***
Когда Найл звонит Гарри, чтобы пригласить его на благотворительный матч с Луи Томлинсоном, Стайлс совершенно точно ведет себя спокойно. Он ждет окончания звонка и только потом начинает улыбаться так широко, что забывает, как дышать, тридцать минут сумасшедше хихикает, а затем плачет ещё час. Но во время самого звонка он остается совершенно профессиональным. — Томлинсон? Он ведь, эм… Футболист, так? — легко спрашивает Гарри. Ха, справился идеально. Найл молчит несколько секунд, прежде чем засмеяться. — Хаз, я знаю тебя уже много лет, и я был у тебя дома. В двух домах, если быть точным. Гарри осматривает гостиную своего дома в Лос-Анджелесе. И, ладно, хорошо, может быть, у него есть два или три сувенира от «Манчестер Юнайтед». И может быть, над кроватью его спальни в Лондоне висит джерси Томлинсона с 28 номером. Ну и что, это не делает его сумасшедшим фанатом или что-то типа того. — А, ты имеешь в виду Луи Томлинсона, — пытается выкарабкаться Гарри, и ему снова приходиться терпеть громкий смех Найла. Гарри увлекается футболом с тех самых пор, когда научился понимать правила и ему было разрешено смотреть матчи, и является фанатом МЮ так же долго. И он не будет отрицать того факта, что его любовь к этому футбольному клубу возросла в несколько раз, когда к нему присоединился Луи Томлинсон — тогда еще 17-летний вундеркинд. Появление Луи Томлинсона в команде совпало с тем, что в это же время 15-летний Гарри начал осознавать, что на вечеринках ему гораздо больше нравилось целовать парней, а не девушек, и вкупе это привело к тому, что стены в комнате Стайлса неожиданно были завешаны плакатами команды МЮ, и он только и делал, что уговаривал маму свозить его на матчи команды. И если бы Луи оказался очередным тупым футболистом с красивой мордочкой, Гарри постепенно бы отпустил свою подростковую влюбленность. Но… как Стайлс и объяснил Джемме во время одной из их перепалок по поводу того, что ей нельзя трогать его кружки с символикой команды, Луи Томлинсон не просто влюблённость, из которой ты можешь вырасти. Он — тот, вокруг чьих матчей Гарри заставляет своего личного ассистента планировать свои концерты. Чьи интервью, данные после этих же матчей, Гарри записывает на dvd, а затем пересматривает в два утра с бокалом вина, про себя шепча гадости о команде противников. Тот, кто заставил Стайлса создать секретный аккаунт на тамблере лишь для того, чтобы делать ретвиты гифок с его задницей. И он — тот, кто сподвиг Гарри сделать каминг-аут на национальном телевидении, сделать его бесстрашно и дерзко (но все же с напряжением в глазах, потому что не всё прошло так гладко, как хотелось бы). Он — влюблённость Гарри, которую он вот-вот встретит вживую. О боже. — Гарри, погоди, — Стайлс вдруг осознает, что Найл, который наконец оправился после безостановочного смеха, всё ещё говорит с ним. — Ты ведь умеешь играть в футбол, так? — Да, конечно, я потрясающе играю, — в панике выпаливает Гарри, после чего тут же бросает трубку.***
— Найл ошибался, я не справлюсь с этим, — стонет Луи, зарываясь лицом в шею Лиама. Сегодня первый день тренировки всех футболистов и приглашённых на матч знаменитостей — тренировки, которую Луи, кстати, должен был собственноручно провести, — и Томлинсон уже готов сдаться от одного лишь присутствия Гарри Стайлса на поле. В то время как все остальные игроки, сидя на скамейке запасных, пьют воду и знакомятся друг с другом, Гарри уже вышел на поле и тренирует броски по воротам (с сосредоточенным выражением на лице и фирменными кудрями, собранными в небрежный пучок на голове). К счастью, Лиам — лучший друг и лучший сокомандник, — готов прятаться с Луи на другом конце поля, пока тот не возьмёт себя в руки. — Почему его шорты такие короткие, Лиам? — шепчет Томлинсон, сжимая в руках ткань джерси Лиама, чтобы занять чем-то свои руки. — Нормальные шорты, Лу, — пожимает плечами Лиам и нежно пытается отодвинуть Луи от своей груди. Томлинсон вцепляется в него ещё сильнее. — Да ничего в них нет нормального, господи, — стонет футболист. Он бросает взгляд в сторону и наблюдает за тем, как Гарри теряет контроль над мячом и вытягивает всё тело, чтобы попытаться его поймать, и мышцы его бледных бёдер и (маленькая и милая) задница напрягаются из-за усилий. Луи издаёт весьма пугающий писк и вновь прячется на груди Лиама. В данную секунду он просто пытается не представлять, как бы выглядели ноги Гарри, расставленные по бокам от Луи, который опустился бы на колени перед ним на этом самом поле, но все его попытки оказываются неудачными. — Лиам, почему ты никогда не говорил мне, что футбольные шорты выглядят так развратно? — Томлинсон кидает на парня обвиняющий взгляд, чувствуя себя преданным своим лучшим другом. Пейн лишь фыркает и успокаивающе похлопывает Луи по голове. — Луи, пожалуйста, скажи мне, что ты, будучи геем, выяснил это сам и без моей помощи. И, да, перестань фантазировать о Гарри Стайлсе, пока ты обнимаешься со мной. Я чувствую себя некомфортно, — Лиам снова пытается отодвинуть Томлинсона, но тот лишь кусает его шею до тех пор, пока Пейн не оставляет попыток отделить свое тело от тела друга. — Моё эмоциональное состояние сейчас под угрозой, мне нужна твоя поддержка, — настаивает Луи, пытаясь спрятать лицо под подмышкой Пейна. Выглядывая из-за бицепса Лиама, он наблюдает за тем, как Гарри выполняет упражнение, пронося мяч по диагонали через штрафную площадь, при этом очаровательно хмурясь. У Луи достаточно опыта, чтобы предсказать, что Гарри вот-вот запнётся, но даже он не ожидает того, как ноги Гарри просто разъезжаются в разные стороны. Или же вскрика, который разносится через всё поле и достигает ушей Луи и Лиама. И не ожидает взгляда, полного надежды, который Гарри поднимает на других игроков, чтобы проверить, что никто и ничего не заметил. — Он такой милый, — замечает Лиам. — Тебя ждет трудный день. И Луи становится максимально близок к тому, чтобы расплакаться.***
Когда Гарри приезжает на поле в первый тренировочный день, он напоминает себе, что является профессионалом, и к тому же артистом. Он сможет держать себя в руках, находясь в одном помещении с Луи Томлинсоном. И Гарри правда в это верит — до тех пор, пока не сталкивается с ним лицом к лицу. Луи заходит на поле с такой необъятной уверенностью в себе, что все члены команды поворачиваются к нему точно так же, как подсолнухи к солнцу. Гарри привык видеть его в ярко-красной футбольной форме; он даже думал, что ничего не сможет сделать его ещё сексуальнее. Сейчас Стайлс понимает, насколько был глуп, и сколько возможностей может иметь обычная спортивная экипировка: начиная от спортивных штанов, которые обтягивают задницу и бёдра Луи так, что все годы его тренировок изящно выставлены напоказ упругими мышцами, и чёрной олимпийкой, которая подчёркивает его загорелую кожу и выделяет талию, и заканчивая серой шапочкой, скрывающей большую часть волос Луи, кроме обрамляющей лоб челки. Томлинсон выглядит как воплощение сексуального Бога спорта. Кажется, что днём он играет в футбол с Аполлоном и Тором, снимается для кампании «Адидас», а вечером разрушает тебя в постели. — Итак, ребята, — кричит Луи, и его высокий, прекрасный голос разлетается по всему полю, доминируя так, словно они находятся в спальне. Гарри громко сглатывает. — Следующие несколько дней мы проведём, пытаясь выявить ваши сильные места. В основном это будут тренировочные матчи, для того чтобы проверить, как мы сработаемся вместе. У нас не так много времени, так что нужно быстро решить с первым составом. О, и у нас, к сожалению, нет профессионального вратаря, который присоединится к мероприятию, поэтому если кто-то из знаменитостей готов занять эту позицию… Гарри бросает взгляд на других игроков. Никого другого это предложение особо не привлекает: Джон Стюарт качает головой, Олли Мерс сжимается всё сильнее и сильнее в надежде, что Луи его не заметит, а Зейн Малик, ещё один певец, которого Стайлс смутно помнит с их встречи на одной из голливудских вечеринок, слишком занят тем, что кривляется с Найлом, стоящим рядом. Гарри вдруг осознаёт, что если он хочет произвести на Луи Томлинсона хорошее первое впечатление, то это его идеальная возможность. — Я готов взяться за это, — выкрикивает он, затем немного удивляясь, что его голос звучит как обычно, без единого оттенка смущения. Луи кидает на него сдержанный взгляд, но Стайлс замечает ухмылку на его губах, словно тот улыбается скрытой шутке. — Отлично! — отвечает Луи и широко улыбается Гарри. Стайлс забывает, как дышать, из-за чего пропускает тот момент, когда футболист бросает ему вратарские перчатки, едва успевая поймать их. Гарри беспомощно осматривает предмет в руках, а затем переводит взгляд на Луи, который в ответ прищуривает глаза. — Ты ведь уже играл за вратаря, да? — подозрительно спрашивает Томлинсон, опуская руки на талию. И Гарри снова замечает дразнящую улыбку у него на губах. — Эм, ага, — кашляет Гарри. — Пару сотен раз. — Окей, поп-звезда, если ты в этом уверен, — Луи пожимает плечами, едва скрывая смех за профессиональной отстранённостью. Гарри старается не обращать на это внимание. В конце концов, вряд ли быть вратарем так уж и сложно.***
