Продолжение руки

***

Впервые Роман услышал о Викторе, когда тот уже несколько месяцев как загремел в Аркхем. Узнал он совершенно случайно, так как не читал прессу сам: у него был специальный человек, без должности, но с жалованием, которому он платил за то, чтобы тот отбирал для него только важное для бизнеса и то, что могло его заинтересовать. Человек получил от Романа в зубы, потому что, видите ли, счел совершенно не важным и не интересным дело о неком умелом убийце, которого полиция Готэма не могла изловить почти год! Несколько месяцев его обсуждали в новостях, первые полосы кишели заголовками один кровожадней другого, несколько недель отчет о его поимке не сходил со страниц! Слава о нем разошлась даже в готэмском преступном подполье, что обычному безвестному наемнику или даже простому маргиналу несомненно делало честь. И Роман узнал об этом, только когда его взяли и упекли за решетку! Теперь он даже не мог повлиять на исход дела, если бы захотел. Какая потеря. Раз ему так долго удавалось ускользать, он точно на кого-то работал — на кого-то, кто его покрывал. Либо был безумно хорош. Так почему он не работал на Романа?! Даже если он был сам по себе, то тем более — человек таких выдающихся талантов просто обязан был работать на него! Разумеется, Роман не мог прибрать к рукам всех головорезов города, но всех самых лучших — непременно. Новый специальный человек, которому Роман платил, нашел для него все упоминания, прямо или косвенно относящиеся к мистеру великолепному убийце. Большинство из них, более поздние, без сомнения ссылались на него, другие же, самые ранние, были написаны весьма общо, и сложно было с уверенностью сказать, идет ли в них речь о том же человеке. Но Роман буквально чувствовал через страницы, что это действительно был он: …Найден изувеченный труп девушки… …тела зафиксированы в неестественных положениях… …с особой жестокостью… …перерезание глоток — самая безобидная забава нового угнездившегося в Готэме маньяка… …поступила информация, что подозреваемый с ног до головы покрыт шрамами… — «С ног до головы!..» — восхищенно ахал про себя Роман, хватаясь за подбородок. За всеми этими сухими вырезками, что из желтых газетенок, что из эфиров главных каналов, Роман видел нечто прекрасное. Искусство. Его кожа практически зудела изнутри от того, как преступно скупо были описаны эти образцы — никакой конкретики! Разумеется СМИ не публиковали толком ни фотографий с мест преступлений, ни самого творца. И Роман не находил себе места, потому что достать их оказалось — даже с его средствами — сложнее, чем ему бы хотелось. Новый специальный человек тоже попал под его горячую руку, потому что имбицилу, считающему, что если в интернете нет какой-то информации — ее нет нигде, по мнению Романа, оба глаза ни к чему. Пришлось платить отдельному новому специальному человеку со связями в полицейском управлении, чтобы тот достал Роману все пикантные подробности. Получив наконец-то конверт — к сожалению, менее увесистый, чем он рассчитывал, — он не мог отделаться от ощущения, что для него рождество наступило на полгода раньше. Это было весьма и весьма впечатляюще. Роман готов был признать, что он влюблен, если можно влюбиться в криминалистические фотографии. Во всяком случае, он определенно был очарован, потому что под безликими «изувеченными трупами» скрывались картины исключительного мастерства и зверства. Он даже видел в их, казалось бы, хаосе своеобразную композицию — хотя судебному фотографу стоило оторвать руки. Такие бы картины он повесил на стену. Бок о бок с полотнами, каждое из которых либо безбожно дорого стоило, либо вышло из-под кисти именитого живописца. У этого же вольного художника был вкус и потрясающие воображение навыки, а Роман всегда ценил искусство и людей, знающих свое дело. Что ж, тем невыносимей для него была мысль, что Виктор Зсасз все еще на него не работал. Более того — возмутительно! — Роман даже не мог сию минуту его нанять, потому что главный