Релаксант

      Я не знаю, как он оказался у меня в комнате. Он похож на здоровенного бульдога, такой мощный, с широким размахом плеч, едва ли они пролезли в дверной проём, тот раза в два уже, в окно — и подавно, и я не слышал, чтобы билось стекло.       Он шёл вслепую, медленно наступал мощными лапами, всё приближался ко мне. Не то, чтобы здесь было так уж темно, светила настольная лампа, но его глаза ничтожно малы, а сквозь мутно-белый хрусталик не видно зрачка. Он слеп, как любое порождение ночи. Зрение ему ни к чему, у него есть нюх, а его заострённые уши улавливают мельчайшие шорохи.       Я сидел на полу, затаив дыхание, — не успел дойти до стула, ноги подкосились, только я увидел зверя. Стол был рядом, и как назло свет от лампы падал как раз на меня, слепя. Сердце всё не могло успокоиться, подсознание твердило забиться в тёмный угол.       Его длинный хвост настороженно замер в воздухе, как и всегда, когда он вынюхивает добычу. Он водит головой в разные стороны, шумно вдыхает воздух и хрипло выдыхает. Наверняка от меня чудовищно несёт страхом, и он наслаждается предвкушением. Не спеша заходит сбоку, я отползаю, хоть и знаю, что от него ещё никто не уходил. Я всё ещё не верю, что он реален и что он здесь.       Он наступает быстрее, я не успеваю отползать и наклоняюсь назад, пока полностью не ложусь на пол, а он всё идёт. Он нависает надо мной, я вижу его мускулистую грудь перед глазами, в страхе зажмуриваюсь и поворачиваю голову, чтобы не выдать себя дыханием. Вжимаюсь в пол и боюсь пошевелиться, ноги от неизбежности подрагивают, потому что я знаю, что будет дальше.       Он выдыхает с глухим рыком, от которого по телу проходит вибрация. Я сам не понимая, что делаю, ползу между лапами зверя. Глаза зажмурены, но я чувствую неладное. Лицо обдаёт тёплым воздухом. Я распахивая глаза, его морда прямо напротив меня. В нескольких сантиметрах.       Я уже успел частично выползти из-под него, поэтому увидел, как хвост замер в воздухе над спиной зверя. Складки кожи раскрылись как лепестки, и обнажили нежный розовый кончик — целая четверть огромного гибкого хвоста. Кончик блестел и истекал вязкой жидкостью, которая свисала подтёками и каплями и ниточками тянулась к лепесткам.       Тут же они закрылись, хвост опустился и скользнул по моей ноге, обхватил талию. Я пытался вырываться, вертелся, лягался, но почувствовал сотни маленьких уколов от шипов, которые вылезли из хвоста. Релаксанты. Я знал, что он впрыснул мне релаксанты, чтобы он мог всё сделать как надо. От паники кровь быстро разносила их по телу. Ноги переставали слушаться, теперь сопротивляться не имело смысла. Я лежал, а сердце, что только что заходилось в бешеном ритме и стучало так, что отдавало в висках, понемногу успокаивалось и выравнивало ритм. Приходило спокойствие. Я слабо чувствовал шевеление хвоста, он перемещался, ощупывал тело. Затем опять отпустил. Зверь чуть отошёл назад, снова обнюхал меня и когтями порвал одежду, стаскивая её так, чтобы не мешала.       Хвост уже двигался по голой коже, а к горлу подступала лёгкая паника даже сквозь действие успокоительных. Я знал, как это происходит, знал в мельчайших подробностях, потому что, чёрт возьми, я всё это писал, я всё это придумал!       От жара я плохо чувствовал тело. Или это было от релаксантов? Я смотрел на топчущегося надо мной зверя. Хвост уже обвил талию, и приподнял за неё над полом, кончик спускался к бедру и по его внутренней стороне, извиваясь, заползал между ног.       Нет, нужно успокоиться, всё ведь не так плохо. Я создал его таким, чтобы он мог это сделать без боли, даже доставляя неимоверное удовольствие, осторожно. Он ничего не порвёт, это будет как... как нежный гомосексуальный опыт с кучей смазки и морем возбуждения. Он сделает это... нежно.       