Два в одном

А просто было, что было – скромная гостиная ювелирши, и из приоткрытой в нее двери выпадала полоска света. И в эту приоткрытую дверь и вошла Маргарита. <…> Воланд молча поднял стакан и чокнулся с Маргаритой. Маргарита покорно выпила, думая, что тут же ей и будет конец от спирта. Но ничего плохого не произошло. Живое тепло потекло по ее животу, что-то мягко стукнуло в затылок, вернулись силы, как будто она встала после долгого освежающего сна, кроме того, почувствовала волчий голод. <…> – Ну да, ну да... а то ведь дело в том, что этот человек на лестнице... Вот когда мы проходили с Азазелло... и другой у подъезда... Я думаю, что он наблюдал за вашей квартирой... – Верно, верно! – кричал Коровьев, – верно, дорогая Маргарита Николаевна! Вы подтверждаете мои подозрения. Да, он наблюдал за квартирой. Я сам было принял его за рассеянного приват-доцента или влюбленного, томящегося на лестнице, но нет, нет! Что-то сосало мое сердце! Ах! Он наблюдал за квартирой! И другой у подъезда тоже! И тот, что был в подворотне, то же самое! <…> Судя по всему, время подходило к шести утра. Воспользовавшись паузой, Маргарита обратилась к Воланду и робко сказала: – Пожалуй, мне пора... поздно. – Куда же вы спешите? – спросил Воланд вежливо, но суховато. Остальные промолчали, делая вид, что увлечены сигарными дымными кольцами. – Да, пора, – совсем смутившись от этого, повторяла Маргарита и обернулась, как будто ища накидку или плащ. Ее нагота вдруг стала стеснять ее. Она поднялась из-за стола. Воланд молча снял с кровати свой вытертый и засаленный халат, а Коровьев набросил его Маргарите на плечи. (М.А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»)

– Ты в Москве? – безо всяких приветствий сказал телефон голосом Леши Миранчука, и Сашка изо всех сил захотел закричать «Нет!», но почему-то прошептал «Да». Может быть, просто на автопилоте сработало – со словом «Нет» у Сашки вообще были проблемы, ему всегда тяжело было отказывать людям. Еще сложнее у него было с враньем. Головину казалось, что если он врет, то лицо его выдает с головой. Конечно, сейчас Леша не мог видеть его бегающих глаз или краснеющих щек, но Сашка подсознательно решил не рисковать. – Занят чем-нибудь? – невозмутимо продолжал телефон. Он был адски горячим на ощупь. Руки трясутся. – Ничем важным, – помедлив, признался Сашка опять же не столько Миранчуку, сколько самому себе. Вместо того чтобы готовиться к вылету послезавтра в Испанию на первый зимний сбор ЦСКА, он весь день втыкал в комп, добирая некоторую нехватку интернет-общения и привычного объема новостей из сети. На каникулы он ездил к родителям, и там было не до того, а теперь вот он вроде как восполнил пробелы и снова был в курсе всего самого главного. – Я приеду… – каким-то неопределенным тоном проговорил Леша. Сашка на мгновение задумался, вопрос это или предупреждение, не пришел к однозначному выводу и пробовал перевернуть разговор в свою пользу и ответить так, чтобы было похоже на приказ, а не на просьбу: – Приезжай. К сожалению, фраза вышла не очень равнодушной. Головин с досадой поджимает губы. Хотелось бы добавить в голос изрядную долю пофигизма, как, например, это прекрасно умеет Саша Макаров, типа, мне до лампочки, приедешь ты или нет, но лучше сделай так, как я тебе велел. Макар – мастер озорных интонаций и провокационных заявлений, Сашке у него еще учиться и учиться. С другой стороны, если начистоту, то Сашка и не был к Леше равнодушным. Уж в чем-в чем, а в равнодушии к Миранчуку его нельзя было упрекнуть. Эту фамилию без содрогания полностью, до конца, ему было трудно не то что прочесть или произнести, а даже продумать, поэтому он мысленно сокращал его до «Мира» – как-то слышал, что товарищи по команде на поле Лешу так окликают. Сам факт, что он так часто вспоминает о Леше, уже наводил на размышления о том, как серьезно Сашка все воспринимает. А что «все»? Ничего ж еще и не было! Ну как ничего, не то чтобы совсем ничего… – Значит, жди, – сказал Леша, и Сашка с облегчением оторвал мобильник от пылающего уха. По крайней мере, ясно, что сейчас будет, а с тем, что уже было, можно разобраться как-нибудь попозже. Ведь один раз не… не считается. В последний месяц ушедшего года – а также по совместительству в прошлый месяц Сашкиной жизни – Миранчука вокруг него было более чем достаточно, даром