готэмский блюститель справедливости упек мистера Зсасза в Аркхем. Негодованию Романа уже не было предела, однако, когда он совсем опустошил конверт, им овладел настоящий гнев. Снимков, которые он ждал сильнее всего — самого Виктора — там не оказалось. Даже сраного монохромного магшота! Тот самый отдельный новый специальный человек пытался что-то бубнить, мол, Роман просит невозможного, слишком недавний процесс, слишком секретно, незаконно… Разве он просил о многом? Он что, заказал нюдсы кинозвезды сороковых? Нет! Но этому недоумку, как и остальным, очевидно не хватало мозгов, чтобы прилагать их ко взяткам и просто делать одну свою чертову работу. Роман разбил ему что-то на лице фарфоровым чайником — был слишком поглощен своим несчастьем, чтобы обращать внимание — и нанял на его место другого, того самого копа, через которого он получил доступ к архивам. Но к этому времени Роман уже передумал. Ему не нужны были фотографии. Ему нужен был Виктор Зсасз. Ему хотелось увидеть его собственными глазами — у него было столько вопросов… Учитывая, что мистер Зсасз перешел в ведомство Аркхема, устроить им встречу будет даже проще: работники там на порядок менее злоебучие, чем продажные копы. А копы за пациентов лечебницы ответственности уже не несут и мешать Роману не станут. А там, если Роман с ним поговорит, и мистер Зсасз действительно окажется настолько же интересным при ближайшем рассмотрении… Что ж, Роман давно пребывал за той чертой безбедности, когда ему не было нужды слишком долго о чем-либо грезить. Однако он не мог заявиться с пустыми руками. Он крепко задумался, что же можно подарить безупречному убийце, запертому до поры до времени в клетке. И ответ пришел к нему сам. Продажный коп, которого он нанял, достал ему некоторые материалы по делу, и там была чрезвычайно заинтересовавшая Романа строчка про изъятый набор ножей в количестве одиннадцати предметов. Не один нож, не два — одиннадцать. Никакого огнестрела. — Шесть из них он носил на себе, когда его взяли, — рассказал Роману коп. Помолчав под его испытующим взглядом, он продолжил: - В смысле под одеждой — в ботинках, в рукавах, под ремнем… Все в идеальном состоянии. Как только что с витрины. Хорошие были ножики, — почти с грустью добавил он напоследок. — Что значит «были»? — в голове Романа уже начал складываться план. — Где они? — Ну, — замялся коп, — хорошие вещи там не задерживаются. Тем более прошло сколько времени. Пять месяцев. Скорее всего, их уже давно кто-нибудь забрал себе. — Так отыщите их! Я хочу, чтобы эти чертовы ножи были у меня, все до единого. Похоже у этого полицейского ума было поболее, чем у болванов, с которыми Роману приходилось связываться до этого: он не стал озвучивать первую же явно посетившую его мысль, которая могла ему стоить целостности черепа. Хотя всем своим обширным для всевозможных выражений лицом он говорил, что легче просто купить точно такие же новые ножи. Однако Виктор создавал впечатление человека, который питает весьма нежные чувства к холодному оружию — своему, личному, в частности. Весь смысл был в том, чтобы Роман вернул ему именно его ножи, а не такие же, но другие. Роман, черт возьми, мог позволить себе купить любые ножи, все ножи в Готэме, самые лучшие или просто те, которые бы понравились мистеру Зсасзу — однако сначала необходимо было вернуть те, что ему принадлежали. Кроме того, Романа неимоверно раздражала мысль, что инструменты, которыми создавались такие прекрасные произведения, теперь пылятся дома у какого-то толстозадого копа. Роман в очередной раз порадовался, что не заставил нанятого им полицейского добывать фотографии. Может, он бы их и получил и достаточно скоро — но какой бы в них был смысл, если теперь перед ним открылось так много возможностей? Роман хотел, чтобы эта встреча стала для него таким же сюрпризом, как и для мистера Зсасза. *** Ножи в конце концов были найдены, и тот выползень, который их прибрал к рукам, явно не сознавал своего счастья: если