Будем мы. Всегда. Это самое главное.

      Ссорились близнецы редко, но метко. Так ругались, что стены дома тряслись, а потом приходилось подсчитывать убытки от сломанной мебели, битой посуды, успокаивать перепуганных питомцев.       — Да как же мне всего это надоело! Туда не ходи, сюда не ходи, а сам на два дома живёшь, — Билл закатил глаза. — У меня нет вдохновения, — он отложил в сторону телефон, где так и осталась недописанной заметка с текстом новой песни, которая, возможно, так и не увидит свет. Хорошо хоть сам телефон не разбил. В прошлый раз во время их крупной ссоры оба остались с треснутыми экранами. — И дура твоя достала! С меня прошлого года хватило.       — Идиот! — кричал Том в ответ. Он был на грани того, чтоб раскрошить в щепки гитару, но жаль было потраченных на новый инструмент денег. Не такие у них доходы теперь, чтобы крушить всё без разбору. Нервы бы подлечить, но не пойдут же Каулитцы к психотерапевту для решения вопросов своей семейной жизни друг с другом. — Это же твоя идея была, Билл! Вот черт тебя дёрнул тогда сказать, что мне пора жениться. Да я б ни в жизнь не согласился, если бы ты после шоу не сдрейфил — ну, подумаешь, бля, назвали парой семейной пару раз! У них всё равно ничего на нас не было… Теперь с этим грёбаным вирусом и не разведёшься нормально, не подходящая обстановка.       — Том, это было нужно нам обоим! Я, в отличие от тебя, не мог жениться на ком попало… А тут такой удачный случай. Откуда я знал, что на мир обрушится эта чертова болезнь? — Билл тряс Тома за плечи.       — И почему я всегда соглашаюсь на твои тупые идеи, — Том резко, слишком резко убрал руки брата, пока на него на накатило желание бурного примирения. Надо же показать характер или хотя бы его видимость.       — Потому что ты меня любишь?       Но в ответ трепетного признания не прозвучало. Старший был не в настроении — и это очень мягко сказано.       — Потому что мы оба — придурки, — Том сделал шаг назад, ближе к дверям. — И по поводу твоей новой тупой акции: я никуда не еду, а ты — как хочешь.       — Хорошо, я сдам твой билет. Но ты отвезёшь меня в аэропорт. Я уже вещи нам собрал. На две недели! Теперь твои вытаскивать и все раскладывать…       — Ну вот, опять я во всем виноват, — Том остановился в шаге от двери. — Отвезу, куда деваться. Отдохну хоть от тебя!       — Стич, ты слышишь, мы уезжаем! — бодро крикнул Билл любимому питомцу.       Чёрный бульдог тут же ринулся к нему, высунув язык. Каулитц присел на корточки и погладил пса по лоснящейся шерстке. Он смотрел своими умными глазами на хозяина, будто хотел что-то сказать, да только не знал человеческого языка. А если бы Стич мог изъясняться на немецком или на английском, он бы обязательно рассказал братьям, что они действительно придурки. Вместо того чтобы работать над альбомом, они сейчас срутся на пустом месте. Увы, бедный пёс, которому пришлось выдерживать долгий перелёт в такую жару, мог только отчаянно лаять на близнецов, но это никак не помогало.       Дни «отдыха» тянулись ужасно медленно. Билл успел повидать едва ли не всех друзей на то время находившихся в Берлине, обзавестись новыми полезными знакомствами, и принять участие в, как назвал его Том, «тупом челлендже». Старшего вообще было трудно куда-то вытянуть. Билл был уверен, без него брат давно уже законсервировался. И даже не хотел знать, какой могла бы быть жизнь Тома без него. По утрам первой мыслью было — «нужно позвонить Тому и пожелать спокойной ночи». С часовыми поясами Билл даже не путался — словно пытался жить в двух местах одновременно, мысленно находясь рядом с близнецом. Дневные дела и вечерние встречи не давали скучать, но вот ночью… Всё то, что таилось внутри, снова просилось на волю. И правда, идиоты оба — один придумал, другой поддержал… Ничего бы не случилось, если бы братья не пошли на ту вечеринку в излюбленный ещё с первых лет насыщенной жизни в Лос-Анджелесе «Шато» и не «познакомились» с будущей контрактной женой. А теперь — хочешь-не хочешь — а надо делать вид, что всё как у людей, что всё, как положено. Дети, пусть и чужие, а поиграть с ними в приставку надо. Для этого надо посещать чужой дом и не раз в год, и даже не два — хотя это не так утомляет, как прежние бесконечные посещения мероприятий, где их толком никто не знает. Где Том — всего лишь игрушка, модный аксессуар, что-то вроде сумочки для богатой дамы или декоративной собачки, которую носят под мышкой. Как же жалко это выглядит со стороны… пустой взгляд Тома, круги под глазами у Билла и неумело отфотошопленные морщины «благоверной».       