Навсегда

За ним следили. Оби-Ван понял это, как только вышел из Храма на улицы ночного Корусканта. Несмотря на безразмерный неброский плащ, скрывающий его фигуру, несмотря на надвинутый на лоб капюшон, несмотря на весь этот маскарад, тщательно подобранный джедаем вплоть до последней застёжки на вороте, ему не позволили ступить и шагу прочь за территорию главного здания Ордена незамеченным. Он отчётливо ощутил на себе чужой пристальный взгляд, пусть и коснувшийся его буквально на секунду и тут же исчезнувший, затёртый, затерявшийся среди прохожих, наводнивших улицы вокруг. Но Кеноби не стал оглядываться — всё равно. В такой толпе можно было потерять не то что человека, но и взрослого ранкора. Храм джедаев был одной из главных достопримечательностей столицы Республики, и от туристов, пополам с просто праздными зеваками, желающих поглазеть на оплот известных на всю просвещённую галактику загадочных колдунов-монахов, отбоя не было даже в такой ночной час. То тут, то там вспыхивали голубые огоньки моментальных голорекордеров, сталкивались локти, лекку и лапы, и доносились обрывки монотонных монологов дроидов-экскурсоводов, в сотый раз за сутки повторяющих описание Храма из «Полной Энциклопедии Корусканта». В такой суматохе они бы не нашли друг друга, даже если бы столкнулись носом к носу. И они оба прекрасно это знали. Оби-Ван, не останавливаясь, но и не прибавляя шагу, спокойно протиснулся сквозь группку лепечущих что-то на своём языке молоденьких тогрут, с поразительной лёгкостью огибая жестикулирующие руки и вскидываемые в воздух сумочки, и размеренным шагом направился вглубь жилого квартала. Он смотрел прямо перед собой, на дорогу, только изредка равнодушно цепляя боковым зрением неоновые вывески на ближайших фасадах, — и могло показаться, что он совсем и думать забыл про какие-то там слежки. Но это было далеко не так. Каждый удар каблуков его сапог об искусственное напольное покрытие уровня не ускользал от тени, неслышно передвигающейся во мраке узких переулков за его спиной. Его преследователя сложно было назвать человеком, хоть он и был из плоти и крови. Призрак, тень, эхо — вот слова, которые скорее бы описали смуглого мужчину, с прищуром наблюдающего за шагающим в клике от него Кеноби. Он держался на почтительном расстоянии, практически полностью сливаясь с кромками плоских крыш и посадочных платформ, которые преодолевал одну за другой длинными бесшумными прыжками, как дикий фелинкс, вышедший на охоту. И только яркие искорки двух жёлтых глаз не переставали гореть в спину уходящему джедаю. Оби-Ван тем временем остановился и сверился с часами, голограмма которых искрилась в декоративной нише посреди уходящей шпилем далеко в мохнатые облака грязного неба многоэтажки. После этого он откинул капюшон, одной рукой пригладив выбившуюся из своей рыжей шевелюры прядку, и приложил магнитную карту к замку двери, над которой красовалась ядовито-розовая тви’лечка, выполненная скрученным светящимся кабелем рядом с такими же переливающимися словами на ауребеше — «Спелая вишенка». — А, Квай! Ква-а-а-ай, дружище! — окликнули его с барной стойки. — Проходи, проходи! Что, опять свои тайные переговоры устраивать заглянул? Твоего клиента ещё не видать… Припозднился парниша, али порешали? Оби-Ван обернулся на голос, и черты его лица тут же смягчились, губы растянулись в полуулыбке, и вся его наружность приняла развязно-добродушный вид бывалого завсегдатая подобных заведений — то есть кого-то среднего между наркобарыгой-контрабандистом и сутенёром. — Джеа-а-ан! — мастерски копируя эту фальшивую слащавость своего собеседника, отозвался Кеноби. — Сколько оборотов, сколько ночей… А лекку так и не зеленеют, а, паршивец? — Хо-хо! Узнаю своего засранца Квая! — с этими словами стоявший у стеллажа с гордо поблескивающими бутылками голубокожий наутолан с лёгкостью перемахнул через барную стойку, сгребая джедая в охапку. — Остёр на язык, лёгок на помине! Честное слово, только про тебя вспоминал — надеялся, что ты сдох в какой-нибудь подворотне. — Так вот как ты теперь гостей встречаешь, Джеан? Оби-Ван с усилием вынырнул