prophecy

i

      Нил в предвкушении практически бежит к тому старому, хоть и дорогому отелю. Он знает, что в холле его будет ждать он. Так странно, расстались они вроде бы только пару месяцев назад, на прощание Протагонист пожелал ему удачи и в шутку добавил: «Если ты увидишь парня, которому захочешь врезать, знай — это я». Нил помнит, как он посмеялся над этой его репликой, как по привычке немного сузил глаза, чтобы не дать не к месту навернувшимся слезам заслонить облик такого же взволнованного Протагониста. Бога ради, пусть их расставание окупится…       Он видит его издалека — Протагонист направляется к отелю в костюме цвета шоколадного суфле. В голове в то же мгновение проносится мысль: «Неужели, он когда-то еще не носил своих темно-синих костюмов?» Все время, что Нил был знаком с Протагонистом, он видел его только в таком обличьи; сейчас же его начальник выглядит по-другому и на несколько лет моложе даже того времени, когда они впервые познакомились. Парень понял все предостережения Протагониста и знает, что он должен появиться в таком виде, чтобы стало ясно — он тот, кому следует доверять. Однако вот он, Нил, подготовленный агент и по совместительству физик, уже больше двадцати минут сидит за барной стойкой, крутя в руках бокал с тоником, приобретшим уже невыносимо кислый от ожидания вкус, а он уже успел войти в здание.       Нил бросает на столешницу пару банкнот, обронив такое нескладное от волнения «Je vous remercie». Он сам не знает, зачем сделал это — француз из него сейчас некудышный, а посреди Индии притворяться кем-то другим еще нет необходимости, не перед встречей с Протагонистом. Нил стискивает бокал с тоником так крепко, что тот буквально скрипит и грозится разлететься на мелкие осколки.       Вся решительность парня, которую он буквально собирал в себе по кусочкам, исчезает, стоит ему снова взглянуть на Протагониста в этом костюме цвета шоколадного суфле. Нил тянется было к груди, чтобы схватиться за висящий обычно там на различных элементах армейской одежды в зависимости от обстоятельств тонкий браслет с монеткой на счастье, но быстро вспоминает, что на свой довольно помятый костюм он нацепить его не смог. Эта мысль неприятно колет сердце, но Нил лишь продолжает приближаться к Протагонисту, и вот он уже плюхается в стоящее рядом с ним кресло — нарочито неаккуратно, словно он какой-то оборвыш, а не секретный агент.       Он буквально теряет дар речи. Нил чувствует, как краска разливается по его лицу, но лишь протягивает Протагонисту руку, говоря заученное: «Это тебя нужно свести с видным жителем Мумбаи?» Ответа не следует, и волнение неприятной волной подкатывает к горлу парня. Словно пытаясь напомнить о себе, докричаться до того Протагониста, что из настоящего будущего, он добавляет: «Я Нил». Ему холодно, но крепко жмут руку, требуя свести с торговцем оружием. На все возражения о том, что к нему не попасть, он встречает по-прежнему холодный отказ — попасть к нему нужно.       «А Протагонист был прав, ему и правда хочется врезать», — проносится у Нила в голове, но он лишь обращается к проходящему мимо официанту и заказывает себе водки с тоником, а ему — диетическую колу. Просто по привычке. Просто потому, что делал так последние лет десять. Нил понимает, что не следовало так поступать, что нужно было держать себя в руках. Он ловит взгляд Протагониста и спрашивает: «Что?» — просто чтобы сбросить напряжение, притворившись дурачком.       — Ты не пьешь на работе, — добавляет Нил, сделав еще один вдох, просто чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.       — Ты хорошо осведомлен, — слышит он в ответ лишенный эмоций голос Протагониста.       — Это полезно в нашей профессии, — пытаясь скрыть лезущую на губы улыбку, говорит Нил, пряча нервозность в бокале с тоником — глоток этой дряни приводит его в чувства.       Сердце даже немного успокаивается, когда он слышит: «Я предпочитаю содовую». Ответ вырывается из него раньше, чем он успевает подумать: «Неправда». Нилу кажется, что он видит смешинки в глазах Протагониста, и узнает в нем своего учителя, столько лет готовящего его к этой однозначно провальной миссии по спасению Земли.       Когда чуть позже, вечером, ему приходится прыгать с Протагонистом сначала вверх, а потом вниз с башни того самого торговца оружием, сердце Нила возвращается к привычному в его присутствии ритму.