бы ножей не доставало, или если бы он плохо с ними обращался — Роман мог и дать волю скопившемуся напряжению. У него была мысль передать подарок в лечебницу посылкой, потому что даже без чемодана, набитого холодным оружием, имелось не мало трудностей с тем, чтобы устроить встречу с особо опасным преступником в стенах Аркхема. Однако даже если бы он выложил этим ножам дорогу из долларов прямо к ногам Виктора, не было и шанса, чтобы тому разрешили их оставить. Аркхемские сторожилы едва ли дадут ему то, чем он легко может их убить — Роман, конечно, мог купить все, но людская тупость была бесценна. А потом эти ножи снова пошли бы по рукам или вернулись в вещдоки, и Роману совсем не улыбалось снова тратить время на их поиски. А мысль о том, сколько времени и так утекло без его ведома и что теперь он вынужден помнить о существовании таких людей как санитары в Аркхеме, его изводила. Так что он бросил все силы на то, чтобы как можно быстрее устроить встречу и лично сообщить мистеру Зсасзу, что это он спас его драгоценные инструменты. Но все, опять же, проворачивалось не так споро, как он рассчитывал. Продажный коп оказался больше ни на что не годен. Роман вообще не понимал, за что успел ему отбашлять — великое дело найти в городе изъятое имущество, с этим бы справился и металлоискатель. Для того, чтобы наладить диалог с Архкемом пришлось нанять еще одного однозадачного голема. Роман никак не мог взять в толк, почему все вокруг не могли делать то, что ему нужно. Неужели — неужели — он требовал сверх меры? Куда там! Все они просто гнались за его портмоне и не желали лишний раз поднять зад и хотя бы сделать вид, что стараются! Куски дерьма как на подбор — Роман бы их всех уволил к чертовой матери, будь у него выбор. Но он понимал, что на их место придут еще одни куски дерьма, поэтому приходилось терпеть. Однако Роман Сайонис всегда получал, что хотел, несмотря ни на что. И когда пришел день икс, в десять вечера его водитель остановился у ворот лечебницы, а в десять-пятнадцать он уже ждал, пока Виктора приведут в комнату для свиданий, и ему самому наконец дадут зайти. Забавно: вся эта затея от начала и до конца, естественно, была нелегальна, однако санитары и охранники все еще пытались поддерживать протокол хотя бы со своей стороны. Впрочем, да, Роману бы не хотелось, чтобы что-то пошло не так, и Виктор случайно убил его прежде, чем они успеют познакомиться. Чемодан с ножами в его руке даже не проверили — в конце концов, этой встречи официально не было и не могло быть, и подкупленные охранники не особо пеклись о том, какие дела могут быть у крупных преступников с воли к мелким в неволе. Правда особенно добрые самарятяне предупредили Романа, что оставаться с Зсасзом, даже скованным, один на один без камер и страховки — сущее самоубийство. Что ж, это именно то, ради чего он так расстарался. Наконец появился охранник и отпер ему дверь. Это значило, что Виктор уже сидит по ту сторону, не понимая, что происходит, и кто хочет его видеть. Бедный глупый Виктор: даже не догадывается, насколько он невероятен и что у его творчества есть поклонники. Роман проверил отражение в зеркале рядом с одной из дверей и зашел. Виктор Зсасз сидел, прикованный наручниками на предельно короткой цепи к впаянному в стол железному кольцу. При виде Романа ни один мускул в его лице не дрогнул, и даже казалось, что он стал только прочнее и неподвижнее с его появлением. Однако вся его осанка кричала о том, что он готов разорвать напополам первого, кто предоставит ему такой шанс. Внешне же он оказался еще более примечательным, чем Роман представлял. