Против своих

Сухие пальцы оковали сердце. Словно чернила испорченного меда их кровь течет, ляпнет между венами, натягивая полотно боли. Избыток чувств задыхался, он орал о своем присутствии. Он обезумел настолько, что совсем не заметил, как исчез… Этими чувствами были чувства грусти, боли и тоски, стыда от собственной вины и вечные терзания об ужасном зрелище. Они в один миг растаяли, оставив после себя безразличие, не интерес ко всему. Ко сну, голоду, краскам жизни, тем дракам, задираниям, дерзости… Огонь потух, лишь пепел оставлял хоть какие-то следы его когдашнего существования. Как он когда-то прыгал, искрился, разгорался пожаром, ах это пламя страсти — вспомнить только, какими эмоциями оно питалось, что так горело и качало энергию! Языки лакали сосуд жизни, питая его энергией. Представить, каково ему сейчас… Это ужас, а для него — ничего. Рафаэль. Подавленный ранее собственными эмоциями, что его одарили, он теперь подавлен их же отсутствием. Как он бранился ранее, злился от того, что они вспыхивали, и порой мешали ему, ух как он бесился от эмоций и чувств! Это только заводило его, заставляло применить грубую силу, из-за чего он злился еще сильнее. Бедная груша для битья, на которой налеплено лицо Шреддера, сколько оно вынесло слов, злости, бешенности… И это только груша! Теперь он стал словно статуей. Статуей, что высечена из холодного тяжелого камня, что и есть его чувства. Он бессилен и пуст, больше ничто не заставляет его сердиться… Рафаэль был ошарашен смертью Мелани. Очаровательной рыжей девушки, с которой он познакомился лично только на самой вечеринке. Да, так оно и есть, ее в принципе тяжело назвать знакомой, потому Раф о ней знает только то, что она работает врачом и имеет много друзей. Так что именно вызвало трагедию души? Неужели смерть практически незнакомого человека у него вызвало ТАКУЮ реакцию? Нет, не сказать, что его расстроила смерть самой Мелани. Его, прежде всего, напугало зрелище… Застывшее лицо, неестественная поза, торчащие артерии и вены, залитая кровью прачечная… это не ужастик, а настоящая смерть, которая постоянно всплывала в его мыслях, что не хило било по рассудку. После этого случая Раф винил самого себя. Раф совсем себя не жалел и считал, что именно из-за него случилось убийство. Его мысли таковы: если бы он не согласился на вечеринку и прислушался бы к предчувствиям Амоара, а также к странным чувствам после разговора с Мелани, все бы обошлось… он виновен. И нет ему прощения! Кто бы что бы не говорил. Помимо дела с убийством Мелани, Раф вспоминал неприятные моменты в его жизни. Это словно зараза — сначала ты думаешь об одном, а потом вспоминаешь другое, и вот все твое сознание в плохих воспоминаниях. Особенно его огорчает то, что он не может встретиться со своей семьей, и они, вероятно, считают его погибшим… Раф даже представить не может, чтобы его братья и сенсей серьезно плакали. Сенсей… папа… даже в самых трудных ситуациях он всех настраивал на светлую сторону жизни. Раф произносил в мыслях его слова, которые всегда помнил: «Даже в самой густой темноте есть луч света, нужно лишь его найти.» — Как же мне вас не хватает… — говорил Рафаэль, держа в руках разбитый чефон. … Будто они это услышат…