Я зажмурился. Страшно осознавать такое. Страшно осознавать, что сейчас ты получишь море удовольствия, а ещё страшнее понимать, что ты этого... вроде как хочешь. Хочешь, чтобы он это уже сделал. Чёртово воображение под релаксантами и эти долгие минуты томления, и это осознание неизбежного...       Я дышал так часто, становилось душно и горячо. А его кончик хвоста медленно обнажался, проникая внутрь, между расслабленными мышцами, постепенно растягивая и заполняя. Лепестки кожи ползли по промежности. Хвост, хоть и толщиной с приличный член, мягкий, он проникал тягуче-медленно, внутри от его обильных выделений становилось мокро, как и снаружи от лепестков, которые уже спереди заползли на живот, а сзади — на ягодицы.       Не знаю, насколько он уже глубоко. Я чувствую заполненность, но он проникает всё дальше и дальше. Извивается из стороны в сторону. Горячий, пульсирует. Я дышу через рот с запрокинутой головой. Перед глазами его шея, которая подрагивает от частого дыхания...       Своим движением он попал в одну точку... Ох чёрт... Я рвано вдыхаю. Конечно, я знаю, как она называется, я описывал это, не единожды употреблял это слово, но сейчас отчего-то не могу произнести даже в мыслях. Так стыдно... А он долбит по ней, заставляя стонать и вздрагивать. Каждый раз становится всё приятней, а в паху горячее.       Кажется, он дошёл до конца, потому что стал медленно выходить. Я знаю, так будет в начале. Боже, это только начало, а я уже изнемогаю от желания кончить!       Затем он постепенно будет ускоряться, чтобы всё было бережно, чтобы стенки привыкли, потому что... мне стыдно это признавать, но релаксанты уже давно не действуют. Они нужны только в начале, чтобы жертва не дёргалась, и чтобы... чтобы беспрепятственно проникнуть в неё.       Я чувствовал этот нарастающий ритм, секунды длились так долго, а по моей разгорячённой плоти уже стекала жидкость... Кажется, я не заметил, как кончил. Она испарялась и холодила. Так приятно...       А внутри всё ещё очень горячо. Движения становились быстрее и сильнее. Снаружи лепестки словно прилипли ко мне, их неровные, на вид зубчатые, но на ощупь мягкие, края щекотали яички, заползали на них, сжимали.       Я зажмурился, пытался давить звуки, идущие из груди, но они всё равно вырывались.       Сейчас он быстро наращивает темп. Больше не извивается, только долбит в одном направлении. Почти полностью выходит, я чувствую, как мышцы пытаются сжаться, чтобы вернуться в привычное положение, как на входе почти обхватывают кончик его хвоста, а потом... потом резкий толчок, и растянутые мышцы снова раздвигаются, снова заполненность и возбуждающий жар.       Я давно мокрый. От пота, от собственной спермы и от его выделений. И это ещё хороший вопрос от чего больше.       Лопатки и затылок скользят по полу от каждого мощного толчка, лепестки сжали яички ещё сильнее. Нескончаемый пик удовольствия и безуспешная попытка заглушить вскрик.       Перед глазами туман, в ушах шумит, и я слышу лишь собственный пульс. Внутри всё ещё пульсирует хвост зверя. Он не спешит, медленно его вынимает, не забыв дразняще проскользнуть по внутренней стороне бедра, задержаться на вздрагивающем от дыхания животе. И напоследок, размазав свою сперму по коже, словно нехотя отпускает талию и аккуратно кладёт меня на пол.       Зверь разворачивается и исчезает, стоит мне моргнуть. А я лежу на полу, хрипло дыша. Обессиленно тянусь и стаскиваю с кровати одеяло, благо та была совсем рядом.       Я знаю — он ещё вернётся. Он никогда не забывает своих жертв. И от этой мысли по телу разливается нега.