Скрипка.

      Скрипка была той самой вещью, которую Семь берегла как зеницу ока. Скрипка была единственной вещью, которая всегда была рядом со своей хозяйкой. Скрипка спасала одинокими вечерами, дарила надежду на то, что завтра всё будет намного лучше, чем сегодня. Семь просто обожала свой инструмент, ведь он заменил девочке друзей. Семь бы просто не пережила потерю своей скрипки. Девочка недавно поняла, что скорбела бы по инструменту сильнее, чем по той же самой Третьей. Седьмую даже немного испугал тот факт, как спокойно она думала об этом всем. Всё-таки девочки являлись сестрами. — Семь, не мешай! — Вторая девочка в семье толкает обладательницу челки и последняя, пошатывается, а затем отходит к лестнице. — Да что ты встала тут? — Мальчишеский голос из-за спины заставляет вздрогнуть и обернуться. — Иди, посиди в комнате, — Первый пробегает мимо сестры на второй этаж. Вокруг суматоха, все бегают и паникуют. Отец сказал всем о срочном собрании в холле на первом этаже, поэтому сейчас юные обитатели дома очень быстро собирались. Седьмую, естественно, никто никуда не приглашал и, как поняла девочка, никто не во что посвящать не собирался. Мимо, с испуганными глазами, пробежал Шесть. — Из-за чего собрание? — Задала вопрос вслед Семь. — Тебе знать не обязательно, — По перилам, ехидно улыбаясь, скатился Второй. — Но я тоже часть этой семьи! — Воскликнула девочка, но парень уже скрылся за поворотом. — Самая обычная часть, — Четвертый, совершенно никуда не спеша, вальяжно прошел мимо скрипачки. — Ты все еще тут? — Со второго этажа, перепрыгивая ступеньки, буквально летел Первый. — Но я имею право знать! — Седьмая хватается за перила и смотрит в белый затылок Первого. — А какая разница знаешь ты или нет? — Мальчик останавливается и приседает, чтобы завязать кроссовки. — Ты всё равно ничем не поможешь. Меньше знаешь, крепче спишь, — Первый, закончив, быстро выпрямляется и срывается с места.       Тяжело дыша, девочка сжала кулаки. Да сколько можно?!       Еле сдерживая бушующие эмоции, Седьмая поднялась на второй этаж, преодолела коридор и, зайдя в комнату, громко хлопнула дверью. Сил сдерживать всё внутри больше не было. Хозяйка комнаты опирается спиной на дверь, закрывает ладошками лицо, а затем медленно опускается на пол. Слезы скатываются по мягкой коже, горячее дыхание опаляет холодные ладошки. Это просто невыносимо! Каждый день выслушивать напоминания о никчемности, о своей ущербности. С мнением Седьмой не считаются, её почти не замечают. Даже на всех этих чертовых портретах лишь братья и сестра. Единицы знаю о том, что учеников в Академии семь, а не шесть. Если она действительно самая обычная, то почему Реджинальд все ещё держит её в этом доме? Не проще было бы отдать девочку в какой-нибудь приют?       Шмыгая носом, Семь протирает лицо ладонями и смотрит на голубое небо за прозрачным стеклом. Спасибо маме за то, что почти каждый день протирает стекла в доме.       Нужно отвлечься. Нужно забыться.       Семь аккуратно встает, отряхивает юбку, поправляет пиджак. Ненавистная форма, которая неплохо смотрелась на детях. Девочка берет скрипку и смычок, а затем встает посреди комнаты. Прикрыв глаза, хозяйка комнаты прислушивается ко всему происходящему, дабы настроиться.       За окном щебечут птицы и проезжают машины. Где-то внизу тикают часы, напоминая о том, что время неумолимо движется вперед. По лестнице поднимается мама, а её шаги сопровождаются легким скрипом. Снизу доносится командирский голос отца.       Опустошив легкие, Седьмая прикладывает смычок к струнам и расслабляется, давая свободу действий своей руке. Легкая мелодия заглушает все звуки, заполняет сначала комнату Седьмой, а затем и весь коридор с этажом. Музыка накрывает девочку с головой, обволакивает и успокаивает. Все переживания и негативные эмоции отходят на второй план, уступая место наслаждению и детской радости.       Всё будет хорошо. Нужно только подождать.       Одна мелодия плавно перетекает в другую и время останавливается. Сейчас есть только Семь, скрипка и её музыка. От этого занятия девочку ничем невозможно отвлечь. Хотя, если кто-то выстрелит у Седьмой около уха, то она, естественно, остановится.       Стук в дверь, который скрипачка удачно проигнорировала, конечно, не сравнится по громкости с выстрелом. А скрип петель вообще никак не перебивают мелодию.       