Часть 1
8 сентября 2020 г. в 19:46
Эта девочка каким-то образом одним взглядом возвращает Диану в тот самый миг, когда не стало родителей. Не одна в этом мире, но в то же время не на своем месте. Сухое, неотвратимое, тошнотворное сейчас вместо будущего. Никаких побоев, издевательств, но само отношение людей забыть невозможно. Диана Бернвуд в своем уме, ни на секунду не забывает, кто такая Виктория, но, каким бы мутациям не подвергали ребенка, он все еще им остается. Она спокойно воспринимает пробуждение материнского инстинкта в отношении той, кого спрятала, рискуя всем. Виктория еще слишком юна, ей не охватить всех тех игр, которые ведут взрослые мужчины и женщины, чтобы добиться своего. МКА не прощает ошибок, Трэвис каждым своим действием только приближал неизбежное, Диана же захотела этим воспользоваться. Викторию же она смогла заполучить лишь тем, что заверила — отдел генетических исследований с ее помощью будет закрыт раз и навсегда. Сказала лишь половину правды. Большую половину…
В какой-то миг ей казалось, что Виктория это поняла, в один из тех моментов, когда она зашла пожелать той спокойной ночи и в очередной раз уверить в том, что все идет по плану. Дети каким-то образом порой чувствуют ложь, что-то ощутимо меняется в лице Виктории при описании очередной детали дальнейших действий, Диана долго стоит задумчивая на входе в свою спальню, не понимая своих волнений, потом вздрагивает, когда чувствует движение за своей спиной. Ее взгляд слегка растерян, когда она оборачивается и видит перед собой нахмуренную Викторию. Обычно она всегда знала, что сказать, в любой ситуации, при любом раскладе. Тут же была странная пятисекундная пауза, после которой Диана все же смогла взять себя в руки и поинтересоваться, что случилось у подопечной. Виктория в ответ не сказала ни слова, но страх, мелькнувший в ее взгляде, натолкнул Диану на размышления самые мрачные: «Для всех ты объект повышенного внимания, тебя лишили нормальной жизни. Внушают с пеленок, что ты не человек…» Нетипичный порыв пойти и поговорить с ней, Диана подавляет в себе силой. Она все же не ее мать, а только старший товарищ, пришедший на помощь в трудную минуту. «К тому же, после всего того, что ты прошла, ты вряд ли можешь называться ребенком», — практично мыслит Диана. В последующие дни она чувствует затылком испытывающий взгляд Виктории, но делает вид, что ничего не замечает; уверенно врет себе — та просто беспокоится за исход дела. Кажется, за день до прихода 47-го Виктория становится напротив нее и с щемящим сердце отчаянием в глазах произносит: «Я беспокоюсь за тебя». В горле собирается тяжелый ком. «В твои годы я не была такой. Я рассчитывала наперед, никогда не привязывалась к тем, кто помогал мне». На самом деле Диана Бернвуд никогда ни к кому не привязывалась, она истинно деловая женщина, но перед глазами почему-то холодная, отталкивающая лаборатория и одинокая, по сути никому ненужная девочка в ее стенах, со стеклянным, смиренным взглядом. Эта картина что-то движет в ее душе, что-то непонятное и забытое настолько, что, казалось, вовсе не существовало. Она провела с Викторией не так много времени, всегда была разумной и излишне хитрой, но тут все складывается для нее слишком странно, чтобы обдумывать. Иррациональные страхи ей не знакомы, но именно они преследуют ее, когда она слабеющим голосом в луже собственной крови говорит 47-му то, что он должен услышать. Диана обещает себе подумать об этом позже, ведь пуля добралась до цели.
Находясь на грани жизни и смерти, Бернвуд хмурится сквозь сон. Ей видится то, чего она бы очень хотела избежать, что 47-й не справился. Виктория находится так далеко, что невозможно понять, где она. И все это сопровождается тем самым хмурым, серым, тошнотворным чувством потери. Открывая глаза впервые после ранения, она долго не может прийти в себя, отгоняя кошмары доводами разума, настраиваясь на положительный исход. Диана уже вполне может передвигаться сама и находится в полусне, когда слышит звонок. Голос в трубке сообщает, что она повышена в должности, впервые за долгое время у нее чуть ли не срывается вопрос не по теме. Она прикусывает себе язык, считывая все на то, что пока не отошла после ранения. Бернвуд мыслит логически и удерживает себя от неверных шагов, но только мысль о том, что она своим поспешным возвращением в строй может навредить Виктории, приводит ее в себя окончательно.
Она находит ее целой и невредимой спустя неделю на одной из квартир 47-го, где самого агента уже след простыл. Виктория быстро вскакивает на ноги, когда видит перед собой Диану, улыбку не удерживает вовсе. Неловкость возникает, когда та, будто бы что-то забыв, тянет свои руки вперед, но потом, будто бы обжегшись, замирает на месте. Мисс Бернвуд воспринимает это спокойно, чтобы не смущать залившуюся краской Викторию еще больше и мысленно усмехается своим дурацким опасениям: где те ученые, давящие и холодные стены лабораторий… Диана наконец-то позволяет себе вольность: интересуется тем, как у нее дела и что она намерена делать дальше. С удивлением для себя отмечает, что это, наверное, единственная, чье состояние ее так волнует. Обычно не было ни одного человека, у которого бы она спрашивала подобные вещи, но тут впервые просто хочется узнать, хочется удостовериться, что все идет как надо. Виктория странным образом научилась доверять Бернвуд, и та желает в очередной раз это доверие повернуть в нужное ей русло. Так, чтобы никто ничего не понял. Веление зачерствевшего сердца, никак иначе. Любой наплыв чувств надо уметь успокаивать.
Виктория означает победа. Победа Бернвуд в непростой игре. Ей вспоминаются те самые рыцарские турниры, где победитель получал и симпатию юной девы. Диана думает о том, что возможно пожалеет о потакании своим слабостям когда-нибудь, но она решает, что, когда настанет это время, Виктория будет очень далеко от нее.