Спустя тридцать минут атаки футбольными мячами, падений из-за собственных ног, соприкосновения лица с землей, запутывания в вратарских перчатках и шести пропущенных голов, Гарри начинает хромать, но всё ещё ведёт себя уверенно. Он чувствует насмехающийся взгляд Луи, всегда отмечающий промахи Стайлса. И конечно ситуации не помогает то, что пять из этих шести голов забил сам Томлинсон. Но Гарри самоуверенно нацелен выполнить свой задуманный план. В его голове он выглядел просто: Луи совершает один из своих отличительных потрясающих голов, Гарри (конечно же, грациозно) пролетает несколько метров, чтобы отбить его. Томлинсон заходится в восхищении и целует Гарри прямо посреди футбольного поля. — Ты идеально подходишь мне, Гарри Стайлс, — шепчет ему на ухо футболист своим низким, бросающим в жар голосом, а затем утягивает Гарри в душевую, чтобы заняться с ним горячим сексом. Так и должно было случиться, если бы вселенная относилась к нему со снисхождением. В реальности же Гарри стоит в воротах, утопая в мыслях о том, как вода стекает вниз по голому торсу Луи Томлинсона, когда мяч прилетает ему прямо в живот, и он падает на землю с тихим «уфф!». — Прости, прости! Я больше этого не выдержу, у меня ощущение, что я бью младенца! — хихикает Томлинсон, подбегая к воротам и протягивая свою сильную, полную накаченных мышц руку, чтобы помочь Гарри подняться. Даже несмотря на боль, Стайлс замечает, как мило Луи закусывает кончик языка, когда смеётся. Встав на ноги, Стайлс пытается сдержать стон боли; он потирает ушибленное место: там, где его тело столкнулось с землёй, уже начинает расползаться длинная царапина. Это не скрывается от Луи, и тот моментально перестаёт смеяться и окидывает Гарри профессиональным оценивающим взглядом. — Ты что, пялишься на меня? — бросает Гарри, и тут же поджимает губы. Чёрт. Это падение, очевидно, повредило его не только физически, раз его фильтр, соединяющий мозг и язык, не работает. И Луи, видимо, согласен с ним, потому что он хмурится ещё сильнее и теперь осматривает Гарри потемневшими от волнения глазами. — Ты выглядишь так, словно только что вернулся с войны, Стайлс, — дразнит Томлинсон, вытаскивая из волос Гарри кусочек травы и награждая его крошечной милой улыбкой. Певец чувствует, как начинает дрожать от этого почти-прикосновения, и он не может ничего с собой поделать, кроме как наклониться вперед, чтобы прижаться к ладони футболиста. Он не может сбежать от мыслей об этих самых руках, скользящих по его телу, срывающих с него футбольные шорты… Луи, должно быть, путает грязные фантазии Гарри с реальным ушибом головы, потому что он кладёт руку ему на плечо, вытаскивая его из выдуманной реальности до того, как она становится ещё более неприличной. — Почему бы тебе не передохнуть? — вежливо предлагает Луи, прежде чем развернуть Гарри по направлению к скамейке запасных. И в этот момент мечты о сносящем крышу сексе в душе рушатся у Стайлса на глазах. — О, нет! Я в порядке! — настаивает парень, улыбаясь Луи своей знаменитой очаровательной улыбкой, той самой, с помощью которой он получил фотосессию для обложки Vanity Fair. Но то, что работает на Энни Лейбовиц*, не всегда действует на Луи Томлинсона, потому что футболист в ответ лишь закатывает глаза. — Гарри, — повторяет он уже более серьезным голосом. — Тебе следует присесть. Стайлс не уверен, что конкретно оказывает на него такое влияние — собственное имя, слетевшее с уст Томлинсона, или та простота, с которой он управляет Гарри, — но певец чувствует, как его слова волной тока проносятся по спине и отзываются в члене. Стайлс сглатывает и убегает с поля прежде, чем Луи успевает заметить его уже твердеющий член через тонкую ткань этих дурацких шорт, и всё оставшееся время матча просиживает на скамейке запасных, мечась между возбуждением и отчаянием. Теперь, когда Гарри рассмотрел задницу Луи Томлинсона вблизи, он не думает, что гифки на тамблере смогут его удовлетворить. — Все в порядке, Хазза? — спрашивает Найл, останавливаясь рядом с ним, чтобы выпить немного воды и понадёжнее укрепить наколенники. Гарри только тяжело вздыхает в ответ, и Хоран смеётся, прежде чем притянуть его рукой в полуобъятие. — Давай взбодрись. Он тоже от тебя глаз оторвать не мог, — шепчет Найл ему на ухо, прежде чем выпрямляется и посылает Гарри ободряющую улыбку. Стайлс даже не пытается сделать вид, что не понимает, о ком идёт речь; в нём всё равно не осталось и капли гордости. — Скорее всего просто проверял, не дал ли я сам себе в лоб бутсой, — стонет Гарри, заглядывая за плечо Найла. Луи совершенно точно смотрит в их сторону, наблюдая за разговором парней с горящими от любопытства глазами. Стайлс стонет вновь, и Найл начинает смеяться и не останавливается, пока не добегает до противоположной стороны поля. Гарри уверен, что ничего хуже этого произойти не может, до тех пор, пока Луи не появляется рядом с ним и не усаживается на скамейке. — Пришлось выйти из игры, чтобы оценить этот хаос со стороны, — сообщает ему Томлинсон, рукой указывая на поле, на котором смешались профессиональные футболисты и знаменитости. Гарри что-то бормочет в ответ, изо всех сил игнорируя тот факт, что бедро Луи прижимается к его собственному. — Ох, прости, мы ведь даже не знакомы. Это странно, да, представляться, когда все и так знают имена друг друга? — Луи продолжает разговор, наклоняя голову в сторону и очаровательно улыбаясь Гарри. Это приводит Стайлса в чувство — это его территория, вот что-что, а очаровывать он умеет. — Гарри Стайлс, — говорит он своим лучшим голливудским голосом. — Приятно познакомиться, Томлинсон. — Взаимно, — так же напыщенно отвечает Луи, прежде чем на его лице появляется усмешка. — И ты можешь называть меня Луи, дурачок, мы же не в Итоне*. Гарри громко смеётся, прежде чем по-настоящему осознаёт, что только что произошло — сам Луи Томлинсон разрешил ему называть себя по одному лишь имени. Пятнадцатилетний Гарри сейчас просто готов описаться от счастья. И, если честно, Гарри в настоящем тоже. — Что, правда? — на всякий случай уточняет Стайлс, и Луи смотрит на него, как на идиота, едва сдерживая смех. — Луи, — пробует Гарри. — Лу-и. Луиии, — продолжает он, скептически оглядывая футболиста. — Звучит странно, — наконец подытоживает певец. — Ну конечно оно звучит странно, когда ты так его произносишь, Харрех, — фыркает Томлинсон, но он всё ещё улыбается, так что Гарри решает, что он сможет привыкнуть к обычному человеческому «Луи». Несколько минут после этого они сидят в тишине, поскольку Луи отворачивается, чтобы сосредоточиться на тренировке, иногда делая какие-то пометки на своём планшете. Время от времени Томлинсон посылает Гарри быстрые, любопытные взгляды из-под ресниц, и Гарри так же настойчиво возвращает их. В конце концов, Луи не выдерживает. — Ты был одним из худших вратарей, каких я только видел, — выпаливает футболист, прежде чем захлопнуть рот рукой и широко раскрыть глаза. Гарри чувствует, как его губы надуваются. — Ну спасибо, — бормочет он. С сексом в душе теперь придется точно распрощаться. — Хэй, я не хотел тебя обидеть, я имел в виду… — Луи теребит шапочку в руках, надевает её, пряча челку, а в следующую секунду выправляет эту же прядь волос обратно. — Круто, что ты все равно решил попробовать, — Стайлс наблюдает, как лицо футболиста заливается краской. Он отказывается смотреть Гарри в глаза, и тот не уверен, что это означает. — Правда? — спрашивает Стайлс, надеясь, что его голос не выдаёт всей его взволнованности. — Только не надо сейчас идти увольняться и менять свою карьеру, попзвёздочка, — отвечает Луи, наконец расслабляясь. И когда он поднимает голову, Гарри встречается с блеском в глазах, который он уже начинает ассоциировать с поддразниванием собственной персоны. И он правда, правда не возражает. — Оставь футбол тому, кто может стоять на ногах дольше десяти секунд за раз, — продолжает Луи, улыбаясь, и ударяет ногу Гарри своей. — Эй, — вскрикивает Гарри, но не может сдержать ответную улыбку. Они смотрят друг на друга несколько секунд, глупо улыбаясь, а затем Луи разражается смехом, пугая Гарри. Томлинсон пытается прикрыть рот рукой, но громкий звук всё равно разносится по стадиону. Вид Луи Томлинсона, скрюченного от смеха и зажимающего пальцы между зубами, заставляет рассмеяться и Гарри, и они проводят несколько минут, держась друг за друга и глупо хихикая. — Прости, просто… я вспомнил твоё лицо, когда в тебя попал мяч. Ты выглядел таким оскорблённым! — выдыхает Луи, прижимая Гарри к своему боку так, словно они дружат уже несколько лет. — Я правда не думал, что это будет так сложно! — Гарри посылает Луи еще одну улыбку и счастливо прижимается ближе к нему. — Мои друзья из Ливерпуля сказали, что ты теряешь форму. Я решил, что смогу одолеть тебя, — Стайлс рычит, изображая, как он надеется, кровожадного льва. — Ой! — Луи ногтями впивается в бок Гарри, и тот громко взвизгивает, пытаясь выбраться из объятий футболиста. — Скажи «мы никогда не умрём»*, и я тебя отпущу, — говорит Луи, начиная щекотать Гарри ещё активнее. Стайлс задыхается от смеха, но вместо того, что ему говорит Луи, бормочет строчки из гимна ливерпульской команды. — Тебе никогда не придётся идти одному*. Луи фыркает, но все же отпускает его, добродушно качая головой. — Не знаю, чем я заслужил такого отношения к себе. Я-то надеялся, что после пятого гола ты усвоил урок, юный Гарольд, — ворчит Луи, легко ударяя его по носу. Гарри изо всех сил пытается не думать об этом, как о самой милой вещи на земле (и с головокружением проваливается). Вскоре после этого, матч заканчивается, и игроки покидают поле, смеясь и толкая друг друга. Мэтт Смит очень быстро и заинтересовано разговаривает с Рио Фердинандом, Зейн Малик докучает защитнику Манчестер Юнайтед Лиаму Пейну, держа футбольный мяч вне его досягаемости, а Найлу каким-то образом удалось убедить Стивена Джеррарда покатать его на спине. — Отличная работа, — кричит Луи, а затем еще раз проходится по важной информации, касаемой матча, большую часть которой Гарри игнорирует, занятый наблюдением за тем, как глаза футболиста загораются, когда он рассказывает о футболе и различных командных стратегиях, и то, как он (профессионально