It was rain

- Лиз? Я молчу. - Лиз, ответь мне! Не собираюсь. - Я, черт побери, сейчас выбью эту дверь, если ты не ответишь мне! Избей лучше дверь, чем меня. Хотя, я уверена, что после двери настанет и моя очередь быть для тебя боксерской грушей. Открою – поплачУсь, не открою – поплачУсь тоже. - Не испытывай мое терпение! Последовал сильный удар в дверь, но затем все стихло. Я подошла и сползла вниз по ней, роняя слезы. По ту сторону послышалось движение, а затем мягкий хриплый голос тихо сказал: - Я люблю тебя. Прости меня, пожалуйста. Я знаю, каким мудаком бываю иногда. Но ты должна знать, что моя любовь к тебе намного больше всего этого мира. Я когда-нибудь докажу тебе это… Отчаяние чувствовалось в воздухе. Замок щелкнул, и я медленно открыла дверь, не рискуя выглянуть за нее. Секундой позже передо мной возникли широкие плечи. Сильные руки обхватили меня, прижимая к груди, губы неистово целовали мою макушку. Меня окутал родной и любимый запах. Кажется, я никогда не смогу надышаться им. - Моя девочка… - горячее дыхание обожгло мне ухо, затем шею. Он целовал мою кожу. Я совсем не заметила, как своими слезами пропитала его свитер. Он этого не замечал, кажется, тоже. Этот человек сводит меня с ума. Перемены в его настроении удивляют. Сначала он может быть в такой дикой ярости, что избивает всех и вся вокруг, а затем резко становится нежным и ласковым, осыпает признаниями в любви. Как тяжело любить его… - Готова? Я кивнула и взглянула на него: изумрудные глаза смотрели на меня с нежностью, большие пальцы поглаживали мои щёки. Я почувствовала, как ком снова подкатил к горлу, и в спешке отдернула голову. Я не хочу, чтобы он видел мои слезы. Он взял мою руку в свою огромную медвежью ладонь и мы направились к его машине. Припаркованная, она практически ничем не отличалась от своих соседок: черная, блестящая на солнце, с тонированными окнами. Но, если быть объективной, то это-то и немного отличало ее от других автомобилей: она была мрачная, но изящная, такая красивая, какой может быть только машина. Под стать хозяину. Я села на переднее сиденье, пристегнулась и поняла, что со вчерашней ссоры еще не произнесла ни одного слова. Да, я боялась его. Боялась своего Гарри. Но любовь всегда была больше страха. Мы ехали по серому городу. Темные тучи затянули небо. Все вокруг было угрюмым, включая и очаровательного водителя. Он сосредоточенно смотрел на дорогу, лишь звуки наших поочередных вздохов иногда нарушали тишину. - Я… Он дернулся и мельком взглянул на меня, не позволяя себе отвлечься. Слова застряли в горле. Может быть, сейчас не совсем подходящее время говорить об этом… - Что? – в хриплом голосе слышалось раздражение. Он не любил, когда кто-то что-то не договаривал. Я прочистила горло, собирая все свои силы на признание. Страх связал внутренности в крепкий узел, руки пробивала мелкая дрожь, ноги превратились в ледышки, хотя в салоне не было настолько холодно. Я опустила голову, разглядывая свои ногти, и тут же услышала резкий выдох. Я посмотрела на Гарри: руки вцепились в руль, костяшки побелели, челюсти сжались, желваки играли на скулах. Я прекрасно знала, что мне не стоит его злить. Но кто на моем месте будет вести себя спокойно? - Я… Гарри, я… - слова никак не хотели срываться с моих губ. Черт, что же мне делать? За окном проносились здания и машины. Моросил дождь. - Говори уже, - процедил он. Я вздрогнула, вырванная из своих мыслей. - Я беременна. Зеленые глаза резко обратились ко мне, нога зажала тормоз, и мы встали посреди шоссе. Со всех сторон слышались гудки, но его это не волновало. Он смотрел на меня, пораженный. Я чувствовала себя маленьким зверьком, которого забил в угол огромный медведь и возвысился над ним, имея лишь одну цель: раздавить. Больше всего я боялась, что он ударит меня. Я вжималась в сиденье, не способная оторвать взгляда от его глаз, и боковым зрением следила за его руками. - Ты что, не понимаешь, что мы еще не готовы стать родителями? Ты что, думаешь, это так просто все? Его глаза начинали темнеть, я унимала дрожь в коленях. - Тебе всего девятнадцать, мне – двадцать один! О каком ребенке может