что не в реальности, а гипотетически. «Алексей Миранчук, Алексей Миранчук, Алексей Миранчук» – а Сашке от одного этого сочетания букв делалось не по себе до темноты в глазах. Он даже мог с полной откровенностью сознаться, что у него на почве Леши сформировался некоторый передоз. Периодически создавалось впечатление, что это заговор СМИ. Миранчук был везде, информационное пространство было им перенасыщено, только и успевай читать про него: сначала про выдвижение его кандидатуры на премию лучшему молодому игроку, затем о его победе в этой номинации, потом про поздравления от Лионеля Месси, снова пишут про его гол в финале Кубка России, будто бы это было не полгода назад, а вчера… Сашка, будучи не в состоянии пассивно терпеть, засел в засаде у окна и уставился во двор. В тот раз Леша приехал быстрее, он тогда свалился неожиданно, как снег на голову, Сашка даже толком не очухался от его внезапного звонка, а сегодня Миранчук что-то припаздывает. Впрочем, у них вся ночь впереди. Времени вагон. Сашка схватился за голову. Вот зачем он об этом подумал? В животе сладко потянуло от воспоминаний: Леша стоит на четвереньках над ним, распластанным по дивану, и целует его – много, медленно, раз за разом все нежнее и нежнее, вынуждая буквально сходить с ума от избытка ощущений. Сашка лезет Леше под футболку, гладит по спине, пробирается по позвонкам, проводит по лопаткам и прижимает его к себе. Удивительное чувство единения. Лицами они впечатываются друг в друга: лбом Леша попадает в прогиб переносицы, кончик его носа останавливается над губами, рот замирает на подбородке, идет ниже, вылизывает кожу на Сашкином горле, заставляя задыхаться от испуга – а ну как оставит ему красноречивый засос? Но Леша отстраняется, и Сашка переводит руки на его грудь, на твердеющие соски, опускается обратно, пересчитывая пальцами ребра, и протискивает ладонь под ремень. Целиком, разумеется, не влазит, только наполовину. Миранчук улыбается и утягивает Сашку в очередной поцелуй, и перед глазами все плывет... Послепраздничная Москва лежала в снегу, приложение о погоде в смартфоне любезно рапортовало, что за окном минус двенадцать, сам смартфон не менее любезно сообщал о том, что с момента звонка прошел почти час. Казалось бы, о существовании Алексея Миранчука Сашке было известно давно, но напрямую судьба их свела полтора года назад, в сборной в начале отбора на Чемпионат Европы во Франции, и там Головин банально профукал все шансы установить с ним приятельские отношения. Нет, Леша был прикольный и как футболист, и как партнер по команде, но рядом был Никита, и Сашка даже подумать не смел о том, чтобы в присутствии друга проявить какую-то инициативу и пойти на сближение с Лешей. Тем более, при той «капелловской» жесткой дисциплине, когда все шло строго по расписанию, а малейшие отклонения от программы согласовывали минимум за сорок восемь часов. Так что Головин с Черновым тусовались с армейцами. Затем его, Сашку, заприметил Роман Широков и принялся опекать. После товарняка с белорусами Сашка что-то брякнул Чирику по поводу того, что ему понравилось играть с Миранчуком, мол, какой удачный у них обоих дебют, но Никита на эти его слова сухо отшутился, и Сашка больше эту тему не поднимал. Он слишком хорошо читал Чернова – в его глазах была ревность. Сашка ни в коем случае не желал, чтоб Никита себе что-то вообразил насчет Леши, поэтому сам к Миранчуку не подходил, а потом и травма все неловкости перечеркнула. Кто знал, что Леша – такой? Кто сказал бы Сашке тогда, что и он сам настолько далеко зайдет? Неужели Никита почуял нечто неправильное между ними раньше, чем они сами поняли? Так ли это все нехорошо? Ответов не было. Сашка замечает во дворе дома одинокую фигуру возле парковки – высокий парень, одетый в черное, с большой сумкой на плече. Пару минут назад его там не было, но сейчас Сашке померещилось, что это Леша стоит там и выжидает. В рыжеватом свете фонарей силуэт выглядел зловеще. Тревога волной прокатилась по телу. Сашка прикусил губу. Зачем это ему было бы нужно? Нет, ерунда какая-то… И тут раздается писк домофона. Сашка натурально побежал к дверям: – Кто? – Суши-роллы на заказ! – Леша, это ты?! – растерялся Сашка и понял, как это глупо прозвучало. Он в принципе сегодня изрядно тупит. Не исключено, что ему требуется какое-то время на адаптацию к