скрытно) пытается уделить больше внимания именно звёздным игрокам, всё ещё не отошедшим от шока после первой тренировки. В конце лекции половина игроков смотрят на Луи с нескрываемым обожанием, и Гарри ни на секунду не может их винить. Луи отпускает всех домой, и Стайлс находится так глубоко в своих мыслях о футболисте, что почти не замечает, как его тело противится его попыткам подняться на ноги. Но сам Томлинсон, должно быть, замечает это, потому что его взгляд тут же перемещается на Гарри, и он снова осматривает его, нахмурив брови. — Стайлс, подойди сюда, — тихо просит Луи, и Гарри замечает небольшую морщинку у него между бровей. Прежде чем певец успевает что-либо спросить или возразить, Луи поднимает вверх его кофту и прикасается своими нежными пальцами к боку Гарри. Стайлс забывает, как дышать, на следующие десять секунд. Его фантазии о прикосновениях Луи Томлинсона и рядом не стоят с реальными ощущениями. Теперь мы должны поцеловаться? Мысленно задаётся вопросом Гарри, глупо надеясь на это. Он закусывает губу, наблюдая за выражением лица Луи, которое помогло бы понять ему, что делать дальше, и, словно чувствуя его взгляд, Томлинсон поднимает голову. И в первый раз осознает всю ситуацию: тот факт, что он начал практически раздевать Гарри прямо на поле, а также то, как это влияет на певца. Луи отдёргивает руки, широко распахнув глаза и краснея, и ему требуется несколько секунд, чтобы взять себя в руки. — Прости, — наконец бормочет Луи. Сначала Гарри думает, что тот пытается отвергнуть его, заметив его плохо скрываемое обожание, но затем понимает, что Луи правда выглядит так, словно о чем-то сожалеет. Гарри никогда прежде не видел его таким (ни разу за годы своей обсессии). Но вот Томлинсон стоит перед ним и застенчиво кусает губы, смотря на него из-под ресниц, и Стайлс так сильно хочет его поцеловать, что едва ли не падает в обморок от желания. — Когда я потешался над тобой, я не до конца понимал, что тебе может быть больно, — продолжает футболист, и он выглядит таким взволнованным, что Гарри начинает громко смеяться. Луи шокировано моргает, явно сконфуженный реакцией парня, и его надутые губы только еще больше веселят Гарри. — Это ведь я заставил тебя это делать, — настаивает Луи, очевидно нацеленный на то, чтобы Стайлс увидел в этом его вину. — Было очевидно, что ты не готов стоять на воротах, но я подумал, что это будет забавно и… В свою защиту хочу сказать, что я не думал, что ты будешь настолько плох… — Луи, — смеётся Гарри, закрывая его рот ладонью. Луи тут же замолкает, в удивлении смотря на него. Стайлс чувствует тёплое дыхание футболиста и тут же убирает руку, затем несколько секунд в смущении разглядывая швы на кофте, прежде чем вновь смотрит на Луи. — Это не так уж и важно, — пыхтит Гарри, пытаясь избавиться от румянца на щеках. — Я ведь сам вызвался, помнишь? И это всего лишь пара царапин, ничего серьёзного. — Почему ты вообще сам предложил постоять на воротах? — любопытно интересуется Луи, так, словно ему правда интересен ответ Гарри. И если честно, в окружении Стайлса такое случается редко, и возможно именно поэтому парень (вновь) краснеет и начинает запинаться, давая по-настоящему глупый ответ. — Ну, просто… я просто очень сильно люблю футбол, — отвечает он, опуская голову. Это может зайти за половину правды. Естественно, Гарри не рассказывает о той части в своём плане, где они с Луи занимаются горячим и страстным сексом в командном душе. Пока что не рассказывает. Томлинсон посылает ему небольшую улыбку, которая говорит, что Луи вовсе не считает его ответ глупым. — И не поспоришь. Только не забудь приложить лёд к ушибам, ладно? И помажь раны антисептическим гелем. Луи звучит особенно настойчиво, в его глазах появляется едва заметный блеск, и вся обстановка внезапно становится очень интимной — они наедине, посередине футбольного поля, не отрывают друг от друга наполненных теплотой взглядов. Гарри не часто чувствует что-то подобное с человеком, которого только что встретил. Но его покалеченное тело и эго уже чувствуют себя намного лучше после этих молчаливых минут, проведённых наедине с Луи, так что Гарри плевать, насколько сумасшедше это всё звучит. — А ты любишь командовать, — вдруг говорит Гарри, от чего Луи удивлённо смеётся. — А ты очень упертый, — легко отвечает футболист. — Как долго бы ты ещё стоял на воротах, если бы я не усадил тебя на скамейку запасных? — Вероятно, вечность, — стонет Гарри, морщась от воспоминаний. — Но ты бы поступил точно так же, — в 2013 году на матче против Арсенала Луи устроил целый скандал, крича на доктора, который пытался увести его с поля. Судье пришлось пригрозить ему желтой карточкой, прежде чем Томлинсон согласился проковылять в раздевалку. Гарри уверен, что если бы ему разрешили, Луи бы провёл остаток матча, играя со сломанной ногой. — Ну, да, — соглашается Томлинсон, и в его голосе слышится несказанное «конечно же». Он смотрит на Гарри так, словно не уверен, на что тот пытался намекнуть, и Стайлс вспоминает, что тот сказал ему незадолго до этого — что был впечатлен, что Гарри согласился быть вратарём. Он обдумывает мысль о том, что Луи (сам по себе безбашенный человек с высокой силой воли) нравятся такие поступки. Для секса в душе это отличные новости (возможно, момент упущен, но точно не забыт). В конце концов, Луи прав: у Гарри может быть и нет баланса, координации или в особенности натренированных мышц, но упрямства ему хватит на несколько жизней вперед. И прежде, когда Луи Томлинсон был влюблённостью и мокрой мечтой Гарри-подростка, он отчаянно хотел впечатлить его. Сейчас, когда Гарри лично знает Луи Томлинсона как человека с тёплым взглядом, прекрасным чувством юмора и более расслабленной версией, чем может показаться на футбольном поле, Гарри хочет впечатлить его больше всего на свете. Даже если с этим желанием на его теле тут и там будут появляться синяки. Стайлс настроен более чем решительно. — Просто постарайся завтра держаться подальше от проблем, хорошо? — Луи всё ещё смотрит на него с волнением, заламывая пальцы, словно хочет вытянуть руки и разгладить складки на форме Гарри. Стайлс в ответ посылает ему свою самую невинную, выставляющую напоказ обе его ямочки, улыбку.***
Второй день «Операция: Упрямый и Мужественный» начинается с непримечательных результатов. Операции не помогает и то, что Гарри продолжает называет её именно так, а затем хихикает из-за этого. Мэтт Смит начал с опаской поглядывать на него, словно Гарри вот-вот сойдёт с ума, что, если честно, уже перебор. В какой-то момент разминки Гарри настолько увлекается растяжкой Луи, что не замечает, как создаёт вмятину, с силой ударяя разминочный конус. Ему приходится купить молчание стоящего рядом Джона Стюарта видео-посланием для его детей, которое он (отчаянно) записывает прямо на поле. А дальше всё становится только хуже. Луи посылает Гарри на позицию защитника, ободряюще кивая ему. Но мяч так долго остаётся на стороне соперников, что ему становится скучно, и он начинает доставать Зейна Малика, который (слава господу) в этот раз выступает вратарём. Они слишком увлекаются обсуждением ужасающих историй с домашних вечеринок Ника Джонаса и не замечают, как мяч пролетает мимо, почти касаясь ступней Гарри. — Эй! — кричит Луи с противоположной стороны поля, комично махая руками, чтобы привлечь их внимание. — Это, блять, не перерыв на обед! Соберись, Малик! Рот Зейна открывается, выражая явное раздражение, и сам Зейн указывает на Гарри, стоящего рядом с ним, но Луи лишь щурит глаза и возвращается к игре. — Мерзавец, — едва слышно бормочет Малик. — Пиздец как я ненавижу футбол. — Почему тогда ты здесь? — спрашивает Гарри, теперь уже следя за мячом, который снова улетел на сторону соперников. — Лу попросил, — отвечает певец, пожимая плечами, и на его губах появляется нежная улыбка. — Объявил, что это для благотворительности, а когда я всё ещё сомневался, пригрозил рассказать моей маме о том случае, когда мы въехали в забор на её машине, а затем сказали, что на нас напал испуганный олень. Как ты понимаешь, выбора у меня не было. Зейн улыбается растерянному выражению лица Гарри. — Мы вместе ходили в школу, прежде чем его забрали в академию, так что мы друзья уже бог знает сколько. Мир тесен, да? Так вот, ты не знаком с Луи достаточно, но скоро узнаешь, что если он чего-то сильно захочет, то не остановится ни перед чем. — Ага, — отвечает Гарри, пытаясь прогнать из мыслей сценарии, которые начинают формироваться после слов Зейна. Вместо этого он заставляет себя развернуться и следить за матчем. Мяч сейчас находится у Луи; рядом с ним нет ни одного защитника, и он мчится по полю так, словно его ноги не касаются земли. Он проносится мимо одного из игроков, а затем посылает мяч в сетку так грациозно, как будто одного его удара хватает, чтобы вложить в мяч частичку души Луи. — Ну? А ты почему здесь? — спрашивает Зейн, но Гарри едва слышит его вопрос сквозь бурлящую в ушах кровь — он вообще ни на что не обращает внимания, кроме громкого смеха Луи, который разносится по всему полю, в то время как парень бежит на Лиама Пейна, заключая его в полное радости объятие. — Хм? — потеряно уточняет Гарри, упуская смеющийся взгляд Зейна, направленный на него. — Да не важно, — хмыкает Малик.***
