forget me not

Taylor Swift — august

У Калифорния столько денег, что он вполне мог построить себе дом из вечнозеленых и после каждого урагана перестраивать его в особняк побольше. Но он все равно коротает свободные деньки в какой-то богом забытой лачуге с насквозь проржавевшей дверью, зато на берегу океана. Калифорний как бешеный мотается между Теннеси и, кто бы мог подумать, Калифорнией. Несмотря на совсем уж базовые удобства пляжного домика, у него было одно неоспоримое преимущество — ни одной живой души на мили вокруг. А это значит, что Британия мог спокойно выпить чай на крыльце, слушая только прибой и крики чаек. Сам Калифорний в это время спал, раскинувшись на огромной кровати, запутавшись в простынях, и еле слышно дышал. Если вечно шумный актионоид переставал раздражать своим слишком громким голосом и не разрушал ничего вокруг, то половине его воспоминаний осталось жить считанные часы. Песок, осыпавшийся с его штанов, Британия проигнорировал, зайдя в домик, чтобы поставить чашку на место. Она была не бог весть какой, из какой-то нищанской керамики, и королевство невольно подумал, что в следующий раз надо будет привезти нормальный сервиз. Но потом отдернул себя от своих же мыслей. Если этот следующий раз вообще будет. Кожа Калифорния по-утреннему прохладная и от прикосновения губ к беззащитно открытому бедру покрылась мурашками. Сам элемент в ответ на это невнятно промычал что-то про раннее утро, часовые пояса и каких-то британских врагов, но веки неохотно раскрыл, погружая Британию, присевшего на колено перед кроватью, в глубину еще подернутых сном голубых глаз. — И вот стоило оно того? Вместо ответа Британия притянул его, непривычно тихого и пугающе не сопротивляющегося, к себе, положив ладонь за затылок, запутавшись пальцами в светлых, как рассвет, волосах, и поцеловал. Глубоко, тягуче, касаясь языком шершавого неба, растягивая последние минуты, которые они вместе. Целовал так, чтобы увидев его на следующий день в официальном костюме, застегнутого на все пуговицы в кабинетах Белого Дома, Калифорний вспомнил его и все, что было между ними. Калифорний смотрит так, будто все, что было между ним и Соединенным Королевством — это бесконечные деловые переговоры. Взгляд его издевательски вежливый, и, заметив повышенное внимание Британии к себе, пытающегося рассмотреть хоть единый признак того самого узнавания, элемент недоуменно поднял бровь. Королевство, который почувствовал себя пойманным, тут же отвернулся к окну, за которым уже начинали желтеть листья. Август пролетел слишком быстро, оставив после себя только привкус соли на губах. Август пролетел, не оставив ни следа в памяти Калифорния. Рослый, с копной взъерошенных ветром светлых волос, бесстыдно голубоглазый, в этих вечных клетчатых колхозных рубашках и потрепанных джинсах — порой Калифорний слишком сильно напоминал Британии юного Америку. Ему также иногда нестерпимо хотелось вырвать язык. Калифорний болтал по поводу и без, и его практически невозможно было заткнуть насильно. Когда в размеренное течение жизни британской резиденции в Вашингтоне врывался этот ураган, несущий хаос и разрушения, когда тяжелая дубовая дверь хлопала так, будто была сделана из фанеры, когда прелестный персидский ковер оказывался безнадежно испачкан землей южных штатов, Великобритания, не теряя самообладания, подхватывал чашку из китайского фарфора с великолепным Дарджилингом и опускал засов на двери библиотеки. Закрытых дверей для Калифорния не существовало в принципе, но это могло на время замедлить его и заставить потерять мысль. Но, видимо, не в этот раз. Щепки, вылетевшие из косяка, когда элемент выбил засов, попали прямо в чай. — Назови мне хотя бы одну причину, чтобы я не выкинул тебя в окно прямо сейчас, — любого другого Британия, лишившийся утреннего чаепития, тут же разорвал на собственный флаг, но Калифорний был слишком… дорогим, чтобы проворачивать подобные фокусы. Поэтому он только устало окинул нарушителя спокойствия взглядом, отмечая, что грудь у того вздымается гораздо чаще, чем это обычно бывало от беготни по коридорам особняка в поисках королевства. Испугался, значит. — Если не я, то вам придется работать с моим злым братом-близнецом, который понятия не имеет, что такое манеры, и ни слова не может сказать по-английски, — впрочем, виду Калифорний не подавал, тут же усаживаясь в соседнее кресло, будто