Первый раз Аккерман замечает его мельком, когда он проходит мимо, но соболиные брови и неестественно яркие зеленющие глаза врезаются в одинокое истосковавшееся по любви и нежности сердце намертво. И исчезают так же стремительно. Ривай решает, что парень — его фантазия, — чего не привидится с переработки? — и забывает о нём.
Через неделю у них случается лютый пиздец с переездом, потому что начальство внезапно решает, что их отделу не место на их этаже и надо спустить его ниже. Ривай просто «счастлив», он с огромнейшим удовольствием спустил бы на лицо тому пиздюку из руководства, который всё это придумал, но постоянно так занят работой, что нету времени сбегать поссать, не то что дрочить в местном сортире, тем более всяким престарелым козлам на усы.
Поэтому, как и все, он, матерясь, перетаскивает свои вещи с этажа на этаж и шипит в трубку айтишникам, чтобы именно его компьютер был подключен к локальной сети в первую очередь, потому что в противном случае их всех поимеют в жопу разъярённые клиенты, сидящие в прохладном проветриваемом холле соседнего здания и попивающие кофе, принесённый мелкой белобрысой сотрудницей банка в узком зелёном костюмчике, в ожидании погашения своих охуенно больших кредитов.
К слову, в том здании, где сидит весь бэк-офис отделения банка, включая отдел Ривая, кондиционеров нет, а окна попадаются так редко и расположены в такой заднице, что, впервые увидев их, Аккерман не верит своим глазам. Ну и, конечно, кофе ему никто не приносит.
Именно в этот момент, когда он сидит взмыленный и злой на весь мир, Ривай видит его второй раз; просто оглядывается, окидывает взглядом стройную высокую фигуру в моднявых шмотках, какую-то долю секунды смотрит на развернувшееся в полуанфас лицо, отворачивается, глядя в экран, и понимает, что нахер забыл, что он только что делал. Он не помнит вообще ничего. Ничего, кроме этой подтянутой задницы в узких драных светло-голубых джинсах, широких плеч в футболке с дурацким принтом, длинных волос, затянутых в кособокий пучок на затылке, и охуенных зелёных глаз. Ривай понимает, что на хуй пропал. Его щёки горят, как ебучая лава-лампа его подруги Ханджи после часа работы.
— Классный, правда? — нависает она тут же справа, беспардонно влезая в его личное пространство, обнимает за шею рукой, и Аккерман готов задохнуться от «Опиума». Хорошо хоть не запах пота. — Его зовут Эрен Йегер, он недавно работает, — зудит она рядом с ухом, и у Ривая начинает свербеть в заднице от желания трахнуться с этим красавчиком.
— Слишком смазливый для экономиста. И одет неподобающе, — изображая кипучую деятельность, отрывисто произносит он.
— Говорят, чей-то родственник.
— Я бы больше поверил в то, что он чья-то подстилка.
Ханджи переводит взгляд и глядит на него в упор сквозь очки.
— Ты на него запал, — констатирует она и поводит бровью.
От её слов внутри всё сладко сжимается.
— Отъебись. Я занят.
— Ривай! — ахает она. — Ты влюбился!
Чёртова дура!
Ривай украдкой оглядывается по сторонам и, не заметив предмета раздора, вдавливает большой палец руки в болевую точку рядом с коленом подруги.
— Ав! — она закатывает глаза, закусывает губу, но послушно терпит.
— Ещё громче ты о таких вещах не пробовала покричать, идиотка?! — шипит он рассерженно.
Но в этот самый момент в их дурацкий закуток опенспейса возвращается Йегер с арбузом в руках.
Вокруг него вьются ещё двое — парень и девушка. Парень — блондин, типичный задрот, но забавный, девчонка — брюнетка, с раскосыми глазами и выражением лица человека, принявшего целибат. Когда арбуз опускается на здоровенное блюдо на одном из столов, она разворачивается ко всем и на серьёзных щах объявляет:
— Приглашаем вас присоединиться и съесть этот арбуз вместе для упрочнения рабочих взаимоотношений и укрепления командного духа.
— Для укрепления командного духа обычно вискарь пьют, — выкрикивает с места Ривай под хрюканье Ханджи рядом, и на него тут же обращает внимание вся троица. И Эрен. Всего лишь лёгкий намёк на улыбку, а Аккерман готов пробить потолок, вылетев пробкой из здания. — Ну или пиво хотя бы, — добавляет он значительно тише, не понимая, как стул под ним ещё не сгорел.
