Запах дома

Дорога отняла много времени — жили они далеко, но натренированные и закаленные в боях тела не ведали усталости. Такая неспешная прогулка была отрадой после всего, что им пришлось пережить. Томиока стал замечать окружающую его красоту: пение птиц, цветение сакуры, шелест травы под ногами. Раньше на это не было времени. Он всегда куда-то бежал, кого-то спасал, кого-то убивал Свободное время занимали бесконечные тренировки и короткий сон. Не было ни безопасности, ни спокойствия. Только постоянная напряженность и готовность к нападению. Но всему когда-то приходит конец. Отходили долго: просыпались по ночам, озираясь в страхе и разглядывая тени на стенах; подолгу ходили вокруг дома после заката; с трудом оставляли клинки дома. Они так и не отказались от оружия — маленький, но острый нож всегда был при себе. Обычная одежда местами неприятно натирала кожу. Нет, они не заменили свои яркие хаори, которые уже стали частью их жизней, напоминали о прошлом, но вот форму Охотников за демонами пришлось оставить позади. Им это больше не нужно. Томиока не справился бы сам. Не смог бы жить спокойно, не оборачиваясь каждую минуту назад. Наверное, если бы он остался один, то продолжил бы скитаться по свету без причины. Или сошел бы с ума и бегал от деревни к деревне в поисках демонов. Но одно поглаживание по голове, и Гию забывал обо всех невзгодах, о прошлом, о демонах. О погибших, правда, никогда не забывал, но их забывать было нельзя. Томиока не знал, почему у Танджиро такая волшебная рука, но она работала лучше всех травяных отваров, любой техники дыхания. Она так легко и непринужденно успокаивала его внутренние воды, что сначала Томиоке казалось, что Танджиро не до конца снова стал человеком и просто ослабляет его бдительность, используя искусство демонической крови. Но чем чаще они были вместе, чем чаще Гию касался его рук, смотрел в его глаза — тем сильнее понимал, что перед ним человек. Самый лучший в этом мире человек. Зная, что их время сильно ограничено, они не ходили долго вокруг да около: признались почти одновременно. Точнее, даже не признались, а просто посмотрели друг другу в глаза и даже говорить перехотелось. А Томиока еще переживал о таких мелочах, как пол и возраст. Какой к черту пол, если нет в этом мире другого человека, который дарил столь сюрреалистичное спокойствие? И какой к черту возраст, если рядом с этим подростком Томиока чувствовал себя десятилеткой? Не было у них времени быть детьми, как и времени ждать какой-то там более старший возраст. Никто не знал, что с ними будет к двадцати пяти годам и перейдут ли они этот порог. Они начали жить вместе год назад. Сначала в доме Камадо, затем построили свой, оставив это место пустовать, а тела покоиться с миром. Даже не раздумывая, пара осталась в горах, в отдалении от деревень и других людей. Как ни странно, земля вокруг их дома была плодовитая. С углем, правда, было покончено, но вот жителям ближайшей деревни они продолжили стабильно помогать. И вот, когда они уже почти привыкли к новой жизни, они шли к Туманной горе. Нет, конечно, они навестили Урокодаки и сразу после битвы, и даже провели у него несколько дней, но после, привыкая и обустраиваясь, времени на праздные визиты не было. Но, дотянув до крайнего срока, они отправились в путь. Сроки поджимали, а не рассказать любимому сенсею о собственных отношениях — некрасиво и неправильно. Шли несколько дней почти без остановок, разглядывая природу и мирно переговариваясь. Либо просто молчали, не отпуская чужой ладони. Это вошло в привычку — держаться за руки, чтобы не потерять, чтоб никто не украл, чтобы просто ощущать родное тепло. Некоторые смотрели странно, но какая разница двум бывшим охотникам за демонами, которые прошли через все ужасы этого мира и хотели просто спокойствия? Именно, что никакой. Танджиро сначала предлагал ради приличия отправить ворона с письмом, но Томиока отказался. Он любил неожиданные, но приятные сюрпризы, и Танджиро это прекрасно знал, так что и спросить не стал. Дверь в знакомый деревянный дом открылась прежде, чем они подошли к двери. Мужчина в голубом хаори с облаками и неизменной красной маске уже стоял перед ними. Поза казалась немного растерянной, но его запах излучал только искреннюю радость. Секунда, и все трое слились в крепкие