Луи осознает, что должен одинаково уделять внимание всем игрокам — выделять их сильные стороны и думать о том, какие советы дать каждому по окончании тренировки, — но он просто не может справиться с тем, какой Гарри отвлекающий на другой стороне поля. Он, кажется, пытается научить Зейна какому-то танцу, и если до этого Луи еще сомневался, что Гарри — дьявол, способный вызвать конец света и скрывающийся в теле кудрявого парня, то вид сосредоточенного Зейна Малика, выполняющего пируэты, отметает все сомнения футболиста. Прежде чем Томлинсон полностью осознает, что делает, он оставляет свою позицию и направляется к своим воротам. — Так, попробуй ещё раз, но постарайся расслабить колени, — говорит Гарри, не замечая приближения Луи. — Я думал, приказы здесь раздаю я, — дразнит он и с любопытством отмечает то, как Стайлс в удивлении поворачивает голову, смотря на него испуганным взглядом, а затем густо краснеет. Но Гарри быстро восстанавливается от своего шока. — Ты что, не слышал? Меня не просто так называют дивой, — Стайлс выполняет пируэт, чтобы доказать свои слова. — Я не следую приказам, — он улыбается Луи, и его глаза прямо-таки сияют. Боже, Томлинсон так сильно хочет поцеловать его. — И всё же, милый, ты, кажется, должен играть на этом поле в немного другой спорт, — отвечает Луи, не в силах удержать нежные нотки, проскользнувшие в тон его голоса. — Быть защитником — невероятно скучно, — стонет Гарри, и его улыбка превращается в издевательскую. — Да здесь всё скучно, — фыркает Зейн, в то время как Луи пытается не засмеяться от их слов. — Певцы. Такие избалованные, — драматично вздыхает Томлинсон. — Что дальше? Попросите убрать все коричневые эмэндэмсики из раздевалок? — Луи не знает, что именно в Гарри заставляет его совершать необдуманные поступки (возможно то, как приоткрываются его губы, прямо как в этот момент), но прежде чем он успевает подумать, Луи дует в свисток, привлекая внимание всех игроков, находящихся на поле. — Итак, ребята, — кричит он, затем посылая Гарри широкую ухмылку. — Давайте сделаем перерыв на отработку бросков. Зейн будет вратарём, Гарри — на защите. Оказывается, некоторые здесь слишком знамениты, чтобы долго скучать, — когда он поворачивается обратно к двум парням, Зейн пытается убить его взглядом, а Стайлс выглядит по-настоящему напуганным. — Погоди, нет, прости меня, я ведь пошутил! Не надо прерывать тренировку… — настаивает Гарри, вытаращив глаза так, словно он находится в нескольких секундах от панической атаки. Всё его лицо покрывается румянцем, и он не может спокойно стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу и умоляюще смотря на Луи. И если бы Томлинсон был хорошим человеком, он бы тут же перестал дразнить Гарри и подбежал бы, чтобы успокоить его и сказать, что не имеет этого в виду — он просто идиот, который думает, что шутки, которые заходят слишком далеко — самый приемлемый метод флирта. Но, к сожалению, Луи — не хороший человек, и такого рода шутки — его всё. Так что вместо всего этого он посылает Гарри злобную ухмылку и отвечает тихим голосом: — Видишь, ты уже и забыл, что ничего тут не решаешь. Я отдаю приказы. — Боже ты мой, — доносится ворчание, кажется, Зейна, стоящего рядом с ними, но Луи ни в чём не уверен, потому что его внимание сфокусировано только на Гарри; на том, как резко он выдыхает, на расширенных зрачках его глаз, на сжатых в кулаки ладонях. И Томлинсон даже не подразумевал ничего пошлого под своей предыдущей фразой, но Стайлс так пристально смотрит на него, медленно облизывая губы, и всё, о чём теперь может думать Луи — разнообразные звуки, которые он мог бы заставить Гарри издавать, появись у него шанс. Он бы дразнил его до тех пор, пока Стайлс не начал бы умолять его. — Так, — Луи скрывает дрожащий голос, делая вид, что прочищает горло. — Эм. Броски. Очень важное задание. Срочное. Нам нужно потренировать броски. Сейчас же! Гарри спотыкается буквально об воздух, направляясь на свою позицию, и Луи, может быть, и ничего не соображает сквозь пелену возбуждения, но он не настолько жестокий. Стайлс абсолютно не подготовлен к целой футбольной команде, пытающейся обыграть его; к концу задания у него на теле появится еще больше синяков, и никому от этого не станет лучше. Томлинсон, очевидно, забыл, что такое профессионализм, но Гарри точно не должен за это расплачиваться. — Гарри, подожди… — окликает его Луи. — Я передумал. На самом деле, я хочу посмотреть, как Зейн и Лиам работают вместе. Не будешь против посидеть со мной и набросать пару заметок? Лицо Гарри всё ещё красное, но это не мешает ему окинуть Луи злым взглядом. — Я не избалованный, — твердо говорит он, хмурясь. — Я отношусь к этому серьезно. — Нет, хэй, я не имел этого в виду, — тут же отвечает Луи, находя в себе скрытые запасы доброты, как только понимает, что Гарри расстроен. — Честно, я просто шутил, милый, клянусь. Не думая — скорее всего всё ещё поддаваясь фантазиям и выдуманной близости, — Луи протягивает Гарри руку, и Стайлс так же легко припадает к его боку. И только когда они оказываются на скамейке запасных и Луи ловит удивленные взгляды Лиама, Зейна и Найла, Томлинсон осознает, что происходит. Он на секунду задумывается, можно ли считать нормальным то, как комфортно им друг с другом, но затем Гарри начинает рисовать маленькие члены по всей тетради Луи, радостно улыбаясь, и Томлинсон внезапно понимает, что ему вообще на это всё равно.***
Но Луи должен был понимать, что так просто не отделается. Он убирает конусы после окончания тренировки, складывает их в шкаф, когда слышит, как кто-то кашляет позади него. Луи пытается угадать, кто из парней вытянул короткую спичку. — И что это за хуйня была, Лу? Зейн. Ну конечно. Луи поворачивается, невинно глядя на друга. — Что? — спрашивает он. Малик просто продолжает смотреть на него до тех пор, пока Луи не пожимает плечами. — Просто добродушное подшучивание. — Да конечно, — фыркает Зейн. — Это блин были какие-то предварительные ласки, да ещё и прямо перед моим лицом. Блять, да я сам чуть не возбудился, а я перестал считать тебя привлекательным после той причёски, которую ты носил в десятом классе. Луи гримасничает, и Зейн гримасничает в ответ. — Слушай, просто потрахайтесь уже, а? Так мы сможем снова вернуться к футболу и тренировкам, не боясь попасть в эпицентр вашего сексуального напряжения. Луи открывает рот, чтобы сказать о том, как ироничен тот факт, что из всех людей именно Зейн говорит об игре в футбол, но едва сформированная шутка вылетает из его головы вместе с резким вздохом. Вместо этого Луи ударяется головой о стену. Дважды. Что он вообще творит? Этот матч устроен для благотворительности. Для детей. Луи не может поступать так несправедливо и не быть сфокусированным на цели. Точно так же, как несправедлив тот факт, что как только Гарри оказывается рядом, кожа Луи начинает зудеть, мысли путаются, и он забывает весь свой словарный запас. Томлинсон знает, что мир не заканчивается зелёными глазами Гарри Стайлса и его чересчур громким смехом. Ему просто постоянно нужно напоминать себе об этом. Хотя бы следующие несколько дней.***
На третий день тренировок, Гарри тут же подбегает к Луи, который пытается выстроить логистику матча в разговоре с Найлом. Томлинсон одаряет его отвлечённой улыбкой и отправляет спасать Рио Фердинанда от ненасытных журналистов, наперебой интересующихся, как данный благотворительный матч скажется на его планах завершить карьеру. Гарри не отрицает, что Фердинанд выглядит весьма смущённым, но ему все равно не нравится тот факт, как быстро Луи избавился от него. Стайлс думал, что они хорошо поладили. Но сейчас, оглядываясь на вчерашние события, чтобы понять, что послужило предметом такого внезапного холодного отношения Луи, Гарри осознает, что второй день его плана по соблазнению прошёл не без недостатков. Сам Томлинсон проделал потрясающую работу в очаровании Гарри — у того до сих пор мурашки от одного только воспоминания, — но Стайлс волнуется, что не был достаточно хорош в собственном плане. Вместо того, чтобы впечатлить Луи своей решительностью, он слишком увлёкся их пререканием и выставил себя глупой и эгоистичной звездой, за которую его и принимал Луи. Может именно поэтому футболист и отправил его помогать с прессой. Может именно поэтому, продолжая уверять Гарри, что это всё шутки, вчера он почти не выпускал его на поле, не разрешая отойти от себя и двух метров. В тот момент возможность быть так близко к Луи заставляла сердце Гарри превратиться в один большой пузырь счастья, но теперь он уже не уверен, что правильно интерпретировал ситуацию. По крайней мере сегодня у Гарри будет шанс исправить все негативные мысли, которые сформировались о нём у Луи. Когда они начинают тренировку, Стайлс следит за тем, чтобы быть вежливым и скромным, передавая пас другому игроку, как только мяч оказывается у него. Он чувствует взгляд Луи с трибун, и хотя он не оборачивается, чтобы проверить, правда ли футболист смотрит на него, Гарри начинает улыбаться, когда Лиам передает ему мяч, и он разворачивается, чтобы пнуть его Рио Фердинанду, бегущему за ним. Он так сосредотачивается на том, чтобы выставить мяч перпендикулярно стопе и сделать правильный пас, что не замечает бегущий на него силуэт, пока что-то твёрдое не ударяет его прямо по колену. Удивление превозмогает боль, но силы удара достаточно, чтобы свалить Гарри с ног. — Чёрт, — бормочет Гарри, прижимая пульсирующую коленку к груди, а затем в поле его зрения появляется бледное, шокированное лицо Найла. — Блять, Хаз, почему ты не побежал?! — вскрикивает Хоран, опускаясь перед ним на колени. — Любой идиот знает, что нельзя просто стоять с мячом посередине поля! Тебя не должно было там быть! — Я пытался быть командным игроком, спасибо большое, Найл, — рычит Гарри, пытаясь оставаться храбрым и не ныть, несмотря на боль. «Операция: Упрямый и Мужественный», — напоминает себе Гарри, но в этот раз название не поднимает ему настроение, и это только доказывает, насколько сильную боль он испытывает. В следующую секунду тело Найла кто-то с силой отталкивает в сторону, и