из крепких объятий хозяина клуба и, понизив голос, добавил: — Он подойдёт совсем скоро. Организуй нам как обычно. И без тви’лечек. — Вот поэтому и желаю, чтоб ты поскорее отсюда убрался, — презрительно фыркнул наутолан. — Платить-то ты платишь, но… странный ты. От девочек отказываешься, ничего не пьёшь… Джедай, да и только. Оби-Ван ничего не ответил, но Джеану уже это было и не нужно. Махнув рукой в сторону дальней двери на другом конце клуба, наутолан подобрал свои лекку, которых у него не хватало как минимум пяти, в один хвост, и направился в сторону трёх с интересом шептавшихся рутианок — разгонять своих «девочек» по их положенным местам. Кеноби же направился к указанному ему залу. Он знал — ему не придётся долго ждать. Но даже это скромное время можно было потратить, чтобы хоть немного привести в себя в порядок. Особый зал не был чем-то особо выдающимся. Единственной его достопримечательностью предполагалась танцующая тви’лечка, для которой и был установлен серебристый металлический шест в паре метров от большого полукруглого дивана. Диван был узким, — в отличие от ночных клубов на уровнях ниже, здешние заведения ещё обладали некоторыми принципами, позволяющими разделять наслаждение откровенными танцами и снятие проститутки. Впрочем, Оби-Вану не было никакого дела до танцев — откровений сегодня и так должно было прозвучать гораздо больше, чем то мог бы счесть рациональным любой джедай. Сама его вылазка в такое место, в такое время и в такой час без какого-либо нарочного поручения из Храма уже предполагала нарушение как минимум страницы официальных предписаний. «Спелая вишенка» — нескрываемо пошлое название, которое так не любил произносить Оби-Ван, вместо этого предпочитая называть место по имени хозяина — не раз принимала его в свои такие надёжные объятия четырёх стен приватного зала со звукоизоляцией и с верным Джеаном на страже, который, несмотря на всё надменное хмыканье, исправно соблюдал конфиденциальность разговоров своих постоянных посетителей. Впервые он здесь побывал лет десять назад, когда мастер Толм вдруг предложил ему прогуляться подальше от Храма и выпить. В тот день они и зашли в этот клуб — Толм, оказавшийся вдруг на удивление хорошо знакомым с половиной местных сомнительных личностей, и почти юноша Оби-Ван, неловко поклонившийся обладавшему тогда ещё всеми четырнадцатью лекку Джеану и попросивший стакан воды. С тех пор Оби-Ван не раз пользовался услугами заведения наутолана — потребность в приватных переговорах возникала иногда даже чаще, чем он мог бы того хотеть. Однако, тайные совещания всегда подразумевали по крайней мере двоих участников — и у Кеноби тоже был тот, кто обычно шумно вваливался в зал следом за джедаем, как прикрытие изображая своего любимого персонажа, весёлого подвыпившего разгильдяя. Его верный напарник, с которым плечо к плечу пережили немало бед, начиная от полных чаллатоедов котайльских пещер и заканчивая охотой на сбежавшего хатта Зиро. Его друг детства, которого Оби-Ван всегда выделял с особенной теплотой в душе. Ученик мастера Толма, проводить время с которым он раньше считал самым настоящим праздником — по крайней мере, в эти короткие, но жутко увлекательные эпизоды особых поручений мастер Джинн, его собственный наставник, так ни разу и не осмелился подойти близко к известному своей тяжёлой рукой Толму. Безбашенный, немного склочный, с зачастую отвратительным юмором и самыми ужасающими своей дерзостью идеями, но всё равно такой родной и знакомый. Киффар, который только что неслышно вошёл в зал и молча закрыл за собой дверь. — Квинлан. Оби-ван зачем-то понизил голос до шёпота, хотя это было совсем не обязательно — стены были достаточно толстыми, так что другие посетители клуба Джеана не услышали бы его, даже если бы он вздумал поорать во всю глотку. — Оби. Квинлан сдержанно наклонил голову в приветствии — ещё одна из тех привычек, которых за ним раньше не водилось, наряду с этим тихим шагом и непроницаемо-суровым выражением лица. Оби-Ван вздохнул и жестом пригласил его сесть рядом с собой. У него начинало тревожно сосать под ложечкой — впрочем, это было неудивительно, учитывая ситуацию и обстоятельства. — Зачем? — первым задал вопрос киффар, щёлкая раскрепляемой пряжкой своего дорожного плаща. — Если ты хочешь уйти, то зачем опять возвращаешься сюда? Вот так, в лоб. Без приветствий и ненужной болтовни. Что удивительно, прямолинейность наоборот, всегда была его отличительной чертой. Но теперь сами его слова звучали по-другому — отстранённо и холодно. Кеноби подождал, пока тот опустится на предложенное место, затем придвигаясь вплотную и подбирая ноги под себя, прежде чем тихонько ответить: — Я никогда не говорил, что хочу уйти. — Да брось ты этот цирк, — оборвал его Квинлан, и жёсткие нотки в его голосе заставили Оби-Вана невольно вздрогнуть и с трудом удержаться от того, чтобы не отшатнуться на другой край комнаты. — Думаешь, я не знаю, что именно говорят обо мне в Ордене? Думаешь, я не вижу, каким лотоволком смотрит на меня твой обожаемый Винду? Да он с большей радостью хотел бы узнать, что Дуку меня таки поджарил с концами, чем получить донесение о планах графа. — Но твои сведения очень помогли нам в недавнем сражении при Арде, Квин. Энакин и его легион разнесли флот графа в щепки, — Кеноби мягко положил свою ладонь поверх сжатого кулака киффара. — И магистр Винду отмечал в этом деле и твои заслуги. — Пустые формальности. Они уже давно перестали в меня верить. Все до единого, — Квинлан резко вскинул голову и посмотрел прямо на него. — Скажи честно, Оби. Они ведь говорили тебе, чтобы ты перестал пытаться связаться со мной? — Я… — Можешь не утруждаться с ответом. Я знаю, что да. И не раз. Аген даже писал, что ты с завидной регулярностью пытаешься говорить с Толмом и Винду насчёт меня — и с такой же регулярностью возвращаешься ни с чем. Точнее, с одним и тем же неизменным ответом — «Да прибудет с ним Сила». — Аген? Аген Колар? — Да, Аген. После того как из Ордена выгнали Кота, он первый написал мне об этом. Разве ты не понимаешь, Оби, что это значит? Они уже начинают избавляться от ненужных звеньев в своей цепи. Сначала Дибс и Балк, которых объявили предателями, а теперь вот Кот, просто так, без причины… Потом буду я. А скоро полетят и остальные неугодные. А их, поверь, больше, чем ты можешь себе представить. И ты в их числе. — Да ты хоть слышишь себя? — ахнул Оби-Ван. — Что ты говоришь, Квин, опомнись! Какие ненужные звенья? Дибс открыто пытался убить магистра Винду! И то, что его всего лишь перевели в Архив — лучшее, что мог сделать Орден. Балк открыто признал свои тесные связи с Дуку после Джеонозиса. А Кот… против мастера Кота были весомые доказательства, и я уверен, что у Совета были основания для подобного решения. — И ты правда вот так вот легко веришь в это? А разве джедаи не должны отпускать прошлое и судить обо всех вещах трезво и непредвзято? Почему же тогда вы даже не хотите выслушать тех, кого одним взмахом руки списываете на помойку? — Я сужу абсолютно трезво! И тебе не мешало бы тоже остановиться и осознать, кого и в чём ты пытаешься сейчас обвинить, — не выдержал Оби-Ван, но морозную ярость Квинлана это нисколько не поколебало. — И о трезвости говорит мне человек, в качестве фальшивого имени в баре из всех миллионов вариантов выбравший имя Джинна? — Именно поэтому я его и выбрал. Потому что я примирился с прошлым, и больше не боюсь имени Квай-Гона, каким бы… суровым учителем он не был. — Мудаком, — поправил его Квинлан, и Кеноби показалось, что в этот момент пронзительная желтизна в глазах киффара даже немного потускнела, являя проблески прежнего тёмно-орехового оттенка. — Он был мудаком. Называй вещи своими именами. — Это не важно, — отмахнулся Оби-Ван. — Квай-Гон был, Квай-Гон ушёл. Мы сейчас говорим не об учителе Джинне, а о тебе. Кеноби слегка подался назад, чтобы развернуться как следует и оказаться лицом к лицу со своим старым товарищем. И снова не смог поверить в то, что киффар, которого он видел перед собой сейчас, был одним человеком с оставшимся где-то в далёком прошлом озорным мальчишкой, которого он когда-то знал даже лучше, чем себя самого. Квинлан изменился и внешне. В последнюю их встречу