С ног на голову

      Ему снились кошмары. Он просыпался в холодном поту, стаскивал с себя мокрую от пота рубашку, стряхивал с лица ладонями отголоски пережитого ужаса и вздрагивал, зарываясь пальцами в свои волосы, переводя дыхание.       Сны-видения-кошмары мучили его раз за разом. За спиной, во сне, заполненном ужасом, раскрывалась бездна и бесконечный космос дышал холодом и первозданной тьмой.       Оби-Ван бежал, спотыкаясь, к свету, пытаясь оторваться от бездны, что следовала за ним, но стоило достичь света, как он оказывался в мире, полном красных отсветов раскаленной земли, удушливого запаха гари и лавы, где крик Энакина, полный боли и ненависти, обрывал все в душе.       — Энакин… — Оби-Ван сухими губами шептал имя ученика и вздрагивал. Он не знал почему, но ужасающая уверенность, что этот крик «ненавижу!» обращен к нему, его не покидала.       Во снах у бывшего падавана были алые глаза, шлейф безумия, мертвая Падме Амидала и дети…       Дети. Девочка, безумно похожая на Падме, и мальчик, похожий на Энакина. Его маленькая копия.       И Храм Джедаев, полный трупов. Тела детей. Зарево пожара. И смерть-смерть-смерть.       Оби-Ван сидел в темноте на узкой кровати, обхватив голову руками, и шептал слова кодекса джедаев. Но это не помогало. Болезненный надрыв души был слишком силен.       Когда ужасающие картины возможного будущего посетили его в первый раз, он отмахнулся. Но они не думали прекращаться. Раз за разом они приходили к нему. Ни медитации, ни любые другие техники Силы не срабатывали. Он мастерски скрывал свое состояние, надевая маску идеального джедая, списывая кошмар на влияние войны.       А потом он стал все чаще смотреть на Энакина, а потом и на старую подругу Падме Амидалу, которая, вот открытие, оказалась беременна! Она успешно это скрывала, и если бы Оби-Ван не присмотрелся — не заметил бы! И судя по тому, с какой нежностью на нее смотрел Энакин, как ненароком касался, защищал, эти дети были теми самыми детьми.       Детьми, над которыми из видений нависала ужасающая высокая фигура черного воина в доспехах, пропитанная ненавистью и злобой.       Энакин…       В путаных видениях он также видел того, кто стоял за плечом черного монстра. И отказывался этому верить. Но слишком уж легка походка у Канцлера Палпатина, слишком точны и выверены движения. За роскошными мантиями прячется самый настоящий хищник, которого джедаи проморгали. И Энакин… который бесконечно предан своему другу. Ситху.       Оби-Ван хотел кричать. Хотел ворваться в совет, предупреждая всех об опасности, но, что бы он ни делал, как бы он ни медитировал, перебирая нити своих видений и варианты тех или иных своих поступков и их последствий, будущее менялось незначительно. Смерть. Огонь. Ненависть.       И ситхи.       Учитель и ученик на фоне вырезанного храма.       Все было неизбежно. И он не знал, как это исправить и как спасти Храм Джедаев. Как спасти Энакина, что преступил запрет, как спасти его детей, Падме. Как спасти всех? Он не знал.       Всегда. Всегда Энакин шел дорогой Тьмы. Будто это его судьба. Судьба, которую даже Оби-Ван не мог переломить.

***

      — Энакин? — светловолосый юноша вздрогнул и посмотрел в сторону Оби-Вана. Уставшие покрасневшие глаза и дерганные движения выдали Скайуокера с головой. — Что-то произошло?       — Все в порядке. Просто кошмары.       — Расскажешь? — Оби-Ван устало присел рядом. И в тайне мечтал, чтобы хоть кто-нибудь и для него побыл жилеткой, в которую он бы тоже не отказался поплакаться.       — Да нечего рассказывать, — Энакин старательно отвел взгляд.       Врал.       — Уверен?       — Да. Кстати, с вами все в порядке? Выглядите тоже не важно.       — Кошмары, — Оби-Ван вздохнул и положил руку на плечо вздрогнувшего Скайуокера. — Энакин, что бы у тебя ни случилось, я всегда буду на твоей стороне.       — Спасибо, Мастер.       — Я больше не твой Мастер.       — Но вы все же мой учитель.       Оби-Ван с трудом скрыл свою попытку отдернуть руку. И натянуто улыбнулся.       — Ты прав, Энакин.       Я все же твой учитель. А ты мой ученик. Несмотря ни на что.