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть самое отвратительное и притягательное лицо, которое ему доводилось видеть. Впечатлившись, он сморщил нос вместе с сорвавшимся "Фе-е" и воскликнул, не в силах сдерживать довольную ухмылку: — Привет! Я твой фанат, люблю твои работы, — сказал он, садясь за стол и ставя на него чемодан. Виктор молча нахмурился, и из-за того, что он смотрел исподлобья — или из-за скудного освещения — в его глазах не играло ни единого блика. У него были светлые, прореженные сединой волосы и жуково черные брови — увидь его Роман на каком-нибудь званом вечере, он бы подумал, что это какой-то ебливый иностранец-аристократ. Если бы только все его лицо — лоб, нос, губа, шея — особенно шея, ниже — предплечья и кисти под закатанными рукавами формы не были рассечены шрамами. На виду не так много, зато оставался простор для сублимаций. Удивительно, но при всей своей омерзительности, они не претили: без них Роман мог возненавидеть мистера Зсасза с первого взгляда, что пришлось бы весьма некстати. Их было настолько много, что их уродство, к счастью, полностью уравновешивало все, что в нем могло показаться Роману красивым. — Как тебе пицца? — спросил он, поняв, что ответного приветствия ему не дождаться. — Какая? — отозвался Виктор. Его голос был похож на тихий утробный рык. Роман на мгновение поджал губы, но его ухмылка не поблекла. — Этого стоило ожидать. В конце концов он отправлял передачку больше для того, чтобы проверить насколько он может доверять продажной системе их с Виктором отношения. Выходит, нисколько. Что ж, в следующий раз он скажет повару закатать в тесто стекловату или… Хотя нет, он срать здесь хотел на всех, кроме Виктора. — Ты кто? — враждебно спросил тот. Нерв над веком Романа дернулся, но он решил, что пока закроет глаза на эту вопиющую фамильярность. — Я же сказал. Я в восторге от того, что ты делаешь! И у меня к тебе много вопросов, — заметив настороженный взгляд Виктора, Роман добавил: — Не волнуйся, я не за одно с федералами, или что ты там подумал. Виктор тихо усмехнулся, не отводя глаз от его лица. — Я всего лишь очень впечатлен и хочу узнать о тебе больше. Но прежде всего, — Роман все-таки решил пойти с козырей, — у меня есть кое-что, на что ты захочешь взглянуть. Он с предвкушением открыл перед ним чемодан. Глаза Виктора округлились, он забыл дышать и весь подался вперед, откровенно, словно вдруг, кроме него, его стула и стола, в комнате ничего не осталось. Роман ошибся: вот, что было бесценно. — Это же мои гребаные ножи, — сказал Виктор, облизнув губы, уже громче и чище. Он смотрел в чемодан с таким неверием, что у Романа почти наворачивались слезы умиления. Бедняга. Наверняка и не мечтал, что когда-нибудь снова увидит свою прелесть. — Да-а, твои гребаные ножи. Я забрал их у одного зажратого копа, который был их недостоин. Отдать их прямо сейчас тебе я не могу, сам понимаешь, но они будут ждать в надежном месте, пока ты не выйдешь отсюда. Это была определенно не лучшая идея - шантажировать Виктора его же инструментами. Но Роман не был бы собой, если бы не подумал об этом. Побуждение к благотворительности не свойственно его натуре. И все же он решил, что такой жест доброй воли выставит его в лучшем свете. Виктор выпрямился, с усилием отдалившись от чемодана, и снова усмехнулся, на этот раз горько: — Только если у тебя в запасе есть пара сотен лет. Роман заискивающе прищурился и невольно подался к нему: — Имя «Черная Маска» тебе ни о чем не говорит? — О чем-то говорит, — пожал плечами Виктор, все еще жадно оглядывая свои ножи. Роман бы оскорбился, ответь он иначе. — А семья Сайонис? Тут Виктор неожиданно задумался, устремив глаза в угол и дав Роману запечатлеть в памяти, как его белки маниакально блестят на свету. — Не знаю. Не помню такой. Роман пораженно на него уставился. Он был польщен и уязвлен одновременно. "Черная маска" была такой же торговой маркой, как и "Сайонис", но в отличие от той, ее не увидишь на каждом втором школьном учебнике. Хотя, если подумать, Виктор, очевидно, был из другой среды. Он мог врать, но к чему? Это же Роман тут пытался заиметь его расположение. — Тогда запомни, — наклонился он доверительно, — я к ним не имею никакого отношения. - Виктор нахмурился и как-то по его лицу стало сразу понятно, что он собирается забыть эту информацию немедленно. Он