Цикличное

Он должен был сгорать в агонии, но он не чувствует ничего. Он помнит, каково это — он помнит, как рвались мышцы и сухожилия, он помнит вкус крови во рту и стук в голове, но прямо сейчас Элро не чувствует ничего, кроме пустоты. Абсолютной пустоты. Он понимает, где находится. Ему даже не нужно открывать глаза, ведь он столько пробыл в лазарете Единого Концерна, что узнавал его по запаху: фальшиво-стерильному. Он узнавал его по матрасам, которых здесь могло бы и не быть (пусть они и немного, но помогали), узнавал по тяжёлой загробной тишине. Элро знает, что она здесь. Он чувствует на себе ее взгляд — неподъёмно-тяжелый. Яростный. Он должен что-то чувствовать: страх, ужас, гнев. Но он чувствует лишь, что ничего не осталось, словно из него высосали всю жизнь. Теперь он — лишь живой труп, который ждёт, когда оборвётся последняя нить, связывающая его с жизнью и избавит его от этой внутренней ноющей пустоты. — Зачем? — спрашивает она ровным голосом. Не спокойным, нет, совсем не спокойным. За этой ширмой бушует цунами и назревает чёрная дыра. Она разрывается на части. Элро должен был посмеяться, но он молчит. Он устал. Он так, так устал. У него внутри нет уже ничего, и какого бы ответа она не ждала, он не способен дать его. Он в принципе не способен ничего ей дать. — Отвечай! — вдруг кричит она, и Элро в ответ заставляет себя открыть глаза и повернуть голову. Она смотрит на него пристально-пристально, и в её глазах полыхает огонь животного отчаяния. Она могла бы сжечь его дотла, раздавить, как муху, но знание это совсем не пугает его. — Отвечай! — Я не знаю. И он бесстрастно смотрит, как слова ломают её. Смотрит, как они впиваются в уши, доползают до головы, и погружаются в разум. Смотрит, как её глаза становятся большими и пустыми. Словно прошёл не один десяток лет. — Нет… — отвечает Блэк. Её руки сжимаются в кулаки. — Нет, нет, ты врёшь. Элро пожимает плечами. Отворачивается, смотрит в потолок, потому что смысла больше нет. Незачем спорить, драться, ранить друг друга снова и снова. Он устал. — Посмотри на меня, — говорит Блэк. — Посмотри! Он закрывает глаза. Блэк кричит. Бросается и бьёт по кровати, сгибая металл. — ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, БЛЯТЬ! Он вздыхает. И подчиняется. На её лицо больно смотреть. Оно испещрено венами, в её глазах нет ничего человеческого, и кажется, что ещё немного — и она окончательно сойдёт с ума. Ему почти жаль. (Но ему не). — Это важно? — спрашивает он пустым голосом. — Грей больше нет. Смирись. Она рычит. Машет рукой, и ближайшая стена трещит, рассыпаясь в пыль и крошку. Тело Блэк трясётся от гнева и горя, а Элро всё равно. — ЗАЧЕМ?! — кричит она лишь в паре сантиметров от его лица, являя острые зубы и потерянный взгляд. — Скажи мне, зачем?! Она могла бы его убить. Разорвать на куски живьём, и она хочет прямо здесь и прямо сейчас. Элро всё равно, но- Робин. (Он вспоминает Робин, которая пришла за ним в ту комнату, он вспоминает её взгляд и решимость победить кого угодно, чтобы спасти его. И этого больно, как не будет больно ни от чего другого). — Я не знаю, — повторяет он. В этом и суть — он и правда не знает. Не знает, зачем убил Грей, зачем сделал ту сыворотку. Почему не смог справиться с собой, почему не смог отпустить папу. Его пальцы сжимаются. Болит грудь. Боли быть не должно, но она всё равно пробирается сквозь трещины его маски. И тогда Элро крепко закрывает глаза, отказываясь позволить Блэк увидеть боль. (она уже всё увидела) — То есть они умерли зря? Её голос тихий. Тихий и болезненный, но да. Зря. Грей