Тёплая ладонь, аккуратно легшая на острое плечо, не сразу привела музыканта в чувство. Пришлось легонько сжать пальцы, чтобы обратить на себя внимание.       Семь вздрагивает, еле сдерживает вскрик и, наконец, останавливается. Ладонь с плеча убирают так же неожиданно и аккуратно, как и положили. Девочка еле разжимает затекшие пальцы для того, чтобы выпустить смычок, которому суждено упасть на пол. Всё тело свело ужасной судорогой, а плечо, на котором лежала скрипка, кажется, навсегда затвердело в поднятом состоянии. Испытывая острую боль, Седьмая начинает выпрямляться. Скрипачка зажмуривается, втягивает воздух сквозь сжатые зубы и очень сильно ругается про себя.       Когда же эта пытка кончилась, Семь аккуратно поставила скрипку на пол так, что инструмент опирался на кровать, а затем повернулась. Музыкант наткнулась на обеспокоенную пару глаз Пятого.       Пятый.       Брат.       Семья.       Не самые приятные воспоминания снова нахлынули на Семь, отчего всё внутри вновь сжалось и, кажется, перекрутилось узлом. Горький ком подступил к горлу, а глаза вновь наполнились слезами. — Всё хорошо? — Встревожено спрашивает мальчик.       Ох, этот чертов вопрос. Он, словно палач, отпустил веревку гильотины, лезвие которой прошлось по последним силам, которые не давали Седьмой вновь заплакать.       Девочка мотает головой, садится на край кровати и обхватывает свои вздрагивающие плечи. Ни черта не хорошо! Седьмая чувствует себя самым одиноким и ненужным человеком, до которого никому нет дела.       Пятый впервые видел, как плачет его сестра. Впервые видел последствие тех слов, что неустанно говорят другие члены семьи. Стало ужасно противно. Хотя Пять не говорил с Семь про её способности и ни разу даже не думал о сестре, как об обычной девочке, он все равно испытывал жгучее чувство вины. Ведь она не виновата в том, что не похожа на остальных братьев и сестру. В том, что девочка отличается от остальных, не виноват никто. Даже винить Реджинальда мальчик не собирался, ведь мужчина не знал о том, есть ли у девочки способности. — Эй, тише, тише, — Пятый подошел к сестре и застыл, не зная, что делать дальше.       Седьмая продолжала всхлипывать и вздрагивать. Наверное, стоило оставить её одну, но Пятому казалось, что если он уйдет, то усугубит ситуацию. Приговаривая что-то про спокойствие, мальчик присел перед девочкой на одно колено и попытался заглянуть под волосы собеседницы. — Уйди, прошу, — Тихо говорит Седьмая и утирает правую щеку тыльной стороной ладони. — Я не оставлю тебя в таком состоянии, — Решительно заявляет Пятый и кладет ладонь на коленку родственницы.       В ответ лишь шмыганье носом и еще более тихая просьба уйти.       Пятый в замешательстве. Как успокоить Седьмую? Нужно выяснить, что случилось. А как выяснить, что случилось, если все, что говорит девочка — уходи?       Мальчик встает и садится рядом с сестрой. Медленно, боясь спугнуть сестру, Пятый запускает свои пальцы в мягкие волосы подруги и начинает их гладить. Седьмая замирает. Мурашки проходятся по коже вместе с теплом от тела Пятого, который сидит рядом. Неосознанно, Семь расслабляется и поддается. Слезы на пару мгновений останавливаются, но продолжают своё движение, как только Пятый спрашивает о том, что сегодня случилось. — Они… они… я устала… — Седьмая качает головой, громко вдыхает воздух. — Я знаю, что бесполезна, — Она резко поворачивает голову, тем самым скидывая ладонь Пятого со своей головы. — Они продолжают напоминать мне об этом, — Голова возвращается в исходное положение и опускается еще ниже.       Захотелось промыть рот с мылом каждому, кто довел Седьмую до слёз. — Они не обращают на меня внимания, Пятый, совершенно, — Продолжила Семь. — Каждый раз, когда я прихожу к Третьей просто поговорить она говорит, что нам не о чем. Первый всегда смеется надо мной, а Второй так и стремится толкнуть или как-то задеть меня.       Пятый даже не знал о том, что происходит с Седьмой, ведь все свободное время он проводил либо за книгами, либо за тренировками, а просто так сестра ничего не рассказывала и лишь слабо улыбалась. Да и Пятому не приходило в голову спрашивать что-то об отношениях между ребятами. Его не трогают и ладно. — Мне не с кем поговорить, ведь ты всегда чем-то занят, а Шестой избегает меня без тебя. Мне так одиноко, — Выдыхает Семь, а Пять чувствует себя полным идиотом.       