бешеному ритму Москвы. – Открывай, не май месяц! Головин жмет кнопку и на секунду возвращается к кухонному окну. Проверить. Черной тени возле дома уже нет. Становится чуть-чуть спокойнее. Сашка высовывается в подъезд, прислушиваясь к тому, как едет лифт, – сначала вниз, потом наверх, – и прикрывает дверь, чтобы не впускать холодный воздух. Он осматривает свою прихожую. Здесь он провожал Лешу, осторожно лавируя между лужиц от растаявшего льда. Тот погладил его по щеке и поцеловал перед уходом, не объясняя, не прощаясь, – как-то по-хозяйски, словно и не сомневался, что скоро вернется и что Сашка будет его ждать. Вот Сашка и ждет. И Миранчук врывается в квартиру как ураган, принося с собой снежинки на капюшоне и воротнике. Ураганам дают мужские имена? Леша скидывает рюкзак и тут же тянется к выключателю, погружая коридор во тьму. Наверно, ему тоже странно смотреть на Сашку, а может, он и не хочет на него смотреть: едва погасив свет и сбросив с ног кроссовки, он толкает Сашку к стене. Он не задает никаких вопросов, он вообще ничего не говорит, сразу мягко целует, проникает горячим языком, и через Сашкину легкую домашнюю футболку ощущается идущий от него холод. Нет, это не он стоял во дворе – тот парень был в черной куртке и черных брюках, а на Леше выбеленные джинсы, да и куртка серая. Головин в замешательстве. Вот уж действительно – он позволяет себя целовать, робко отвечая, вздрагивает, когда его притягивают к ледяной пряжке ремня. Миранчук молча тащит его в спальню, валит на кровать и валится сверху, вдавливая в матрас. Какие у него сладкие губы… – Ааах! Что ж ты делаешь?! – Сашкин голос кажется плаксивым. Рука мечется по прикроватной тумбочке в попытках нащупать лампу, но лишь больно стукается костяшками пальцев о деревяшку. Кругом царит темнота. Сашка закрывает глаза, полностью отдаваясь, раздвигает ноги и слышит одобрительный смех. Леша задирает его футболку, жадно присасывается к солнечному сплетению и проводит губами по животу вниз, застыв на краю резинки штанов. – Саша, ну что ж ты как будто не рад меня видеть? – шепчет он. – Да я… эээ… – На самом деле Сашка ничего и не видит. – Тебе не нравится? – Мне очень нраааа… Сашка не предполагал напороться на такое прямо с порога. До того как Леша скользнул плечами между его бедер, он и сам не знал, куда он способен зайти, но теперь было бы глупо об этом говорить, потому что все отступало на задний план перед безумной жаждой близкого контакта. Тело текло и плавилось от каждого мимолетного касания, и все Сашкины сомнения и вопросы таяли под Лешиными ласками и исчезали. Лишь бы он не надумал останавливаться… Нет, нет, все еще только начинается. Они сталкиваются локтями и коленями, ворочаются под натужный скрип пружин и снова встречаются губами. – Сашка… – просительно зовет Миранчук. Его сердце громко бьется в груди, спина напряжена, он настойчиво елозит бедрами, то и дело мягко вклиниваясь Сашке в пах. – Леша… Леша… – бормочет Сашка, подбадривая его. Продолжай же! Что угодно, но не прекращай! Вдруг из прихожей доносится какой-то звук. Если бы Сашку попросили его описать, то он, пожалуй, сказал бы, что это железная входная дверь… Черт, а ведь он ее не закрыл!.. Сашка отчаянно дергается и нащупывает-таки лампу. Миранчук урчит, сощурившись от яркого света. – Уууу! – мычит Сашка, но нарывается лишь на еще более откровенную ласку. Чужая ладонь ныряет ему в трусы и обхватывает основание члена. – Я не запер дверь! – пытается сказать он сквозь стон. – Надо закрыть! – Нет, не надо, – отвечает Миранчук. – Это я не запер дверь. Не волнуйся, сейчас ее закроют. Сашка нервно подскакивает на кровати и видит, что на шее Леши возле кадыка нет родинки. Сашка рассеянно ведет по его коже пальцами и находит родинку повыше, на челюсти – почти такую же маленькую, чуть выпуклую круглую коричневую точку. Но не сама же она сюда уползла?.. Это не Леша. Это Антон. Они его обманули. Сашка оторопел, окаменел, не в силах пошевелиться, а Антон хищно улыбается. Это же все не просто так. Что же они задумали?.. В коридоре отчетливо слышно, как включается свет, как поворачивается ключ в замке, как щелкает задвижка, позвякивая, и кто-то, слегка пошуршав, идет по коридору к спальне. Сашка слишком поздно понял, что произошло – Алексей Миранчук, весь в черном, садится рядом с ним на постель, внимательно рассматривая, и