***

Все это время Раф проводил как в тумане. Он сбился со счету (как будто вообще пытался считать) какой прошел день. Все равно, они длились словно вечность, да и большинство времени Раф проводил в постели — либо думал, либо читал комиксы, либо спал. Если что-то и случалось, он все равно запоминал очень мало чего. Только отрывки… … — Как они дерутся… действительно, наше Пристанище не пропадет, — Саблезуб улыбался, смотря с зала на колизей. Там дрались мутанты и люди с Пристанища. Это была тренировка. Саблезуб буквально притаскивал Рафа сюда, чтобы он хотя бы поглядывал на самую любимую вещь — на бои и драки… — Угу, — отвечал Раф безучастно. И вправду, для него эти бои ничем не были интересны. Даже если бы его позвали добить Шреддера, над победой которого было бы достаточно одного удара, Рафу было бы все равно. Но он оставался здесь… возможно, все-таки капля интереса есть. А возможно, ему просто хотелось отвлечься от своих мыслей, которые, порой, были пугающие. — А хочешь, я покажу пару приемов? — Саблезуб толкнул его локтем, — …которым меня учил Шреддер. Тебе точно понравиться. — Как хочешь. … — Какую сегодня ты сказку хочешь? — Амоар улыбался. Он не нагружал Рафа советами и премудростями. Кажется, Амоару это даже знакомо, и он прекрасно понимает, что его слова будут проигнорированы, а может и того хуже. И старался советовать это и другим. Прислушивались все, кроме… парочки идиотов. — Без принцесс только, и лабиринтов, — Раф помотал головой, — все эти сказки одинаковы… — Ты так уверен? Что ж, тогда постараюсь развеять в тебе этот стереотип, — Амоар улыбнулся и подмигнул, — а что если мы немного придумаем свое? Тогда будет интересней! — Возможно, ты прав, — Раф натянул улыбку. — Итак, как же они обычно начинаются? Однажды, король подумал… … — Старик, пореще двигай бедрами! — подбадривал Бибоп. Играла электронная музыка, а прямо перед ними горел экран с гайдом как танцевать. — Иди в панцирь, — плевал Раф, которого буквально заставляли это делать. Вот, про кого мы и вспоминали — идиоты, которые пытаются ему помочь… в своей манере. — Ты несварение изгоняешь или танцуешь? — бородавочник смеялся, — ну и танцор! — Я без сил. Но, по правде говоря, танцы хорошо дают взбодриться. Пускай Бибоп немного бесит Рафаэля, но есть некоторая польза от этих занятий. Они дают осветлить мысли. Но все еще слишком много движений… … — Давай, быстрее! Рафаэль! — кричал Блэйк. — Я стараюсь как могу. Ты - гепард, — Раф уже совсем выдохся. Эти гонки ему не по душе. — А ты черепаха! Но смотри, сколько мы пробежали… Разве ты не молодец? — Блэйк широко улыбнулся, — ты встаешь на ноги с каждый днем… я так тобой горжусь, парень! Блэйк все время хвалил Рафа. В любом деле, он им всегда «гордился». Конечно, Блэйк обожал активные игры, но, в отличии от Бибопа, он вытаскивал Рафаэля только тогда, когда он не говорит «нет», а загадочно молчит… значит, Раф открыт для торговли! «Хм, давай так: я не буду тебя беспокоить, если ты сегодня со мной побегаешь по коридорам!» «Если это все, что надо сделать для покоя, то я согласен.» И так каждый раз, когда они "случайно" встречаются. … Светящийся шар… Он крутился вокруг Рафаэля, притягивал и манил своим светом, блистательным и манящим светом… Шар словно был порталом в светлый мир, где Рафаэлю не придется страдать… лишь какие-то голоса его отвлекают. — Раф, ты меня слышишь? — Лакит щелкал пальцами, эти голоса - его попытки разбудить черепаху, — ты делаешь все правильно, только вот за шаром не нужно следить. Ослепнешь. — Вот и хорошо, — пробурчал Раф. — Ничего хорошего. Как же ты будешь читать комиксы? — Я-я хочу продолжить медитацию… — Раф недовольно сложил руки. Зря он это начал. — Только если ты пообещаешь, что будешь слушаться. Рафаэль кивнул. — Смотри в одну точку. Не следи за шаром, позволь ему пройтись мимо тебя. Смотри, пока твои веки не потяжелеют… пока ты не закроешь глаза и не будешь отстранен от мира. Твои мысли легки, легче чем ты думаешь. Не думай ни о чем… По правде говоря, раньше Раф презирал эти медитации. Потому что они были совсем другими, не такими как раньше, и подозрительными. Вы это, наверное, прекрасно помните. А теперь комната для медитаций была единственной, куда он приходил с охотой. Медитации не обременяли его на какие-то активные действия, но и не заставляли тонуть в собственных мыслях. В этом была вся прелесть. Иногда… иногда даже казалось, что без них Рафу было бы смертельно хуже… … — Не открывай глаза. — Не открываю, как видишь… Пф-ф-ф. Послышался скрип двери. В веки забил свет. — Та-да? Эм, подсказка - сейчас уже можно открывать. Раф открыл глаза. Справа от него стоял очень счастливый Саблезуб. А спереди… играла фиолетовыми красками комната… Сверху, к потолку, были прикреплены гирлянды — словно звезды смотрят на него. По середине потолка свисал шар, да это же ведь как полная луна! На стены были наклеены черные прямоугольники, а на них светящиеся квадратики - словно это небоскребы с окнами! И посередине бассейн, от которого веяло сыростью. У Рафаэля выросли перепонки между пальцами. Он почувствовал приятное тепло. — Это… это прекрасно. Бассейн? И декорации… это же будто бы Нью-Йорк! Это… кхм, все для меня? — Рафаэль не мог поверить своим глазам. Что-то доброе и теплое затрепещало в сердце… Сюрпризы всегда очень приятны. Даже в таком состоянии! — Хм, а ты как думаешь? Сюрприз. — Здесь такой воздух… легкий. И даже ничего не раздражает. Это ты все сделал, да? — Мы. Я, Амоар и Сточный… то есть, Стокман. Я нашел декорации, Амоар их налепил, а Стокман провел электричество, — Саблезуб ненароком посмотрел наверх, — ультрафиолет… — Ультрафиолет? Тот самый?.. — Раф последовал за его взглядом. Возможно, ультрафиолет, а точнее его недостаток, был одной из причин его плохого состояния?.. … Все хорошо. Друзья стараются для него. Они очень-очень стараются! Конечно, они давали ему отдыхать и побыть наедине. Но, они прекрасно видели его со стороны и контролировали ситуацию. Например, Амоар следил, за порядком дня Рафаэля - здоровое питание, водные процедуры, уборка... и все это даже если он не хотел. Бибоп и Блэйк следили за тем, чтобы Раф не окоченел от бездействия, показывали ту, прошлую жизнь, которая и была у него наполнена одними лишь активностями. Лакит следил за духовным равновесием Рафаэля. А Саблезуб… как бы сказать… «обогащал его среду». Всегда куда-то водил, что-то показывал или рассказывал. Кстати говоря, теперь нет сомнений, что Саблезуб исправился. Он полностью на стороне Рафаэля. Иначе очень сложно подумать, чтобы он пошел на такое… а значит, если Саблезуб на стороне Рафаэля, то и все Пристанище тоже. И это осознание полностью помогло Рафаэлю начать восстанавливаться. "Возможно… они моя семья?.. Вторая семья?" Этот период лишь оттянул выпуск Рафаэля наружу. Но пугало ли его это теперь? Загоняло ли в страшные и холодные углы сознания? Нет. Раф понимал, что все, кто его окружает, старались ради него. И этот период был совсем не впустую, он очень помог Рафу понять себя и свое окружение. Раф до сих пор скучает по родным и близким… Но, по крайней мере, он не один.