Ночные тени

В вышине сияла луна, и на ночном небе не было видно ни звездочки. Утэна теперь знала всё, но вела себя так, как будто ничего страшного не случилось. Продолжала делать вид, что столь же невинна, как в первый день их знакомства в школе. Анфи не следовало удивляться: в конце концов, так было всегда. Злость чувствовать ей тоже не следовало. Всё шло так, как задумано, и вскоре они расстанутся. Она могла лишь ждать и терпеть, вопреки растущему внутри беспокойству. Мечи внутри пели и поворачивались, говоря ей: не надейся чересчур сильно. На сей раз всё должно было сработать: после всех усилий, затраченных на полировку духовного меча Утэны. Тем не менее, оставалась возможность, что даже этого будет недостаточно или что даже если сила Диоса вернется, наконец, к Акио, ничего не изменится. Она не знала, что пугало ее сильнее, но единственное, что она могла сделать — это попытаться, не так ли? Этим вечером Утэна-сама не давала никаких обещаний дружбы, как и не клялась выслушать все ее тревоги. Анфи немного обижалась на нее за это, хотя полностью осознавала: она всё равно не осмелилась бы задать все те вопросы, что вертелись на кончике языка. Как и в любую другую ночь до этой. — Ты меня ненавидишь? Потому что я тебя ненавижу. Что бы Утэна ответила на такое? Само собой, Невесте-Розе не полагалось высказывать своего мнения, так что она молчала. Она не могла и уснуть, как бы ей ни хотелось, чтобы ее разум отдохнул от сомнений и беспокойства. Резкие, прямоугольные тени, отбрасываемые комнатной мебелью, не давали ей уснуть. Анфи моргнула, покрутила пальцами и тени вдруг скрутились и завертелись, оживая. В конце концов, она была ведьмой и могла это сделать. Теперь они кружились и танцевали в воздухе, счастливые свободные змейки, и выглядели гораздо более успокаивающе, чем уродливые черные линии на полу минуту назад. — Химэмия? Увлеченная этой игрой, она не заметила, как проснулась Утэна. Ее змейки-тени воспользовались ее удивлением — расползлись вокруг постели, игриво тыкаясь в Утэну, чтобы посмотреть, из чего она сделана. Утэна в ответ ткнула их сама, как будто те были не более незнакомы ей, чем Чу-Чу, и засмеялась, когда они застенчиво отступили, а затем медленно вернулись, чтобы опять ее поддразнить. — Что за странный сон, — произнесла она, и Анфи малость нахмурилась. Как легко Утэна всегда отвергала то, что не вписывалось в ее картину мира... — Откуда вы знаете, что это сон? Утэна одарила ее тем невинным взглядом, который Анфи иногда ненавидела, но в то же время любила, прежде чем ответить: — Ну, а что еще это может быть? Кошмар, подумала она; при этой мысли одна тень быстро обвилась вокруг руки Утэны. Когда Утэна попыталась отдернуться, ее рука просто скользнула сквозь тень, а та присосалась к ней только сильнее. Несмотря на первоначальное удивление, Утэна еще не вполне поддалась панике. «Если это сон, — подумала Анфи, — не хочешь ли ты проснуться?» — Всё нормально. Ничего ведь взаправду опасного не происходит. Но по мере того, как она говорила, все больше теней танцевало вокруг нее, следуя очертаниям ее ног. Одна из них мазнула по ее лодыжке, прежде чем скользнуть под ткань пижамы. Утэна ахнула — впрочем, это больше походило на пронзительное хихиканье. Анфи не привыкла слышать от нее ничего подобного. — Извини, мне стало щекотно, — смущенно отвернувшись, попыталась объяснить Утэна. Тени теперь сделались беспокойны, и темное, сморщенное сердечко Анфи, казалось, чересчур сильно билось в ее пронзенной груди. Она старалась не думать о гибких силуэтах, ползающих по коже Утэны, но не смогла удержать себя. Самые порочные картины, какие только можно вообразить, раскаленным железом вспыхнули у нее в мозгу. Даже в темноте она заметила любопытство на лице Утэны, когда тени стали выросли в размерах и обвились вокруг ее конечностей, словно щупальца, опутавшие добычу. Анфи не хотелось, чтобы они причинили Утэне боль — не по-настоящему, — и боли не было. Ей хотелось, чтобы они были мягкими, проворными, но нежными, и поэтому они шумели только самую малость, потираясь о тело Утэны. Отсутствие должной реакции с ее стороны беспокоило Анфи — Утэна попросту тихо ахала при каждом прикосновении, даже слегка застонала, когда еще одна тень скользнула ей под одежду. — Вы и вправду хотите именно этого, Утэна-сама? Слова прозвучали бестактно; она не должна была задавать такие вопросы, не должна была раскрывать так много с самого начала, должна была просто заснуть. Но, может быть, еще не поздно; от Утэны только и требуется, что остановить всё это. — Всё в порядке. Это ведь, в конце концов, только сон. Правда? Утверждение ли это было, или вопрос? Невеста-Роза застыла, не в силах ни сдвинуться с места, ни промолвить хоть слово. Но глубоко внутри нее захихикала ведьма. «О, насколько же вы плохая, плохая девочка, Утэна-сама». Ее руки дрожали от жадного желания, которое