Сам он и от чая бы не отказался в компании этого Йегера.
И не влюбился он ни в кого, просто ему интересно, что такой парень забыл в его душной вселенной.
Новое помещение не похоже на предыдущее, и с одной стороны это просто прекрасно — здесь больше свободного места, но с другой Ханджи сидит теперь напротив него и мало того, что донимает его, написывая всякую муть в рабочую аську, ещё и рожи строит, от которых Аккерман от смеха давится по полдня, огребая потом от Смита за несделанную вовремя работу. Хорошо, что Ханджи — зам начальника отдела, а то Ривая уволили бы, наверное.
На самом деле Ривай работник очень ответственный, и если надо сделать какую-то работу от и до — поручают ему. И не важно, в чём эта работа заключается, закрытие месяца в одиночестве или покупка и разделка того же арбуза.
Второе Риваю, понятное дело, нравится больше, в последнее время ещё и потому, что вид Эрена Йегера, в арбузном соке с косточкой, прилипшей к щеке, отвечает одной из его тайных грязных фантазий. Мальчишку хочется взять за волосы, утащить в туалет и трахнуть в сахарно-сладкий рот прямо так, не умыв.
Поэтому как только кто-то — как правило Ханджи — заикается об арбузе, Ривай бросает другие дела — кроме самых срочных — и убегает в супермаркет неподалёку.
А ещё это повод курнуть по пути. Ривай не любит ютиться в курилке с коллегами, его раздражает толкотня в строго отведённом месте и пиздёж малознакомых и малоинтересных ему людей, отвлекающий от собственных мыслей о том, как он докатился до жизни такой.
Йегер на самом деле ему очень нравится, но говорит это лишь об одном — пацан натурал. Потому что Риваю катастрофически не везёт, он всегда западает на натуралов. И чем сильнее Ривай западает, тем натуральнее тот натурал.
И он почти не ощущает досады, когда замечает у перехода мальчишку, обнимающего белобрысую низкорослую красотулю из отдела работы с клиентами. Скрипнув зубами, Ривай проходит мимо, поймав на себе мимолётный ничего не выражающий взгляд зеленющих глаз.
В отделе погашения кредитов одиннадцать человек, включая Ривая, и ежу понятно, что они занимаются делом. Чем занимаются трое у Аккермана за спиной — Эрен-блядские глаза-Йегер, Армин и, почему-то, внезапно, тоже, Аккерман, — он не имеет понятия. Армина порой не видно по целому дню, а Эрен с Микасой по полдня пиздят о чём-то, что Аккерман разобрать не может, как не старается. Его только дрожь бьёт, когда Йегер вдруг повышает тон или смеётся. От этого голоса хочется кончить, не вынимая из штанов, и Ривай уже сбился со счёта, сколько раз успел подрочить на волнующий образ.
Попахивает идиотизмом, но за глаза мальчишку Ривай называет Фонданом, как свой любимый десерт, и ничего не хочет с собой поделать. Ханджи ржёт над ним, но Риваю насрать. Он списывает интерес на недотрах, и так жить намного легче.
О том, что ситуация хуже, чем казалось до этого, Ривай понимает, когда кто-то из троицы приносит несколько килограмм клубники в качестве угощения. Смотреть, как мальчишка обхватывает ярко-красную ягоду пухлыми губами и медленно, задумчиво, откручивает черешок, уставившись в монитор, становится невозможно уже на второй. На третьей Ривай готов застрелиться.
Фондан молод — кажется, сильно моложе, — красив и «немного не натурал» на вид. Но только немного. Длинные волосы не говорят ни о чём, — ну и мода нынче пошла! — как и сумка, которую он как будто стащил у подружки, — кошмар! — как манера говорить и улыбка, с которой он иногда глядит на Ривая, но мимолётно, он почти никогда не смотрит в упор, а в момент, когда это всё же случается — Фондан стоит, облокотившись на вентилятор, и в глазах его явно читается фраза: «Ну что?» — у Аккермана скручивает желудок от волнения.
О том, что всё очень хуёво, Ривай начинает догадываться, когда та блондинка из отдела работы с персоналом — Криста — выдёргивает Фондана прямо посреди рабочего дня, и они пропадают.