небрежно откидывает челку со лба: – Привет, – говорит он и стягивает с себя водолазку. – Привет, Сань. Бежать некуда. Сашка закричал бы от страха, если б мог, но все вопли застряли в горле. К тому же Леша не дает ему издать ни звука – он зажимает ему рот, а затем, удостоверившись, что Сашка благим матом орать не собирается, просовывает пальцы, принуждая раздвинуть губы, и нежно целует. Антон освобождает ему место между Сашкиных бедер и отваливается куда-то вбок, чтобы раздеться, неторопливо сбрасывая одежду на пол. Сашка не видит этого – у него закрываются веки, но слух настолько обострен, что он чувствует каждый зубчик расстегиваемой молнии на ширинке джинсов Антона, пока Леша целует его и успокаивающе перебирает прядки волос. Это приятно. Животный ужас, захлестнувший его минуту назад, отступил. И тут Сашка замечает, что обнимает Лешу: руки сами водят по его спине, гладят ребра, поясницу. До чего же забавно! До его тела все доходит в разы быстрее, чем до мозга, он тут паникует, а организм времени не теряет. Вон и в трусах уже тесно от одной мысли, чем может закончиться такая сцена. – Не снимешь ли ты все-таки штаны? – выдыхает Сашка. Он очертя голову ныряет в водоворот эмоций, чтобы замаскировать свое смущение. Нападение – лучшая защита. – Только после вас, милорд, – усмехнулся Леша. – Вам помочь? – встревает Антон. – Так уж и быть! – Леша выразительно кивает и по очереди поднимает колени, пока брат стаскивает с него одежду. Теперь единственный, кто еще не раздет, это Сашка, и это недоразумение требуется немедленно устранить. Сашке пофиг, что куда летит, лишь бы между ним и Миранчуками ничего не было, тем более, ненужных тряпок. Предплечья от волнения покрываются гусиной кожей. Хорошо, что это все на его территории, в чужой кровати Сашка ни за что не смог бы так расслабиться. А чего, в сущности, бояться, что он, парней нагишом не видел, что ли, пусть даже и двоих разом? Далеко не впервые, а были ведь в его биографии голые компании гораздо многочисленнее – на обмывание золотых медалей юношеского чемпионата Европы команда вместе с тренерами завалилась в баню попариться. Ну, окей, если развернуть этот вопрос на сто восемьдесят градусов, то ему тоже стесняться нечего. В каком-то смысле происходящее выглядело естественным. Вот если бы у Сашки на животе сидела голая девчонка, то тут да – куча проблем: как бы чего лишнего не ляпнуть, чтобы ее не обидеть и не напугать, как и где ее трогать, что можно, что нельзя, как понять, хорошо ей или нет, как бы все не испортить одним неправильным взглядом… Короче, сплошная головная боль и непрерывный контроль над собой. Здесь все было проще – делай, что хочешь и как хочешь, не напрягайся, слушай свое тело. Так ли важно, кто тебя ласкает, если тебе нравится сам процесс? Так ли принципиально, кого целовать и обнимать, если тебе в кайф – даже если этих «кого» несколько? Миранчуки действуют слаженно, как единое целое, и на радость умело. С ними и их реакциями Сашке все ясно. Очевидно, что необходимое доверие между ним и братьями присутствует, и этого достаточно для того, чтобы комфортно принять ситуацию. А если они еще и опытнее и сами все сделают, как надо, так флаг им в руки, пусть все идет по накатанным рельсам, Сашка готов подставляться. Это даже по-своему любопытно – побыть пассивной стороной, отдаться. В конце концов, он не так уж много соображает в сексе, ему не хватает практики... Мягкая возня завершается тем, что его в четыре руки раскатывают по постели, кровь шумит в ушах, и Сашка просто раскрывается – творите, что хотите, препятствовать вам я не планирую. Обнаженными Миранчуки оказались не столь похожими, как ему думалось, и Сашка каким-то неведомым чутьем непрерывно улавливает и впитывает подкоркой их отличия: Антон гладит его по бедрам кругами, а Леша – вперед-назад, Антон задорно хихикает, отчетливо выговаривая «и», Леша – постанывает на «а», Антон придерживает его руку за запястье, Леша – переплетает пальцы. И вообще, отныне Сашка уже ни за что их не спутает, так по-разному они ведут себя. А потом братья целуются прямо перед его носом. При этом Антон зажмуривается, а Леша только прикрывает глаза. Наверное, нужно перестать это анализировать, но Сашка не может с собой совладать и подмечает все детали. – Эй, вы, двое из ларца, я вам не мешаю? – Ну что ты, Саня! – Антон