невозможно было назвать. Та, что лежала в гробу, возможно, тоже что-то говорила, но она всегда шептала так тихо, что ее всё равно никто не слышал. Акио не мог жаловаться: он уже взял то, что хотел. Конечно, ему все равно: окажется ли их подделка под принца запятнана чуть больше или чуть меньше. Злая обида и боль смешивались в ней с извращенным удовольствием при виде Утэны, лежащей на своей стороне кровати, — как она медленно теряет голову, выгибается дугой, позволяет теням плотнее окутать ее. Анфи просто наблюдала, ей не разрешено было вступать в игру, но ее маленькие монстры прекрасно справлялись с задачей. Они ласкали тело Утэны, дразня каждый чувствительный кусочек, всё сильней и сильней подталкивая ее к краю. Хотя сама Анфи не чувствовала тепла и мягкости кожи Утэны, она точно знала, где касаются тени, как они обвиваются вокруг ее грудей и скапливаются между ее ног. Одно маленькое щупальце нежно потерлось о нее своим кончиком, мягким, как язык, с каждым разом проталкиваясь все глубже и глубже. Мысли Анфи делали их сильнее, наполняли еще большим стремлением доставить удовольствие. Утэне пришлось зажать рот обеими руками, чтобы заглушить вздохи. Может быть, она хотела скрыть свое смущение перед подругой, а может, боялась, что Акио их услышит. Какое это было бы зрелище! — Вы уверены? Может быть, вам лучше проснуться? Даже сейчас Анфи всё еще осторожничала, всё еще опасалась зайти слишком далеко и совершить ошибку, сводя на нет все прошлые свои труды. Но в ответ Утэна лишь тихим шепотом позвала ее по имени. Этот звук пронзил ее живот с силой, равной мечам ненависти, болью острой и глубокой, но такой, что при том Анфи хотелось чуть ли не свернуться калачиком, баюкая это чувство в объятиях, чтобы оно не оставляло ее. Анфи глядела, как Утэна протягивает к ней руки, продолжая звать. Утэна хотела, чтобы она приблизилась, почувствовала ее прикосновение. Невеста-Роза должна была повиноваться этому приказу и исполнить долг, но Анфи вдруг почувствовала, что совершенно не может двинуться, придавленная тяжестью того, что она разбудила. Когда на губах Утены заиграла легкая улыбка и послышался новый стон удовольствия, Анфи сделалась неспособна даже смотреть ей в глаза. Это было слишком — эта невинная радость, что освещала ее лицо, как будто бы ее сейчас не оскверняли, не пятнали собой эти игривые чудовища-тени, которых создала Анфи, эти кошмарные щупальца. Желая поскорее покончить с этим, она заставила своих питомцев ускорить темп мучительных ласк, удерживая Утэну так, чтобы больше не видеть ее лица, спрятанного за волосами, прелестного и подточенного грехом. Толкаясь бедрами, насколько это было в ее власти, навстречу удерживающим ее кольцам — стремясь скорее достичь оргазма, — Утэна открыла рот, чтобы заговорить снова. Но каждый раз, когда она пыталась что-то сказать, ее речь обрывалась новым приступом удовольствия, и Анфи могла разве что угадать несколько слов, из которых большинство, казалось, было всё тем же повторением ее имени. Наконец по всему телу Утэны прошла медлительная, долгая дрожь. Она изогнулась, вытянулась, стремясь вобрать в себя всё до конца, впилась в простыни пальцами рук и ног. Какой-то миг она выглядела, как пораженная молнией: идеальный образ падшей женщины, лишенной всякого благородства. Образ мучительный и в то же время великолепный — Анфи не удержалась от этой мысли, хотя и знала, насколько неправильно думать так. Следом Утэна осела на постель, тихая и неподвижная. Тишина на несколько секунд оглушила ее, а следом Анфи услышала тихое сонное дыхание Утэны, к которому так привыкла за долгие ночи рядом. Она осторожно откинула волосы у той с лица и с минуту смотрела, как Утэна слегка пускает слюни на подушку. Угловатые тени вернулись на свои прежние места в комнате, и Анфи уснула снова. Утро следующего дня выдалось серым. Небо, насколько хватало глаз, затянули тяжелые тучи. Утэна громко зевнула и раскинула руки. В следующий миг она уже вскочила и принялась за утреннюю гимнастику, вытянув ноги, согнув одно колено и перенеся на него свой вес, затем повторив то же самое с другом. Обычная поза неуклюжего подростка, каким она обычно была: не знающего, что делать с самой собой, и не знающего, как сказать, о чем она сейчас думает. — Прошлой ночью мне снился очень странный сон. Анфи по-прежнему глядела за окно. Она не двигалась, сохраняла спокойствие. — О, в самом деле, Утэна-сама? — Ну, то есть, я не помню подробностей, но сон был определенно странный! Утэна надула губы и нахмурила брови, явно пытаясь припомнить события минувшего вечера. Услышав следующие ее слова, Анфи на мгновение закрыла глаза, прогоняя неуместные чувства — разочарования и облегчения одновременно. — Кажется... в какой-то момент на меня напал осьминог. — Похоже, сон был и вправду странный, — прокомментировала Анфи с принужденным смешком. Вот так оно всё и будет.