это тоже было на Корусканте, в этом же баре, когда Квинлан сообщил ему, что отправляется по сверхсекретному заданию Ордена на Серенно, чтобы тайно, шпионом, проникнуть в ряды последователей Дуку. Тогда он был ещё похож на прежнего себя-подростка со всё тем же сияющим предвкушением новой авантюры лицом, правда вытянувшегося почти в два раза, возмужавшего и по-военному загрубевшего. Сейчас же киффар ещё больше исхудал, а голые предплечья, теперь не скрытые под плащом, обзавелись несколькими новыми змеевидными отметинами в дополнение к многочисленным прежним шрамам — граф Дуку не жалел молний Силы для «воспитания» своего нового тёмного служителя. Густые неряшливые космы выглядели совсем уж спутанными в одно сплошное чёрное врабачье гнездо, словно никакая расчёска их не касалась как минимум год. Скулы резко заострились, а под пылающими затаённой яростью глазами залегли тёмные круги. Нет, при всех своих «неидеальных», как о них говорили многие в Ордене, качествах, Квинлан Вос, безусловно, был самым подходящим кандидатом в шпионы за Дартом Тиранусом. При взгляде на него никто бы и не заподозрил, что этот человек на самом деле мог быть джедаем. Но правда была в том, что Квинлан больше и не был джедаем. Оби-Ван не хотел этого признавать, но это сквозило в каждом его движении, каждом взгляде и каждом слове с тех пор, как он вошел, и, по правде, стало понятно ещё тогда, когда Кеноби ощутил его присутствие за своей спиной в толпе туристов. Квинлан, сам того не замечая, перешагнул границу Тьмы и Света. Квинлан пал. Теперь уже — по-настоящему. И именно он, Оби-Ван Кеноби, самый близкий ему человек, собственноручно столкнул киффара в эту пропасть, когда согласился отпустить его одного в самое сердце логова ситхов. И ведь знал, знал, что нельзя… Кому как ни ему, раньше постоянно оттаскивавшему Квинлана чуть ли не за шиворот от опасной границы Тёмной стороны, знать о том, что ни в коем случае не следует отправлять его на это задание? Но вот он здесь. Ничего не сделавший, чтобы предотвратить непоправимое. — Квин… — прошептал Оби-Ван, осторожно проводя большим пальцем левой руки вдоль его щеки. Чувства и противоречия распирали рыжего мужчину изнутри, и он не смог найти им другой выход, кроме как крепче стиснуть кулак киффара в своей ладони, будто бы пытаясь убедить самого себя, что всё будет хорошо. — Квин, прости меня… Я не удержал… Не помог, когда это было нужнее всего… Мне так жаль… — О чем ты? — глухо осведомился Квинлан, с каким-то странным выражением лица наблюдая за действиями Кеноби. — Я здесь. Я всё ещё предан Республике. Я джедай. И как только война закончится, мы с тобой снова сможем… Он вдруг остановился, и Оби-Вана окатило такой плотной волной колкого подозрения, что его снова передёрнуло нехорошим леденящим предчувствием. — А нужен ли я тебе, Оби? Или ты пришел сюда, чтобы тоже отказаться от меня, как это сделал Орден? Сердце Кеноби пропустило удар, а затем забилось с новой силой так, будто бы он только что оббежал на своих двоих по периметру весь храмовый дистрикт. Квинлан смотрел на него в упор, не мигая, и Оби-Ван увидел, как, словно в замедленной съёмке, карие радужки вновь подёрнулись золотистыми прожилками, посветлели и затем резко покрылись той самой желтизной, которую он знал очень хорошо — такими же глазами смотрел на него татуированный ситх-забрак много лет назад. От этого сравнения ему стало плохо. Мысли беспорядочно заметались, отчего только ещё больше запутались, оставив на поверхности лишь одну — прямо в эту минуту он безвозвратно терял Квинлана. И в отчаянной попытке удержать эти ореховые остатки, словно бы они были единственным мостиком, ещё связывающим прежнего, любимого дурашку-Квина с этим другим, чужим киффаром, Оби-Ван, как после очередной ссоры с Квай-Гоном в детстве, жалобно шмыгнул носом и обхватил Квинлана за шею обеими руками. И в следующий момент губы падшего джедая накрыл самозабвенный горячий поцелуй. — Я люблю тебя, дерьмо ты старой банты, — выдохнул Кеноби, на секунду оторвавшись чтобы глотнуть воздуха. — Я знаю, это неправильно, это безумие… Тем более говорить