Нет… Все-таки это несправедливо. Не наигрался еще ветер её волосами, цвета пышного ржаного хлеба, не обласкала еще вдоволь река её кожу белую, не все веснушки подарить ей успела весна.
Шла уж за ней карга с кривой косой, а вот время идти не спешило. Густой патокой тянулось время. Само плелось, как сивый мерин, и боль за собой тянуло. Кислород рвал грудь, как-будто бы был там лишний, кровь живая плясала в висках. И не с кем муку разделить. Одна она, бедная, мается. Зайдет нет-нет Фёкла, носом шмыгнет, пробормочет что-то в духе " -Ты только не умирай, Варенька… Как же я буду тут, без тебя?» и вытолкает её из сеней Аксинья, любимая барья прислуга. «-Не на что тут глядеть. Займись полезным чем-нибудь. Нет? Тут же отстегаю, неделю на ноги не встанешь» И опять становилось тихо. Только дыхание её рваное эту тишину резало. Казалось, даже ветер завывать перестал. — Как же так, Господи… — сорвалось с бледных губ её — Как же? Или я не дочь тебе? За какие такие прегрешения ты меня так наказываешь? Чем успела я так разгневать тебя? Тишина была ей ответом. Будто правду говорила девушка, будто действительно отвернулись от неё и Бог и Ангел, хранитель единственный. Ночь настала глубокая, потухла лучина. Пытались звезды осветить лик её прекрасный, да слишком далеко они для этого были. Заволокла тьма страшная последнее её пристанище. Непроглядная тьма застлала. Заскрипели вдруг половицы под тяжестью чьих-то шагов, а за тем звуком повеял холод могильный. Дошла наконец-то до неё смерть. Не было перед ней ни страха, ни горя. Ждала Варвара смерть свою, только её и ждала сейчас, избавительницу. Огляделась старая, покряхтела и села на край подоконника, поставив рядом кривую косу. — Да… Жестокий человек с тобой это сделал, душа моя. И жить ему еще долго, не скоро ему отвечать за свои душегубства. Жена молодая ему двух сыновей родит, только счастья ни одному из них не будет. Один помрёт от проказы, не добрав года до двадцатого десятка, а второй всю жизнь будет маяться с болезнью страшной. Тоже долго не проживет. — Скрипучий голос смерти был безучастен и холоден. Она бы и не стала разговаривать, только время Варвары еще не подошло. Нужно было его занять чем-нибудь. — Не легче мне от этого, матушка… Сил моих больше нет, забери боль мою, дай мне уснуть сном небуженым, умоляю, на колени бы встала, да сил подняться не найду. Нахмурилась смерть. Екнуло что-то в костяной груди. — Не время еще, потерпи. Скоро кончатся твои страдания. Еще медленнее зашагало время, тянулось как больной ишак. Слезы жемчужные катились по бледным щекам молодой девушки. Давно ли румянец горел на этих щеках? Пальцы тонкие вздрагивали от боли накатывающей. Давно ли венки васильковые плели эти пальцы? Волосы растрепанные собрались колтуны. Давно ли аккуратными косами эти волосы были? — Как же так, Матушка? — вздыхала Варвара, жадно глотая спертый воздух — За что же мне гибель такая страшная? — повернула голову девушка в сторону задумчивой Смерти, одаривая её тяжелым, непонимающим взглядом — А сколько таких ты еще заберешь? Скольким девкам так маяться? Не смотрела в её сторону Смерть. Не могла сил набраться в глаза ей взглянуть. Что отвечать на такое, когда у самой ответа нет? — Неужели не в силах ты, всемогущая, забрать его чертям на поруки? Не со злого умысла, милосерден будет поступок твой. — Не моя воля — тяжело вздохнула смерть, виновато качая головой — что тут сделать? Не могу я прежде предписанного душу его забрать, даже если поступком этим тысячи душ спасу. Казалось, затихла природа вся. Лишь беспокойный ворон над погостом кружит, кричит, добычи ждет. Замерли звезды и луна в ожидании, затихли в подполе мыши, безмолвно покачивалась в поле пшеница. И тут поднялась смерть. Пришло время. Пошла она по скрипучим половицам к несчастной Варваре, приговаривая что-то под нос на непонятном человеку языке и только замахнулась косой над ней, как замерла, услышав слова её. — Все бы на свете отдала… Лишь бы отомстить проклятому. Замерла костлявая старуха, опустила косу и заговорила голосом страшным: — Могу я помочь тебе в этом. Не только ему отомстишь, бессмертна и всегда молода будешь! Ни сталь тебя не возьмет, ни стихия, ни рука человечья, ни лапа звериная. А плата за это будет такая; Не будет для тебя отныне Господа и покровительства его. Как только слетит с твоих губ слово святое — боль тебя пронзит невозможная, месяцами тебя терзать будет. — И так ни Бога ни Ангела для меня нету. Как мог Отче допустить такое злодеяние? Не верю я в его любовь, отрекаюсь от слова Божьего. — Дослушай, не все это еще. Ведьмой будешь, молодых парней да девок на грех толкать, природу понимать, голос призраков слушать, с силой нечистой якшаться, но любить тебе никого нельзя будет. Как только поцелуй любви кому подаришь — станешь пеплом древним, тленом пыльным и душа твоя прямиком в лапы чертям отправиться. — Как полюбить я смогу после того, что сделали со мной? Согласна я, Матушка, на все согласна. Хочу Ведьмой стать, с нечистой силой рука об руку. Всем отомщу, не будет злее меня существа на свете белом. Загорелись глаза Смерти синим огнём, зашептала она заклинания, наложила холодные руки на грудь Варвары и рёбра поломанные начали на место вставать. Провела Смерть костлявыми пальцами по ранам кровоточащим и затянулись они, следа от них не осталось. Расчесала спутанные волосы цвета спелой ржи и те рыжиной налились, как лисий хвост стали, огнём полыхнули. Нацарапала на животе её слово на языке непонятном и наделила её силой волшебной, нечеловеческой. Прикоснулась Смерть устами безжизненными к губам Варвары и оставила ей свой последний подарок — бессмертие. После этого пропала старуха с косой. Растворилась, оставив облако сизой дымки. Открыла Варвара глаза, что были болью невыносимой затуманены, а те видеть стали лучше прежнего. Вдохнула она спёртый воздух полной грудью и показалось ей, что больше обычного она теперь запахов чувствует. Встала она на ноги, и почудилось ей, что легче прежнего ей по земле ходить. Чуть не произнесла Ведьма вслух «Спасибо, Матушка», но вовремя уговор их вспомнила, промолчала. Открыла Варвара дверь. В лицо ударила свежая ночная прохлада. Услышала она говор далёкой реки, шёпот крыльев ночных мотыльков, шелест листвы лесной поняла. Все они приветствовали Ведунью, говорили с ней языком, доселе ей непонятным. Почувствовала тогда девушка в полной мере, что новая жизнь у неё настаёт, интересная жизнь. Не замолкал и беспокойный ворон над погостом. Кричал, что не её изначально он ждал, умная птица, знал, что другая добыча у него будет. Посмотрела тогда девушка в сторону барского дома глазами жестокими, улыбнулась улыбкой страшной и медленно зашагала в его сторону, перебирая в руке огненную прядь волос.Ужасающий, пронзительный крик раздался в барском доме. Забежали туда крепостные, да только следа Ведьминого там не осталось, а на кровати пуховой, заместо барина, лежали обглоданные, словно зверем, кости.