***
— Блядь, какого хуя?! Шон оттолкнул от себя Эрика с такой силой, что парень чуть не попятился назад. Он все еще ощущал на себе теплые отпечатки его рук от объятий, но это чувство вызывало у него только ротный позыв, карие глаза отражали в себе природный дикий испуг, пока губы сжимались в трубочку, образуя морщинки на подбородке от отвращения. Голова, раскалываясь, отдавала в уши белый шум. — Шон, что за хуйня? Его друг находился в неком шоке от такого поступка, да и не только он, Лайла смотрела на него таким же непонимающим взглядом, пытаясь понять что же их знакомый придурок мог такого вытворить, чтобы Диаз так отреагировал, но мальчишка мог только слышать их, как будто в это же время был на совершенно другой стороне реальности. В его глазах мутнело, ощущение от прикосновений будто бы заглушало восприятие, заставляя тело пускаться в жар от излишнего стресса. Эти следы горели так сильно, что руки сам пытались их убрать, но все было бессмысленно в силу мышечной памяти. От бессилия выступили скупые слезы, в конечном итоге голова кружилась настолько, что Шон рванул к ближайшему мусорному ведру. Его друзья наблюдали за тем, как их лучший друг блевал в парке, отгоняя редкие, но заинтересованные взгляды. — Эй-э.-.й, дру.ще-ка. ты? Испуганная девушка, подбежала к парню, когда тот обессилено сел у уличного ведра. — Все …шо? Ты ....... меня? Ш.? ..... … .?! …!***
— Шон? -? Латинос пронесся испуганным взглядом по комнате, он снова был в центре внимания, ловя на себя все взгляды, пока Эрик сидел с приподнятой рукой, которая казалось пару секунд назад была на его колене с тем же заплаканным видом, но уже с поджатыми губами, выражающих только тот же страх не понимания ситуации. — Все хорошо? Протерев свои глаза, тот обернулся в сторону источника голоса. Им снова оказалась девушка азиатской внешности, она смотрела прямо на него, держа руки в успокаивающем жесте, так как будто сама боялась непредсказуемости Шона. — Да?.. Да, все в порядке, я просто видимо устал и… — Ты смеешься? Тут уже в диалог вступил самый взрослый участник группы. — Что за хуйня твориться в твоем мозгу, чел? Ты не выходил на связь чуть ли не целый месяц, а сейчас все смахиваешь на то, что разок не выспался. серьезно? Скажи честно, ты начал употреблять наркотики? Адам повернулся к собеседнику прямо лицом и начал грызть Шона своим серьезным взглядом. Все кроме Джен, которая появилась в этой тусовке, были в курсе на счет прошлого этого мужчины и о главной причине того, почему тот больше не употребляет с подросткового возраста, поэтому понять его агрессию и серьезность от этой ситуации было легко. — Что? Нет! Я никогда ничего серьезнее травки не пробовал, ты же знаешь!***
— Тогда почему я забираю тебя облеванного с помойки, на машине, Шон? — Я не знаю. Мальчик продолжал говорить невнятно, отходя от шокового состояния организма. За окном, они проезжали частные дома на их улице, медленно приближаясь к дому. Шум колес помогли парню придти в себя, хотя оставалось ощущение, будто все это лишь какая-то шутка его разума. В тот момент он будто был в сознании, но в тоже время его мозг агресивно отвергал реальность. — Сначала ты пропускаешь уроки, потом я вижу тебя обкуренным в своей комнате. ты даже не скрываешь этого! Сколько раз я тебя палил за этим? Курение, алкоголь… От этих зависимостей хотя бы есть шанс избавиться, но наркотики… Это опиаты? Кокаин? — Боже, пап! — Что случилось с моим сыном? С тем самым творческим мальчиком? Ты может и до этого был плох в учебе, но сейчас в тебе как будто что-то умерло? Ты бы видел себя со стороны моими глазами, ты юы тогда расплакался. -Я просто пропустил пару… — Просто пропустил? Просто пропустил?! Меня вызывали к директору потому что в прошлом месяце активно прогуливал учебу, чего уж говорить ты и траву в своей комнате прятать перестал, оставляешь все на кухонном столе! Ладно я, но Даниэль, который это все видет! Это из-за Бретта, да? Из-за твоего недопарня? Поэтому его давно не видно? Он убил тебя как личность! Ты теперь не Диаз, который