совершено не учинял себе труд тем, чтобы скрывать все, что думает. Все его мысли читались в его выражении ясно, словно выведенные поверх чьим-то размеренным почерком. Как открытая книга. Роману это нравилось. Наконец, спустя целый месяц, ему предоставлена возможность хотя бы посмотреть на знаменитого мистера Зсасза вблизи — он даже не припомнит, когда в последний раз ему приходилось столько ждать, чтобы что-то получить. Ожидание того стоило. Роман сразу же мысленно отметил, что он весьма крепко сложен для того, кто провел несколько месяцев в тесной, скудно меблированной камере (возможно он внутри как-то тренировался?). И хотя его руки были прочно прикованы к столу, сам стол не был никак зафиксирован на полу — Роман едва сдержался, чтобы не отпрянуть слишком быстро, когда понял это. Да, если он будет оставаться строго напротив Виктора, тот до него никак не дотянется. Однако при желании он мог рвануться вперед и сдвинуть стол, прижав Романа к стене. Он вполне мог его так раздавить. Покалечить во всяком случае. Чертовы санитары, могли бы хоть на йоту озаботиться благополучием того, кто им оплачивает отпуск! Однако Виктор не выглядел так, как если бы хотел выкинуть нечто подобное. Скорее просто неохочим. — А! Совсем забыл, — воскликнул Роман, оторвавшись от наглого разглядывания. — Можешь говорить свободно. В этой комнате нет камер, нет прослушки. Никто и никогда не узнает, что здесь было, кроме нас с тобой. Ясное дело, он не был расположен к разговору! Роману следовало сказать об этом в первую очередь: Виктор тут же заметно расслабился, хоть и явно не хотел ему этого показывать. — Их неправильно так хранить, — наконец подал голос он, с недовольством оторвав взгляд от своих ножей. Было видно, что как бы он ни хотел любоваться ими весь остаток вечности, он также хотел установить с Романом зрительный контакт. Может, пока еще он и не был в той же мере восхищен этой встречей, но Роману точно удалось его увлечь. — Твои ножи? — Да. Их нельзя держать в одном месте. Лучше разложить их отдельно, но не в ножны и не в кожаные чехлы. Просто завернуть в промасленные тряпки. В этом, — он указал пальцем, — нужно смазать шарнирный узел. А этот я не успел почистить сам. — Ему ни к чему было уточнять, как так вышло. — И я вижу, что за ним ухаживали не так, как надо. — Как ты это понимаешь? — Чтоб Роману пусто было, если он когда-либо раньше хоть с десятой долей такого же тщания внимал чьим-то советам. — Рукоять в пятнах, лезвие побледнело. Нужно смазать их маслом. Роман взял из чемодана нож и повертел его перед глазами. — Им ты убил проследнего? Того, которого нашли вспоротым от паха до подбородка? — Да. — Дыхание Виктора стало глубже. Возможно, он думал, что Роман собирается дать нож ему в руки, и поэтому его взгляд показался вдруг особенно жалобным. Роман был не в силах сдержать злорадную ухмылку. — Ходят слухи, — он отложил нож в сторону, — что на твоем счету около тридцати убийств. Я насчитал двадцать четыре. Конечно, он подозревал, что полиция и СМИ и близко не подобрались к реальной цифре. Однако от того, как довольно мистер Зсасз оскалился на эти слова, под его кожей что-то зашевелилось. — Их было пятьдесят три, — признался тот, не таясь. Черт, а что если бы Роман соврал про камеры, что если он был заодно с копами? Вероятно, того, кому дали два пожизненных срока и кому грозила смертельная инъекция, уже сложно напугать. Либо Виктор просто хорошо читал людей и, осознав, что Роман - его билет на другую сторону зарешеченных окон, говорил ему то, что он хотел услышать. Либо он был и вправду идеален — всем, что Роман представлял. — Ты их считаешь? — удивился он. Учитывая внушительное число, у него создалось впечатление, что Виктор не из тех, кто страдает гиперфиксацией на жертвах. — У меня свой метод. Они наконец подошли к теме, которую Роман жаждал обсудить. — Еще ходят слухи, что ты весь покрыт шрамами. — Слухи, слухи, слухи, он ненавидел на них ссылаться, у него хватало средств, чтобы