Полнолуние.

...Ах…Эта луна. Она очаровывает меня, я уже опьянён её волшебством. В светлую, летнюю ночь она всё равно выделяется на небе и освещает мой путь, куда бы я ни шёл. Её лучи, нитями окутывают меня и не дают сбежать от её взора. От неё невозможно укрыться. Кровь вскипает в моих венах, и я горю. Чувствую, как жар заполняет меня и внутри бушует огонь, который жжёт верёвки, связывающие зверя. И вот… наступает момент, когда уже невозможно сдержать дикую сторону внутри. Я чувствую, как клыки становятся острыми, словно ножи, чувствую, как по телу разливается неведомая сила и мощь, к которым невозможно привыкнуть. От ощущения прилива энергии хочется броситься в пляс, разорваться на части и непрерывно хохотать. Но вместо этого я просто поднимаю глаза на свою освободительницу и вою. Вою долго и протяжно, вкладывая душу, благодарю за могущество и силу, коими она наделила меня сегодня ночью. Прилив сил чувствуется, но вместе с ним приходит и голод, который не успокоить парой овечек. Да… овцы… Такие пушистые, пухленькие и аппетитные. Боже… Они чудесны. Они такие сытные, но их не хватает. Я с безразличием смотрю на только что растерзанную, тушку, а вернее на то, что от неё осталось и на краю сознания остатки разума твердят мне, что я погубил бедных животных и пора остановится, но зверь во мне берёт своё. Пробираюсь в дом, перед которым и бегал мой ужин. И,конечно, меня заметили. В домике живёт пастушка, что следила за овцами. Я знаю её. Эта симпатичная девчушка помогала мне почти во всём. Она была моим другом,а может и кем-то большим. Никогда она не обижалась на меня и не задевала, а только брала под своё крыло. И вот чем я плачу… Крики разнеслись по всему дому, но никто не слышал её, поскольку её домик стоял на отшибе. Она кричала, плакала и трепыхалась в моих лапах, пытаясь найти путь к свободе, как маленькая птичка, но всё тщетно. Безумие поглотило меня, и я не мог контролировать свои действия и желания. В её зелёных глазах сверкал ужас, и слёзы катились по щекам, а аккуратные губы исказило отчаяние. Они были поджаты, а подбородок сморщен, но она всё равно выглядела… аппетитно. На нежной шее вмиг появились небрежные, кривые красные разрезы, которые я нанёс, замахнувшись. По белоснежной ночной сорочке потёк алый сок. Разум ещё не покинул меня окончательно. И я отдалённо понимал, что делаю, хоть и не мог предотвратить. Слёзы скользнули по щекам, и я взвыл, но лишь на секунду. Зверь ликовал и радовался своей добыче, а я рыдал и стонал от горестной потери. Я знал, что убил собственного друга, но ничего не мог поделать. Пару мгновений она содрогалась на моих глазах, но потом её душа покинула тело, и она обмякла, упав на пол. Я снова подобрался к её нежной, бледной шейке и впился в неё зубами. Оторвал кусок, и по моему подбородку побежали алые ручейки крови, смешивающиеся со слезами. Смотрел на её мёртвое, бездыханное тело, а кровь капала на пол. Я попытался стереть её рукавом, но она всё капала. И капает до сих пор, потому что этого недостаточно. Нужно ещё стереть воспоминания… *** Волк проснулся в поту и запыхавшимся. Воспоминания той ночи не давали ему покоя. Он боялся. Жутко боялся, что история повторится. Ведь теперь у него была Вирджиния, а сегодня полнолуние.