невзначай проезжаясь потертым носком ботинка облаченной в тонкую ткань брюк ноге Британии. — Ну вы знаете, это вечно хмурое выражение лица, суровый взгляд, такой классический русский парень, которому не хватает только медведя на поводке и балакалайки за спиной, или как она там у них называется. Я когда первый раз с ним встретился, вообще не поверил, что это мой фактически единокровный брат, что мы с ним одно целое — как будто другой человек. Мне кажется, все дело в климате: у нас здесь тепло, а у них, пусть это и не Сибирь, три солнечных дня на весь год. Конечно, если бы я пожил хотя бы месяц в такой мрачной атмосфере, у меня тоже бы улыбка слезла с лица. К счастью, меня и в Теннеси все устраивает, чтобы я заглядывался за океан. Хотя, знаете, тут недавно произошел малоприятный инцидент… Британия пропускал мимо себя абсолютно все, что говорил Калифорний, потому что его речь очень редко была отлична от белого шума. Уйти в другую комнату вариантом тоже не было — элемент найдет его везде, еще и обидится, перестанет работать из вредности, и королевству придется терять деньги из-за простоя нефтедобычи. Может, с его российским братом действительно было бы проще, думал Британия, поднимая глаза с книжных страниц на незамолкающий актиноид, который к тому моменту уже совсем разошелся: скинул джинсовую куртку (никто не хотел знать, что за пятна на ее рукавах), расстегнул рубашку, под которой виднелась внезапно чистая белая футболка, и развалился на кресле, едва не закинув ноги на низкий столик. — Могу сказать, что отсутствие манер — это у вас семейное. Сядь нормально, в этом доме люди хотя бы пытаются вести себя прилично — Во-первых, я не человек, — Калифорний закинул-таки свои чертовы ноги на столик, на котором стояла чашка с безнадежно остывшим и испорченным чаем, и, увидев, как потемнел Британия, наклонился к нему, оперевшись на подлокотник, обдавая жаром тела и запахом сухой травы. — А во-вторых, могли бы и обрадоваться тому, что я приехал. — Кстати да, что ты вообще делаешь здесь, а не в Теннеси? Думал, тебе не нравится столица, — дитя гор и звуков кантри, Калифорний очень неуютно чувствовал себя в мегаполисах, где вместо деревьев были небоскребы, за которыми не было видно горизонта, везде толпились люди, и источником шумового загрязнения являлся не он один. Но за тот месяц, что Британия разбирал государственные дела в Вашингтоне, Калифорний появлялся в его доме как минимум трижды. Слишком часто для просто делового партнера. — Это правда, я не очень люблю этот город, — хищное выражение лица элемента не предвещало ничего хорошего, и королевство хотел было увеличить расстояние между ними, но Калифорний ловко подцепил его галстук, удерживая на месте. — А вот тот, кто в этом городе Безмятежное небо голубых глаз заволокло грозовыми тучами, и Британия мог поклясться, что пару раз в них сверкнули молнии. — нравится мне Калифорний наклонился ниже, цепляя сомкнутые губы Британии своими, оставляя на них влажный след. — слишком сильно, чтобы оставлять его в одиночестве. Как думаете, это достойная причина, чтобы находится здесь? — Более чем, — хрипло отозвался Британия, подаваясь навстречу и открываясь горячим поцелуям, неудержимой, как и весь Калифорний, лавиной обрушившихся на него. Для просто делового партнера три визита в месяц выглядят подозрительно. Для не просто делового партнера этого преступно мало. Да и язык ему однозначно стоит оставить. Новую дверь привезли уже вечером, но ее установкой занимались люди в особняке, потому что Соединенное Королевство был слишком занят другими, более насущными делами в своей спальне. Теми самыми делами, что и сломали эту дверь.А потом заказали новую, пока Британия принимал душ, чтобы не смущать горничную, которая должна была принести обед, своим далеким от приличного видом. Калифорний, конечно, смеялся. Горничная дурой не выглядела, а следы, оставшиеся после британской интервенции, сойдут еще не скоро. Но если Британии нравилось делать вид, что он держит все под контролем, мешать ему он не собирался. Великобритания относился к происходящему не серьезнее, чем к курортному роману. Ему довольно часто приходилось летать в Штаты по совершенно разным делам, нефтяные не были исключением, поэтому он не видел ничего зазорного в том, чтобы совмещать приятное с полезным. Он прожил достаточное количество лет, чтобы не мучаться угрызениями