***

      — Магистр Йода, я могу с вами поговорить? — Кеноби долго не решается начать разговор. Обрывает себя, прикусывая язык. Энакин. Стоит ли рассказывать, что главный герой его видений и трагедий будущего его ученик, или нет? Сомнения разъедают душу. Энакин и так в немилости совета, а вдруг его…       Его еще в десять лет предлагали не принимать в джедаи, а просто отрезать от Силы и вышвырнуть вон.       Он рассказывает все в общих чертах, весьма туманно и путано, не называя имен. Подставлять своего ученика он не хотел.       «Это предательство», — шепчет ему Оби-Ван — учитель, старший брат, почти отец, что воспитал этого ребенка с малых лет, переживая с ним горе и радость, потерю Квай-Гон Джина и другие потрясения.       «Это предательство», — холодным голосом чеканит Оби-Ван Кеноби, джедай, который обязан сообщить совету о своих видениях и об угрозе, что несет тот, кто уже не раз нарушил кодекс.       Оби-Ван с трудом находит компромисс, мучимый совестью, и рассказывает, скрывая личность главного героя, что являлся в кошмарах самым настоящим злом.       — Изменчиво будущее, Оби-Ван, — старый Магистр задумчиво пожевал своими сухими морщинистыми губами. — Тьма застилает мой взор. Помедитировать надо.       — Но Магистр! Эти видения… они уже сбываются! — Оби-Ван беспомощно закрывает ладонями лицо, судорожно вздыхая.       — Помедитировать надо мне, — вздыхает старый Магистр. — А тебе, Оби-Ван, забывать не надо — всегда в движении будущее наше. Решение любое его поменять может.       — Но!..       — Иди, Оби-Ван.       Бесполезно. Бес-по-ле-зно.       Его не слышат. Не слушают. И не хотят слышать.       А он чувствует, как к его шее приставлен меч, готовый в любой момент снести его голову. И всем остальным.       Здесь, в центре Храма Джедаев, он чувствует себя будто в склепе.       Кеноби покидает Магистра и беспомощно смотрит в стену своей квартирки, где сиротливо висит под потолком оставленный Энакином игрушечный истребитель. Он берет игрушку, обводит хищные грани и внезапно роняет, не сумев удержать его ослабшими пальцами. Наклоняется, чтобы поднять, цепляясь мимолетно за какую-то мысль, и падает на колени следом за игрушкой, обхватывая голову руками, на которую, казалось, рухнули бетонной плитой видения.       Приходит в себя он лежа на полу и с трудом фокусирует взгляд на валяющейся прямо у носа перевернутой игрушке.       — Любое решение его поменять может… — хрипит он и смеется с надрывом. Медленно встает, подбирает игрушку, подхватывает ее Силой и бездумно выписывает ей несколько виражей, наконец заставив замереть истребитель в воздухе в перевернутом виде. — С ног на голову.       Энакин всегда был больше практиком, чем теоретиком. Ему нужно было наглядное пособие, которое надо было почувствовать, пощупать, потрогать, соприкоснуться. Оби-Ван может и не был учителем-эталоном, но все же думал, что знал своего ученика. Достаточно хорошо знал.       Энакин… Силен, талантлив, но юн и вспыльчив. Неуправляем. Эгоистичен и слишком свободолюбив. Абсолютный ноль в дипломатии и понимает только силу. С ним сложно договориться о чем-нибудь, что его бы не устраивало. Он все сделает по-своему, а после прикинется, что все случайно и оно само так вышло.       Оби-Ван же… отличный дипломат. Прекрасный воин, отлично показал себя на войне. Умен, варится в такой кухне как Сенат долгие годы. Он прекрасно владеет собой и своими эмоциями. Он не лучше Энакина, но…       Это будет равноценный обмен.       Энакин. Кеноби прикрывает глаза и прокручивает мысленно посетившие его совсем недавно видения. Видения, в которых двое детей не были сиротами. Где у джедаев был шанс. Где сын не шел убивать отца, а отец не взрывал родную планету своей дочери. Где все еще звучало холодное и злое «ненавижу!» в сторону Оби-Вана со стороны Энакина.       Где главным злодеем был…       Оби-Ван ушел из Храма так, будто собирался вернуться. Его маленькая квартирка сохранила его присутствие, запечатлела в себе оставленную кружку с недопитым кафом и мятую кровать, что для такого педанта, как Оби-Ван Кеноби, было несвойственно.       Пропал лишь игрушечный истребитель, принадлежавший его ученику.       Решение проблемы было до ужаса простым.       И до отчаянья сложным.       — Прошу прощения за столь поздний визит, Канцлер, но дело срочное… мы можем поговорить наедине?       — Ну разумеется, раз дело срочное, — повелительным жестом Палпатин отправил за дверь секретаря. — Признаться, ваш визит крайне неожидан. Но зная вас, Оби-Ван, это дело не требует отлагательств. Так по какому поводу вы ко мне пришли?       Здесь и сейчас.       Под хламидой, холодя кожу пластиком с металлическими вставками, прятался игрушечный истребитель.       Это решение… не было во имя всеобщего блага. Оно было эгоистичным. И нарушало кодекс. Привязанности.       Оби-Ван Кеноби слишком сильно был привязан и слишком сильно любил мальчика, который когда-то давно был рабом и который разделил с ним все. Пищу, кровь, боль, раны.       Брат.       Ради брата. Не ради Ордена Джедаев. Не ради других. Ради Энакина.       Тьма, давно скрываемая, тщательно запертая на множество замков, подняла свою голову. Он был зол на Совет. Он был зол на Палпатина. На Энакина. На всех.       Он был в ярости от слепоты и недалекости окружающих.       Если бы кто-то умел слушать и слышать. Видеть и смотреть. Оби-Вану не пришлось бы склонять голову перед врагом и вспоминать о том, как умер собственный учитель, что заменил ему отца.       Оби-Ван тоже умел ненавидеть. И быть в ярости.       Он плавно и грациозно опустился на колени и склонил голову.       — Клянусь вашему учению, Мастер.       Энакин всегда был больше практиком, чем теоретиком. Ему нужно было наглядное пособие, которое надо было почувствовать, пощупать, потрогать, соприкоснуться. Оби-Ван может и не был учителем-эталоном, но все же думал, что знал своего ученика. Достаточно хорошо, чтобы понимать, что пока Энакин сам не обожжется — за ум не возьмется. Оби-Ван был хорошим учителем. Поэтому он станет для него учебным пособием. Наглядным.       — Как неожиданно… Встаньте, Дарт Вейдер.

