Какой же ты раздолбай, Какаши

      Последняя лекция понедельника должна была пройти без происшествий. Ничего не предвещало беды, когда Ирука зашел в аудиторию и занял привычное место рядом с Какаши. Атмосфера оставалось спокойной и тогда, когда преподаватель начал заунывно вещать, а уставшие за день студенты погружаться в сон. Ирука, один из немногих внимательно слушающий и аккуратно ведущий конспект, не улавливал признаков надвигающейся бури. До тех пор, пока она не разразилась.       Он всегда был очень усердным и трудолюбивым. Ему хотелось знать больше, делать больше, поэтому он и приходил на спецкурс к старшим. Не то что бы ему все давалось легко, нет. Он просто был готов к трудностям и стойко переносил их ради отличных оценок.       Какаши, с которым он познакомился и сдружился благодаря спецкурсу, был совсем не таким. Большую часть времени на парах он проводил с телефоном в руке, не скрывая, что сомнительные пошленькие рассказы интересовали его больше, чем учеба. Он опаздывал, прогуливал, он не слушал и забивал на дедлайны, но несмотря на всё это с лёгкостью сдавал экзамены и до сих пор не вылетел из универа. Парень был известен всем как ужасно талантливый и ужасно неорганизованный студент последнего курса.       Прошло уже больше половины пары, и всё до сих пор выглядело так же, как обычно. Ирука заполнял очередную страницу тетради своим аккуратным почерком, время от времени бросая чуть укоризненный взгляд на расположившегося слева Какаши. Тот сидел с отстраненным видом и читал свою беллетристику, не поднимая глаз от экрана и, кажется, не обращая ни малейшего внимания на происходящее. Перед ним лежала закрытая тетрадь и ручка, к которой он ещё ни разу не прикоснулся.       «Какой же ты раздолбай, Какаши», – в очередной раз нахмурился Ирука, когда его взгляд скользнул по экрану телефона друга и выхватил из текста слова «большой член». К своему неудовольствию он заметил, что очень смутился, и поспешил отвернуться к доске. Смущение усилилось, когда Ирука осознал, что сосредоточиться на лекции ему мешают навязчивые пикантные мысли, потоком хлынувшие откуда-то из подсознания. Словно пресловутый «большой член» был призывным заклинанием для всего, что он скрывал от всех и самого себя. Своего пика смущение достигло, когда Ирука признался себе, что все эти мысли вертятся вокруг Какаши. Чёрт. Осталось полчаса до конца пары. Надо запихнуть всё это назад на задворки сознания и дослушать материал. Чёрт, чёрт.       Следующие десять минут прошли в борьбе с собой, и Ирука-прилежный-студент вышел из неё победителем. Ему удалось успокоиться и продолжить слушать и записывать, как ни в чём ни бывало. И вот тут-то произошло неожиданное и непредсказуемое. Случилось такое, к чему никак нельзя было бы подготовиться.       Ладонь Какаши под партой легла на бедро Ируки, медленно скользнула до колена и остановилась на нём, несильно сжав.       Ирука дёрнулся и замер, перестав дышать. В груди что-то натянулось, и сердце, кажется, тоже больше не билось. На границе между жизнью и смертью он провёл несколько бесконечно долгих мучительно-сладких секунд. Затем, услышав, что сердце снова колотится, но раза в три быстрее и громче, чем у здорового человека, Ирука медленно повернулся к Какаши.       Тот сидел как ни в чём ни бывало. Даже бровью не повёл и не поднял глаз, как будто ничего не происходило. Мельком глянув вниз, Ирука чуть не пережил вторую остановку сердца, увидев, что рука Какаши действительно лежала у него на колене.       Смотреть на это было ещё сложнее, чем просто чувствовать, и Ирука предпочёл снова уставиться на доску. Однако теперь ни о какой концентрации на предмете не могло быть и речи. Парень просто не слышал слов преподавателя и не мог думать ни о чём. Все его ощущения сосредоточились под партой, под тёплой ладонью со слегка подрагивающими пальцами, которые, видимо, совершенно не собирались его отпускать.       Ирука не видел, что оставшиеся до конца пары семнадцать минут Какаши пялился в экран, но ни разу не проскроллил дальше. Он перестал читать, когда дотронулся до Ируки – в тот момент его мозг тоже отключился и теперь был ни на что не годен. Он не двигался, боясь разрушить нечто хрупкое, что построил своим прикосновением. Только бы дожить до конца пары… Или лучше умереть, исчезнуть, сквозь землю провалиться прямо сейчас, чтобы потом не пришлось смотреть в глаза и объясняться. Какаши не представлял, как будет это делать. Но знал, что прямо сейчас он горит, и ему и сладко, и жутко, и он не хочет, чтобы это прекращалось.       Однако ничто не вечно и звонки никто не отменял. Когда все начали собираться, Какаши резко отдернул ладонь, всё ещё не глядя на Ируку. Тот тоже прятал взгляд. Лишь когда последний человек скрылся за дверью, они одновременно повернулись друг к другу. В широко открытых глазах Ируки плескалось смятение, его щёки пылали. Какаши же как будто выглядел виноватым. Он неловко улыбнулся, нервно почесав переносицу. Надо было говорить, но он не знал, что.       – Из-за тебя я прослушал часть лекции. – прошептал наконец Ирука, переводя ошарашенный взгляд с лица Какаши на его руки и обратно.       – Мы всё нагоним вместе. – так же шёпотом ответил Какаши. – Мне же не впервой не слушать.       Ирука ещё несколько секунд смотрел на него, потом кивнул, шумно выдохнув, встал и молча направился к выходу. Какаши последовал за ним. Он был самым счастливым раздолбаем на свете.