чмокает Сашку в правое плечо. – Ты помогаешь. – Третий – не лишний, третий – запасной! – объявляет Леша, который лежит от Сашки слева. Головин с легким упреком выдал ему: – И зачем был весь этот карнавал? – Что-то мне подсказывает, что иначе ты бы не согласился, – с притворным раскаянием Леша кладет руку ему поперек груди, приобнимая. До чего же круто быть таким смелым и готовым к экспериментам! – Согласился на что? – Сашка выпал в осадок и окончательно растворился в удовольствии, и тут Антон пальцем обвел головку его члена. Сашка фокусирует взгляд и видит свой стояк. У него встает на парня от одного прикосновения. Вот пиздец-то. Приехали, поезд дальше не идет. – На то, что два Миранчука вдвое лучше, чем один, – отвечает Леша. – Знаешь, близнецы делятся друг с другом и хорошим, и плохим, – добавляет Антон. – И меня тоже разделите? – У Сашки в голове сотни вариантов того, что скрывается за этой не то что двусмысленной, а откровенно многозначной фразой. Что они удумали? – Я по какому пункту прохожу: хорошее или плохое? – Саааааш, – тянет Леша и ведет ладонью вниз. – В данном случае мы не делим, мы, скорее, дополняем… – Дано: Саша Головин – одна штука, – улыбается Антон. – И двое неизвестных в придачу. Сашка не успевает что-нибудь возразить: Леша поворачивает его лицо к себе и целует, и у него тут же закрываются глаза и отключается мозг, пока Антон ползет губами Сашке по боку, покусывая. Близнецы встречаются на его члене. Раздавленный потоком ощущений Головин кончает фактически через полминуты и протяжно стонет. Ему стыдно, но он ничего не мог с собой поделать, настолько это было офигенно. Леша касается кончика его носа своим: – Тебе хорошо? Сашка утвердительно моргает. Братья хитро переглядываются: – Ну и молодец! По их лукавым рожицам и микроскопическим шевелениям матраса Сашка догадывается, что они оба украдкой вытирают руки о простынь, и от этого ему смешно: – У вас вся интимная жизнь – одна на двоих? – ехидничает он и вдруг понимает: «Зря я это спросил». – Ну, Сань, издержки производства. Втихаря под одеялом дрочит брат, а кончаю я. – Сашка не знает, это Антон сейчас так пошутил или что? Потому что лицо у него при этом серьезное. – Психоэмоциональные связи близнецов, – с тяжким вздохом подытоживает Леша. – Один за всех и все вроде того. Сашка благоразумно не интересуется их раздельным сексуальным опытом с девушками. А то, не дай бог, они начнут про его опыт расспрашивать, а там преимущественно едкие комментарии Саши Макарова на эпизоды с порносайтов… Нечем хвастаться, по сути. Вместо этого Сашка проявляет активность и сам целует Лешу. Антон удовлетворенно фыркает: – Давно бы так. Леша заваливается на Сашку, укладывается животом на его пах, опираясь на локти. Его лоб блестит от пота, а член упирается Сашке в бедро. Антон властно сдвигает Сашкины ладони со спины на Лешины ягодицы, и у Сашки перехватывает дыхание, когда он осторожно скользит пальцем между них. Леша четко произносит, глядя ему прямо в глаза с расстояния в десяток сантиметров: – Хочешь? Сашка мягко надавливает подушечкой мизинца на гладкий вход, и Леша шипит сквозь зубы: – Тохххха… Тащи смазку, блин… – Она в рюкзаке, – Антон выпрыгивает из постели и убегает. Сашке чуть-чуть неуютно без него, словно Антон был неким громоотводом между ним и Лешей, а сейчас, без него, может случиться катастрофа, у него сорвет тормоза, он потеряет голову и… – Хочешь ведь мне присунуть? – шепчет Леша Сашке в губы. Сашка лишился дара речи. Да, он совершенно точно хотел этого, но, чтобы выразить свое желание, у него не было слов. А если б он и решил отказаться, то для этого слов еще не придумали ни на каком языке мира. Вместо ответа он провел рукой Леше по заднице, животу и лобку и аккуратно потеребил его за яйца. Леша покорно толкнулся бедрами ему навстречу. Кровать прогибается под тяжестью еще одного тела, потом Леша судорожно вздыхает и слегка дрожит под его руками, затем на Сашкины пальцы течет холодная смазка. Сашка испуганно облизывается, а Лешка страдальчески охает с какими-то похабными нотками в голосе и выгибается в пояснице. – Растяни его для меня, – предлагает Антон. Теперь в спальне пахнет чем-то приторно-сладким. Головин размазывает липкий гель, поигрывая на пульсирующей точке, и вталкивается указательным пальцем внутрь. Там жарко. Стенки ануса крепко сжимают его, так