***

      — Мастер? — голос бывшего ученика звучал надломлено и неверяще. — Почему, Мастер?       — Я давно уже не твой Мастер, Энакин, — холодная Тьма космоса укутывала Оби-Вана темным удушливым шлейфом. Он смотрел на того, ради которого шагнул в саму бездну, и видел в нем слепящий сияющий свет, который раздражал до невозможности.       «Надо же, как светится любимый ученик!» — шептала насмешливо Тьма.       — Зачем? — сжимая в руках меч, выдохнул Энакин с болью. — Зачем?       — Зачем? — алый меч в руке лежал необычайно удобно. — Встречный вопрос. Зачем? Зачем ты всегда лез под удары? Подставлял меня перед Советом, раз за разом вынуждая тебя отмазывать? Почему это тебе можно нарушать кодекс, влюбиться, жениться, детишек рожать? Ах да, ты же Избранный, а для Избранных все на золотом блюде.       — Что ты… что ты говоришь?!       — Что я говорю? Ах, что же я все говорю, — Оби-Ван кривится в улыбке. — Может, правду? Золотой ребенок, круче магистра Йоды, ради которого мой собственный Мастер предпочел отказаться от меня. Сразу же в падаваны, ни за что, просто так, за факт своего существования…       — Замолчи! — Эникин трясет головой и неверяще смотрит на своего бывшего учителя.       — А почему это я должен молчать, а, Энакин? Золотой мальчик, зачем тебе простая девушка, сразу же Королева. Кстати, как там Падме? Увы, не успел нанести ей визит…       — Не трогай Падме! — обжигающе холодный Свет вспыхнул, разгораясь в юноше пожаром.       — Отчего же?..       — Я считал тебя братом! Даже отцом! — взвыл джедай.       — Какая жалость, — Дарт Вейдер жестко улыбнулся. — А я считал тебя лишь навязанным мальчишкой, что вечно путался под ногами, искал на свою голову проблемы и неизменно втягивал в них меня.       С болью и кровью он разрывает ученическую связь. Этому свету в его жизни нет места. Он, Оби-Ван, будет воплощением Тьмы, которая навечно отвадит глупого ученика от этого пути. Вобьет в его голову этот ситхов запрет. Своим примером. Своей рукой. Чтоб в черепе отпечаталось.       Чтоб неповадно было.        — Кстати, не хочешь стать моим учеником снова? Возвыситься? Править Галактикой? — спокойный и непринужденный тон, чисто по-джедайски отброшенные в сторону чувства, когда бывший ученик тихо воет, потеряв вторую руку.