объятия. Танджиро откровенно разревелся, до хруста сжимая учителя, Томиока стойко держался, но крепко зажмурился, а сам Урокодаки пустил лишь скупую слезу. Еще секунда, и Танджиро отпрыгнул, держась за макушку и шмыгая носом. — Урокодаки-сенсей! — А нечего слюни тут мне распускать, — противореча себе, мужчина запустил руку под маску и вытер собственные слезы, а затем встал в грозную позу, отчего Танджиро словно уменьшился в размерах. Томиока поднял уголки губ, но тут же скривился, тоже получив по макушке. — А ты не делай вид, что тебе все равно, — и снова повернулся к Танджиро, схватив бедного парня за ухо. Тот только звонко ойкнул. — И вообще, я уже и не надеялся, что вы вспомните старика. Воспитываешь их, значит, всю жизнь, воспитываешь, а они еще и не навещают! — маска всегда скрывала лицо учителя, отчего понять его было сложно, но Танджиро слишком отчетливо слышал запах смеха, да и Гию не сомневался, что тот улыбается. А может даже и продолжает плакать. Забеспокоившись о сохранности своего парня, который уже был на полпути к тому, чтобы снова разреветься, Томиока подошел к Урокодаки и положил руку ему на плечо, тепло улыбаясь. — Урокодаки-сенсей, как могли мы вас покинуть. Просто осваивались на новом месте, привыкали к жизни. Сложно было. Мужчина стоял, не реагируя на слова, и вдруг резко обернулся, отпустив бедного Танджиро и схватив уже Томиоку. Тот, видимо, привык к такому «приветствию» и даже не дернулся. — И не надо тут делать вид серьезного гражданина, молодой человек. Помню я, какие проказы вы с Сабито мне тут вытворяли, до сих пор за сердце хватаюсь, — Томиока даже почти смутился, а Танджиро заинтересованно выглянул у мужчины из-за плеча, склонив голову в бок. — А я вот не знаю. Поделитесь, Урокодаки-сенсей? К нему учитель повернулся менее резко, не забыв в последний раз дернуть Томиоку за ухо, отчего он даже поморщился. Он потрепал Танджиро по голове, и от него еще сильнее запахло смехом и счастьем. — Поделюсь, еще как. И вы мне тоже многое расскажите. *** С тех пор, как они навещали учителя в последний раз, в его доме совершенно ничего не изменилось. Тут даже запах остался тот же, что и во времена, когда Камадо попал сюда впервые: тот же аромат гор, трав, уюта, древесины и немного сырости. Правда, вся мебель и крыша были новые, будто недавно обновленные. Заметив заинтересованные взгляды, Урокодаки укоризненно цокнул. — Да-да, оставили вы тут меня, а у меня как начала крыша протекать, а я, между прочим, уже не молод. Самому переделывать в два раза дольше вышло, — парни, почувствовав вину, как по команде поклонились, а Танджиро залепетал: — Простите, простите, простите, простите! Впредь будем навещать вас как можно чаще. А еще лучше, будем жить рядом. Нет, еще лучше… — Цыц! — он стукнул согнувшегося в три погибели парня по макушке. Потом чуть повернул голову в сторону Томиоки, но ничего не предпринял. — А ну-ка быстро встали ровно! — те выпрямились по стойке смирно, — и расслабьтесь. Вы уже не мелкотня, чтобы меня так бояться. — Но, — попытался возразить Танджиро. — Цыц, — но его снова стукнули по лбу. Все возражения сразу отпали, а пострадавший стал потирать ушибленный лоб, отчего Томиока посмотрел на него с беспокойством. Урокодаки хоть и был в возрасте, но дряблым старикашкой назвать его язык не поворачивается: руки его все еще сильны, а удары резки и точны. Троица села за низкий деревянный столик, где уже стоял чайник травяного чая и три чарки. Секрет того самого чая не знал никто, кроме, собственно, Урокодаки, но он был такой вкусный и ароматный, и было там столько ингредиентов, что даже чуткий нюх Танджиро не мог отличить все травы и специи. Они правда соскучились по этому вкусу, словно возвращающего в те давние времена до Последнего отбора. Это было так давно, и столько всего произошло с того времени, что многое уже забылось. Но с каждым глотком в голове возникали все новые и новые образы, запахи, звуки. Даже казалось, что мышцы начали ныть, как после очередной изнурительной тренировки, которая сейчас для них покажется лишь легкой разминкой. Сидеть в молчании и пить горячий чай было приятно. Они все думали о своем, но в то же время об одном и том же. Каждый вспоминал первую встречу, первый взмах клинком, то, как впервые разрубили огромный камень. То, как выучили первую