Мамаша. Сны о будущем

      Ласточкина сглотнула. Она смотрела на сына и страх расползался по ней тонкими черными червями, извиваясь под кожей. Боялась женщина не за себя. Она изучала красивое, но безжизненное лицо этого молодого человека, и не узнавала в нем своего мальчика. Он был другим. Незнакомым. Казалось, что в оболочку её Саске запихнули совершенно другого человека. У её маленького чудовища никогда не было таких пустых глаз. — Мальчик мой, что же с тобой сделали, — прерывисто выдохнула она, чувствуя, как к глазам подкатывают слезы. Рука Саске дрогнула. — Отвечай мне! — выкрикнул он, крепче сжав рукоять меча. — Кто ты такая и почему ты похожа на мою мать?! — Потому что я — твоя мать, Саске. И я не знаю, что произошло. Я не знаю, как я здесь оказалась. — Что ты несешь. Хочешь сказать, что ты действительно воскресла? — зло бросил он. — Ты за идиота меня держишь что ли?       Сашка выдохнула. Она не знала, как объяснить сыну, что произошло. С чего начать: с того, что умерла в другом мире, а потом влезла в тушу его матери, настоящей Микото? А потом закрыла глаза и перенеслась на пятнадцать лет вперед? Такой бред даже жабой в академической шапочке не объяснишь. Но она чувствовала, что обязана найти слова. Именно те, что разобьют эту безэмоциональную маску на лице её мальчика. И снова вернут Саске в её объятия. Она жаждала этого сильнее, чем голодный алчет еды. Совершенно неожиданно для себя, Ласточкина поняла, что больше не чувствует себя цельной без этой семьи. Часть её уже вырвали, выдрали с мясом, схоронив под толстым слоем земли. Двух других она лишаться не собиралась. — Саске, ты не убьешь меня, — твердо сказала Ласточкина, протянув к парню руку. Лезвие меча тут же скользнуло над ключицей, оставив тончайший порез. Гримаса боли тут же отразилась на лице женщины. — Не советую тебе проверять это. — Я не буду проверять. Я знаю это. Мой сын не убийца. Несколько дней назад я целовала твои щеки и читала тебе сказки на ночь, которые ты наотрез отказывался слушать. Ты стягивал все игрушки в доме и расставлял их по порядку, представляя, что они — твоя армия. Всего несколько дней назад я заснула в своей спальне, окруженная семьей, и проснулась в этом кошмаре. Я не знаю, что произошло, Саске. Я понятия не имею, как очутилась здесь спустя столько лет. Но одно я знаю точно: ты — мой сын, а я твоя мать. И я разорву в клочья любого, кто попытается причинить тебе боль. Саске сглотнул. Он опустил меч. Плечи его мелко задрожали. А потом меч и вовсе упал на землю, стукнувшись и откатившись от них. Саске уронил голову на грудь и Александра рванула к нему, крепко стиснув в объятиях. По его щекам текли горькие слезы. — Мой мальчик, моё маленькое чудовище, — исступленно шептала она, приглаживая непослушные вихры сына. — Ничего не бойся. Мама рядом. — Мама… мама, я… Мне так больно, мама. Каждый день, эта боль невыносима.       Они опустились на колени. С тех пор, как Итачи сбежал из Конохи, с тех пор, как Саске набрался сил, чтобы дать себе обещание, он только и делал, что изводил себя. Если мир пытался избавиться от юного Учихи, то Саске явно этому способствовал. В своем безграничном горе он находил только одиночество, что одело его душу в стальную броню. Его дни и часы были наполнены злобой и самобичеванием. Он не мог представить себе другой жизни, хотя находились глупцы, которые ему её предлагали. Наруто, например. Но он не понимал. Никто не понимал, какого Саске. Никто не был в его шкуре. Их любовь толкала Саске к саморазрушению. Кровь, в отражении остекленевших глаз его бедных родителей, смывала смутные воспоминания об улыбках и глупых обещаниях. А теперь, прошлое, которого он так боялся и которое он так оберегал, настигло его само. В объятиях матери Саске дрожал. Дрожал он настигшего его горя, плача по собственному детству. Он дрожал от стыда за то, что совершил и за то, чего ещё не успел сделать. — Мне так жаль… Я не смог тебя спасти. Я… так хотел всё исправить, мама. Я так… — Я знаю, — нежно шепнула женщина, баюкая в объятиях сына. — Поплачь, мое сокровище. Я буду рядом. И он плакал. Плакал так, как никогда в своей жизни. Выливая в этих слезах всю боль, что успел накопить. И с каждой слезой, что проронил её сын, в Ласточкиной всё ярче разгоралось желание убивать. Она наверняка знала, с кого она начнет. *** — Что это? Саске покосился на Ёто со сдержанным любопытством. Они шли по узкому пролеску, в нескольких километрах от разрушенного моста Тенчи. В далеких планах было обозначиться для Конохи, но это могло подождать. Ласточкина всё никак не могла наговориться с сыном. Они обсуждали всё на свете: Саске, выученные техники, отвратительный бульон, который подают в киоске через две улицы от резиденции. О прошлом не говорили. Саске было неприятно вспоминать собственное детство, а Александра не желала касаться болезненных тем. — А, меч, — женщина задорно ухмыльнулась и вытащила оружие из ножен. — Твое наследство. Нет той цели, которой он не был бы способен поразить. Вот, примерься. Сашка протянула Ёто Саске, и тот взмахнул им на пробу. Прищурился, явно пытаясь скрыть наслаждение от новой игрушки. Наблюдая за этим, Ласточкина не смогла сдержать ироничную ухмылку. Её сын. — Что? — хмуро поинтересовался