Ривай не может работать, нужные мысли его растекаются, как кисель, ненужные же, о мальчишке и его подружке, наоборот, словно кол торчат в заднице. Он дико злится на каждую мелочь, огрызается на коллег, за что огребает от Ханджи в рабочую аську. Настроение ниже плинтуса почти до самого вечера. Окончательно взять себя в руки ему удаётся только когда Фондан возвращается на рабочее место и как ни в чём не бывало берётся за дело.
Ривай закругляется за полчаса и ещё целый час просто тупит, сёрфя соц-сети, читая новости и слушая вполуха стук по клавиатуре у него за спиной.
Он уходит, кивая мальчишке на прощание, и едва не подпрыгивает, услышав в ответ: «До завтра». Ривай катает в своей голове это «до завтра», как морская волна играет с уже круглым камушком, и ему от этого хорошо.
— Хочешь, я узнаю про него?
Ханджи жалеет Ривая, а для него нет ничего противнее жалости. Быть одиноким стареющим геем — нормально.
— Не надо ничего узнавать, не суйся к нему вообще.
Он считает, что может это перетерпеть, что это какое-то наваждение, которое вот-вот забудется. Но оно почему-то не забывается, только крепче становится с каждым днём. Иногда из-за этого на работу идти не хочется. Ривай даже думает, что если так дальше пойдёт, ему придётся уволиться. Хорошая, конечно, работа, стабильная, но не такая пиздатая, чтобы на ней умирать от желания трахнуть кое-кого.
Он уже перестал удивляться ежедневно меняющимся каждый раз новым шмоткам на Фондане, а просто любуется, тоскливо поглядывая из-за плеча. Это Ханджи ему говорит, что тоскливо, сам-то Ривай уверен, что он мастер похерфейса 80lvl.
Всё чаще ему хочется просто перебирать красивые длинные волосы, держать парня за руки и смотреть в удивительные глаза — он почему-то уверен, что это не линзы, — чем исступлённо драть его в глотку до слёз, пока этот мелкий засранец спермой его не захлюпает.
Но когда в первый раз Аккерман оказывается с предметом своих бесстыдных фантазий плечом к плечу, он понимает, что мелкий засранец здесь именно он, потому что Йегер выше него на целую голову. Да ладно бы только голову, у сладкой пироженки, оказывается, ботинки на каблуке. А ещё Аккерман как-то утром видит его на мотоцикле, и это становится поводом передёрнуть в рабочем сортире сразу по приходу.
В офисе 88 по Фаренгейту.
Вентиляторы не справляются, гоняют душный нагретый воздух из стороны в сторону, лишь немного его остужая, но свежее от этого он не становится, и уже через полчаса рубашка намертво прилипает к спине. Зато по пространству прекрасно летают бумаги, если их не придавить дыроколом. В кои-то веки он пригодился.
Ривай с нескрываемой завистью смотрит на Йегера, который пришёл на работу в тунике с принтом феи Динь-Динь и джинсах в обтяжку, таких узеньких, таких тоненьких, что они напоминают лосины. Аккерман готов собственноручно открутить яйца охраннику, который пропустил мальчишку в таком прикиде.
Наметился прогресс: «случайно» столкнувшись у кулера, они перекинулись парой фраз. В другой раз Ривай был бы на седьмом небе от счастья, но не сегодня. С утра приходила Криста, они с Фонданом ушли, потом он вернулся один, серьёзный, холодный и молчаливый. Даже Микаса его не растормошила, загруженный по самую маковку работой, со стула уже битый час не встаёт.
Ривай то и дело косится на стройные крепкие длинные ноги и думает, что он согласен даже не трахаться, а просто поговорить, отвлечь от переживаний. Он почему-то решает, что Фондан его поссорился с подружкой, и действительно сочувствует парню по этому поводу. На свою беду он делится мыслями с Ханджи.
«Аккерман, ты святой!» — прилетает ответ в аське с кучей сердечек и ангелочков, а уж в лицо Ханджи можно и не смотреть, и так понятно, что вся она светится и верещит: «Ня кавай!»
Чтобы не отвлекаться от скучной работы, Ривай надевает наушники и включает радио, но тут же влипает в песню в исполнении Фрэнки Вэлли и в собственные переживания с головой:
You're just too good to be true
Can't take my eyes off you
You'd be like Heaven to touch
I wanna hold you so much
At long last love has arrived
And I thank God I'm alive
You're just too good to be true
Can't take my eyes off you
Всё, чего он хочет — просто смотреть на Эрена бесконечно долго, пока не состарится, но они сидят друг к другу спиной.