***

      Дарт Вейдер проводит пальцем, затянутым в плотную кожаную перчатку, по облупившейся краске на корпусе игрушечного истребителя и убирает его в ящик своего стола. Равнодушное лицо и холодные синие глаза, не спрятанные маской Палача Императора, не выражают никаких эмоций. В начале своего пути Дарт Вейдер разжигал свою ненависть искусственно, но со временем он и правда научился ненавидеть по-настоящему.       Ненавидеть Энакина, с которым он поменялся местами.       Ненавидеть слепых и глухих джедаев, которых он вырезал своими руками давая им шанс подобрать сопли. Жаль, до Йоды добраться не успел. А так хотелось.       Ненавидеть Императора Палпатина.       Ненавидеть себя.       Ненавидеть свой, вероятно, правильный выбор.       Ненавидеть счастливую семью Скайуокеров.       И за девятнадцать лет бесконечно устать от всей этой истории и своей искусственно-настоящей ненависти.       Вейдер — означает отец. Или захватчик.       Какая ирония. Ведь Энакина он считал фактически своим сыном. Хороший из него родитель получился, нечего сказать.       Тот, кто некогда носил имя Оби-Ван Кеноби, хрипло и тихо рассмеялся, после чего решительно забросил игрушку в ящик стола.       Ненужные сантименты.       Воистину, он был паршивым джедаем, слишком привязанным. И ситхом был паршивым, излишне сентиментальным.       Слишком сентиментальным.       — Здравствуй, мой уже не юный падаван, — хрипло произносит он из-под маски, наблюдая, как люди, окружающие Энакина, вздрагивают и непонимающе смотрят на своего командира. Особенно удивленным выглядит молодой парень, фактически копия Энакина Скайуокера. Кажется, его имя Люк. Свет. Хорошее имя.       — Ты давно уже не мой Мастер.       — Какая жалость, правда?..

***

      — Энакин, — он окликает своего ученика хрипло, задыхаясь, будучи проткнутым насквозь и с дырками вместо легких. Только благодаря Силе и своей волей удерживаясь еще в мире живых.       — Слушаю.       Энакин стоит прямо над ним и всем своим видом показывает свое презрение к умирающему врагу. Оби-Ван улыбается, как не улыбался давным-давно. Мягко и чуточку устало, разглядывая в постаревшем лице все то же упрямство. Кроваво-золотые глаза умирающего светлеют, приобретая необычайно ясный синий цвет.       — Местоположение базы смените.       А после джедай и ситх Оби-Ван Кеноби умирает, не желая становиться призраком Силы. Хотя, вне сомнений, мог это сделать.       Пусть сами разбираются. Он устал.

***

      — Генерал Скайуокер! Хотите прикол?       — Что?       — Гляньте. Видимо, Палач Императора в детстве в игрушки не наигрался! — кто-то оглушительно заржал.       Энакин Скайуокер неверяще прикоснулся к игрушечной модельке истребителя, смутно забытой за давностью лет, но все же узнаваемой.       — Генерал? Все в порядке?       — Да. Все хорошо.       Магистр Йода задумчиво качает головой и вздыхает.       — Всегда в движении будущее наше. Решение любое его поменять может. Оби-Ван…       — Вы что-то знаете, магистр?       — Место твое твой учитель занял. Судьбу тебя, твоей жены и детей твоих поменял.       — Что?..       — Должен был ты Вейдером стать.       Игрушечный истребитель из металла и пластика лежал, завалившись на бок, на гладкой поверхности стола.