идти речь? О чем ты думала? – крик заполнил весь салон, я безуспешно боролась со слезами. - Я… я… прости, Гарри. Я не специально… Я почувствовала жжение на щеке, прежде чем осознала, что произошло: его рука молниеносным движением отпустила руль и дала мне пощечину. Моя голова опрокинулась от сильного удара и тут же мы тронулись. Я молча плакала, глядя в окно и не решаясь посмотреть на него. Грудь сотрясалась от беззвучных рыданий. Душа болела. За что? - Ты же прекрасно знаешь, как я ненавижу непредвиденные обстоятельства, - прошипел он, набирая скорость. – Ты сделаешь аборт. Ни тебе, ни мне не нужен этот ребенок. Не сейчас. Я громко всхлипнула и тут же пожалела об этом: сильная рука схватила меня за хвост, натянула волосы и накрутила на кулак. - Перестань рыдать, - это уже было похоже на рычание. Где же мой Хазза? Я заскулила от боли, и он отпустил меня. Скорость продолжала увеличиваться, за окном шел ливень, и уже ничего нельзя было рассмотреть, но Гарри не останавливался. Я вновь погрузилась в свои мысли, но вынырнула из них, когда сильно ударилась головой о боковое стекло: машину занесло и Гарри, широко раскрыв глаза, выкручивал руль. Я смотрела на него сейчас и любовалась. Меня не смущал критический момент, я просто наблюдала за ним сквозь пелену слез и мне казалось, что кто-то замедлил время. Его испуганные глаза уставились вперед, тело напряглось. Я никогда не видела его таким. На лице растянулась непроизвольная улыбка. Как же он красив. Разве можно быть настолько красивым? Рука потянулась в направлении его лица, чтобы коснуться щеки, почувствовать теплую нежную кожу, но так и не достигла своей цели: машина, летящая на огромной скорости, врезалась во что-то, мой череп пронзила острая боль от удара о стекло и я отключилась. Последнее, что я видела – это его испуганное, прекрасное лицо. Я бы целовала его вечно. В тот момент запуганным зверьком казался он. - ... One Direction Гарри Стайлс погиб в автомобильной катастрофе вчера днем. С ним была его беременная возлюбленная Элизабет Рэй, которая осталась в живых и в данный момент госпитализирована. Авария произошла вследствие неосторожного вождения: во время сильного дождя певец несся на высокой скорости и потерял управление… Я не слышала больше ничего. В груди зияла дыра, слезы тяжелым потоком обрушились на мое лицо, я громко всхлипнула, закрываясь руками. Воспоминания проносились перед глазами: наше первое знакомство, его обворожительные манеры, теплые объятия, сладкие поцелуи; ночи напролет на крыше под пледом с чашками горячего капуччино в руках и книгой, которую любили мы оба; букеты любимых васильков каждое утро на столе; завтрак в постель; уикенды, которые мы проводили вместе; поход в Парк Аттракционов; его большая рука у меня на талии… Меня резала на части собственная память. Мои громкие рыдания разрывали палату, тело трясло. Воспоминания накатывали с новой силой, накрывая меня с головой. Я вспомнила, как видела в последний раз его лицо, вспомнила, как он сказал, что его любовь больше всего этого мира. Его слова гремели в моей голове, его хриплый голос звенел в ушах, и единственное, что я хотела в данный момент: быть с ним сейчас. Быть с ним там, обнять, вдохнуть его аромат. Я готова даже терпеть всю боль, которую он мне причинял морально и физически. Лишь бы быть рядом с ним и держать его руку. - Привет, пап, - детский голосок с низким тембром сотряс воздух. Мы стояли на кладбище у каменной плиты с надписью «Гарри Стайлс. Возлюбленный, сын, друг. Навсегда в наших сердцах». Мои слезы капали на холодную землю, когда я наблюдала за сыном, сидящим у надгробья. Он смотрел на фотографию молодого человека и оживленно ему рассказывал о школе, друзьях. Малыш был копией отца: те же кудряшки, те же ямочки, те же зеленые глаза… - Пойдем, Гарри. Нам пора домой. Он медленно поднялся с земли. - Пока, папа. Мы с мамой придем к тебе завтра, и я закончу свою историю, - он показал свои ямочки парню на фото. Я подтолкнула дитя в спину, оглянувшись на лицо, которое весело смотрело на меня с серой плиты. Внутри все сжалось. Я опустила голову, смахнула слезу и пошла вслед за сыном.