совести, каждый раз покидая чужую постель, в которой провел пару-тройку жарких ночей, и не имея в планах возвращаться. С Калифорнием все было еще проще. Он всегда первый шел на контакт, оказывая сомнительные знаки внимания, отпуская шутки на грани фола и неприкрыто флиртуя. Британия подозревал, что просто в его вкусе, и элементу нравились взрослые, умудренные опытом, влиятельные мужчины, которые могли позволить себе выложить пару десятков миллионов долларов, чтобы получить его в собственное пользование. Иногда королевство даже в шутку спрашивал, как именно в восприятии актиноида называются такие отношения. Калифорний неизменно отвечал «деловые», а после опускался на колени и расстегивал дорогой кожаный ремень на брюках Британии. И пока это не мешало работе, высокие моральные устои смотрели на подобное сквозь пальцы. Короткий период полураспада делал свое дело великолепно, оставляя в памяти Калифорния то, что касалось Великобритании как партнера по бизнесу, и стирая все прикосновения выше запястий, бессонные ночи и привкус можжевельника и тумана с языка. Очевидно, Калифорний относился к происходящему едва ли не еще проще. И Британия упустил тот момент, когда в очередной раз вежливо натянутая, чисто американская улыбка для важных в Белом Доме гостей задела что-то внутри него. Задела глубоко и довольно болезненно, так, что пришлось провести вечер с Джеком Дэниелсом, который мало того, что помог не сильно, так еще и был ужасным на вкус. Виски из Теннеси оказался дерьмовым. Гораздо лучше у них выходит делать другие отравляющие изнутри вещи. За следующие два с половиной года Британия ни разу не посетил Вашингтон. Правда, когда Америка в очередной раз возмутился, какого черта это он мотается в Лондон, если нефть добывается британской фирмой на его земле, королевству пришлось оформить поездку в столицу Штатов. И, конечно, он сразу столкнулся с Калифорнием за первым же поворотом, но тот совершенно невозмутимо протянул руку в приветствии, не снимая широкой, но пустой улыбки с лица, отметил, как он рад снова видеть Соединенное Королевство в стенах Белого Дома, и, сославшись на срочный отчет о проведенных исследованиях какому-то высокому начальству, исчез из коридора также внезапно, как и появился. В воздухе остались только пожелание хорошего дня, наспех выкрикнутое как будто простуженным голосом, и тонкий шлейф аромата нагретой солнцем листвы. Британия сжал еще теплую от крепкого рукопожатия ладонь и продолжил свой путь, тщетно пытаясь не думать, насколько сильно элемент забыл его. И если он не будет жечь топливо над океаном несколько раз в год, чтобы лично решать вопросы, увидеть подернутое легким загаром всегда насмешливое лицо, поворчать из-за этих невозможных клетчатых рубашек и грязных джинсов и, возможно, провести ладонью по покрытой испариной крепкой спине, то сколько будет помнить Калифорний еще через два с половиной года? Остановится ли в коридоре, чтобы пожать руку, или просто кивнет, проносясь мимо? Примет ли приглашение на чай? Будет ли также восхвалять «британский вид сзади», скрывая ехидную усмешку за чашкой? Или найдет себе другой типаж, и в резиденции Соединенного Королевства в Вашингтоне воцарятся долгожданные спокойствие и тишина? И это было бы прекрасно, если бы одна мысль о том, что Калифорний будет разрушать порядок в другом месте, не заставляла сжать кулак сильнее. Он всего лишь деловой партнер. Его деловой партнер. И Великобританию не покидало мерзкое ощущение, что какое-то из слов здесь точно было лишним. Британия проснулся от рева мотора и закатил глаза, еще даже не открыв их. Из распахнутого на ночь окна — в Штатах стояла какая-то дикая жара, с которой не мог справиться кондиционер, к тому же королевство, заботясь о состоянии своей немолодой спины, не сильно доверял этому чуду инженерной мысли (тем более, американской) — до него донеслось слишком бодрое для полуночи: «Поехали кататься, красивая!» от которого не хотелось ничего, кроме как уткнуться в подушку от стыда. Но, здраво рассудив, что с этого пришибленного на улице станется и весь дом перебудить, если он уже этого не сделал, Британия встал-таки с кровати и, запахнувшись в лежащий рядом на стуле халат, выглянул в окно. Как он и подозревал, Калифорний сидел на капоте своего Кадиллака (еще бы на тракторе притащился, кто ему вообще ворота открыл), жевал стебель однозначно привезенной