оперировать достоверными сведениями. Однако мистер Зсасз вел очень скрытный образ жизни — или все же имел очень весомого покровителя. — Пробелов еще хватает. -…И что все эти шрамы ты нанес себе сам. — Не все, — нахмурился Виктор. — Но те, про которые идет речь — да. Про которые идет речь? Роман не был уверен, но ему казалось, что он уже близко. Виктор смотрел на него выжидающе, будто все, чего ему не доставало — это правильного вопроса. — И всего их?.. — Пятьдесят три, - ответил он, едва дослушав. Роман отпрянул, заметив, что все это время все дальше и дальше перегибался через стол, пока не почувствовал на лице глубокое дыхание Виктора. Тот тоже откинулся на спинку стула, насколько позволили наручники. — Это просто блядь потрясающе, — прошептал Роман, завороженно бегая глазами по тем шрамам, которые были ему видны. Прямо сейчас он мог видеть пятнадцать смертей сразу. Он разумеется предполагал некую связь. Толки ходили всякие - многие из них ему были не по душе, и он решил не верить ни в какие. Идеи, что Виктор может оказаться всего лишь мазохистом или католическим фанатиком, ему не нравились. Но он даже не думал, что каждый шрам означает чью-то отнятую жизнь. В таком случае все складывалось во много раз интереснее, чем он мог мечтать. — На кого ты работал? — с готовностью начал он. Не то чтобы ему это было интереснее всего — он просто хотел иметь представление о цене вопроса. — Ни на кого, — ответил Виктор отчего-то подавленно. Как будто услышать он ожидал другое. — То есть, было время, когда я брал контракты.  Но я давно сам по себе. — Я тебе не верю! Ты же буквально носишь на себе все улики. Как тогда тебе удавалось так долго уходить от полиции? — Это Готэм. Иногда, чтобы что-то скрыть, нужно оставить это на виду. И это сказано чертовски верно: Роман в конце концов был одним из самых известных криминальных шишек в городе, одновременно — отпрыском именитой семьи, держал клуб с совершенно не говорящим названием и исправно платил подоходный налог. Или, что более вероятно, никто в этой сраной дыре не выполнял нормально свою работу. — Не желаешь поработать на главного криминального босса в Готэме, а? С этим, — Роман неопределенным взмахом обвел комнату, — я уже разбираюсь. — То есть, он еще не начал, но уже твердо решил, что не даст мистеру Зсасзу прозябать в этих застенках. Должна быть причина, по которой он ушел в свободное плавание. Роман устранит ее. Он сделает больше, чем делал ради кого-либо в своей жизни - настолько он хотел видеть этого человека на своей стороне. Он давно усвоил, что пытаться купить верность - гиблое дело, но он мог купить время - достаточно времени, чтобы Виктор проникся его идеями в той же мере, в какой он проникся его. Самое главное - он готов был на это потратиться На его предложение Виктор однобоко осклабился. Он отвел глаза в какой-то нерешительности, будто мысленно споря с самим собой, и коротко присвистнул, прежде чем ответить: — Мне нужно одно одолжение. — Какое? — Роман в жизни так не рвался оказать кому-либо услугу. Долг со стороны Виктора открыл бы ему много возможностей. Выглядел тот понуро, будто рассказывал о чем-то стыдном. — Я не успел оставить метку за последний труп. — Ты ждал шесть месяцев? — Нет, — помотал головой Виктор, облокачиваясь на стол и пригибаясь к нему под тяжестью внутренней борьбы, каждый раунд которой отражался в его поминутно тяжелеющем взгляде. — Не за этот труп. Десять с половиной дней назад я убил санитара. Но не успел оставить за него метку. — Ты и не успел? — Роману не верилось, что в руках у Виктора было что-то смертоносное и он не смог им чего-то сделать. — Я не знал, могу или нет. Я пробил ему череп, но он был еще жив, когда его увозили. Потом я узнал, что он умер в скорой. Но с того раза охрана усилилась. На меня надевают намордник и больше кандалов, чем сейчас. Роман только что подумал, что санитары, возможно, на самом деле хотели, чтобы мистер Зсасз его прикончил. Эти ушлепки решили, что могут