Пока сестра рассказывала о своих переживаниях, Пятый вспоминал то, как забито себя вела Семь, когда находилась в компании других «родственников». Она всегда молчала, горбилась и вообще, казалось, пыталась слиться с интерьером. Лишь когда она оставалась наедине с Пятым, все менялось. Улыбка появлялась на губах, а стены, наконец, слышали приятный голос девочки. — Ты не одна, Семь, — Мальчик накрывает ладонь сестры своей. — Я рядом.       Пятый берет ладонь Седьмой в свою. Когда он понимает, что скрипачка не сопротивляется, тянется ко второй ладони и так же сжимает её. Семь не поднимает голову, но легко сжимает пальцы мальчика в ответ. Всхлипов становится все меньше, а значит, что Пятый на правильном пути. — Эй, посмотри на меня, — Еле слышно просит Пятый и слабо улыбается, когда девочка начинает поворачивать голову.       Слёзы украшали Седьмую. Её глаза грустно блестели, нижняя губа чуть вздрагивала, а на ресницах собрались несколько соленых капель. Умей Пять рисовать, то тут же бы нарисовал сестру. — Я рядом, слышишь? Я всегда буду рядом, — Говорит всё тихо. Так, будто их может кто-то услышать. — Обещаешь? — Седьмая говорит так же тихо, чуть прищуривается. — Обещаю, — Кивает тот и опускает взгляд на сжатые ладони. — Ох, чёрт, — Получается громче, чем хотелось бы в данной ситуации. — Сколько ты играла? — С того момента, как вы ушли, — Непонимание слышится в голосе. — Нас не было больше трех часов.       Седьмая опускает испуганный взгляд на руки и тихо ахает. Подушечки пальцев на левой руке были стерты в кровь. Несколько красных капель стекали прямо на пальцы Пятого. — Прости, — Тут же извиняется скрипачка и пытается мягко вытащить ладони из хватки брата, но он не дает этого сделать.       Семь вопросительно смотрит на родственника, а тот заворожено смотрит на алые дорожки. — Больно? — Немного щиплет.       Пятый, идя на поводу какого-то странного и сильного желания, притягивает пальцы Седьмой к своим губам и на секунду останавливается. Чувствуя горячее дыхание на тонкой коже, Семь покрывается румянцем и вновь пытается освободиться. Безуспешно.       Седьмая чуть не вскрикивает, когда сухие губы накрывают подушечку указательного пальца. Пять прикрывает глаза, тяжело выдыхает, а затем, не спеша, начинает целовать каждый раненный палец. Он делает это аккуратно, мягко. Кажется, что он получает удовольствие от тяжелого дыхания сестры, от каждого вздрагивания, когда губы касаются кожи.       Седьмой бы стоило прекратить это. Выдернуть руку, накричать, а может даже дать пощечину, но… Ей это нравилось. Очень сильно нравилось. Голова пошла кругом, создалось ощущение, что кто-то щекочет живот изнутри, коленки затряслись. — Пятый, — Выдыхает Семь. — Прекрати, — Девочка моргает, и последние слезы скатываются по красным щекам. — Тебе не нравится? — Он поднимает взгляд серо-зеленых глаз, полных заботы и нежности, на сестру, а она не знает, что сказать.       Впервые девочка видит брата в таком состоянии. Впервые на его лице что-то кроме безразличия или ухмылки. Семь еще долго будет вспоминать эти глаза и ужасно краснеть. — Н-нравится, — Выдавливает та и, когда Пять возвращается к пальцам, находит силы, чтобы продолжить мысль. — Но это не правильно. — Не правильно то, как к тебе относятся, — Губы перемещаются на запястье. — А я всего лишь проявляю любовь и заботу.       Седьмая жмурится, Пятый целует тыльную сторону ладони сестры и начинает подниматься наверх. Пальцы правой ладони девочки сжимают покрывало. Когда поцелуи доходят до локтя, в дверь стучат. Пару словно окатили холодной водой. Семь все-таки выдернула руку, а Пять тут же телепортировался к окну и встал к нему лицом. О том, что было тут пару секунд назад, напоминал лишь румянец на щеках девочки. — Да, войдите, — Седьмая опускает рукав пиджака и выпрямляется.       На пороге комнаты оказывается Четвертый с расслабленной улыбкой на губах. — Отец ищет тебя, Пятый, — Брат засовывает руки в карманы. — Нужно обсудить сегодняшнюю миссию. — Через две минуты буду, — Кивает мальчик и даже не поворачивается. — Ага, — Четвертый выходит и закрывает за собой дверь. — Мне нужно идти, — Пять поворачивается к сестре, не спеша подходит к ней. — Я еще загляну. Очень хочется послушать твою игру на скрипке, — Он улыбается, треплет Семь по голове, а затем исчезает из комнаты.       Но Пять не заглянул в тот вечер.       На следующий день Семь видела лишь его спину, а за столом брат старался не смотреть на неё.       А потом Пятый исчез, оставляя Седьмую одну. Снова.