Горе-гора, солнце-луна, милый ушел вчера

Цзян Янь Ли сидела за вышивкой, притушив свет в лампадке до миннимума. Жулань совсем недавно уснул, и она не хотела будить малыша шумом. Яньли плавно двигалась и аккуратно придерживала колокольчик Цзян мизинцем. На сердце было неспокойно. Цзысюань ушёл вчера. За истёкшее время он должен был успеть обернуться туда и обратно – дважды, но мужа до сих пор не было. Яньли ещё продолжала во что-то верить и надеяться, но в глубине души знала, что любимого больше не увидит. Существовало поверье, что если за ночь успеть вышить рубашку – красное на чёрном – и принести в жертву Луаньцзан быка, то ушедший вернётся. Но говорили, что самых красивых гора не возвращала – потому что хотела оставить себе в мужья. Цзысюань был очень красивым. Иголка воткнулась в нежную кожу пальцев – в очередной раз – заставив деву Цзян зашипеть от боли. Она должна успеть отнести чёртову рубашку на гору до того, как взойдёт солнце. Она делает её из тончайшего шёлка и покрывает рога быка, которого заколола на кухне под молчаливо понимающими взглядами слуг, золотом. Все сокровища мира – только бы Сюань вернулся. Только бы он вернулся. Яньли с ожесточением думает о том, что если он не вернётся – она станет мстительным духом, она очистит всю гору, она… Тут взгляд падает на малыша в люльке, руки дрожат, и Яньли упирается взглядом в стену. Потом делает глубокий вздох, закушивает губу и продолжает вышивать аккуратные стежки – один за одним. Яньли умная девушка, одна из лучших в своём поколении, заклинательница, и конечно, она знает, что на Горе не живёт никакая злая богиня, только духи неупокоенных мертвецов, и теперь ещё Вэни и А-Сянь – и никто их пока не забрал в мужья. Но Цзысюань ушёл вчера. И не вернулся. Когда А-Сянь вернулся после трёхмесячного отсутствия, истощёный и полумёртвый, вернулся Старейшиной И Лин – никто почему-то не задумался о том, откуда же взялись роскошные чёрно-красные одеяния, так хорошо дополняющие его зловещую славу. Но одежда не рождается из ничего – и уж точно тёмная энергия не обладает достаточной волей и личностью для того, чтобы позаботиться об этом. Чёрные одежды шили жёны. Жёны тех, кто ушёл на Луань Цзан и не вернулся. Негласно считалось – чем роскошнее жертва, тем больше вероятность увидеть любимого снова живым. И некоторые действительно возвращались. Раненные, седые, сумасшедшие или даже просто загулявшие в соседнем селе. Цзысюань привычку ходить по кабакам или борделям – в отличие от своего отца – не имел. Да хоть бы и… хоть бы и в борделе. С девочкой, с мальчиком, как угодно. Лишь бы живой. Цзян Яньли не думала, что это произойдёт вот так, обыденно. Что он просто уйдёт в гости к брату – и не вернётся. Во время войны с Вэнями она каждый раз напряжённо ждала вестей с поля битвы. Потом думала (хоть и гнала от себя эти мысли), что если муж и умрёт, то как и любой заклинатель, на какой-нибудь зловещей ночной охоте. А она конечно будет волноваться и ждать, и сердцем почувствует, что вот на эту охоту ходить нельзя. И будет упрашивать любимого остаться. И он конечно расстроится из-за женских причуд, но останется. И не умрёт. Но правда заключается в том, что у Яньли не было никаких зловещих предчувствий. Она просто попросила проводить А-Сяня, зная, что к нему недружелюбно настроены многие заклинатели. Не хотела, чтобы он расстраивался в день рождения Жуланя. Но уже утро, и праздник должен начаться через пару часов – а ни А-Сяня, ни Цзысюаня так и нет. Яньли усерднее склоняется над рубашкой. Она должна успеть.