Нил, я на том самом месте, вижу твой сигнал. — Отлично, подойди чуть поближе. — Куда именно? — Поближе ко мне. Просто подходи, дальше ты сам увидишь. — Приня... Его фраза оборвалась на полуслове, поскольку шлюз вновь отъехал в потолок и песок вместе с Алексеем упали на то же место, где упал я пару часов назад. Алексей, произнося нечленораздельные оскорбления, встал и посмотрел на меня. Включив тоже фонарь, он осмотрелся, после чего задал соответствующий вопрос: — Я же думаю, ты не ради шутки попросил меня встать, чтобы я упал? — Не совсем, отсюда кроме этого люка выхода нет, так что мне нужна твоя помощь. — А предупредить или что-то вроде того, что тут люк есть и прочее, ты не мог? — Посчитал излишним, не обессудь. — Мудак... — зло пробурчал Напарник. *** Мы использовал кое-какой хлам, чтобы поставить друг на друга, а потом подорвали тот люк оставшимися гранатами, после чего выбрались на поверхность. Позже мы вернулись к Грегу, который, будучи вне себя, хлебал литрами растворимый кофе, но мы его приободрили тем фактом, что мы живы, и я рассказал, что со мной случилось. Парни сильно порадовались, хотя про умирающего солдата Федерации я решил промолчать, а по поводу пистолета, пришлось просто соврал, что нашёл его среди хлама. Спустя ещё неделю нас отозвали обратно в Марс-Сити, где присудили награды, кое-какие документы, почести и по паре медалей, после чего пинком под зад отправили куда нам захочется. Грег уехал в колонию Павлина, где затерялся среди уровней, но он время от времени присылает письма Алексею, говорит, что с ним все хорошо, но война не отпускает, и он постоянно страдает от кошмаров. Алексей же открыл свою чайную лавку на четвёртом уровне колонии Аскрийская, где по чуть-чуть и продавал свой чай, Алексей трудно переживал мирное время, но чайное дело отвлекало его, и он спокойно погружался в работу с головой, а так же, оплатив небольшую операцию, он почти полностью убрал последствия химических ожогов с лица и выглядел просто как брутальный русский богатырь. Немного помятый, но все же богатырь, в приятного цвета клетчатой рубашке с джинсами, пока я ходил в комбинезоне и свитере, а он хвастался приятной и не очень на вид, густой бородой. Сама же Марсианская почва, которую Алексей планировал использовать для выращивания чая, оказалась хоть и трудной, но все же осваиваемой ростками, так что он мог продавать как «земной» чай, так и Марсианский. Его бизнес не приносил какой-то сверхприбыли, но платить налог, себе на еду и даже на какую-то приятную безделушку ему хватало, как и мне на зарплату.Я же остался с ним и помогал его мечте, выкладывая часть пенсии, которая нам полагалась как ветеранам войны.Это был очередной день, который мало отличался от других хоть чем-нибудь, разве что с потолка мелко моросило. Видимо, снова растения и деревья на первом этаже поливались, ну и фиг с ним, хотя по дороге вниз вода превращалась в мутное и непонятное месиво, которое было опасно допускать в контакт с голой кожей. Ну, или нежелательно, по-крайней мере.Я стоял возле входа в магазин Алексея, он представлял собой небольшое прямоугольное здание с простенькой вывеской и надписью «Чайная», которая светилась светло-желтым неоном, сам магазин, который был окружен стеклянными стенами, при чем достаточно твёрдыми, чтобы остановить пулю, другие ставить было бы глупо, хотя конкретно его кабинет с подсобкой были уже с обычными металлическими стенами, чтобы скрыться от лишних глаз. А внутри помещения были маленькие стеллажи со стеклянными коробочками, в которых покоился сушенный чай, который можно было на развес взять, попросив меня открыть коробку и насыпать такое-то количество, хотя я так же выполнял услугу охранника, имея при себе пистолет, да и Алексей тоже, но два ствола лучше одного, а сам бизнес шёл по чуть-чуть, но нам всё нравилось, ведь после смен Алексей доставал заварник, делал в нём чай, и мы вместе за столом, который находился снаружи под карнизом, где стояла ещё парочка для посетителей, пили хороший, приятный и натуральный напиток. Я пил без сахара, а вот Алексей по странной привычке добавлял себе на триста миллилитров по три ложки. —Понимаешь, — начал было Алексей в ответ на мой недоуменный взгляд на то, как он помешивает сахар, — чай должен быть горячим, как лава, и сладким, как месть, иначе не по-русски получается. — Ну, тебе-то может оно и так, но я вообще-то не люблю сладкое. — Каждому своё, — ответил он, пожав плечами. Я смотрел куда-то вверх, в потолок четвёртого уровня, пока моя голова переваривала кучу мыслей, все ещё кружась вокруг времён военных действий. — Ты все ещё видишь Аврору? — тревожно спросил Алексей. — Все ещё, но теперь я вижу ещё кое-что, — меланхолично ответил я. — Правда, и что же? — спросил он наклонившись ко мне. — Да уже и неважно. Кстати, а что за чай ты заварил? Я такой раньше не пробовал. — О, это нечто особенное. Я смешал сушенные лепестки роз для запаха, кусочки сушеных апельсинов и манго, и как уже знаешь, получилось на вкус просто восхитительно, не правда ли? — сказал Алексей, нюхая чай, — а какой богатый аромат, боже-боже. — Да, чайное дело - это определённо твоя стихия, — согласился я и отхлебнул с чашки большой глоток, от чего было чуть не обжёгся. — Аккуратней пей, Нил, и да, как на вкус? — Просто изумительно, я честно тебе скажу. — А ты разве хоть когда-то врёшь? — Чуть-чуть, — сказал я и сделал вид, что сжимаю воздух между указательным и большим пальцем, — самууую малость. — Я понял тебя. Ну так, как назовём этот чай? — Ты вырастил его из Марсианской почвы? — Да, а что? — Давай назовём его «Мечта Андерсона», — тихо предложил я. — Неплохо, конечно, но почему именно так? И да, все хотел спросить, по какой причине ты начал со мной работать? Ты же вроде кофе любишь, а не чай. — Да как тебе сказать, один человек дал мне возможность, а я решил реализовать его мечту, — размыто ответил я и, сделав ещё один маленький глоток, мысленно поблагодарил Андерсона за то, что я могу жить. — Что ж... — неуверенно протянул Алексей, — ладно. Уже был вечер, по крайней мере, на часах. Мы закатим столики внутрь магазина, закроем его и разбежимся по домам, продолжая идти по мерзким и сырым улицам под грязным дождём, я вернусь домой, где вновь, рухнув на холодную и твёрдую кровать, усну, чтобы снова увидеть, как во сне Аврора, словно сокрушённый титан, падает на землю, а где-то там, под землёй, до сих пор продолжает лежать бездыханное тело Андерсона, где он обрёл вечный покой. Во сне, где он тоже будет вечно видеть Аврору, и как она величественно улетает от Марса к Земле, к его дому, и единственное, что я смог для него сделать, это за него реализовать его мечту, назвать в честь неё чай, и напечатать его имя на его же пистолете, с которым я теперь хожу как с талисманом, в котором я по-прежнему держу патрон, которую Андерсон берёг на случай самоубийства. Теперь же я буду хранить её, если вдруг тоже решусь оборвать свою жизнь.