ладони Луи аккуратно высвобождают колено Гарри из его хватки, чтобы позволить медикам осмотреть травму. Стайлс не может сдержать шипения от боли, когда врачи начинают осматривать его, и Луи крепко сжимает его пальцы своими. — О чём ты блять думал, Хоран? — яростно кричит Томлинсон, и его обычно добрые яркие глаза светятся ледяным синим, когда он переводит взгляд на Найла, стоящего рядом с ними. Ирландец выглядит весьма шокированным, и Гарри просто рад, что Луи сейчас кричит не на него. — Его там не должно было быть! — вяло повторяет Найл, уставившись на траву. — Гарри, мне очень жаль. — Всё нормально, это просто случайность, — убеждает он друга, пока врач пытается аккуратно согнуть его ногу. Гарри и правда стоял с мячом во время атаки, и это не могло привести ни к чему хорошему. Он уверен, что в этой ситуации винить нужно не Найла, но вот Луи с этим не согласен. — Ничего не нормально, — резко вмешивается в разговор футболист, переводя свой разозлённый взгляд на Гарри. Если бы не большой палец Луи, все еще мягко выводящий круги по ладони Стайлса, тот бы был ужасно напуган к этому моменту. Несмотря на дикую боль, прикосновение Луи заставляет бабочек в животе Гарри оживленно танцевать. — Найл повел себя безрассудно, и ты мог пострадать. — Но не пострадал же, правильно? — узнаёт Гарри у врача, который хоть и объявляет травму, говорит, что Стайлс может вернуться на поле. Но Томлинсон снова недоволен развитием событий. — На самом деле, — Луи громко прерывает доктора, — У Олли Мерса сегодня не было шанса поиграть, и я хочу посмотреть, как он сыграется с Найлом, — и может Гарри и выдумывает мрачный взгляд, который Томлинсон посылает Хорану, но вот руку, в следующую секунду обхватывающую его талию в защитном жесте, точно отрицать не получится. — Пойдем, Хазза. И так они снова оказываются на скамейке запасных.***
Луи знает, что перебарщивает. Знает с того момента, как выбежал на поле для защиты Гарри, несмотря на то, что сразу понял, опираясь на годы опыта, что его травма была незначительной. Знает с момента, когда увидел обиженный, озадаченный взгляд Найла после своих злобно кинутых обвинений. И он знает это и сейчас, когда Гарри продолжает громко вздыхать, пока он крутится вокруг него, как мамочка над младенцем. — Просто пей свою воду, Хаз, — не выдерживает Луи, одновременно взволнованный и раздражённый, буквально запихивая бутылку воды в ладони парня. — Боже, можно подумать, я чуть не умер, — бурчит Стайлс, открывая бутылку. — Не будь идиотом, мертвецам незачем поддерживать уровень воды в организме, — бросает Луи и, пользуясь минутным отвлечением Гарри, прикладывает к его коленке мешочек со льдом. Стайлс вздрагивает и стонет от неожиданного холодного прикосновения, прежде чем кинуть взгляд на руку футболиста. — Я и сам справлюсь, — информирует его Гарри, но судя по тону Луи, понимает, что тот уже принял свой проигрыш в этой битве. — Конечно, справишься, — отвечает Томлинсон, но не убирает руку — наоборот, второй рукой прикасается к кудряшкам Гарри, пытаясь отвлечь его от боли. Несколько секунд они молчат, пока Луи продолжает массировать кожу головы парня, а Гарри остается напряжённым, противясь его движениям. В конце концов, Гарри выдыхает и нагибается, прижимаясь головой к плечу Луи. — Спасибо за лёд, — устало бормочет он. — Пиздецки хорошо помогает. — Знаю, милый, — нежно отвечает Луи.***
Тренировка подходит к концу — не то чтобы Гарри как-то особо в ней поучаствовал, напоминает ему угрюмый, ворчливый голос в голове, — и Стайлсу приходится отодвинуться от Луи, чтобы направиться к одному из гостиничных номеров, выделенных для команды. — Уверен, что с коленом всё в порядке? — спрашивает Луи перед тем, как выпустить Гарри из объятий, следом аккуратно осматривая повреждённую часть тела. — Всё не так уж и плохо, правда, — уверяет его Гарри. Он не врёт, колено просто обзавелось тёмным синяком, боль от которого отошла после приложенного льда, но даже если бы его нога была на грани того, чтобы отпасть, он промолчал бы, только бы обеспокоенная морщинка, образовавшаяся между бровей Луи, исчезла. — В туре у меня были травмы и похуже, — шутит он, пытаясь разрядить обстановку. — Что ты имеешь в виду? — резко спрашивает футболист, переводя взгляд с колена Гарри на его лицо. — Насколько хуже? Гарри лениво улыбается, радуясь тому, что Луи буквально разрешил ему рассказать свои любимые истории феноменальных падений. Он уверен, что благодаря ним он выглядит более мужественно. После всех неудач на футбольном поле, Гарри просто необходимо убедить Луи, что в нем есть хоть немного мужественности. — Ну, — начинает Гарри, пытаясь скрыть свою очевидную радость. — У нас были проблемы с люком, доставляющим меня на сцену, с замкнутыми проводами, из-за которых я чуть было не оказался в эпицентре пожара, с парой несостыковок во время съёмок музыкального клипа… И не стоит забывать о предметах, которые фанаты бросают на сцену, из-за которых ты постоянно спотыкаешься. Так что да, моя лодыжка не раз была вывихнута, — заканчивает Гарри, скромно проводя рукой так, словно это обычное дело. Он бросает взгляд на Луи и к своему удивлению (и дискомфорту) замечает, что тот выглядит совершенно напуганным. Гарри просто смотрит на него пару секунд, прежде чем принимается спасать ситуацию. — Но это ничего по сравнению с тем, с чем сталкивался ты, я уверен, — дразнит он. Но Луи не клюёт на его попытку отвлечь его от сказанных им слов, кажется наоборот ухудшая ситуацию. — Ну, да. Но я футболист, — констатирует факт Томлинсон, смеряя Гарри таким взглядом, словно он отстающий от класса первоклашка. — А ты певец. Это немного разные профессии, не думаешь? Теперь и Гарри начинает хмуриться. Ему не нравится, когда его представляют деликатной особой, особенно, когда это делает мужчина, о сексе с которым он мечтает семь дней в неделю. И внезапно этот разговор выставляет предыдущие события этого дня в новом свете: то, как Луи усаживал его на скамейку, как осматривал раны, как держал в своих руках. Гарри вдруг с грустью осознаёт, что есть кое-что похуже, чем Луи Томлинсон, думающий, что Гарри слишком неуклюж или слишком избалован для игры в футбол, и это Луи Томлинсон, думающий, что он слишком для этого хрупок. Что ж. У Гарри есть ещё два дня тренировок, чтобы это исправить.***
Во время четвёртой тренировки Луи заставляет Гарри играть на позиции форварда вместе с ним, потому что «как показала практика, тебе нужна нянечка, Поп-звёздочка». Томлинсон говорит это с дразнящим блеском в глазах, но Стайлс все равно дуется, выходя на поле, и злится из-за того, что Луи все еще не заметил его невероятно мужскую натуру. Гарри сжимает зубы, наблюдая за тем, как Стивен Джеррард всё ближе подкатывает мяч к нему, и решает, что ему необходимо действовать. Отбрасывая все сомнения, Гарри бежит парню на встречу, наслаждаясь тем, как Джерард в ужасе распахивает глаза, когда замечает его приближение. Стайлс полагает, что выглядит весьма устрашающе. В следующую секунду он врезается прямо в тело Стивена, слишком поздно вспоминая о том, что нужно затормозить, и отскакивает от него, падая прямо на задницу. Футбольный мяч улетает в аут. — Что это была за херня, Гарри?! — Луи подбегает к ним, тяжело дыша, выглядя абсолютно шокированным. Все его лицо (по не совсем определенной причине) покраснело. — Ты только что попытался обыграть Стивена Джераррда, — ошеломленно хрипит он. — Ага… — отвечает Гарри. Он всё ещё сидит на траве, но понимает, что совершенно не против такого расклада событий — трава под ним очень мягкая, а если он попытается встать, его спина, вероятнее всего, просто сломается надвое. — Стивена Джеррарда! Лучшего полузащитника в мире! — Луи размахивает руками, едва сдерживая эмоции. — Ага… — повторяет Гарри, солнечно улыбаясь Луи. Какая же это всё-таки была потрясающая идея. — Стивена Джеррарда. Который в твоей команде. Улыбка Гарри пропадает за секунду. Даже Джеррард, всё ещё стоящий рядом с Луи, сочувственно морщится. — Оу. Гарри проводит остаток дня на скамейке запасных.***
На пятый день тренировок буквально все обходят Гарри стороной, кроме, как бы удивительно это не звучало, Лиама Пейна. — Лу хочет, чтобы я поработал с тобой один на один, — весело объявляет Лиам. — Он сказал, что с небольшой помощью ты сможешь добиться огромных успехов! — Правда? — Гарри не может сдержать улыбки. — Он правда так думает? — Эм, — тёплая улыбка Лиама немного ослабевает, и он оглядывает стадион так, словно внезапно хочет сбежать от этого разговора. — Ну, если говорить о его конкретных словах, то они больше были похоже на «не дай этому идиоту повредить себе что-то ещё», но я уверен, что он имел в виду то, что я сказал в начале. В глубине души уж точно. — Ох. Конечно, — Стайлс тут же поникает. — Комплименты Луи иногда… достаточно сложные, — убеждает его Лиам. — Давай поработаем над твоим пасом. После часовой тренировки, Гарри должен признать, что чувствует себя более уверенным в передаче мяча — всё благодаря терпеливому наставничеству Лиама и его бесконечным пробежкам за мячом, который Гарри постоянно отправлял за пределы поля. Стайлс чувствует себя настолько уверенным, что когда Луи подходит, чтобы проверить, как у них дела, певец кричит: «Луи, смотри!» и пинает мяч так сильно, как только может. А затем в ужасе наблюдает, как он проносится мимо шокированного Лиама и попадает точно в голову Мэтта Смита. Который тут же падает на газон. — Гарри, — хрипло шепчет Луи. — Я думаю, ты только что убил Доктора Кто. — А вот и нет! — Гарри чувствует, как паника внутри него стремительно нарастает. — Он ведь может просто переродиться, так ведь? Луи и Лиам смотрят на него тяжёлым, осуждающим взглядом. — Гарри, — повторяет Луи, потирая переносицу. — На скамейку запасных? — спрашивает Стайлс, уже поворачиваясь в её направлении, опустив плечи. — Будь добр. Луи — по-настоящему легендарный капитан, осознаёт Гарри, потому что ему удаётся дождаться ухода травмированного члена команды с поля, прежде чем он опускается на траву и начинает громко смеяться.***