что Сашка захлебывается и отчаянно ловит воздух ртом, но Леша быстро расслабляется и впускает его глубже. Их члены бьются и трутся друг о друга между животами. Антон награждает Сашку требовательным щипком – не больно, но неприятно, и он вытаскивает палец, уступая ему трепещущую от предвкушения дырочку. Глаза у Леши блаженно закрываются. Брат дергает его на себя, и он плавно подмахивает. Сашка качается вместе с ними на волнах экстаза, чувствуя чужое удовольствие острее, чем свое, и старается поймать их ритм в свой кулак. Антон выглядывает из-за Лешиного плеча, и Сашка, лаская себя, невольно продолжает сравнивать братьев. У них по-разному лежат волосы: у Антона лоб больше открыт, из-за этого лицо кажется шире, а вся мимика мягкая, сглаженная. Правда, Леша сейчас более напряжен. Он болезненно ахает, скалится, морщит нос, мотает головой и под конец ложится Сашке на грудь, пряча лицо в его шею. Сашка в инстинктивном приступе нежности проводит языком по его уху и начинает посасывать ему мочку в такт толчкам. Антон плотно вжимается в брата и замирает, Леша обиженно хныкает, и по внутренней стороне бедра Сашки ползут теплые вязкие капли спермы. Сашка просыпается от того, что остался в кровати в одиночестве. Ощущение так себе. В принципе, он и раньше это подозревал, но вот тут прям-таки накатывает тоска брошенной за ненадобностью вещи. Еще во сне он вспомнил, что произошло между ним и Миранчуками накануне вечером, потом понял, что его почти разбудила беседа братьев – едва уловимые шипяще-жужжащие звуки пробивались в его сознание. Затем последовали мутное забытье и резкое пробуждение. Сашка пялится в темноту, шарит руками под одеялом. Он один. Только шлепки ног по ламинату в коридоре свидетельствуют о том, что эти двое где-то рядом, в квартире. Сашка пытается различить шорохи отпирающегося замка и хлопающей двери. Леше, кажется, нравится приходить и уходить по-английски, не ставя хозяев в известность, так что это смотрелось бы вполне органично. Но слышно лишь ветер и чириканье птиц за окном. В телефоне начало седьмого. Сашка несколько минут лежит и обмозговывает случившееся. Он не помнит, как уснул. Черный провал. В какой-то момент он мгновенно вырубился, утонув в пряной неге. С кухни раздалось журчание воды. Миранчуки на кухню пошли, выходит? Сашка бесшумно поднимается с постели, подбирает с пола трусы, кидает их в стирку, надевает свежее белье и идет туда. Братья и правда там. Они зажгли приглушенную подсветку над раковиной; глаза не режет. Из приоткрытой двери в коридор вытекает полоса мутноватого света, и Сашка наступает на нее одной ногой. – Жрать хочу – не могу, – жалуется один из близнецов. Он, одетый в трусы и майку, сидит за столом и крутит в руках баночки из-под специй. В нормальном доме это были бы баночки для специй – соль, перец, – но Сашка редко готовит и практически ими не пользуется, поэтому фаянсовые емкости с незатейливым цветочным узором служат скорее просто украшением, чем соответствуют своему истинному функционалу. Сашка даже соль все время забывает досыпать, вчера еще пару раз успел подумать, что солонка опять пустая, и снова забыл... – Саш, завтракать будешь? – второй близнец любуется содержимым холодильника, и Сашке становится ясно, что это Леша. Штаны на нем так низко приспущены, что видно не то что ямочки на пояснице, а ложбинку между ягодиц. – Ага, – Головин громко сглатывает. Сколько часов прошло с тех пор, как он, Сашка, пальцами проникал в его тесное и горячее нутро? – Почему у тебя такие скудные запасы еды? – оборачивается к нему Леша. – Без слез не взглянешь. Зачем такой большой холодильник, если там ничего нет? – Так я же только вчера из дома прилетел, – Сашка понемногу приходит в себя. – А завтра, считай, на сборы уезжать. Какой смысл продукты покупать? Чтоб сгнило? – Резонно. – Леша ставит на стол пакет яблочного сока. – Печалька, – констатирует Антон. – Тут есть яйца. Тоша, хочешь яичницу? – спрашивает Леша. – Не то чтобы у нас был какой-то выбор… – Хочу. Я ужасно хочу есть. – Тогда я вам сделаю по два яйца, это лучше, чем ничего, – говорит Леша. – Сань, где у тебя самая большая сковородка? – А ты сам? – А я так рано не могу запихнуть в себя еду, – качает головой Леша. – Вот в десять-одиннадцать буду голоден, как лев. Головин пошарился в ящиках, вручил ему сковородку, сел возле Антона и