водную кату. Все это было так давно, что казалось сном. Первым молчание нарушил Урокодаки. — Ну так что же привело вас ко мне? Никогда не поверю, что просто соскучились. — Но Урокодаки — сенсей, так и есть! — возмущенно воскликнул Танджиро, чуть не опрокинув свою чарку. Гию молча кивнул. От Урокодаки запахло радостью и смехом. — Ладно-ладно, мальчики. Рассказывайте уже, что у вас произошло, — под грозной маской скрылась снисходительная улыбка, отчего парни смутились. Танджиро вдруг стало так стыдно, что он потупил взгляд и стал заламывать пальцы. А вдруг Урокодаки не понравится их союз? А вдруг он разозлится и не захочет их никогда видеть? И еще много-много всяких «а вдруг» закрутилось в голове. Он поднял взгляд и посмотрел на Томиоку. Тот тоже смотрел на то краснеющего, то бледнеющего Танджиро и обнадеживающе кивнул. Нет, не скажет, не прогонит. Урокодаки никогда так не поступит. Они его любят, и он их. Томиока распутал уже покрасневшие пальцы Танджиро и нежно сжал его руку. Они одновременно посмотрели на молчавшего учителя. — Урокодаки-сенсей, мы хотели вам сказать, что… ну… мы как бы… — Вместе, — подхватил Томиока, и оба уверенно уставились на Урокодаки, ожидая реакции. Тот с минуту молчал, отчего Танджиро накрутил себя, как только можно, и лишь рука, держащая его, спасала от падения в обморок. Но вот Урокодаки ответил, чем поверг в шок обоих парней: — И это все? Томиока застыл с чашкой чая у рта, а Танджиро, только нервно отпивший, подавился так сильно, что на глазах выступили слезы. Гию машинально постучал того по спине, не отводя ошарашенного взгляда от учителя. Чуть подняв брови, он на несколько секунд прикрыл глаза и с глухим стуком поставил чарку на стол. — Что вы имеете ввиду? — недоуменно спросил Томиока, растягивая гласные. Танджиро же, как и всегда, проявил больший энтузиазм: — Урокодаки-сенсей, может вы не так нас поняли? Мы… ну… встречаемся. То есть, как мужчина и женщина, но без женщины. Ну, я имею ввиду… — Я понял вас именно так, как надо, — буркнул Урокодаки, складывая руки на груди, — но это же и так было ясно? Или до вас дошло только сейчас? Нет, я-то за вас очень рад, но вы сказали это с такими лицами, словно, как минимум, вырезали какой-нибудь клан. Все спокойствие Томиоки, проверенное годами, затерялось в звонком смехе, который спустя минуту шока подхватил и Танджиро. Гию правда не смеялся так очень давно. На глазах выступили слезы, тело била судорога, щеки болели. С Танджиро происходило что-то похожее. Ситуация была до того абсурдной, что теперь потрясение испытал Урокодаки, не зная, что предпринять: судорожно их успокаивать, или посмеяться с ними. Но смех этой парочки был до того заразительным, что и от Урокодаки послышались смешки, заглушенные маской. Спустя минут десять безумного смеха, троица начала потихоньку успокаиваться. Разбитая в процессе чарка валялась на полу, и Танджиро подскочил ее убирать. Когда он вернулся за стол, Урокодаки и Томиока уже вели спокойную беседу с легкими улыбками на лицах. — Так вы знали? — Гию благодарно улыбнулся, когда Танджиро протянул ему новую чарку, и налил туда новую порцию чая. — Ну, не то, чтобы знал, — Урокодаки чуть приподнял маску и отхлебнул горячего напитка. Танджиро сел на свое место и подключился к диалогу. — Скорее, знал, что когда-нибудь это произойдет. Было много предпосылок. Томиока отвел взгляд, а Танджиро открыто покраснел. Урокодаки снисходительно усмехнулся. — Неужели это было так заметно? — Танджиро начал заламывать пальцы от смущения, а Гию, заметив это, распутал его страдающие конечности и сжал ладонь в своей. Тот смутился еще сильнее. Урокодаки снова снисходительно усмехнулся. Они говорили до самого вечера обо всем на свете: Танджиро рассказывал про свои посевы, а Урокодаки про ремонт дома. Томиока молчал и наслаждался чарующей атмосферой. Словно ребенок, после долгого отсутствия вернувшийся домой, он впитывал каждый запах, каждый звук, каждое дуновение ветерка в месте, где вырос. Вокруг появлялись фантомные образы воспоминаний, от которых на душе становилось тепло, а на губах расцветала улыбка. Он обернулся на Танджиро, который активно жестикулировал и вырвал свою ладонь из захвата. Парень обернулся на Гию и счастливо улыбнулся, переплетая свои пальцы с чужими. В воздухе витал запах счастливых слез.