ii

      После операции в «FreePort» Нил не может удержаться от того, чтобы напоить Протагониста чаем. Ему так хорошо, что он хочет, чтобы все было как раньше будет потом, хочет так же шутить, как делал это раньше будет делать это в будущем. Он понимает, что его с Протагонистом время и так перевалило за допустимую для обычных людей отметку, что это и без того непозволительная роскошь — прожить две жизни разом, но недовольный подросток в нем так и кричит: «Не хочу так! Хочу как раньше, а не так, как будет!»       Он щелкает крышечкой на таком странном и забавном устройстве — электрическом чайнике. Пара капель конденсата попадает ему на ладонь, но он не стирает их, словно пытается убедиться, что действительно находится сейчас здесь рядом с ним. Он словно обманывает себя, что вернулся в это время не для того, чтобы закончить операцию, о которой уже, разумеется, известно сейчас в будущем, а лишь потому, что одного Протагониста ему недостаточно и всегда было мало. Он окончательно убеждает себя в этом, когда ловит на себе его задумчивый взгляд, в котором вперемешку с легким оттенком недоверия скрывается большой к нему интерес.       Нил решает пошутить так, как ему допустимо сейчас — вспоминает про позитрон, словно намекая, что сам им и является относительно движущегося вперед электрона, именуемого сейчас Протагонистом. Тот не понимает его шутки, не замечает, и только делает глоток из небольшой фарфоровой чашки. Нил успевает поймать на его лице удивление — откуда ему известен тот сорт чая, который ему нравится? — но это уже детали, в которые парень вдаваться не планирует.       — У меня степень. По физике, — словно оправдывается Нил. Он и сам не замечает, как пытается повторно произвести на Протагониста впечатление. Тот лишь соглашается, что Нилу будет проще. — Почему ты позвал меня?       Парень хочет узнать уже сейчас мысли Протагониста, может быть, за много лет до их первой встречи, за много лет до этой самой операции он уже знал, почему решил довериться именно Нилу, что в нем такого особенного. Но Протагонист лишь отмахивается, говорит что-то про то, что ему просто был нужен человек, и не важно кто именно. Для себя — в шутку, для него — всерьез, Нил интересуется, убил бы его Протагонист или нет. Тот берет недолгую паузу. «Я бы хотел сам решить», — говорит он, задержав взгляд на Ниле несколько дольше обычного.       Несмотря на то, что этот кусочек времени все равно скоро сотрется из длинной череды звеньев, Нил не позволяет себе лишнего. Когда чай остывает, а вода в чайнике заканчивается, он ловит негромкий зевок Протагониста и начинает убирать посуду, приводить их номер в порядок, как делал будет это делать и потом в каждой их поездке в новую страну. Как это было всегда будет потом, Протагонист осторожно ставит чашку на край небольшого столика, бросает короткое «Спасибо» и уходит в свою комнату, прошелестев тканью рубашки еще в дверях. Этот до боли знакомый звук заставляет Нила лишь больно сжать кулаки и продолжить собирать крохотные чашки с крохотными блюдцами на столь же крохотном столике.       «Стой ровно!» — мысленно прикрикивает на себя парень. Он знает, что в ближайшее время, пока не подойдет конец их операции, он ни разу не приблизится к Протагонисту на непозволительно близкое расстояние — это сорвет весь их план. Он знает, что в ближайшее время не сможет ненароком поцеловать его в висок, как делал будет делать это раньше потом, когда они уже были станут большим, чем просто напарники. Он знает, что в ближайшее время компанию ему будет составлять первое и последнее, что осталось у него от прежнего Протагониста — красный браслет с монеткой на счастье.