На выездной корпоратив Аккерман приезжает с большой неохотой, но раз начальство велело, это необходимо.
Как всегда на подобных мероприятиях, здесь ожидается много спортивных соревнований, в которых будут участвовать не очень красивые люди в подпитии. Сраный тимбилдинг, тоска зелёная. Сам Ривай ни в чём участвовать не собирается — неинтересно. А ещё он уверен в том, что Фондан не придёт. Но момент, когда его сладость внезапно оказывается рядом с Риваем в толпе, становится переломным.
Фондан собирается участвовать в соревнованиях — на нём оранжевая футболка.
Ривай допивает стакан пива залпом и спешит за своей.
Они перетягивают канат, ползают по пересечённой местности, лазают по деревьям и играют в волейбол, а потом все грязные, потные и счастливые занимают столик на восьмерых — остальные так и не добрались, — за которым Фондан оказывается прямо напротив, и Ривай впервые может смотреть на него, не сворачивая на хер шею.
Наверное, это естественно — смотреть только на человека напротив тебя, но не так же смотреть, будто хочешь выебать его прямо при всех на столе, накрытом изысканной белой скатертью с розами и бантами по краям. Пиво в пластиковых стаканах со всей этой роскошью как-то не вяжется, но Аккерману пофигу, он уже двести раз мысленно раздел и одел обратно зеленоглазое своё чудовище и облизал со всех сторон, как ложку после десерта.
Беседа идёт размеренно, трепятся все подряд, но когда говорит Ривай, пара зелёных глаз следит за ним неотрывно, и это волнует сильнее, чем все его фантазии вместе взятые. Фондан пьёт безалкогольное и шустро сковыривает этикетку с бутылки ногтями. Кажется, Аккерман не один, кому нравится играть в дурацкие гляделки.
Ему двадцать два — всего лишь! — закончил университет с красным дипломом, — какой молодец! — месяц назад переехал и сразу устроился к ним. Нет, без связей, с жильём помогли родители, не снимает, своё.
У него профиль с мягким изломом, подбородок с еле заметной ямочкой, действительно свой цвет глаз — Ханджи, зараза, не выдержала, спросила, — невероятно длинные ресницы и подвижная мимика, от которой у Аккермана стоит уже пару часов, не опадая.
Ему почти удаётся держать невозмутимое выражение на лице, пока какой-то кретин не ставит самую подходящую к ситуации песню:
Pardon the way that I stare
There's nothing else to compare
The sight of you leaves me weak
There are no words left to speak
But if you feel like I feel
Please let me know that it's real
You're just too good to be true
Can't take my eyes off you
Фондан ни слова не говорит о подружке, которой здесь нет, но посиделки ничем не заканчиваются. Ривай выпивает ещё немного и уезжает домой своим ходом.
Утром он замечает у главного здания ещё один мотоцикл — понтовый, спортивный, красного цвета, а рядом девчонку — высокую, конопатую, со вздёрнутым носом и въедливым смеющимся взглядом почти чёрных глаз. Она ждёт кого-то, и Аккерман останавливается, чтоб, вопреки привычкам, перекурить в отведённом для этого месте. Его терпение вознаграждается, но неожиданное открытие бьёт под дых. Криста выскакивает на порог задней двери и, сбежав вниз по лестнице, виснет на шее у конопатой девчонки, а в следующую секунду они начинают сосаться у всех на глазах.
Ривай, не успев докурить, отворачивается и быстро уходит.
Вот так дела. Фондан-то небось и не знает, что ему тут рога наставляют. Риваю становится жаль его всей душой. Никто не заслуживает измены, особенно этот умница и красавчик. Но языком трепать он не будет, и без него найдутся любители. Ему только кажется, что мальчишка, скорее всего, уволится после такого и пропадёт из его поля зрения. С другой стороны, может, это и к лучшему. Всё равно Аккерману ничего с ним не светит.
Фондан встречает его улыбкой, и от этого на душе ещё гаже. Ривай кивает ему и садится на своё место, но почему-то совсем не работается.
Масла в огонь подливает Ханджи.
«Ты можешь меня убить, если хочешь, но я рассказала ему о тебе», — приходит ему сообщение в аську.
Ривай, кажется, сотню раз перечитывает сообщение, перед тем, как ответить:
«ЧТО?!»
Он готов не просто взорваться на месте, он, наверное, уже сделал это.