это сейчас, вот так, когда всё и так летит к чёрту… Но я тебя люблю. Ты мне дорог, криффова башка. И поэтому я прошу тебя — оставим эту затею с играми в шпионов. Просто вернись, пока не стало слишком поздно. Пожалуйста. Киффар молчал очень долго. Наконец он с усилием выдохнул, твёрдой рукой отстраняя Оби-Вана от себя, ненадолго задержавшись пальцами в аккуратной бородке джедая. — Скажи это ещё раз. — Сказать что? — Что ты любишь меня. Что ты хочешь меня, каждый день, каждый час. Что ты хочешь, чтобы я был рядом. Что я нужен тебе. — Люблю, хочу, всё это правда, Квин, чистая правда! Оби-Ван всхлипнул, вновь приникая к груди Квинлана и стискивая его в своих объятьях. — Только не оставляй меня, пожалуйста, прошу. Мы отправим к Дуку кого-нибудь другого. Мы найдём тебе замену. Ещё не поздно, мы ещё сможем вернуть тебя к Свету… Рука киффара, до этого ласково гладившая его затылок, резко замерла. Оби-Ван тоже оборвался, вдруг с ужасом осознав, что, забывшись, сказал лишнего. Зрачки Квинлана резко сузились, и крылья носа затрепетали в плохо сдерживаемом гневе. Оби-Ван попытался крепче сжать хватку — но Квинлан грубо оттолкнул его. — Так вот к чему все эти любовные шептания! Они подослали тебя нарочно, да? О-о-о-о, какой низкий приём выбрали джедаи, чтобы подставить меня… Это очередная проверка, верно? Квинлан громко расхохотался, но этот хохот вышел каким-то до боли пугающе-неестественным. — Умно, умно. Магистр Винду постарался на славу, придумывая этот план. Отправить тебя, — тебя, Оби! — чтобы заставить меня поверить в то, что ты, такой правильный примерный джедай, мог испытывать ко мне… А потом вытащить из меня признание в несуществующих грехах! Гениально! Я даже — ха-ха, — на минуту поверил в то, что это признание было искренним! — Квин! — отчаянно вскрикнул джедай. — Квин, ты всё не так понял! Мои чувства к тебе искренни! — Молчи! Я больше не хочу слышать ни единого слова! Всё что ты говоришь — ложь, кругом одна ложь, одна Тьма, вы все, все джедаи — вы все уже давно во Тьме, вы все уже давно проиграли… Нет ничего, только Тьма… Оби-Ван, совершенно растерянный, смотрел как киффар, схватившись за голову, резко вскочил, принявшись ходить туда-сюда по залу, словно хищный зверь, запертый в клетке. Он впервые чувствовал, что не знает, что сказать. А ведь раньше искусство красноречия, за которое он получил заслуженное прозвище «переговорщика» его ни разу не подводило. — Не дождётесь! Я не дам вам повода признать меня слабым и ничтожным! — взвыл киффар, на ходу подбирая с пола свой плащ и безотчётливо комкая его в руках. — Все пали, все кругом предатели… Только я, я один, один против всей галактики… Дуку был прав, джедаям нельзя доверять, нельзя! О, он накажет меня, когда узнает, где я был… Я ослушался его… Но я принесу ему новости и приму наказание как должен. Потому что я понял, я всё понял! Джедаи не Светлая сторона, нет, далеко нет… О, как же он был прав! — Квин… — робко протянул руку Оби-Ван. — Квин, умоляю… — Всё кончено! — рявкнул в ответ Квинлан, бешено сверкнув безумным взглядом. В какой-то момент он даже выхватил с пояса рукоятку своего светового меча — но затем опустил оружие, так и не активировав клинок.  — Прощай, Кеноби. Я оставлю тебя в живых, но только для того, чтобы ты передал им, как жестоко они ошибаются. И… ещё по одной причине. Киффар набросил плащ на плечи, разглядывая полированный корпус оружия в своих руках. Голос его снова был ровным — убийственно ровным, и каждое его слово резало сердце джедая не хуже виброножа. — Это была хорошая уловка. Я ведь и правда почти поверил, что Сила вдруг решила ответить на мои самые отчаянные надежды, которые я прежде не доверял ни одной живой душе. Оби-Ван даже не двинулся с места, так и оставшись сидеть на диванчике, даже когда Квинлан вышел, больше не произнеся ни единого слова. Почему-то ему казалось, что мир вокруг него рухнул не тогда, когда Квинлан оттолкнул его, а только сейчас, когда киффар сказал, что его чувства были взаимными. Сказал — и ушёл, взмахнув краем плаща и скрывшись за громко хлопнувшими дверями. Теперь уже точно навсегда.