***
Лань Сичэнь, как истинный сын Лань, обладал спокойствием, рассудительностью, благородством. В их клане более четырех тысяч правил, большинство начинается со слов «нельзя», «запрещено», «должен». Все они про то, что должен адепт клана Лань давать людям, как вести себя с ними, но нет ни одного правила, как следует вести себя с близким человеком. Удивительно, почему любители жить по правилам не придумали сборник, где описали поведение в семейной жизни? Ведь это то, в чем так нуждается Лань Хуань. Пока матушка была жива, он успел кое-что узнать о человеческих чувствах. Стать более живым, без нее его бы ждало будущее Лань Чжаня. Бедный младший братик не смог научиться выражать чувства, не смог научиться проявлять их, а после смерти матери вовсе закрылся в себе, оградив свое сердце правилами со стены Послушания. Кто знает, скажи он о своих чувствах господину Вэю раньше, может и удалось бы избежать большинства бед. Особенно наказания дисциплинарным кнутом. И, если все неумение общаться А-Чжаня компенсирует болтливый господин Вэй, а в любовных делах у них проблем вовсе нет, то любое проявление романтики со стороны Лань Хуаня натыкается на гордость Цзян Чэна. В постели и вовсе сплошная неразбериха. Лань Сичэнь выучил каждый жест, каждый взгляд своего любовника. Знает, что ответить ему в пылу ссоры, как утихомирить взрывного главу Цзян, а может и вовсе стоит промолчать. В постели же Цзян Чэн не проявляет своего буйного нрава, один взгляд днем может означать другое, во время секса совсем другое. Из уст Цзян Чэна вырвался судорожный вздох, стоило Лань Хуаню сжать выпирающее достоинство любовника. Цзян Чэн стал часто моргать, в попытке убрать непрошенные слезы удовольствия. - А? Цзян Чэн, я сделал что-то не так? – обеспокоенно спросил первый нефрит, мигом отпрянув от мужчины. Только погрузившийся в удовольствие Цзян Ваньинь недоуменно посмотрел на Лань Хуаня. - Во-первых, верни руку на место, во-вторых, с чего ты взял? - Ну… Ты часто стал моргать… - осторожно начал Сичэнь. – Ты так делаешь, когда тебе что-то не нравится, вот я и подумал… - Лань Сичэнь, это секс! Здесь не надо думать, надо делать! Или мне написать тебе подробную инструкцию «Что и как»? Дверь в кабинет открылась, в комнату степенно вошел глава ордена Цзян. Лицо его не выражало ничего, но горящие счастьем глаза заставили Лань Хуаня мягко улыбнуться. Стоило мужчинам сесть напротив друг друга, то вплыла служанка и поставила чайник с горячим чаем и пиалы. Около десяти минут глава ордена Лань и глава ордена Цзян делали вид, что обсуждают грядущую ночную охоту и места, откуда присылали письма Вэй Усянь с Лань Ванцзи. Постепенно эти двое пододвигались друг к другу все ближе, пока расстояние между ними не исчезло. Цзян Чэн робко положил голову на сильное плечо Лань Хуаня и испустил вздох, словно сбрасывая с себя тяжкую ношу. - Ты надолго? – низкий голос Цзян Ваньиня гармонично сплелся с уютной тишиной. Лань Сичэнь усмехнулся своим мыслям, мягко сжав теплую ладонь мужчины. - На границе завелось темное существо. На него решили выделить сутки. С адептами остался Лань Цзинъи, не волнуйся, - на слова любовника Цзян Чэн отстранился, надув губы. Ах, как же глава ордена Лань любит эту привычку, как бы ревностно Ваньинь не отрицал ее существование. – Я люблю тебя, А-Чэн.***