«ЗАЧЕМ?!»
Обычно он не использует капс, но этот случай особенный. Если бы не коллеги, он бы орал во всю глотку, а потом залез бы на стол, прошёлся по двум рядам впереди и убил бы заразу метким ударом в темя, используя дырокол.
«КАКОГО ХЕРА ТЫ ПОСТОЯННО ЛЕЗЕШЬ ВО ВСЁ?!»
«Да чего ты разорался? Всё не так страшно.»
«НЕ так СТРАШНО?! А КАК?»
У него начинается тахикардия, Риваю всерьёз плохеет. От мысли о том, что придётся мальчишке смотреть в глаза после этого, холодеют конечности. Фондан не похож на того, кто будет трепать языком и травить за ориентацию, но всё равно приятного мало.
«Он сказал, что поговорит с тобой, ещё неделю назад. Он говорил с тобой?»
Неделю назад, значит до корпоратива.
Если он целую неделю знал обо всём, и ничего не сказал ему, значит, и не собирается. Значит, к Риваю он равнодушен.
«Значит, так и не решился. Поговори с ним сам.»
«Распечатай мне заявление на увольнение», — не задумываясь, печатает Аккерман, решая, что хватит с него марлезонского балета.
Он почти выходит на перекур, когда до спины долетает слабое:
— Ривай!
Не узнав голоса, Аккерман оборачивается и сначала не понимает, кто его звал, но со своего места несмело машет рукой Фондан.
— Чего? — не двигаясь, с вызовом спрашивает Ривай.
— Можно ваш дырокол позаимствовать? Мне документы подшить.
— Бери.
Он разворачивается и уходит.
Ривай злится в первую очередь на себя: развёл театральную драму, блевать охота. Но на душе саднит так, словно он ободрал её об асфальт.
Выходя из корпуса, он слышит, как вдалеке за спиной хлопает дверь и торопливые шаги после. Фондан догоняет его уже на улице. Он запыхался, в драгоценных зелёных глазах лихорадочный блеск, на щеках румянец. Ривай поджимает губы, чтобы не застонать от одного только вида.
— Простите… Я хотел у вас спросить. Мы… Я… недавно здесь. Ещё не освоился толком. Вы случайно не знаете заведение, в котором делают самый вкусный кофе?
— Подружку свою поведёшь? — срывается у Аккермана с губ раньше, чем он затыкает себя сигаретой.
Фондан поднимает глаза и улыбается так, что Ривай готов в бисер рассыпаться и упасть ему под ноги. Секунды текут невозможно медленно.
— Вас. Если вы согласитесь, конечно.
В этот момент Аккерман понимает, что согласится на всё, что угодно.
Ничего Ханджи Йегеру, конечно, не говорила. Коза драная, только нервы Риваю зря натрепала. Потом они долго торчат в курилке, пьют кофе и разговаривают по душам, и Аккерман сияет от счастья, как юбилейный пятак.
Домой этим вечером он едет на мотоцикле.
В первый раз Аккерман целует его, когда у Йегера прямо в руках взрывается керамическая турка, и кофе летит на плиту, на него самого, на столешницу, да везде. Ривай приходит на звук и застаёт мальчишку в заляпанном переднике, с куском турки на ручке, растерянного и немного напуганного. Выключив газ у плиты, он берёт его за руку и вынимает из пальцев деревянную ручку.
— Всё в порядке.
— Я не хотел, — бормочет Йегер, совсем как ребёнок, — оно само…
— Всё хорошо, Эрен.
Он берёт его за подбородок, обращая всё внимание на себя. Эрен глядит на него и поджимает губы. Длинные ресницы дрожат от волнения, на скулах вновь проступил румянец, глаза сверкают. Такой красивый.
Ривай проводит пальцами по нижней челюсти, задевая шею, вплетается пальцами в волосы на затылке и осторожно подталкивает к себе. Эрен с улыбкой послушно склоняется и приникает к его губам, даря невероятно нежный и сладкий, слегка обжигающий поцелуй. Совсем как фондан. Ривай отдаётся этому поцелую всецело, и в этот момент в его голове играет припев приставшей намертво песни:
I love you, baby, and if it's quite alright
I need you, baby, to warm the lonely night
I love you, baby, trust in me when I say:
Oh, pretty baby, don't bring me down, I pray
Oh, pretty baby, now that I found you, stay
And let me love you, baby, let me love you