из Теннеси травинки и стрелял глазами в королевство, улыбаясь как-то совсем неприлично. — Только если за рулем буду я. Элемент безразлично пожал на это плечами и, спрыгнув на землю, открыл дверь, склонившись в приглашающем жесте. Доверия у Британии к американскому автопрому было не больше, чем к бытовой технике, поэтому он наспех застегнул рубашку и спустился в гараж, садясь за руль верного и надежного Роллс-Ройса. — Поставь свой драндулет в гараж, мы поедем на нормальной машине, — ключи чуть не угодили Калифорнию прямо в лоб, но он поймал их в последний момент, скалясь еще шире. Его необъяснимая слабость к большим машинам, особенно, если ими управляли ранее очень большие государства, сделала свое дело, и элемент послушно выполнил просьбу Британии, оставляя красный Кадиллак среди лучших автомобилей Соединенного Королевства и пересаживаясь на пассажирское сиденье. Ремень пришлось застегнуть под пристальным британским взглядом. — Куда едем? — К автомату с газировкой. — Ты издеваешься? — Ничуть. Неважно же, как мы доедем до него. Заодно покажете город, а то мне пришлось чуть ли не на ощупь искать Ваш особняк, — Калифорний откинулся на сиденье, рассыпав светлые волосы по изголовью, и повернул голову, чтобы рассмотреть Британию в освещении ночного Вашингтона. Эту складку меж нахмуренных бровей, не пропадающую даже во сне, тени под глазами, гладко выбритый подбородок, острый кадык, будто созданный для поцелуев. Руки с тонкими изящными пальцами, которые держали руль так же уверено, как и весь мир. Как и бедра Калифорния, когда подтягивал его к себе еще ближе. — Ты притих. Время пришло? — Элемент никогда не обращал внимание на акцент Великобритании, но в замкнутом салоне автомобиля посередине ночи он зазвучал как-то особенно ярко. Или это просто Калифорний ярче выделял для себя маленькие детали, чтобы дать им хотя бы возможность остаться. Он кивнул, не сводя с Британии глаз. — Завтра. Они остановились на какой-то богом забытой заправке на самой окраине города. Запотевшая банка диетической колы в руках Калифорния выглядела настолько органично, что Британия даже не пожалел, что пошел на поводу у сумасбродного элемента. Теплый ветер обнимал их со спины, пока они сидели на багажнике — еще одна авантюра актиноида, королевство за такое в былые времена мог и повесить, но снова согласиться его заставили будто выцветшие в ожидании очередного распада глаза. Он даже не чувствовал обычный жар от тела элемента, хотя они касались друг друга плечами. — Знаете, — начал было Калифорний, но потом осекся, скрипнув зубами, когда мимо проехала случайная машина, нарушив деликатную тишину вокруг. Элемент провел рукой по лицу, собираясь с мыслями, отрывистым движением отпил колы и, сделав пару шумных вдохов, продолжил. — Мы ведь никогда не говорили об этом, потому что это слишком очевидно. Как знание того, что солнце садится на западе, а встает на востоке. Но я думаю об этом каждый раз, когда вижу Вас. Просто… пожалуйста, не воспринимайте это серьезнее слов пьяного человека. Британия затаил дыхание, зная, что сейчас скажет Калифорний, нервно сжимающий полупустую банку. — Я хотел бы помнить. В памяти королевства невольно пронеслись объятья, поцелуи, задушенный смех, прокушенная в порыве губа, так, что остался крошечный шрам, мелодии стонов и тихий шепот на границе между сном и реальностью. Это было слишком красиво, чтобы забывать. И ему было бы интересно, почему элемент практически добровольно отказывается от этого, если бы в глубине души не знал ответа сам. Калифорний не уверен, что сможет вынести это с такой же непосредственностью, если все, что связано Великобританией, не исчезнет, а останется с ним. И Британия не мог с уверенностью сказать, что все не полетит к чертям в первую же секунду, когда он увидит, что Калифорний помнит. — Но ведь это никому не нужно. Губы Калифорния были теплыми и сладкими от колы, а прикосновение к щеке — ледяным, но все равно ощущалось как что-то родное. Что-то, что как маркер оставляло след. Что-то, что хотелось пронести через вечность, потому что меньше жить Великобритания не намеревался. Что-то, о чем он никогда не расскажет. Красный Кадиллак так и остался стоять в гараже. И Британия глубоко внутри себя хранил совершенно глупую надежду, что тот, кто с первыми рассветными лучами снова лишился половины своих воспоминаний, все же однажды вернется за ним.