занял беспокойные руки складыванием и раскладыванием салфеток. Тот покосился на него и так весело улыбнулся, будто бы все происходящее вокруг было для него в порядке вещей. – «Локо» куда на сборы едет? – из вежливости роняет Саша в пространство между братьями. – На три буквы, – ответил Леша и включил плиту. – В ОАЭ, – пропел Антон. – Ну, то есть Лешка в ОАЭ, а я с молодежкой до конца января в Москве маринуюсь, в манеже. Второй сбор пройдет на Кипре. – Саня, масло! – просит Леша. Сашка лезет за бутылкой с подсолнечным маслом, заодно достает с полки стаканы и разливает сок на троих. Початая пачка заканчивается, и Головин вытряхивает из упаковки последние капли. Ну, надо же ему что-то делать – просто сидеть и смотреть на Лешу как-то неловко. Он ведь дома, а Миранчуки – у него в гостях. Но Сашка жутко смущается и абсолютно не знает, как себя вести. Кажется, Антон тоже это чувствует и начинает расспрашивать Сашку об околофутбольных новостях ЦСКА: – А ты с молодежкой на сборах или с основой? – С основой. В Кампоаморе. Дубль сегодня летит на Кипр. А тренировки у них уже с седьмого. – Угумс, – Антон понимающе кивает. – А Никита твой? – интересуется Леша. До того как прозвучало имя друга, все казалось невинным, но тут беседа перешла на какие-то скользкие рельсы. У Сашки волосы на загривке зашевелились. Почему Леша заговорил про Никиту? На кромке сознания всплывает смутное воспоминание – в сентябре у молодежки были отборочные матчи на Евро с Финляндией и Австрией. Никита поехал на них без Сашки, потому что Головин потянул подколенное сухожилие и выпал на две недели. Тогда под руководством Хомухи парни из «Сборной 1996 года» со свеженькими серебряными медалями чемпионата Европы U-19 на шее сошлись со «старым» составом молодежки. И там был Леша… Но Никита ничего про него не рассказывал. Он вообще про те выезды предпочел не рассказывать. А потом все закрутилось, и стало резко не до того. Оба тех матча в рамках квалификации они проиграли. – Никита и Саша Макаров тоже с основой. – Сашка не лжет про самых близких друзей. Но он не может избавиться от мысли, что он упустил нечто очень важное. Кто из армейцев еще в сентябре был на сборах, чтоб у него выпытать про подковерные интриги? Димка Ефремов. Но он в «Словене», в аренде. У него не так легко будет что-то разузнать, дольше объяснять придется, что и зачем ему нужно. Сашка даже не представляет, как сформулировать свой вопрос: «Дим, ты не помнишь случайно, не было ли чего между Чириком и Лешей Миранчуком на сентябрьских сборах?» Бред какой-то. Спроси кто-нибудь про такое его самого, он бы не знал, что ответить. – Ваш Макаров – затейник, – говорит Антон. – Живчик такой. Порой доставляет проблем обороне. Сашка хотел было сказать, что насколько он помнит, в последний матч молодежек ЦСКА и «Локо» финальный третий на девяностой минуте забил не Саша, а Никита, но промолчал. Не смог. Задним числом в памяти всплывает краем уха услышанное в автобусе – Ефрем и Чирик почему-то обсуждали Инстаграм. Зуд в пальцах сделался просто нестерпимым, и Сашка, виновато улыбнувшись, буркнул «Я сейчас», вернулся в спальню и схватился за мобильник. Ему срочно надо проверить свои подозрения. Куда смотреть, с чего начать? О! Возьмем Чирика. Так. Его подписки. Поискать там Лешу. Есть. Что? Чернов подписан в Инстаграме на Миранчука? И давно? С кухни раздается шкворчание масла. Братья мирно болтают, пока Сашка, воровато посматривая в коридор, трясущимися руками листает Лешин профиль Инстаграма вниз, и под каждым постом видит строчку «Нравится chirik91, efremovdmitry11 и еще куче народа, кроме тебя» вплоть до сентября позапрошлого года. Для Сашки это словно удар под дых, хотя никакого криминала в поступках одноклубников нет – подписались и подписались, пусть лайкают, имеют право, что в этом такого? Но Сашка нутром чует двойное дно. – Эй, ты идешь? – в комнату заглядывает Антон. – Яичница готова. – Да, спасибо, – отмахивается Сашка, голова у него не тем занята, и тут паззлы сходятся. Он лихорадочно роется в подписках Леши Миранчука и Никиту там не обнаруживает. Что же это значит? Это же что-то должно значить? Щеки горят, и Сашка направляется в ванную, где на кафельном полу его поджидает целый ворох непросохших после душа полотенец. Сашка умывается ледяной водой и смотрит на себя в зеркало. Нет, в полутьме братья не