взять его деньги и избавиться от него от греха подальше? Роман заставит их жрать собственные пальцы сразу после того, как они помогут ему вызволить мистера Зсасза. — Проломил череп? Думаю, в твоем случае можно было не сомневаться. — Это неправильно, — неожиданно резко ответил Виктор. — Нельзя ставить метки заранее. Нельзя, чтобы счет сбился. Иначе в этом не будет смысла. — Почему ты не выгрызешь рану прямо сейчас, раз это так важно? — Роман бы на это посмотрел не без удовольствия. — Это будет неуважительно, — Виктор снова перешел на тихий тон, которым говорил в самом начале, и вид ножей теперь, похоже, приносил ему только страдание, однако и перестать на них смотреть он не мог. — Все они заслуживают большего уважения, чем это. Подивившись нежному тону, Роман даже не мог с уверенностью сказать, имеет ли он ввиду людей или свои инструменты. — Почему не дождаться, пока тебя не выпустят? Клянусь, если будешь работать на меня, я дам тебе возможность увечить себя сколько влезет. Виктор замолк, опустив взгляд на свои скованные руки. Почти минуту он совсем не двигался, и Роман уже начал думать, что перегнул и все к херам испортил. — Я не могу больше терпеть, — сказал Виктор едва слышно, совсем опустив голову. — Это слишком долго. Кажется, Роман начал понимать, и понимание с каждой секундой рождало в нем все больший восторг. — Так ты в этом нуждаешься? Поэтому ты просишь об этом меня? В новом свете ситуация приобретала крайне интересный оборот. Вряд ли Виктор просил о таком всех подряд. Черт, возможно, никто и никогда не делал этого для него. Неужели Роман настолько угадал с подарком? Видимо не желая дальше тешить его эго, Виктор только молча кивнул. — Это больно? — продолжал допытываться Роман, одновременно и из интереса и просто не в силах устоять перед такой соблазнительной возможностью. — Не больно, — Виктор сморщил нос, — Ужасно. — На что это похоже? Виктор снова замолчал. Очевидно, ему не свойственно было признавать свою слабость. Роман в какой-то степени его понимал, что отнюдь не было поводом прекратить эту занимательную игру. Похоже мистер Зсасз думал его напугать своей просьбой, хотел проверить из какого теста он сделан. Что ж, Роман был только рад ему показать. — Отвечай на мой гребаный вопрос или я уйду. И это ты больше никогда не увидишь, — сказал он, одним взглядом указав на чемодан. Он все-таки не удержался. Хотя это, конечно, была ложь, он сам был слишком заинтригован встречей, чтобы дать ей окончиться ничем. В конце концов, это он несколько недель к ряду не спал ночами, думая, каков он окажется на проверку, этот убийца с изящным видением. И мистер Зсасз оказался выше всех его ожиданий. — Как будто не хватает части меня, — наконец заговорил Виктор, подняв взгляд и поймав им взгляд Романа. — Как будто не хватает конечности? — Нет. Словно что-то, что должно быть на мне — этого нет. Как будто там зияет огромная ебучая дыра, — проговорил Виктор со злостью в голосе. Но его лицо расчертил оскал, точно рассказывать об этом ему было приятно. Роман самолюбиво принял это на свой счет. «Какая извращенная логика — вырезать шрамы, чтобы заполнить пустоту. Восхитительно!» — подумал он про себя. — Что случится, если ты будешь оттягивать дальше? Ноздри Виктора свирепо раздувались, однако в его взгляде сквозило самое настоящее отчаяние. — Я блядь не знаю. Я не хочу проверять. О, Роман бы хотел. Он бы мог обеспечить Виктору неусыпный пригляд, с которым у него не было бы и шанса себе навредить. Роман бы хотел увидеть, что с ним станет через пару месяцев без возможности "обновить счет". Однако это определенно положило бы конец их прекрасным нарождающимся взаимоотношениям, так что он решил вернуться к этой мысли в более подходящее время. — Ты чувствуешь, где именно надо сделать порез? — спросил он, взяв тот самый нож, который отложил. Виктор проследил за его рукой с тоской в глазах. — Не похоже, чтобы сейчас у меня был широкий выбор, — скосил он рот на сторону. — Но если бы твои