Секс для обоих глав казался, чем-то особенным. Они не утоляли голод, не рвали одежду, не изгибались на постели, сминая простыни. После многих испытаний, что выпали на их души, Цзян Чэн и Лань Хуань нуждались в любви. Предательство со стороны близких людей, множество смертей и тяжелое бремя главы одного из великих орденов. Они научились надевать на себя броню перед каждым выходом в свет, маски на их лицах не снимались годами, а во время любви маски трещали от вырывающихся чувств, обнажая израненную душу. Сильные руки с грубой кожей цеплялись за белые одеяния, притягивая любовника ближе. Цзян Чэн нуждается в Сичэне, как в воздухе, в его ласках, поцелуях, словах. Слова… Каждое признание в любви заставляет смаргивать слезы, они заставляют колючие кусты шиповника обрастать нежными цветами в его сердце. И, если Лань Хуань, обладая обширным словарным запасом, может признаваться в чувствах всю жизнь, то Цзян Ваньинь, который не видел любви даже в собственной семье, может лишь цепляться за мужчину всеми конечностями. Иногда от такой беспомощности хочется кричать, бежать к Хуаню и целовать, целовать, целовать его, чтобы понял, как в нем нуждается глава Цзян. Поцелуи – это единственный способ проявления любви, которому его научил первый нефрит. До этого А-Чэн мог только беспощадно бить Цзыдянем и все равно искриться чувствами. Говорят, что в отношениях есть любящий и любимый. Любящий – дарит всего себя, любимый – наслаждается тем, как ему поклоняются. Первое время неуверенный в этом плане в себе Лань Сичэнь пытался понять, кто есть кто. Искал в Ваньине схожесть с господином Вэем. Вэй Усянь причинил много боли его брату, а Лань Чжань, словно собака, которую бьют, но она любит несмотря ни на что. Эти двое были ярким примером фразы о любящем и любимом. Господин Вэй был слепцом, раз не замечал любви А-Чжаня, наслаждался его обществом и только в последний момент прозрел. Они оба любят друг друга. На это этим двоим понадобилось тринадцать лет! Сколько же лет понадобиться упрямому Цзян Ваньиню? Трусливый в этом плане Лань Хуань сам стал слепым, не замечая, что они оба любящие. О, святая Гуаньинь, даруй им терпения, даруй им сил окончательно выбраться из доспехов. Лань Сичэнь плавным движением вошел в лежащего под ним мужчину, встречая сладкий стон губами. Грудная клетка Цзян Чэна ходит ходуном, в жалкой попытке сдержать постыдные для него звуки. За всеми попытками казаться тише, мужчина не заметил, как на левом запястье плотно затянулась белоснежная лента Гусу Лань. Холодное серебряное облако обжигало разгоряченную кожу, казалось еще пару секунд и силуэт фамильного знака Лань клеймом останется на запястье главы Цзян, говоря всем, особенно самому Цзян Чэну, с кем судьба связала его. За весь год, что двое мужчин проводят время вместе, Лань Хуань так и не осмелился отдать Ваньиню свою ленту. Сначала между ними не было чувств, они пытались лишь заглушить всю боль, постепенно их встречи стали чаще, холодные вечера наполнялись теплыми разговорами. Цзян Чэн и Лань Сичэнь не заметили, как попытка заглушить боль превратилась в вечера полные окрыляющей любви. Вот и сейчас сознание главы Лань отключилось, уступив место сердцу. - Лань Хуань, - прошептал Цзян Ваньинь, боясь, что их могут услышать. Он, в отличие от своего глупого шисюна Вэй Ина, прекрасно знает о значении ленты. Да, их отношения давно перестали иметь утешительный характер, они не пытались забыться в друг друге. Наоборот, они хотели дополнить, жить, как одно целое. Казалось, их можно назвать супругами, пусть и неофициально. - Я просто хочу, чтобы она была у тебя. Пожалуйста… - голос главы Лань был наполнен мольбой и страхом, он все еще боится. - А что ты скажешь в клане? - Потерял. Рано или поздно они поймут. Нельзя прятаться все время, А-Чэн, - еле слышным шепотом сказал Хуань в губы Цзян Ваньиня. - Плевать. Ты все равно не убежишь, иначе ноги сломаю! Лань Сичэнь тихо рассмеялся, прижался лбом к плечу Цзян Чэна и сказал: - Я тебя тоже люблю. А за окном царила ночная тишина, где-то вдалеке утихали крики пьяных адептов.