iii

      Они едут в машине скорой, везут на ней Кэт, которая теперь должна выжить, у которой теперь появилась лишняя жизнь, идущая в верном направлении. Нил немного завидует ей, у нее еще может что-то сложиться с Протагонистом — парень слышал, что у него была какая-то женщина до того, как он организовал «Довод». Так почему ей не может должна быть Кэт — Нил отчетливо помнит, как в штабе кто-то обращался к неизвестной ему женщине по имени, «мисс Сатор». Она оставила оставит фамилию мужа, и парень надеется, что не взяла возьмет его фамилию.       Протагонист ведет машину, его глаза блестят как никогда ярко, но он все еще не понимает, как работает время и Карусель. А Нил впервые не хочет ничего объяснять, хотя всегда рвался разжевывать буквально каждое положение всем, кто просил его об этом. Он уже рассказал про парадокс убитого дедушки; он знал, что они просто застряли в самоисполняющемся пророчестве. Они ничего не решают, но об этом Протагонисту знать не обязательно.       Безысходность перед этой мыслью тяжким грузом наваливается на Нила. «Политика неразглашения», — сам себя не помня, бросает он на вопрос Протагониста — стандартный ответ, стандартное поведение, стандартное «подожди, мне нужно подумать». Тот не отстает, ему интересно, чья это политика, а Нил, словно напоминая ему о том их вечере в отеле, когда они шутили про позитроны, отвечает: «Наша, мой друг».       Последнее слово больно выходит из горла, а руки сами так и тянутся прижать Протагониста к себе, оставить легкий поцелуй на скуле, который разумеется приведет привел бы к чему-то большему. Широкая улыбка скрывает столь же широкую зияющую дыру где-то в сердце Нила от одного осознания того, что он его не помнит. Их руки в перчатках касаются друг друга, словно разные версии одного и того же человека встречают друг друга, — и аннигиляция. Частицы души Нила однозначно превращаются в частицы иного вещества, от него прежнего уже ничего не остается. Он знает, что когда операция подойдет к концу, ему станет лучше. Нил доведет Протагониста до нужной точки и оставит его там — история не врет, в будущем уже все о них известно. Он знает, что идет на это добровольно, что спасает Кэт сейчас только для того, чтобы у Протагониста был кто-то, кто бы помог ему пройти весь тот путь до их первой встречи.       Нил снова смотрит на него. Он видит, что Протагонист улыбается все шире с каждым оборотом автомобильного колеса, дыра в сердце Нила становится все больше, но сейчас в нее вливают мягкий мед — да, видеть его улыбающимся, это однозначно то, ради чего стоит умереть. В голове парня вихрем проносятся мысли, он оценивает возможные риски, последствия, словно пытается высчитать коэффициент полезного действия своего поведения и поведения обратного данному.       Дыхание Протагониста выровнялось, и Нил решает рискнуть самую малость, сделать жест, который можно интерпретировать как угодно и как удобно, и протягивает руку, снова касается его пальцев своими и поддерживающе пожимает их. Он замечает, как уголки губ Протагониста опускаются — неужели он настолько сильно просчитался? неужели не учел все погрешности? — но руки не убирает. Он просто ждет. Нил просто смотрит на профиль того, с кем провел счастливейшие десять лет своей жизни, ради кого был готов умереть и сделает это, если когда потребуется. Протагонист переводит взгляд на пальцы парня, крепко сжимающие его ладонь, держащую руль. Это длится всего лишь несколько секунд, но Нил понимает, что это не замешательство; он чувствует, что это тихое принятие, и осторожно убирает, а не отдергивает руку.       Протагонист каким-то внутренним взглядом провожает это движение и, сделав едва заметный, но глубокий вдох, продолжает ехать по ночному городу.