руки были свободны, чтобы ты сделал сначала: убил меня или поставил метку? Роман потянулся вместе с ножом через стол, приближаясь к впаянному в него кольцу. Виктор наблюдал за ним с долей недоверия. Как будто думал, что Роман все еще строит из себя смелого и спасует, едва увидит первую каплю крови. Черт, Роману же придется иметь дело и с ней, нужно снять перчатки, чтобы не замарать. — Я бы не убил, — размеренно ответил Виктор. Он не моргая смотрел, как Роман оголяет кисти. — Почему нет? — Роман был весьма удовлетворен таким вниманием. — Потому что труп не сможет меня нанять, когда я выйду отсюда, — осклабился Виктор. Роман вернул ему усмешку и пригвоздил ладонью к столу его запястье, чтобы было удобнее резать. Отчасти он ожидал — даже надеялся, что Виктор перехватит его руку или сделает еще что-нибудь дерзкое и внезапное, но тот лишь хищно на него пялился и ничего не предпринимал. Только рука Виктора была напряжена в его хватке, кожа почти звенела от натяжения, точно шкура, натянутая на барабан. — Хватить на меня щуриться, это раздражает, — огрызнулся на него Роман, примеряясь к его предплечью. — Простите, босс, — с деланной легкостью в голосе протянул Виктор, и в эту же секунду Роман плавно ввел лезвие в кожу и медленно повел в сторону. Виктор ахнул и блаженно зажмурил глаза. Роман ощущал под пальцами рельеф вен и выпуклых шрамов. Это было непередаваемое чувство — держать клинок врезанным в чью-то плоть, наслаждаться ее сопротивлением острию, Роману доводилось испытывать его прежде, но не так явственно — как в замедленной съемке. — Глубоковато, — почти беззвучно сказал Виктор. Не жалуясь, а скорее деловито подмечая. Его ноздри жадно раздувались, будто он тщился уловить запах крови, а колено под столом начало нервно подскакивать. — Мне говорили, что у меня тяжелая рука, прошу прощения, забыл предупредить, — ответил Роман с наилюбезнейшей гадкой ухмылкой и провел нож дальше. Виктор надсадно замычал. — Этого достаточно? — Да-достаточно, — немедленно ответил тот на одном выдохе и широко распахнул глаза, когда Роман вытащил нож из раны. Он брезгливо положил его обратно в чемодан, огляделся и, не обнаружив лучшего варианта, вытер испачканную в крови руку об рукав Виктора. Снова подняв глаза, он наткнулся на еще более жалобный взгляд, чем прежде. — Что опять не так? — Роман только что великодушно выполнил его просьбу, дал ему то, в чем он так сильно нуждался. Разве он не должен был сейчас быть вне себя от счастья?! Роман ожидал увидеть едва ли не экстатическое удовольствие на его лице, а не эту кислую мину. Вздохнув, Виктор пристыженно пробормотал: — Могу я попросить ухаживать за ним правильно, как я рассказывал? Пока я не выйду отсюда. Роман нахмурил брови, проследил за тем, куда устремлен его взгляд, и закатил глаза. — Господи-блядь-боже, это всего лишь нож! Я помою его, смажу или что ты там хотел, сразу, как вернусь. Хотя, нет, погодите-ка, что-то слишком много я ебучих одолжений сегодня делаю! На самом деле он готов был признать, что впечатлен. Впечатлен настолько, что теперь его прислуга эти ножи вылизывать будет, чтобы они ждали мистера Зсасза во всем доступном великолепии. Он даже купит к ним парочку новых. И не потому, что Виктор так славно его упрашивал, а потому что его люди должны работать с инструментами лучшего качества! По крайней мере те, кто его не бесят. Те, кто его вдохновляют. Он захлопнул чемодан, едва не бахнув крышкой Виктора по носу, надел перчатки и встал. У самой двери он последний раз позволил себе оглянуться, тут же покорив себя за импульсивность: — Разве тебе не нужно будет наложить какие-то швы? Виктор окинул его взглядом - в этот раз непонятным Роману. — Я найду швы. Вам не о чем волноваться, босс. Роман отсалютовал в ответ на его однобокий оскал и покинул комнату. Санитары и охранники уставились на него, как будто узрели сраное привидение. Как будто они делали ставки и куш, судя по всему, достанется Роману. Впрочем, по-другому быть и не могло.