Саске, заметив выражение лица матери. Он покрепче сжал рукоять Ёто, расставаться с мечом ему не хотелось. — Мой сын, — удовлетворенно протянула Сашка, и парень смущенно отвел глаза. Кажется, эти слова делали его счастливым. — Всегда знала, что ты вырастишь именно таким. — Хм, — только и ответил парень, за что тут же получил несильный тычок под ребро. — За что? — За Орочимару, — фыркнула женщина, воспоминания о недавних событиях были ещё свежи. — Откуда ты его знаешь? — Твой отец расследовал пропажу людей в Конохе. Тогда он и вышел на Орочимару, а затем и на его связь с Не. Мы хотели его арестовать, но тут вмешалась Коноха. Орочимару сбежал. — Вмешалась Коноха? Сашка задумчиво прикусила кончик языка. Она планировала вернуться в деревню и перекантоваться там до тех пор, пока не выйдет на след Итачи. Стоит ли сейчас рассказывать сыну, что между Учиха и деревней были весьма натянутые отношения? — Ответь мне, — потребовал Саске, остановившись. — Дело вышло за рамки нашей ответственности. Его передали анбу, — обернулась она к сыну. — А потом Орочимару сбежал и как-то всё забылось. Были дела поважнее. — Например? — Жизнь. Это был простой ответ. У них была жизнь со всеми её взлетами и падениями, интригами и ежедневной рутиной. Никто не задумывался о глобальных вещах. Александра не задумывалась — точно. Саске выглядел подавленным. Его взгляд снова похолодел, тогда женщина протянула сыну руку. — Что? — сухо спросил он, глядя на протянутую ладонь. — Дай руку, — мягко попросила Ласточкина, всё ещё держа свою на весу. А когда Саске выполнил просьбу матери и протянул свою ладонь к её, Ласточкина мягко коснулась его пальцев своими. — Это придумал твой отец, — с улыбкой пояснила она, чуть сжав его пальцы. — Когда мне было тревожно, а тревожно мне было частенько, он касался моей руки пальцами. Это означало: я с тобой, а ты со мной, и этого достаточно. Так вот, Саске, я с тобой. Парень поднял на мать внимательный взгляд. Перевернул её ладонь тыльной стороной вниз и сосредоточенно повторил незамысловатый жест. В этот момент, Сашка подняла вторую руку, с задушенной нежностью касаясь щеки сына ладонью. — Какой же ты… взрослый. Смотрю на тебя и глазам своим не верю. Мой сын вырос. Саске закрыл глаза, прижался к материнской ладони щекой. — Но меч ты, всё-таки, верни. Я теперь жива, мне оружие нужно. — Куда ты направишься? — поинтересовался Саске, а Ласточкина осторожно двинула бровкой. — Мы направимся в Коноху. — Я не вернусь в деревню, — безапелляционно. — Нет, ты вернешься в деревню, потому что только оттуда мы сможем найти Итачи. Потому что там есть анбу, которые отслеживают перемещения отступников. Бесплатная крыша над головой и люди, которые готовы протянуть тебе руку помощи. К тому же, мне нужно заглянуть в архивы, чтобы понять, что там произошло и почему почти сотня человек не смогла справится с одним мальчишкой. Саске выпрямился, в точности повторяя движение матери бровью. — Ты сомневаешься, что Итачи повинен в гибели нашего клана? — Я не верю, что это был он. Это не мог быть он, Саске. Итачи не способен на хладнокровное убийство. Парень схватил мать за плечи, взгляд его стал обреченным. — Это был Итачи. Я видел всё собственными глазами! Он показал мне, как убивал вас с отцом. Снова и снова, в иллюзии цукиёми, он возвращал меня в этот момент, чтобы я ненавидел его! И за это я убью его. Обидная пощечина стала для Саске неожиданностью. Его голова мотнулась в сторону, рот раскрылся в удивлении. Александра смотрела на сына волком. — Ты себя слышишь, сын мой? — холодно поинтересовалась она. — Ты говоришь своей матери, что убьешь своего брата. Пока я жива, кровь моих детей не прольется! — Он убил всех! — закричал Саске, не зная, как ещё донести до матери свои чувства. — Он предал нас! Он убил тебя, не моргнув и глазом! И после этого, ты говоришь, что хочешь сохранить ему жизнь?! — Он мой сын, — дрогнул её голос. — Как я могу желать его смерти? Саске отшатнулся от неё, словно от прокаженной. — Но это не значит, что я ничего не сделаю, — добавила она, серьезно смотря на сына. — Саске, очень сложно убить человека, который был тебе близок. После этого внутри остается огромная пустота. И этого уже не изменишь. Ты меня понимаешь? Парень отвел взгляд, он ничего не говорил. — Представь, что Итачи нет. Его нет нигде и больше не будет никогда. Вместо него — могильная плита. Навсегда, Саске. Только камень. — Я прекрасно это представляю, мама. И в толк не возьму, что об этом можешь знать ты? — с вызовом спросил парень, Ласточкина грустно ответила. — Недавно я потеряла твоего отца. Я знаю, о чем говорю. И поэтому, я умоляю тебя, Саске. Не отнимай у меня ещё и сына. Дай нам хотя бы поговорить. — Ты, — резко начал он, но быстро прикусил язык, вздохнул тяжело. — Ты не представляешь, о чём просишь. Он закинул Ёто на плечо, положив его плашмя, и спокойно двинулся вперед, оставляя позади ничего не понимающую мать. Ласточкина хлопнула ресницами. Он согласился? Отказался? Что сейчас вообще произошло? Женщина смотрела в спину удаляющемуся сыну, с ленцой раздумывая, что начала потихоньку глупеть. Вдруг Саске остановился и развернулся в пол-оборота, глянув на мать. — Ты идешь? Я не собираюсь возвращаться в эту деревню один. — Тц. Подростки.