заметят его смятения. Так ничего и не надумав, он возвращается в кухню. Антон поглощает яичницу, жизнерадостно звякая приборами о тарелку, Леша сидит с ним рядом, подперев рукой подбородок, и сверлит взглядом темное окно. На стройке на Ходынском поле мелькают огоньки, там кто-то ходит с фонарем. Нарастающая тревога мешает Сашке получать наслаждение от еды, но он прилежно – сам же согласился! – пихает яичницу в рот и прислоняет холодный стакан с соком к пламенеющим скулам по очереди. Так немного легче. Стекло на стакане запотевает. – Итак, ты сегодня пакуешь чемодан на сборы? – переспрашивает Леша. – Это недолго, – отвечает Саша. – Торопиться некуда, а шмоток у меня мало. Так что можем еще поспать. Ну, я бы вздремнул, – прибавил он. Антон складирует в мойку грязную посуду: – В точку, Саня. – Он подходит к Сашке со спины и обнимает его за плечи. – Айда баиньки, парни. На сборах фиг отоспишься. Не мне вам рассказывать. – Идите, я догоню, – Леша решительно берется за губку. «До чего правильный», – дивится на него Сашка. А с виду не скажешь. Тем временем Антон бесцеремонно разворачивает его в сторону спальни и игриво хлопает по заднице, мол, шевелись, Плотва. Сашка позволяет ему – во второй раз, между прочим! – дотолкать себя до кровати, но только теперь они падают поперек. На губах у обоих Лешина яичница. Голова у Сашки идет кругом. Антон усаживается ему на живот: – Какой костлявый ты, Саня, лишний раз взяться за тебя страшно, как бы чего не вывихнуть. – Скажи уж прямо, что боишься свою жопу покалечить, – огрызается Сашка. – Если я ее и покалечу, то не так, – усмехается Антон, наклоняется и целует ему ключицу. Сашку прошивает насквозь: – Звучит как заманчивое предложение. – Ну уж! – Миранчук ухмыляется. – А еще ты как деревянный, – Антон кокетливо подмигивает. – Чегооооо? – Ну, от тебя никакой инициативы не дождешься, лежишь как бревно, зажат донельзя, – Антон проводит пальцами по ребрам, заставляя Сашку содрогнуться. – О, по крайней мере, понятно, что так тебе не нравится… – А какую инициативу ты бы хотел? – Ты бы обнял меня хотя бы для начала, – отвечает Антон. – Было б уже неплохо. Сашка собирается с духом, пристраивает ладони ему на талию и, сжимая, ведет вниз, поглаживает бедра и осмеливается забраться одной рукой в его трусы. Это Антону явно по душе. Он оттаивает и улыбается, поощряя к дальнейшим действиям. Сашка дерзко хватает его за вырез футболки и нагибает к себе: – Так лучше? – А то… – И что это за беспредел здесь творится? – доносится ироничный голос Леши. Ему, наверно, открывается отличный обзор на полуобнаженную задницу брата, которую ласкает Головин. Антон оборачивается к нему, и Сашка не может не отметить, как его лицо при виде Леши смягчается и наполняется нежностью: – Наш милый друг пытается взять управление на себя. – Да это у вас какая-то «Красная шапочка» получается. Сашенька, зачем тебе такие большие руки? – Леша задает вопрос и сам же и отвечает: – Это чтобы лапать тебя. – Лешка, ты же мне завидуешь, – заявил Антон. – А зачем тебе такие длинные ноги? – продолжает Леша и усаживается возле них на постель. – Раздвинь-ка их пошире. И к чему это все? – Если Антон с меня слезет, тогда так уж и быть, – парирует Сашка. Братья безмолвно обмениваются непонятными непосвященным сигналами. Антон нехотя слазит, и Сашке приходится выпустить его из рук. Эта внезапная пустота обескураживает, и он прикусывает костяшки пальцев. – Зачем тебе такие большие зубы? – присоединяется к расспросам брата Антон. – Антоша так шутит, малясь неудачно. Не бери в голову, Саш, – Леша отвешивает Антону мягкий подзатыльник. – Да нет, как раз наоборот, – возражает Антон. – Бери. Иначе голова тебе зачем? – Чтобы в нее есть, конечно, – отшучивается Сашка. – Так ты же ведь уже поел, – возразил Леша. – Хочешь сказать, что до обеда тебе она не нужна? Сашка растерянно пожимает плечами. – Ты пока недооцениваешь все возможности своего тела, – с укором говорит ему Леша. – Но это мы исправим. Антон лениво тянется за тюбиком смазки. Леша скидывает штаны, встает на кровать на коленях и принимается себе подрачивать, и тут Сашка понимает, что сейчас с ним будет: он один, а близнецов двое. Кажется, с минуты на минуту он изучит их самые интимные различия. У Леши член подлиннее, а у Тоши потолще… В голове не укладывается: он попал под встречный состав.