В стандартной схеме не хватало только пункта «посадить дерево», но он был заменен двумя другими. Один брат как это самое дерево и выглядел, а другой пытался не посадить свою печень, компенсируя алкоголь полезными коктейлями. А могли бы жить, как жили — и писать музыку друг для друга. И хрен бы со всеми этими слухами. Всё можно свести в шутку и мило улыбнуться. Теперь куда деваться — если уж играть, так до конца, но надоело до чёртиков. Уже только слепой не замечал, как глупо всё и как грустно — неужели в них больше никто не верит, неужели их больше никто не ждёт так, как ждали раньше? А сами-то… верят вообще в себя?       Через неделю по телефону Том «обрадовал» Билла, что осенью им нужно будет всем перебираться в Германию и надолго, потому что будет подозрительно, если он будет находиться вдали от жены столько времени.       — Да и пусть подозрительно! — орал Билл в трубку, не обращая внимания на стоявшего рядом Георга. Он-то давно всё знал и отнёсся к братьям вполне нормально. Да и разве могло быть по-другому? Так, изредка подкалывал, когда никто не слышал. Не всё ж Каулитцам его стебать.       — Нет, нельзя так, сейчас не тот момент, ещё мало времени прошло.       — Том, ты что, не понимаешь, как было бы удобно? Потом развод можно организовать под шумок. Я жить тут не собирался так долго! Но и без тебя три месяца я не смогу… я уже не могу, — честно признался Билл.       — Ты же так хотел от меня отдохнуть, вот и отдыхай, — Том опять обиделся неизвестно на что. — А мне пора, у меня футбол!       Стоит ли говорить, что данный вид спорта младшему был совсем неинтересен… Оставшаяся неделя смешалась в один длинный день. И радоваться бы успехам, но оставалось ощущение, что чего-то не хватает. А не хватало Тома. Ну, сложно было ему оторвать свою задницу от дивана и слетать на переговоры? Новый контракт бы хоть почитал! Нет — Билл всё решит, он же у нас за всё в ответе с две тысячи пятого. Хотя, может быть, это было и к лучшему?       В самолете Билл задремал и проспал почти весь полёт — сказалась бессонная ночь до этого. Снились ему странные сны, обрывочные… но в каждом из них появлялся Том. Одно видение перетекало в другое, переплеталось, будто не было ни конца, ни начала. Пробуждение было неприятное, в голове всё гудело. Тихо поскуливал уставший Стич. Разлука всегда была для близнецов испытанием, и этот раз не стал исключением. Всеми силами они пытались не показывать этого, убедить себя самих, что они выросли и им не нужно быть рядом каждую минуту, что они достаточно самостоятельны. Билл успел сделать многое из задуманного — решил давние вопросы с бывшей звукозаписывающей компанией, заключил договор с издательством, дал интервью по поводу взглядов на прошлое и планов на будущее, встретился с друзьями. Том же, наоборот, расслабился и посвятил свое свободное время ничегонеделанию, залипая в телевизор с утра до ночи. Братья словно перераспредели свои силы: Билл работал за двоих, а Том не занимался ничем полезным. И вот, наконец, Билл вернулся в уже ставший таким привычным местом обитания Лос-Анджелес. Но никто не встречал его в аэропорту, а дома царила тишина, и все покрылось пылью. А ведь перед вылетом Билл отправил Тому сообщение. Проверив телефон, Билл очень удивился: даже не было прочитано! Неужели перепутал день? Телефон брата был недоступен. Наверно, разрядился. Билл решил позвонить на другой номер. Несколько гудков — и писклявый женский голос нарушает тишину.       — Том у тебя? — без приветствия начал младший.       — Да! Футбол… Оторвать невозможно! Я перезвоню, нужно все заснять.       «Будут тебе активные виды спорта…» — подумал Билл. Это же надо, променять единственного брата на мужиков, пинающих мячик по полю!       Билл с дороги утомился и только теперь понял, как же ему нужны такие простые вещи, как душ и сон. Быстро смыв с себя берлинскую пыль под тёплыми струями, Билл переоделся в любимую футболку, наглядно символизирующую их с Томом любимое занятие. Идея этого простого схематичного рисунка ублажающих друг друга парней принадлежала лучшему другу. Когда Энди прислал Биллу эскиз, тот едва не обиделся — мол, что ж ты так палишь? Все ж поймут, что это я с братцем родным непотребствами занимаюсь! Но дизайнер убедил его, что поймут не все, а если кто-то уже догадался, то с этим ничего не поделаешь. Энди ведь и сам все осознал не сразу, а лишь когда получил от Тома в нос за подкаты к младшему. Потом они все помирились и снова стали дружить, как раньше. У друга появилась девушка, потом ещё одна… Правда, близнецы подозревали, что не только прекрасным полом сыт человек — и в один прекрасный день их догадки подтвердились: Энди решил познакомить их со своим бойфрендом. Девушки были позабыты, а партнёр оказался постоянным. Каулитцы долго подкалывали друга, что он слишком долго определялся. Крис же раскусил близнецов в два счёта. Радар не пропьешь. Но ничего плохого по этому поводу не сказал. В конце концов, это дело семейное… Которым давно уже братья не могли заняться! То жарко, то сил нет… То вот поругались из-за этой годовщины, будь она неладна. Теперь уж примиряться надо, а Тома от футбола не оторвешь. С такими грустными мыслями Билл и уснул, перед этим отравив близнецу гневное смс, что домой он может больше не приходить и пусть обсуждает своих футболистов с друзьями сколько угодно.       Выспавшись, Билл обнаружил в почтовом ящике посылочку от любимого бренда. Трусы были что надо. Такие не порвутся как те, что он носил во время карантина — хотя… это зависит не только от него. А ещё в подарок шли удобные плавки. Хотелось поскорее окунуться в огромный бассейн и испытать их на прочность. Наконец, сделав себе кофе, Билл стал проверять сообщения. Том ничего не написал. Билл уже думал, что пора менять замки, как вдруг раздался стук в дверь, и он ринулся открывать. Скучал ведь… Хоть обида ещё и не прошла — но сердце уже оттаивало под знойным солнцем Калифорнии.       — Том… Я думал, ты меня встретишь! — Билл вжался в брата прямо на пороге, едва не придушив в объятиях. Даже дверь закрыть не подумал.       — А я думал, ты завтра прилетаешь… — оправдывался старший.       — Совсем тут у тебя от жары мозг расплавился! — Билл, наконец, нашел в себе силы оторваться от близнеца и закрыть дверь, и вжался в него вновь, но тут же отодвинулся. — Иди в душ…       — Я сегодня уже мылся, — начал протестовать Том.       — От тебя не пахнет домом…       — Билл, ну в кого ты такой вредный? Я пахну, как самый сексуальный мужчина на земле, а тебе ещё что-то не нравится?       — А твой юмор такой же плоский, как и прежде, — с усмешкой заметил Билл. — Пока не вымоешься до скрипа, целовать не буду.       Обречённо вздохнув, старший ушел в ванную. Долго шумела вода. Билл успел выпить кофе и вернулся в спальню, где постель была оставлена измятой после беспокойного сна. Наклонился, поправляя уголок простыни, и в этот же миг ощутил руки на своей заднице.       — Не старайся, все равно помнется, — Том забрался на кровать. Он был в одном лишь полотенце, мокрый, посвежевший — ведь, и правда, ощутил себя дома. — Теперь-то я могу тебя поцеловать, — Том перехватил Билла, разворачивая к себе, находя его губы своими. И страсть накрыла пеленою, стирая все разногласия без следа. Билл дотянулся до полотенца и резко сдернул его. Том потерся о бедро близнеца, оставляя на коже влагу. Не только от капель воды, но и от своей собственной смазки, источаемой налившейся головкой.       — Соскучился, — заметил Билл.       — Ещё как… — Том мазнул губами по его шее. — А ты что до сих пор одетый?       — Жду, когда ты это исправишь, — игриво улыбнулся младший и поднял руки. Том стянул с него футболку, но с трусами не стал спешить, лишь нежно поглаживал через тонкую ткань и, наконец, проскользнул под кромку белья. — Ну, не издевайся… — Билл прикрыл глаза. Том проследовал губами от шеи до низа живота. Наконец, брендовые трусы были сняты и отложены в сторону. Не треснули по швам — производитель не обманул, качество отменное.       Том медленно облизывал член Билла со всех сторон, едва ли не мурлыча от удовольствия, будто кот, наконец, дорвавшийся до полной миски сметаны. Без внимания не остались и заметно потяжелевшие яйца, которые также было с упоением вылизаны. Том умел извиняться как следует. Билл закинул ноги на плечи близнецу, широко раздвигая их. Тому нравилось, когда в Билле было так узко. Даже один палец с трудом проталкивался внутрь. Ещё бы… Больше двух недель никакого секса. Билл, конечно, мог обойтись подручными средствами, но, видимо, в спешке не взял их с собой. Или был слишком занят. Или хотел сделать Тому приятное… Старший осторожно вводил пальцы внутрь, медленно двигая ими, раскрывая сильнее. Рот снова сомкнулся вокруг налитого члена. Билл выгибался, неприлично громко стонал, теперь уже сам насаживаясь сильнее…       — Ах… Том! — отчаянно затрепетав всем телом, Билл кончил. Том с удовольствием принял всё до последней капли. Он слегка шлёпнул его по упругим половинкам и отстранился.       — Как ты хочешь?       Вместо ответа Билл резко толкнул близнеца оседлал его бедра и стал постепенно насаживаться, даже не направляя рукой, просто чувствуя, как нужно делать. Он так хорошо знал тело близнеца, возможно, даже лучше, чем свое собственное. И в этом была одна из граней их единства.       Принимать Тома в себя было так прекрасно, так возбуждающе. И так… правильно. Ни с кем Билл не испытал в жизни такого удовольствия, хотя и пытался его достичь… Не вышло. Приятно, но не более того. Родное имя так и стремилось слететь с томно приоткрытых губ. Чужое — никогда. А потом ещё и больно — прощения просить за свои похождения. До Тома тоже не сразу дошло, что не так уж это и круто — перетрахать все что движется, а что не движется — двигать и трахать… Да и не всегда удавалось. Если не представил Билла под собой, то все, пиши пропало. И зачем представлять, если можно просто быть вместе? Довольно быстро братья поняли, что с другими у них ничего не выйдет, что их всегда будет тянуть друг к другу и закончили со своими неудачными экспериментами. И уже много лет они хранили друг другу верность. Так что даже долгое отсутствие любимого тела рядом не было поводом нарушать это негласное правило. Они даже не договаривались об этом напрямую, просто в один прекрасный день оба поняли: никого лучше друг друга у них не будет. Только Том знает и чувствует, как нужно: когда замедлить движения, а когда ускорить их, доводя до безумного блаженства. Ведь в первую очередь для них было важно удовольствие своей половины, а не своё собственное. Билл любил играть, провоцировать, но никогда не переходил черту. Если понимал, что ещё немного — и… Всё общение обрывалось, чтобы никакого «и» не случилось. Он умел держать себя в руках. Ну, а Тому вообще много в жизни было не надо — он неприхотливый на самом деле как те сорняки у дороги. Растут себе да растут. Не мечтал Том никогда о звёздной жизни с толпами бешеных фанатов. Не хотел вспышек папарацци, слепящих глаза. Они хотели просто петь и играть. Обрушившаяся на близнецов слава стала не только подарком судьбы, но и в какой-то мере проклятием. Одним на двоих. И подводя своего рода итоги первых тридцати лет своей жизни, Билл много думал об этом. Но они ни о чём не жалели… и сейчас все мысли были отложены на самую дальнюю полочку в сознании. И оставалось лишь одно. Чувствовать.       Том крепко сжал бёдра Билла, изливаясь в него. Слишком быстро, слишком мало — ведь они так долго не были наедине. Одного раза точно недостаточно. Небольшая передышка — и можно повторить. Билл потянулся к пачке сигарет, лежавшей на прикроватной тумбочке. С первой затяжкой мысли снова вернулись, и его потянуло на философию.       — Как бы я хотел ничего не скрывать больше… Сейчас нам по тридцать, а что будет ещё через сколько же?       — Будем мы. Всегда. Это самое главное.       Что бы ни случилось, они всегда будут вместе. В этом и есть простая истина.       После второго раунда, смятых простыней и краткого перерыва на душ, близнецы ощущали себя счастливыми по-настоящему. Но всё-таки ещё чего-то не хватало. На Лос-Анджелес надвигался вечер, и они решили предаться романтическим настроениям и полюбоваться закатом с бокалом вина в руках. Лучше всего было наблюдать за уходящим за горизонт солнцем не в спальне, а в гостиной, где окна занимали всю стену. Можно было наслаждаться мягко-розовым светом солнечных лучей, не боясь быть увиденными, ведь окна выходили прямо на обрыв. При выборе нового дома, где они обитали вот уже около двух лет, главным критерием была именно эта отстранённость и уединённость, и в то же время близкое расположение к местам стратегического назначения, если можно было их так назвать. Изначально братья не были уверены, что всё удачно пойдет с контрактом, боялись подводных камней, но дом так им понравился, что они решили выкупить его у владельца. Сколько же можно, уже почти десяток лет прожить в ЛА и всё платить за аренду жилья. Теперь это место, которое они действительно считают домом. В Германии приятно бывать время от времени по рабочим вопросам, но сердцем Билл и Том прочно прикипели к Лос-Анджелесу. Так много всего произошло здесь, и ещё так много всего будет. Возможно, когда-нибудь наступит такой день, когда близнецы захотят скрыться от всего мира и отправятся туда, где никто не сможет их найти, но пока они здесь и никуда не собираются уезжать. И сейчас они умиротворенно стояли у окна. Обнажённые — и тела, и души. И небо было именно такого цвета, о каком они пели в своих песнях. «Мы есть друг у друга», — пронеслось в мыслях. Том отставил бокал на столик и обнял Билла за плечи.       — Пока тебя не было, я всё-таки кое-что написал… Завтра покажу. Ты не думай, что я тут вообще ничего не делал.       — Том, да не думаю я так. Я тебя тридцать лет знаю, между прочим! Скоро постареем…       Билл сначала немного загрустил, осознавая, что уже на подходе день рождения, и они станут старше ещё на год, но всё же его лицо тронула лёгкая улыбка. Ведь будет праздник. Нужно только разослать приглашения друзьям. Конечно, не все смогут приехать, но все равно будет немало народу и все поздравят. Билл только надеялся, что не будет подвоха в виде стриптизёров, как в прошлый раз. Не то чтобы ему не понравилось, как раз наоборот! Но за то, что так «понравилось», потом перед Томом пришлось долго извиняться. Но от друзей можно было ожидать что угодно. Так никто и не сознался, чьих же рук это было дело. Крепкие парни не выдали, кто их заказал на «днюху», да и не их это забота. Они своё дело сделали, зажгли всем на радость (кроме Тома). Деньги получили — и свободны. Сначала Билл подозревал невестку. У неё всегда были специфические подходы к увеселительным мероприятиям. Но она лишь загадочно улыбнулась. Подумывал и на затейника Широ, не иначе как вдохновляющегося всеми видами травы. Уж больно радостный ходил, будто это ему такой подарочек подогнали. Но молчал, как партизан. В итоге перебрал всех, кого мог, но никто не сознавался. Даже закралась мысль, не Том ли все это затеял, чтоб устроить брату проверку? Но тайна так и осталась не раскрытой. Может, это и к лучшему, ведь не все секреты стоит раскрывать. Как и секрет близнецов оставался пока не узнанным. Многие догадывались, но прямо братья никогда ничего не скажут. Только самые близкие знали. Да и то не во всех подробностях.       Комната погружалась в таинственные сумерки. Том так тесно прижимался к Биллу, что это становилось ощутимо.       — Том… ты меня сегодня решил затрахать?       — А ты что-то имеешь против? — Том слегка прикусил его мочку уха и потянул. — Если не хочешь, допьёшь и спать пойдём.       — Мм… ну, что ж я тебя в таком состоянии оставлю? Ещё разок я выдержу, — Билл сделал последний глоток и притянул близнеца к себе, жарко целуя и вливая капли алкоголя в его рот и быстро отстранился, игриво улыбаясь. — Но в следующий раз я сам тебя затрахаю, — предупредил он.       «Напугал, тоже мне», — подумал Том, но ничего не сказал. Стало не до слов, хотелось только одного — прижать Билла к оконному стеклу, и именно это он и сделал. Близнец вздрогнул от соприкосновения с гладкой поверхностью.       — А если выпадем? — вдруг спохватился он.       — Значит, никогда не состаримся, — пошутил Том, но все же потянул Билла к балконной двери. Если распахнется, то не страшно. Можно будет продолжить там, а не лететь вниз с высоты птичьего полёта.       Но дверь была прочно закрыта. Том не стал нежничать, ведь он уже успел хорошо разработать близнеца в спальне. И теперь гостиная наполнилась неприлично громкими хлопками, стонами. Билл расставил ноги чуть шире, а руками упёрся в стекло, прогибаясь в пояснице.       — Сильнее, Том!       Биллу хотелось за что-то зацепиться, но он мог лишь скользить ладонями по прозрачной глади, размытым взглядом созерцая уходящее солнце. Ещё можно было видеть зеленую листву за окном, но деревья уже отбрасывали причудливые тени. Билл опустил глаза вниз, осознавая, как на самом деле бездна близко. Но ещё большая бездна — та, в которую они бросились без раздумий, утонули без спасательного круга. Когда же это началось? В ту ночь, когда они впервые коснулись друг друга не как братья, или в тот день, когда случился их первый ещё совсем невинный поцелуй. Но, кажется, это было всегда, жило в них ещё до появления на свет… Так было предопределено, и свою судьбу они не перепишут и ни на что не променяют. Какую бы иллюзию близнецы не создавали для других, только они будут знать, как между ними всё на самом деле. И вновь утопая в своей любви, в этой накрывшей с головой страсти, они оба понимали на уровне подсознания, что если бы даже им пришлось умереть за это — они бы ничего не изменили. Том обхватил своими руками запястья Билла, чтобы хватило сил продержаться ещё немного и не рухнуть бессильно на пол.       Ещё несколько мучительно-сладких мгновений, и Том резко выходит из Билла. Перед глазами всё плывет. Он кончает брату на спину. Биллу даже не требуется прикасаться к себе. Чувствуя тёплые капли на своей коже, он забрызгивает стекло и отступает шаг назад, падая в руки близнеца. Сил дойти до постели нет. Том подхватывает его на руки и тащит на диван. Не зря подкачался немного за пару недель. Да и не такой уж Билл тяжелый. Ложится рядом, крепко прижимаясь, и целует в шею, пропускает через пальцы взмокшие волосы.       — Я тебя так люблю, Билл… Давай больше никогда не будем ссориться? — предлагает Том. Глупо ругаться по всяким пустякам на пороге тридцатиоднолетия.       — Нет… иногда все-таки будем, — младший уже почти засыпает. Его глаза закрыты, сил говорить почти нет, но он успевает пояснить: — Чтобы бурно мириться! — Только если так, — Том обнимает Билла и закрывает глаза. Они засыпают вместе.       И пусть назавтра все тело будет ломить от того, что спали вдвоём на маленьком диване, это все совершенно неважно. Через день-другой они устроят вылазку в бассейн, Билл снова будет ругать брата за этот нескончаемый футбол, а Том будет глубоко извиняться прямо на месте. И снова адреналин будет будоражить кровь, и даже слишком резкое падение в воду не сможет ничего испортить. Дни до главного праздника в году пролетят быстро, и за это время братья насладятся друг другом сполна — но делиться лишний раз с миром этим счастьем не захочется. Просто будет не до этого. Лишь первого числа они, наконец, поделятся фото, где уставший затраханный Том обнимает сияющего любимого близнеца и фанаты смогут выдохнуть спокойно. Не стоит совсем о них забывать. Они, знаете ли, тоже волнуются, когда что-то идёт не так в близнецовом союзе. Но всё возвращается на круги своя.       И этого достаточно — просто знать, что есть в этом мире что-то постоянное.       Что-то неоспоримо вечное.