Искры

Маришка была не совсем наивная и невинная тоже не очень. Но маленькая еще. Лет тринадцать от роду. Светлые нечесаные волосы до плеч, веснушки и глаза карие. А так – ничего особенного. Еще Маришка видела, как умирают люди. Но сейчас, вверх, к небу, голову запрокинув и сидя среди навязчиво-золотых колосьев ржи, наблюдала совсем не за этим. Просто там, где-то в синеве вязкой что-то важное происходило без ее, ребяческого ведома. А разобрать не давали слабые человеческие глаза. Две черные точки: ни больше, ни меньше. Ведь птицы на такой высоте не летают. Маришка приложила ладонь козырьком ко лбу. Одна точка росла постоянно и быстро. Девчонка щурилась – солнце мешало, светя в глаза. А пятнышко становилось все больше. И Маришка медленно начинала понимать, что это человек. Человек. Самый настоящий. С неба. Падал. Да еще и прямо на нее. Но обошлось, пока она ничего сообразить не успела, и удивиться толком-то еще, загадочный незнакомец в метрах пятидесяти упал, поднимая в воздух клубы пыли. Еще бы, с такой высоты. И метры эти самые были за плечами в каких-то несколько мгновений. Маришка как-то не подумала, что может уродливый развороченный труп увидеть. Что вообще может труп увидеть. Не то что бы наивная была – просто не успела. Все сознание проглотило интересом. Но покойника уродливого и какого-либо еще там не было. Там демон был: по хвосту на измятой траве и рогам, правда небольшим но красивым, матово блестящим, сразу понятно становилось. И вот он был необычный, с глазами темными-темными и блестящими болезненно, а волосами цвета, как у заката. Перед солнечным днем который. Разметавшимися по лицу и прилипшими к щекам прядями. Бледный. Демон дышал глубоко и часто, как будто воздуха не хватало, а вон его было сколько. И не сводя с неба взгляда. – Вам больно, что ли? – Маришка склонилась над ним придерживая ладонями подол неудобной цветастой юбки. Демон бы рассмеялся – и, непременно, презрительно, – позволь ему рваная рана на плече, откуда уже столько крови вытекло. Мара был гордый. О помощи не просил. И чувств своих выдавать не имел привычки. – Как видишь, – отчего-то беззлобно усмехнулся он, окровавленные клыки показывая человеческому ребенку, склонившемуся над ним с подозрительно изогнутой бровью. Еще миг – этот ребенок рядом плюхнулся на удивление спокойно. – Пока за бинтами добегу, кровью истечешь, – покусывая травинку немного нервно, заметила Маришка. Слепое желание помочь есть не у всех детей. А она была рассудительной и до ужаса педантичной в свои тринадцать. Демон фыркнул. Нужны ему человеческие бинты, которые ничего уже не поправят. И тут же заметил: – Раньше. Люди чертовски медлительны. А еще Маришка была самоуверенной. Поэтому сейчас чуть не подавилась травинкой. Но спорить не стала. Мало ли. Демон на нее внимательно-внимательно взглянул. Ничего нового этой девчонкой человечество о себе не скажет. Ей еще тринадцать, а она уже врет напропалую и даже пробовала воровать, отчего поругалась с матерью и вот сейчас, здесь. Зато смелая. Это даже лучше, не бьет по самолюбию, и демон продолжает ухмыляться сквозь зубы, стиснутые от боли. Маришка вздрагивает, когда ее руку нащупывают холодные когтистые пальцы и, насупившись, придвигается ближе. С ней легче. Не будет расспросов, слез, и огромных синих глаз не будет тоже. Умирать в одиночку страшно? Маришка не спросит. Она исподлобья наблюдает, как гаснет на лице незнакомца ядовитая ухмылка, и оно становится таким серьезно-задумчивым и темным. Маришка просто рядом сидит. Больше ничего не надо. – Эй... А когда умрешь, что будет? – Ничего, – демон отвечает спокойно, потому что знает наверняка. А плечо не болит уже. Только жить хочется. До смерти. Холодные пальцы не дрожат даже, а весь демон изнутри как-то светится. Маришка зачем-то сосредоточенно приложила ладонь к его щеке. Она теплая была. Мара улыбнулся, шепча что-то одними губами чуть насмешливо, а потом взял и растаял сотней лимонно-желтых искр, которые взмыли в воздух, играя светом. Безумно-безумно красиво. Ветер подхватил золотые звезды – каждую его частичку – и унес далеко в небо, к самому солнцу. А на лице у Маришки веснушки были. Сегодня она увидела, как демон умирал.