Куртка

      – Арс, у тебя своей одежды нет? – Антон хлопает глазами, переваривая только что прозвучавшую совершенно нелепую, с его точки зрения, просьбу. – На кой хрен тебе моя сдалась?       Прежде, чем ответить, Арсений делает вдох и выдох. Потом представляет перед собой спокойное море. Затем призывает на помощь все годы актёрского опыта. И на всякий случай молится всем богам, чтобы звучать непринужденно и легко, будто бы совершенно ничего необычного не происходит. Он всего лишь попросил у коллеги надеть его куртку вместо своей. Всего лишь.       – Во-первых, в моей мне холодно, – отвечает он, старательно напуская на себя вид «вечно тебе всё нужно объяснять», – а во-вторых, ты только представь, в каком восторге будут девочки, в чьих влажных фантазиях…       – Стоп! – Антон вскидывает руку, останавливая словесный поток Арсения. – Даже не произноси это вслух!       Арс послушно захлопывает рот, но не выдерживает и нескольких секунд и продолжает:       – Ты только представь, сколько будет просмотров.       Антон закатывает глаза и машет рукой:       – Делай, что хочешь, – он утыкается в телефон, бросая на грани слышимости последнее слово: – извращенец…       Арс не верит своему счастью. Пальцы рефлекторно сжимаются на глянцевой ткани чёрного пуховика. В груди ослепительно вспыхивает и долго еще потом шипит, разлетаясь искрами, фейерверк.       Арсений сам не знает, что на него нашло, но желание сделать что-то безумное просто сводит его с ума вот уже несколько дней. Сегодня оно достигло пика, и если бы Арсений не вытворил что-то подобное, у него просто разорвалось бы, наверное, сердце.       Он пытается дышать ровнее, когда надевает пуховик Антона. Обычный, совершенно непримечательный пуховик. На вкус Арса – даже слишком простой, он бы себе такой не взял. Ткань подкладки чуть разошлась в подмышке левого рукава – пока еще не порвалась, но уже вот-вот должна… В правом кармане звякают ключи и отчетливо ощущается гора какого-то мусора.       – Стой, – вспоминает Антон, – дай я сигареты заберу.       Он встаёт и, как ни в чем не бывало, лезет рукой в тот самый правый карман уже застегнутого на Арсении пуховика. Его пальцы шарят среди мусора всего несколько мгновений прежде, чем вытащить помятую пачку сигарет и дешёвую зажигалку, но за эти несколько мгновений у Арсения взмокает спина.       Запах обволакивает. Лишает покоя. Сносит крышу.       Этот запах Арс ни с каким другим бы не перепутал. Так пахнет Антон. Арсу обычно хватает и легкого призрака этого аромата, чтобы превратиться в оголённый провод под высоким напряжением, а теперь этот запах достигает максимальной концентрации.       Пахнет сразу всем – сигаретами, дезодорантом и, самое главное, самим Антоном. Арс глубоко вдыхает, надеясь, что сможет навсегда оставить частичку этого запаха в себе, никогда её не отпустить.       Под пуховиком становится неправдоподобно жарко – то ли от того, что он действительно очень теплый, то ли от того, что Арс возбуждён до какой-то фантастической степени.       Он надевает на шею яркий шарф и поправляет волосы перед зеркалом, не столько заботясь о прическе, сколько пользуясь возможностью запомнить себя в куртке Антона. Сумасшествие. Арсению весело и легко, как давно уже не было.       – Арсений, ну красиво! – говорит Оксана, и Арс ничего не отвечает, но отчётливо думает:       «Это не самое приятное в ситуации».       Оператор следует за едва не подпрыгивающим от восторга Арсом по пятам. До того, как нужно вернуться, есть пятнадцать минут. Арсений надеется, что за пятнадцать минут пропитается запахом Антона насквозь. А часть себя оставит взамен – он специально надушился перед тем, как одеваться, чуть сильнее, чем следовало бы.       Оказываясь на улице, он делает вид, что глубоко вдыхает воздух Зеленограда, и его вновь затапливает запахом Антона так, что начинают дрожать пальцы и хочется бежать, подпрыгивать, творить какую-нибудь дичь и целоваться. Целоваться – особенно.       Он улыбается шире, чем того заслуживает его дурацкая шутка про свежий воздух, но ему на это совершенно наплевать.       – Кстати, ребята, – говорит он, подливая масла в огонь, улыбка расползается по лицу всё шире, – вы же понимаете, что я иду не в своей одежде? Куртка не моя, – счастье грозит прорваться наружу из затопленной грудной клетки. Он понимает, что нужно как-то оправдать то, что сказал это вслух. Оправдать не для зрителей, конечно, а для того, кто будет потом монтировать запечатлённое на видео дурацкое поведение Арса. Чтобы эту фразу точно не вырезали. – Напишите в комментариях, как вам кажется, в чьей я куртке.       Ему кажется очаровательным всё вокруг – от самой обычной осенней погоды до детской площадки. Арс чувствует себя так, словно впервые в жизни напился. Он смеется по поводу и без, потому что ему катастрофически хорошо.       Куртка создает иллюзию, что Антон его обнимает. Особенно – если закрыть глаза и пройти несколько шагов, не спеша. Тут же кажется, будто нет никакой камеры за спиной. И не нужно поворачивать обратно, чтобы успеть вовремя. Всё исчезает. Если постараться, то можно даже представить, что Арсений просто гуляет по городу с Антоном. Что они идут так близко, что их локти то и дело соприкасаются, и хотя они не берутся за руки, эти касания локтей говорят достаточно много. Арс теряется в этих воображаемых картинках настолько, что у него что-то ёкает в груди, когда он открывает глаза и не видит Антона рядом…       Ему хочется к реке, хотя времени уже совсем нет. Просто ему нужно посмотреть на что-то красивое и величественное. Ну или хотя бы просто на воду. Вода его всегда успокаивает. Ему хочется сыграть для самого себя маленький спектакль, чтобы потом ему казалось, что он гулял по этой набережной с Шастуном. Не берясь за руки и не разговаривая, но безмолвно признаваясь кое в чём очень важном.       *       Позже, глядя уже смонтированный выпуск влога, Арс не может перестать улыбаться от того, что на кадры того, как он бежит в куртке Антона обратно в концертный зал, наложили именно ту музыку, которую «заказал» чуть ранее Шаст. Который был тогда в той самой куртке. И курил, пока Арс у него за спиной творил какую-то ерунду, что очень пугало и злило Диму…       Всё так переплелось… Стало таким сложным и одновременно – таким понятным и очевидным.       Тогда, в Зеленограде, надевая куртку Антона, Арс еще толком не формулировал для самого себя, почему это делает. Ему хотелось этого, и он это вытворил, не желая задумываться о том, что всё это значит. Теперь, пересматривая видео уже в третий раз, он ловит себя на том, что не хочет облекать слова в чёткие мысли, потому что боится признаться себе в том, что теперь точно знает…       Он ставит видео на паузу. На экране застывает его улыбающееся лицо. Арс пытается вспомнить, было ли ему хоть когда-нибудь в жизни так тепло, как в тот день, когда он надел куртку Антона. Ему кажется, что нет. И дело тут вовсе не в том, как хорош пуховик…