iv

      Они буквально вваливаются в номер отеля. Нил не помнит, когда последний раз делал вдох. Он чувствует прикосновение губ Протагониста к своим и клянется, что будет готов распрощаться с жизнью в ту же секунду, когда это все закончится. Он клянется, что не попросит о большем, лишь бы провести эту ночь с ним, и даже не важно, как именно. Он уверен, что ему будет достаточно даже просто уснуть в объятиях Протагониста, а наутро умереть.       Он ведет себя так наивно и неумело, что это трогает Нила за те струны, что натянуты сильнее других. Он буквально тает от каждого неумелого прикосновения Протагониста и готов упасть в это ощущение, утонуть в этом море, лишь бы вобрать все как можно больше, лишь бы чувствовать все как можно четче.       Они уже неделю как готовятся к сложной операции, каждый день буквально валятся с ног, хотя им нужно набираться сил. И все это время Протагонист ведет себя непривычно для себя самого, но столь знакомо для Нила. Парень чувствует на себе редкие взгляды и легкие прикосновения в лифте или грузовике, конечно же, совершенно случайные, но такие нежные.       Нил еще не успел рассказать Протагонисту ровным счетом ничего из того, что планировал. Он знает, что дней у него осталось не так и много, но как же хочется оттянуть тот миг, когда все их прошлое настоящее разобьется о быт настоящего будущего, запрятанного в будущем прошлом. Нил уже и сам забывает, как работает время, забыл, как его учили, что его можно растягивать и сжимать; он видит «время» как длинный состав поезда, из вагона в вагон которого они переходят, иногда даже пропуская по несколько сразу. Так воспринимать четвертое измерение, как что-то физически осязаемое, намного легче, особенно если заранее знать, что этот поезд не разобьется, а билета в некоторые вагоны у него нет.       Нил снова чувствует, как Протагонист тянет его на себя, прижимает к стене, неловко поворачивает. Парень даже не понимает, что именно с ним хотят сделать, насколько его разум затуманен, насколько далеко он сейчас находится — на много лет вперед. Он старается понять, что сейчас чувствует Протагонист, ведь сам когда-то был на его месте.       В памяти Нила возникает его туманный образ — мужчины, которого он встретит через много лет, с которым свяжет свою профессиональную жизнь, а за ней и обычную, человеческую, смертную. Он будет готов сделать для него все, и сделает, ответит утвердительно на его вопрос «Знаешь ли ты, что такое энтропия?», а за ним и утвердительно кивнет на «Я боюсь, что только тебе могу доверять». Нил помнит, как увидел боль во взгляде Протагониста в ту их последнюю ночь, после которой он должен был отпустить его, чтобы подготовиться к операции.       Парень словно не замечает, как его дыхание становится все более прерывистым, как те глубокие вдохи, которые он вынужден делать, заставляют его легкие болеть и, кажется, истекать кровью. Он словно не замечает, как ладони Протагониста все увереннее касаются его, словно в попытках забрать всю ту боль, что он испытывает, а на деле — лишь причиняя еще большую. Именно сейчас Нил чувствует, как ему в грудь льют расплавленное железо, и парень начинает думать, что он чертов мазохист, потому что сейчас ему как никогда хорошо.       Протагонист точно видит, что с ним что-то не так — Нил замечает его слегка растерянный взгляд. «Все хорошо, правда, ты прекрасен», — шепчет парень, когда берет его лицо в свои ладони. Каждое слово дикой болью отдается где-то внутри него, желудок уже давно свело судорогой, и если бы не душащие Нила слезы, он точно оставил бы свой сегодняшний завтрак на полу их дешевого номера. «Все хорошо, — снова шепчет парень, — всегда будет хорошо, поверь мне». Эти слова придают им обоим сил: Нил и правда знает это, а Протагонист верит ему. Верит так же безусловно, как в свое время поверил ему и сам Нил.       Когда на следующее утро Нил просыпается живым, он чувствует самое большое разочарование в своей жизни, ведь еще вчера он был готов заключить сделку с жизнью.