Они устраивают выходной в последний день перед матчем. У Луи есть тысяча вещей, которые ему нужно сделать, начиная промо-интервью и заканчивая приёмом высокоуважаемых гостей и решению нескольких неурядиц по организации (на кухне случился пожар. Грёбанный кейтеринг). Поэтому Луи сидит в своём гостиничном номере, окружённый документами, которые видит впервые, в то время как Найл валяется на кровати рядом с ним. Найл что-то говорит ему о сломанном пьедестале, и он уверен, что это что-то без сомнения очень важно, но он едва ли слушает друга. Потому что где-то в этом же отеле сейчас находится Гарри. Странный, прекрасный Гарри с его резинками для волос и глазами, которые загораются каждый раз, когда он придумывает шутку, и тем, как он бросается с головой даже в те вещи, в которых безнадёжно плох. Стайлс работал усерднее всех профессиональных футболистов, которых Луи встречал в своей жизни, спотыкаясь и задыхаясь, но тут же распрямляя плечи и без стеснения улыбаясь, как только замечал взгляд Луи. — … и в этом состоит наш план на случай вторжения инопланетян, и… — Найл трясёт перед его лицом листом бумаги, вырывая Луи из собственных мыслей. — Окей. Вторжение инопланетян. Понял, — повторяет Луи, поправляя чёлку и смотря на Найла самым внимательным взглядом, которым только может. — Луи, — Хоран откидывает листок бумаги на кровать и прячет лицо в ладонях. — Я так много, о чём жалею, — бурчит он, смотря на Луи через пальцы. — Напомни-ка мне больше никогда не играть в сваху, это того не стоит. — Что? С кем? — глупо моргает Луи. — Просто… уходи. Проваливай, — Найл указывает на дверь одной рукой, второй всё ещё прикрывая лицо. — Всё пойдет намного быстрее, если тебя здесь не будет. — Ты в моей комнате, — указывает Луи, что является весьма весомым замечанием. — Куда я должен уйти? — Ты такой идиот, — вздыхает Найл. Затем забирается под покрывало и с головой накрывается им, словно пытаясь создать барьер между собой и, очевидно, идиотизмом Луи. — Просто свали, — слова выходят приглушёнными, но смысл их всё равно понятен. Так что Томлинсону приходится уйти.***
Гарри только входит во вкус его ожидаемого часового марафона в ванне — пытаясь избавиться от урона, который понесло его бедное, незаслуживающее этого тело за последнюю неделю, — когда в дверь его гостиничного номера постучали. Парень стонет, но послушно выбирается из ванны и оборачивает полотенце вокруг бёдер, прежде чем открыть дверь. Его раздражение тут же исчезает, когда по ту сторону двери он видит Луи, босоногого и нервно оттягивающего воротник футболки, выставляя свои золотые ключицы и чернильные надписи на них на всеобщее обозрение. Гарри громко сглатывает. Стайлс так внимательно наблюдает за движениями пальцев Луи, затаив дыхание смотря на то, как ткань оголяет всё больше и больше кожи, что совсем не замечает то, что Томлинсон всё ещё не сказал ему ни слова. Когда он наконец поднимает взгляд вверх, то видит Луи, который неотрывно пялится на его грудь, даже не пытаясь скрыть румянец на щеках. — Эм… привет, — говорит Гарри, и если в его голос пробирается чуточку самодовольства, это только его дело. Луи моргает и поднимает взгляд к лицу Гарри. В этот момент он, должно быть, осознает, что Стайлс поймал его, глазеющего на его тело, потому что щёки футболиста становятся ещё краснее. — Прости, — выдыхает Луи. Гарри едва сдерживается от того, чтобы не вскинуть кулак вверх, празднуя победу. Если бы он только знал, что всё, что нужно для того, чтобы лишить Луи Томлинсона дара речи, это снять футболку, он бы разделся на поле уже давным-давно. — Ты выглядишь… занятым, — продолжает Луи. — Прости, — повторяет он, морщась, и указывает рукой на пустой коридор за ним. — Я, пожалуй… — Нет, подожди! — удаётся выкрикнуть Гарри, и он тянется вперед, прикасаясь к руке Луи. Он задумывается, кажется ли ему, как громко сглатывает Луи от их контакта. — Я не занят! Просто… ну… восстанавливаюсь. И Томлинсон, кажется, в первый раз оглядывает торс Гарри, покрытый синяками, здравым взглядом. — Я больше не подпущу тебя к футбольному полю, — объявляет Луи, протягивая руку и пальцами обводя шрам на боку Гарри. Стайлс дрожит и пытается сделать вид, что это происходит из-за боли. Луи всё ещё не отводит взгляда от его груди, и его глаза внезапно приобретают штормовой оттенок серого, от чего горло Гарри пересыхает. — Как будто ты сможешь меня остановить, — наконец удаётся произнести певцу. Луи убирает руку и с нежностью смотрит на него. — Ты такой идиот, — отвечает он, и Стайлс решает, что будет считать это согласием со своим утверждением. — Пойдём, — добавляет Луи, протискиваясь мимо Гарри в его номер. — Тебе повезло, что рядом с тобой настоящий эксперт заботы о себе. И на моём сегодняшнем мастер-классе осталось одно свободное местечко. Томлинсон подходит к чемодану Гарри и тут же начинает рыться в нём, разбрасывая чужую одежду по полу с таким спокойным видом, что Стайлс не сразу понимает, что ему следует возразить данным действиям. — Что… — его вопрос прерывает Луи, который пихает ему в руки спортивные штаны и одну из его самых мягких худи. Гарри уже забыл, что брал их с собой; он решает, не в первый раз в своей жизни, что Луи Томлинсон, на самом деле, волшебник. — Урок номер один: удобная одежда, — объявляет Луи, улыбаясь ему. В следующую секунду Гарри, не думая, сбрасывает с себя полотенце, чтобы переодеться, и Томлинсон захлёбывается кашлем, от чего Стайлс тут же отворачивается в угол, как студент-первокурсник от своего первого соседа по комнате. Когда он поворачивается обратно, полностью одетый, то замечает Томлинсона, распластавшимся на его кровати и внимательно изучающим меню отеля. — Урок номер два: пользуйся всеми удовольствиями гостиницы, — советует ему Луи, передавая меню Гарри и стараясь не встречаться с ним взглядом. В конце концов они заказывают просто несочетаемые между собой вещи — мороженое и мини-сэндвичи, рыбу с жареной картошкой с добавлением желе, тост с мармеладом и коктейль из креветок, — и Луи делает заказ, используя фейковый акцент, из-за которого Гарри безостановочно хихикает, прикрывая рот покрывалом. — Они подумают, что кто-то из нас беременный, — замечает Гарри, когда Луи кладет трубку, и глаза футболиста озорно загораются. — И именно поэтому открыть дверь придется тебе, — отвечает он, и Стайлс соглашается, легко пожимая плечами. Он готов последовать за Луи на войну, не говоря уже о том, чтобы выйти вместо него к двери лондонского гостиничного номера. Когда сотрудник отеля наконец появляется на пороге с тележкой еды, слишком хорошо обученный для того, чтобы в открытую показывать заинтересованность в ненормальных гостях комнаты 1043, Гарри натягивает свою лучшую улыбку и бессовестно вторгается в его личное пространство, протягивая ему чаевые. — Спасибо, приятель, — подмигивая ему, говорит Стайлс, достаточно тихо, чтобы его голос звучал соблазнительно, но также чтобы Луи мог услышать его. — Знаю, что всё это немного странно, но… Эти спортсмены, у всех у них свои тараканы, только не в голове, а в постели, да? — позади Гарри раздается вопль, а затем такой звук, словно кто-то упал с кровати. Сотрудник же, гулко сглотнув, смотрит на Гарри с широко раскрытыми глазами. — Признаюсь честно, сначала я достаточно скептически отнёсся к мармеладу, — как ни в чем не бывало продолжает Гарри, улыбаясь еще более сладко. — Но он никогда не разочаровывает. Стайлс мог бы почувствовать себя немного виноватым за то, с какой скоростью паренёк скрывается в коридоре, передав ему заказ, но быстро забывает об этих мыслях, когда видит испуганного и удивлённого Луи, выглядывающего из-за кровати. — О боже, — говорит Томлинсон, позволяя Гарри усадить себя обратно на постель, а затем обвиняюще тыкает пальцем ему в нос. — Если завтра «The Sun» напишут о развратных сексуальных игрищах Луи Томлинсона с едой, я буду знать, кого винить. — Справедливо. А теперь ешь свой эротически-вкусный мармелад, — отвечает Гарри с улыбкой и вкладывает в его протянутую ладонь поджаренный тост. — А в чём заключается третий урок? — спрашивает Гарри спустя некоторое время после того, как они поглощают практически всю заказанную еду. Они лениво раскинулись на кровати, и их головы находятся так близко, что Гарри может посчитать каждую крошечную веснушку на щеке футболиста. — Плаксивый фильм и обнимашки, — отвлеченно отвечает Луи, слизывая мороженное с пальцев, как неряшливый котенок. Вид перед ним представляет собой смесь чего-то милого, сексуального и отвратительного, и Гарри неловко ёрзает на кровати, пытаясь понять, почему же его это так привлекает. Может быть, в этом и есть вся суть Луи. Остроумный парадокс. — Обнимашки, хах? У тебя во всех мастер-классах главное — командная работа? — Стайлс хочет придать вопросу двусмысленности, но в итоге сам смущается той неуверенности, что просачивается в его слова. Пытаясь сохранить лицо, Гарри с намёком шевелит бровями. — Не, это довольно сложное задание. Оно у меня только для одарённых студентов, — тут же говорит Томлинсон, не обращая внимания на скрытый смысл в словах Гарри, но всё же кидает на него нежный взгляд, давая знать, что его уловка не удалась. — И ты думаешь, я… достаточно одарён, чтобы справиться с этим? — улыбается Стайлс. Луи смотрит на него в ответ так напряженно, опуская взгляд на губы Гарри, а затем снова заглядывая