не стало, потому что он был идиотом. И есть идиот. Проёб во плоти. — Да, — выдыхает он. И перед ним предстаёт, так живо предстаёт, как корчилось тело Грей, их крики, их смерть, и- (он сбежал. он бежал до тех пор, пока не выбился из сил, и он упал, его вырвало, и у него все болело, потому что он не хотел…) — Я не хотел, — говорит он, не извиняясь. Ему жаль, но она не заслуживает этого услышать. Она убила его дочь, и ему жаль, что он убил Грей, но ему никогда не будет жаль, что ранил Блэк. Блэк отстраняется. Вытаскивает руку из стены. Элро не видит её глаз, но он едва-едва видит, как ее рот кривится в человечной боли. В этот миг откровения он видит в ней себя. И они друг друга ненавидят. Но сейчас Элро слишком устал для ненависти. Он не может ненавидеть её, не может ненавидеть всё, кроме себя, маленького и жалкого — того, кто всё это начал. Если бы он не убил Грей, случилось бы это всё? — Я тебя убью, — говорит Блек необыкновенно спокойно. — Я задушу тебя собственными руками, и я позабочусь о том, чтобы твоей поганой сестре было так же больно, как мне. Если бы он не убил Грей, чтобы с ними было? Стали бы они бесконечно ранить друг друга с каждым разом всё больнее, пока не умрут, уничтожив всё вокруг в запутанном цикле мести? (нет) Элро закрывает глаза. Боль кусает каждую кость и мускул, жжёт плечо и грудь. Он так устал, и ему очень больно. Он почти ничего не чувствует, но он не может подвести Робин. Не может ранить Робин. (только не снова) — Тебя никто не останавливает, — говорит он и закрывает глаза. Его тело обмякает. Блэк двигается со скоростью молнии, настолько, что он даже не видит её. Руки резко сжимают горло. Хоть Элро ожидал этого, его дыхание все еще прерывается от страха. Он ничем не пытается ответить. Даже когда она впивается пальцами в плоть и медленно и уверенно душит его, даже когда заканчивается воздух и лёгкие начинают гореть. — Блэк, хватит. И хватка исчезает. Грудь вздымается, глаза распахиваюется, и Элро откашливается, когда лёгкие разрывают грудь. — Иди нахуй, — рычит Блэк ему в лицо, но Хром спокойно идёт дальше. Цоканье его протезных ног методично разрывает тишину. — Сестры судьбы, у тебя ещё будет время. А теперь нам должно выйти к рабочим. Более животный, чем человеческий рык Блэк эхом отражается в комнате. Элро тихо хрипит, его пальцы всё ещё скрючены, а тело напряжено. Это должно сработать. Он не может остаться. И, наконец, Блэк позволяет себе издёвку. — Ладно. Позволишь ему сбежать — я тебя разорву. Она уходит, и Элро открывает глаза, всё ещё неспособный отдышаться от жара в горле и лёгких. Теперь ему больно — по-настоящему, по-настоящему больно. Он всё еще опустошён, но боли это не преуменьшает. Он смотрит в потолок уродливого, такого знакомого фиолетового цвета. За дверью слышно, как Хром велит солдатам присматривать за ним, как уходят оба агента, и видит краем глаза, как входят солдаты, и слышит, как они перешёптываются между собой. Все болит. У него болят кости, в голове стучит, а жжение в плече становится всё сильнее, но ему нужно сосредоточиться. Нужно выбираться, пока ещё может. Нужно найти Робин, доставить в безопасное место, и защитить… Он не может потерять Робин. Агенты выстраиваются по обеим сторонам от него. Элро знает, что должен сделать, и он знает, что будет больно, знает, что должен сдаться, но не может. Не может остановиться, как не смог в тот день, когда убил Грей. Когда началась это грёбаная игра, в которой нужно отнять всё. Блэк тронет Робин только через его труп. Ему нужно защитить её. Уберечь. У него ничего больше нет.