в глаза так, словно ему и правда нужно время подумать над ответом. У певца уходит несколько секунд, чтобы осознать, что он совершенно перестал двигаться, парализованный вниманием Луи. — Я думаю, — медленно начинает Луи, обращая слова в тяжёлый вес, который опускается на плечи Гарри, заставляя его бессознательно наклонится вперед, — что ты, вероятно, лучший ученик, который у меня когда-либо был. В глубине души Стайлс осознает, что перестал дышать, слишком околдованный чувством, которое окутывает его тело, словно волной, пока он пытается понять смысл сказанных Луи слов. Это все еще его сарказм или… Прежде чем Гарри успевает прийти к какому-либо выводу, Луи аккуратно наклоняется вперед, сокращая расстояние между ними, и нежно прикасается к губам Гарри. Несколько мучительных секунд оба парня не двигаются, и в это время Стайлс пытается осознать, что губы Луи сейчас находятся на его собственных, такие тёплые, мягкие и разрушительные, а голос в его голове начинает громко кричать аллилуйя. Луи издает неразборчивый звук, и это разрушает заклинание, под которым внезапно очутился Гарри, потому что он вдруг осознаёт, что не может больше неподвижно сидеть на месте. Вместо этого он опускает тело Луи на кровать, нависая над ним, из-за чего несколько тарелок, оставленных на постели, летят на пол, в то время как Стайлс запускает ладони под майку футболиста, чтобы наконец-то, наконец-то, прикоснуться к золотой, обжигающей коже Томлинсона. И Луи стонет так же отчаянно, как и он сам, двигая бёдрами и кусая Гарри за подбородок. Влажное прикосновение его языка оставляет вспышки пламени на и так разгоряченной коже. Одна рука Луи запутывается в кудрях Гарри, пока второй он оставляет синяки на бёдрах Стайлса, сжимая их так сильно, что Гарри не удаётся сдержать нуждающийся стон и не выгнуть спину, пытаясь полностью насладиться этим моментом. Луи отодвигается от него, резко выдыхая, но, прежде чем Гарри набирает достаточно воздуха, чтобы возразить, Томлинсон уже припадает поцелуями к его шее. — Гарри, боже, Гарри, — шепчет он в кожу Стайлса, как неразборчивую мантру. И, по какой-то непонятной причине, это и становится тем, что окончательно сносит певцу голову, заставляя застонать и вцепиться в футболку Луи голодной хваткой, моля о чём-то, что ещё не обрело форму в его собственной голове. Томлинсон отклоняется назад, чтобы стянуть футболку, и Гарри кажется, что этот момент превращается в сцену из дешёвого романтического фильма, потому что время замедляется, позволяя Гарри насладиться обнажённой тонкой талией, мягким животиком, возбуждёнными сосками и этими грешными ключицами, образ которых, вероятно, всю жизнь будет преследовать Гарри. Стайлс хочет прикоснуться ко всему из этого списка. И затем никогда не останавливать своих прикосновений. Когда Гарри наконец удается оторваться от тела Луи и поднять взгляд выше, футболист уже смотрит на него в ответ голодным, затуманенным взглядом, полным восхищения. — Блять, я хочу… — начинает Луи, но Гарри прерывает его, быстро кивая. Победная улыбка сверкает на лице Томлинсона, когда он, не отводя взгляда, начинает медленно двигать бедрами, от чего голова Гарри начинает кружиться. Он не останавливается — не прекращает движений и не перестает улыбаться, — и наклоняется вперед, чтобы прошептать слова чётко в местечко за ухом Гарри. — Ты ещё даже не узнал, чего я хочу, — голос Луи низкий и томный, и ощущение его губ на коже заставляет Стайлса заскулить. — Это не важно. Всё что угодно. Сделаю всё что угодно для тебя, — бормочет Гарри, ёрзая под телом Луи в попытке найти хоть какое-то трение для своего возбуждённого члена. — Блять, — повторяет Луи, принимая сидячее положение и в неверии смотря на Стайлса. Его рот открывается и закрывается, не произнося ни единого слова, и Гарри пользуется моментом, наслаждаясь его формой, то, насколько розовым и мокрым он сейчас выглядит. Господи, как сильно Стайлс хочет почувствовать его вокруг себя, а учитывая то, что Луи, кажется, находится в ступоре, певец снова показательно ёрзает. — Можешь уже приступать, — ворчит он. Луи удивленно смеётся и наклоняет голову, чтобы поцеловать Гарри, медленно и глубоко, прежде чем стянуть со Стайлса его футболку. — Сделаю всё, что в моих силах, — шепчет Томлинсон, прежде чем Гарри чувствует, как острые зубы кусают его за сосок. Вот же мерзавец. Стайлс возмущённо ворчит и пытается отодвинуться, но руки Луи прижимают его к матрасу — одна крепко держит его бедро, а вторая оборачивается вокруг его запястий, словно обещание чего-то большего, что им ещё предстоит разделить в эту ночь. — Не двигайся, — приказывает он, и взгляд Гарри тут же находит Луи. Тот неотрывно смотрит на него, немного хмурясь, проверяя, нормально ли к этому относится Стайлс. — А ты правда… — Гарри делает глубокий вдох, — очень, блять, любишь доминировать, — он заканчивает предложение громким стоном, давая понять, как именно он к этому относится, и лицо Луи расплывается в яркой довольной усмешке, прежде чем парень возвращается к поцелуям, оставляя мокрую дорожку по всему животу певца. Стайлс дрожит от того, как сильно хочет прикоснуться к Луи, зарыться в его волосы, и, может быть, даже потянуть за прядки, если футболист не перестанет дразнить его. Но вместо этого он заставляет себя лежать неподвижно — с силой прикусывает губу и держит руки на том месте, где их до этого разместил Луи. Томлинсон, должно быть, замечает его попытки оставаться неподвижным, потому что издаёт переполненный эмоциями стон, прикрывает глаза и прижимается щекой к бедру Гарри. Стайлс чувствует, как волна чего-то необъяснимого проходится по его венам, одновременно заставляя его чувствовать себя самодовольным и невероятно возбужденным. Когда Луи поднимает взгляд вверх, Гарри замечает его красные щеки и позволяет самодовольству одержать вверх. Он улыбается ехидной улыбкой, перебирает пальчиками и подмигивает футболисту. Томлинсон прищуривается, принимая негласный вызов, и затем реальность становится размытой. Гарри уверен, что это из-за того, что сильная хватка Луи на его бёдрах и нежные прикосновения к коже сливаются в одно непередаваемое ощущение. Стайлс не может подумать ни о чём, кроме как да, и Луи, и пожалуйста, неспособный совладать своими мыслями. Луи оставляет поцелуй на внутренней стороне бедра, и Гарри понимает, что Томлинсон каким-то образом снял с него штаны, но этот вопрос кажется таким неважным, когда он понимает, что футболист собирается делать дальше. А именно обернуть свой прекрасный, дерзкий, фантастический рот вокруг головки члена Гарри и начать сосать, двигая языком до тех пор, пока Гарри не лишается воздуха, закрывает глаза и опускает голову на подушки. Томлинсон опускается ещё ниже, одной рукой, до этого сжимающей его бедро, сжимая основание его члена, двигая пальцами резко (и идеально), в точности так, как Гарри представлял это в своих снах на протяжении нескольких дней — если быть честными, скорее всего, нескольких жизней. Да, Луи. Пожалуйста. Гарри не осознает, что говорит это вслух до тех пор, пока Луи не отстраняется от него. — Я знаю, детка. Кончишь для меня, да, Хазза? — он снова опускается вниз, и теперь в движениях его языка чувствует определённая цель, Томлинсон с каждым разом всё глубже и глубже заглатывает член Гарри до тех пор, пока Стайлс не чувствует, как упирается ему в глотку, и на этом всё — это та точка, после которой не сможет вернуться, — и Гарри кончает в рот Луи, слишком поглощённый эмоциями, чтобы предупредить об этом парня. — Прости, — первое, что говорит Стайлс, когда его дыхание выравнивается и он опускает взгляд на Луи, который всё ещё сидит между его ног, лениво моргая и смотря в ответ, не обращая внимания на сперму, что попала ему на подбородок. — Ты видимо шутишь, — отвечает Луи, приподнимаясь и целуя Гарри, рукой надрачивая собственный член и кончая через пару движений, горячо выдыхая в рот певца. — Блять, — шепчет Томлинсон, откидываясь на подушку и потянув Гарри за собой. Стайлс счастливо прислоняется к плечу шатена и думает о прекрасном грядущем сне. — Так что, я сдал тест? Курс для расслабления с Луи Томлинсоном? — бормочет Гарри, медленно проводя рукой по рёбрам Луи и чувствуя смех парня подушечками пальцев. — Сдал ли ты? Боже, Гарри, да ты выпустился из университета. Защитил магистерскую. Докторскую, вообще все, что только есть. Думаю, что ты одарённый молодой человек. — Да? — спрашивает Гарри, невероятно довольный и сонный. Он поднимает голову, чтобы посмотреть на Луи, который прикрыл рукой глаза, но улыбка которого всё равно скрывается в уголках его губ. Его волосы торчат в разные стороны, а татуировки выделяются на фоне всё ещё потной кожи. Он такой прекрасный, Гарри едва находит в себе силы справиться с этим видом. — Ну… и ты тоже, — продолжает он, вновь опускаясь на кровать. — Если я в сексе человек-паук, то ты тогда железный человек. Луи отодвигает руку, чтобы окинуть Гарри не впечатлённым взглядом. — Потому что… ну… они же оба вундеркинды? Гении, да? — объясняет Стайлс, улыбаясь. Это же потрясающая аналогия, разве нет? Томлинсон качает головой так, словно не может поверить, что Гарри вообще реальный. — Окей, я согласен на всё, до тех пор, пока я буду железным человеком, — наконец подтверждает Луи, зевая. — Теперь давай-ка выключай свой безумный мозг и спи, — командует он и неряшливо взлохмачивает волосы Гарри. Стайлс засыпает с улыбкой на губах.***
— О, спасибо Господи, — именно это фраза будит Луи следующим утром. События предыдущего дня вспышками мелькают за закрытыми веками Томлинсона. После их недолгого сна они с Гарри приняли душ и вновь вернулись под одеяло, включив «Мисс Конгениальность»* и проведя остаток вечера, наслаждаясь прикосновениями, оргазмами и громким смехом Гарри. Затем они заснули в обнимку на кровати Гарри, нос Томлинсона уютно примостился в копне волос Гарри, а руки певца крепко обернулись вокруг его талии. Просыпаются они практически в той же позе, осознаёт Луи, когда наконец открывает один глаз, только теперь в комнате ещё находятся их три лучших друга. Томлинсон не уверен, кто именно говорил. Это мог быть Лиам, который сейчас пытается скрыть неловкость за уборкой в комнате Гарри (что, по мнению Луи, безнадёжное дело), своей ухмылкой давая понять, что Томлинсона впереди ждут годы его поддразниваний. Это мог быть Зейн, который прислонился к телевизору и кидает в сторону Луи знающие улыбки. Или же это мог быть Найл, который сейчас энергично прыгает на их кровати. — Что такое? — бормочет Гарри. Он сильнее прижимается к Луи и пинает ногой, попадая в Найла во время его прыжка, из-за чего ирландец падает на пол. — Вот такое вот спасибо я получаю, — ворчит Хоран. — Я двадцать четыре часа делал за вас вашу работу, только чтобы вы наконец перепихнулись, а меня за это даже никто не обнимет. — Найл, мы же совсем голые под одеялом, — сухо говорит Луи. — Оо, это что, мармелад? — Найл залезает под кровать и через секунд вылезает с тостом во рту. — Ладно, так уж и быть, вы прощены. Гарри ещё раз сонно ворчит, ударяя тело Луи так, словно пытается выключить источник назойливого звука. Он нежно тыкает подбородок Томлинсона до тех пор, пока не находит более удобную позу, а затем издаёт едва слышный радостный вздох. Грудь Луи наполняется сахарно-сладким чувством, и он поворачивается к Лиаму и Зейну с широко распахнутыми глазами. — Он вообще реальный? — спрашивает он парней. Этот вопрос не даёт покоя Луи с самой первой их встречи, но сейчас, когда его лучшие друзья наконец наблюдают за настоящим Гарри, он сможет получить свои ответы. — Авв! — призносит Лиам. — Зейн, посмотри на лицо Лу! — Что с моим лицом? Лицо как лицо, — бормочет Луи, пытаясь привести черты лица в нормальное состояние. Но это давно проигранная битва. Так что вместо этого он начинает нежно перебирать кудряшки Гарри, отодвигая несколько прядок с его лица, и проводя рукой по щеке, на которой остался след от подушки, и опущенным вниз уголкам губ, словно Гарри всё ещё злится на то, что им пришлось рано проснуться. — Несмотря на то, как сильно нам бы хотелось просто сидеть здесь и наблюдать за тем, как вы влюбляетесь, нам, вообще-то, пора на матч. Если вы ещё о нём помните, — подаёт голос Зейн, который всё ещё стоит рядом с телевизором. Луи показывает ему средний палец. — Боже, ещё и картошка фри есть? Ребята, присоединяйтесь! — кричит Найл с пола. Да, этот день точно будет хорошим.***
До этого момента у Гарри был потрясающий день. Он проснулся рядом с Луи, заглянув в его блестящие голубые глаза, а затем три голоса буквально ворвались в его сознание, поздравляя с сексом. — Должно быть, было круто, — Лиам обнюхивает комнату, держа в одной руке штаны Гарри. — Если судить по состоянию этой комнаты. — Ты ещё не знаешь, что мы делали с мармеладом, — пробубнил Гарри, всё ещё морщась из-за утреннего света, пытаясь угомонить своё сердце, которое начало быстро биться из-за смеха Луи. — Что вы сделали с мармеладом? — Найл в ужасе выглянул из-под кровати. Так что да. Потрясающее утро, как он и сказал. А что касается матча. Ну. Гарри всегда нравится тот адреналин, что он получает, выступая перед публикой, и футбол в этом плане ничем не отличается от его концертов. Конечно, Стайлс довольно хорош в пении и просто ужасен в футболе, но если закрыть на это глаза, то ничем вообще не отличается. И стоит заметить, что сегодня Гарри не такой уж и безнадёжный. После всех его неудач на тренировках, Луи выбрал ему идеальную тактику: запутывать игроков противоположной команды своими действиями и заставлять их делать ошибки; задача, которую Гарри с энтузиазмом принял. Приближается конец первого тайма матча, их команда ведёт на целый гол, и в этот момент Луи приходится пробивать угловой. Остальная команда встаёт на позиции, делая все так, как на тренировках. И Гарри знает, где должен стоять он. Он должен убежать назад, оставаясь как можно дальше от толпы спортсменов, которые с минуты на минуту будут бороться за мяч. Но дело в том, что у него сегодня такой потрясающий день. Гарри смотрит в сторону поля, где Луи выстраивает свой удар. Их взгляды встречаются, и в следующую секунду Стайлс точно понимает, что собирается сделать. И по тому, как глаза Луи расширяются и как он качает головой, Гарри понимает, что футболист тоже приходит к такому же выводу. — Гарри, нет, — одними губами произносит он, но Стайлс лишь радостно улыбается в ответ. Гарри, да! И после этого становится уже слишком поздно, потому что Луи делает удар, а Гарри бросается в толпу футболистов. Раздается громкий хруст, который певец чувствует всем телом, а затем его конечности немеют, и всё его тело начинает болеть. Гарри не помнит, как падает на траву, но, вероятно, это и происходит, потому что вокруг него только зелёный цвет, и всё, что он может, это прижимать руку к груди, пока звук свистка бесконечно звенит в его ушах.***
Он вывихнул плечо. Это всё, что Гарри понимает через туман боли и слез. Его увозят в больницу, где дают снотворное, чтобы его мышцы успели отдохнуть, прежде чем их поставят на место. По крайней мере сейчас боль отступает, и Гарри засыпает на больничной койке. Когда он просыпается, то вовсе не удивляется тому, что Луи находится в палате рядом с ним, пытаясь удобно устроиться в больничном кресле и при этом сжимая руку Стайлса. Ту, что сейчас не находится в гипсе. — Пришел, чтобы сказать «я же говорил»? — спрашивает Гарри, пытаясь злобно посмотреть на Луи, хотя в итоге сил хватает только на неловкое подмигивание. Он надеется, что хотя бы это получается устрашающе. Как получилось бы у одноглазого пирата. Но вместо того, чтобы испугаться за свою жизнь, Луи выглядит едва ли удивлённым. — Гарри. Ты сейчас в больнице, — начинает он, хмурясь. А затем, игнорируя мрачное «я заметил» Гарри, продолжает. — Ты правда думаешь, я буду наезжать на полуживого парня в гипсе? Стайлс шире открывает глаза и понимает, что Луи и правда выглядит обиженным. Ситуация становится всё лучше и лучше. — Я заслуживаю этого, — бормочет Гарри, снова закрывая глаза и зарываясь в колючие подушки больницы, пытаясь спрятаться от этого разговора. — Я повёл себя, как идиот. — Эй, нет же, — нежно отвечает Луи, ладонь касаясь неповреждённой руки парня. Несмотря на затуманенное из-за болеутоляющих сознание, кожа Гарри всё равно покрывается мурашками из-за контакта. Стайлс чувствует, как глупая улыбка расползается по его лицу. — Ты ведь поёшь соло. Тебя никто не учил следовать указаниям, — дразнит Луи. — На самом деле, я потрясающе следую указаниям. Ты должен помнить, — мечтательно отвечает Гарри, всё ещё находясь под влиянием медикаментов (и касаний Луи). Луи убирает руку, заходясь кашлем, но, весьма вероятно, он просто пытается скрыть свой смех. Гарри тоже начинает хихикать, и осознаёт, что просто не в силах остановиться. Соберись, Стайлс. Как будто ты никогда до этого не накуривался. — Я просто пытался впечатлить тебя, — неожиданно выпаливает он. Гарри открывает глаза, абсолютно уверенный, что не хотел говорить этого вслух. Признание Гарри висит в воздухе несколько долгих секунд, и когда он наконец осмеливается поднять взгляд, Луи смотрит точно на него, раскрыв рот. — Меня? Но ты ведь Гарри Стайлс. Ты распродал билеты на концерт в Мэддисон Гарден за семь минут. Тебя в твиттере фолловит королевская семья. Ты пел вместе с Робби Уильямсом*. Робби Уилльямс, Гарри. — Да, но… подожди, откуда ты всё это знаешь? — настороженно спрашивает Гарри, и в восхищении смотрит, как щеки Луи покрываются ярким румянцем. Стайлс запоминает это выражение лица и прячет на лучшие времена, чтобы тщательно проанализировать. — Ты ведь сам думаешь обо мне, как о неспособной ни на что звезде, — бормочет Гарри, позволяя векам снова закрыться. Он чувствует, как сон снова пробирается к его телу, но пытается сопротивляться ему, понимая, что в будущем он будет рад, что доведёт разговор до логического завершения. — Всегда дразнишь меня. Просто хотел, чтобы ты заметил меня… — Гарри останавливается, проигрывая бой обезболивающим. Луи недоверчиво смеётся, и Стайлс дуется. Ровно до тех пор, пока не чувствует, как тёплая ладонь прикасается к щеке, перед этим спрятав прядь волос за ухо. Гарри хмыкает и ластится к руке Луи, поощряя его прикосновения. — Гарри, — говорит Томлинсон, и его голос приобретает невероятно влюблённый оттенок, от чего Стайлс чувствует себя так хорошо, словно только что выпил самый вкусный и тёплый чай на свете. — Разве после вчерашнего ты правда сомневаешься… — футболист делает короткую паузу, а затем тихо выдыхает. — Я просто скажу, что не раздаю дипломы по своему курсу каждому, кого встречаю, ладно? Мысли Гарри формируются слишком медленно, чтобы он понял, что Луи имеет в виду, и тот просто смеётся над его выражением лица. — Ты правда думал, что тебе нужно уметь играть в футбол, чтобы я тебя заметил? Ты сумасшедший? Как будто я был в силах отвести от тебя глаза с того момента, когда ты появился на этом дурацком поле. — Правда? — удовлетворенно урчит Гарри. Ему становится всё сложнее игнорировать желание погрузиться в сон с ощущением пальцев Луи в волосах. — Не смог бы игнорировать тебя, даже если бы и попытался, — шепчет Томлинсон. Его слова звучат так, словно он произносит их глубоко под водой, но даже в таком состоянии Гарри улавливает улыбку в его голосе. Ему снятся пальцы, переплетённые с его собственными, и мягкие губы, прикасающиеся к его лбу.