любил рисовать и хотя бы иногда сидел сос своим младшим братом, потому что у него было чувство ответственности, ты просто убитый в говно ребенок на помойке, у которого теперь нет никакой страсти к жизни! — Как ты? После этой фразы отец резко без предупреждения затормозил у дома. — Выходи. Потом поговорим дома. — Что? Ты издеваешься? Это из-за твоих надуманностей? Я чист! Я говорю тебе правду, я чист! — Дома решим, выходи из машины и не разбуди своего брата, не хочу чтобы он видел как его старший брат решил умереть от наркотиков в старшей школе. Шону хотелось продолжить возмущаться, но как только он увидел блестящие от наступающих слез глаза, то просто замолчал и спокойно вылез из машины, ощущая на себе груз бессилия.***
— У тебя, блядь явные признаки депрессии! Мы все видели как ты злоупотреблял травой в последнее время, да что уж тебя, блядь, отец с помойки облеванным забирал. Ты думаешь, мы правда поверим что ты не нахерачился этой хуйней настолько, что твой ебанный мозг не перестал вырабатывать нужные феромоны? Ты думаешь я не знаю как это бывает? Все начинается одинаково! Сначала вы закрываетесь, а потом вас находят в блевоте от передоза! В этот момент точка кипения дошла до того, что плакать в этой комнате начал не только Эрик, но и Адам. Мужчина кипел злостью, но в тоже время ему хотелось как ребенку разреветься от мысли, что его лучший друг мог вступить на эту скользкую дорожку, но Шону уже было все равно, его уже достали эти крики и обвинения настолько, что тот сам начал вступать в агрессию. Диаз поднялся со своей кровати, забыв про бессилие на фоне адреналина и пошел на кухню, чтобы посмотреть не выкинули ли мусор со вчерашнего дня и, на свое везение, достал от туда старые использованные тесты на вещества, а после бросил эту гадость вместе с другим мусором у ног Барнса. От вида использованной полоски, Эллери чуть сам не блеванул, но зато все в этой комнате были убеждены что Шон Диаз был абсолютно чист. Они молча смотрели то на тест, то на парня, сидя в абсолютной тишине, пока уже хозяин комнаты не начал рыдать от переизбытка эмоций. — Что хуйня… Блядь. Своими ладонями парень закрывал свое лицо, не желая рыдать в присутствии целой толпы. Казалось даже что сейчас идет цирк, а Шон дикое животное, измученное жизнью, которого били плеткой и смеялись. Все эти истерики, слезы, крики, слова волнения, казались лишь клоунскими шутками для того, чтобы побудить эту собаку укусить гостей, а после усыпить ее из-за агрессии. Это казалось не справедливым и ужасным, что Диаз даже не заметил, как уже рыдал на полу, свернувшись калачиком, пока остальные ребята столпились рядом с ним и пытались хоть как-то помочь. — Просто, блядь… Просто отъебитесь от меня, я уже не понимаю зачем все это. Зачем ты это делаете? Отстаньте! Дело не в заботе. не в траве, вы не понимаете, прекратите! Дело вовсе не в этом! Дело…***
— Что ты делаешь, Бретт? Шон тихо смеялся, пока бреет, пытаясь уместиться на одноместной кровати, начинал ласково целовать его в шею. Декабрь в первых числах заполнял все окружение рождественской магией, а травка, которую достал Фостер, лишь усиливала этот эффект преображения, заставляя забывать о ее коммерческой стороне. В голове остаются лишь воспоминания о засмотренном до дыр Властелине колец, горящем камине, звуках приставки, где включена любимая игра Дэниэла «Майнкрафт», а так же неудачные попытки объяснить папе о фишках современных игр, вспоминается привкус паленых сигарет упаковку которой Лайле вручили за даром выпускники местной общаги, первое попробованное с разрешения отца вино и шампанское, теплые вонючие пледы с гаража, которые колят даже под уродливыми свитерами, а так же отвратительный ежегодный рождественский фотосет, где Шон обязательно получается просто ужасно, если конечно эти фотографии делает не он. А сейчас рядом был еще кое-то особенный, тот который буквально вскружил голову и оставил ее дома, чтобы она не мешала расслабляться. Докуривая очередной косяк, Диаз смеясь добавил: — Мне кажется я начал перебарщивать с этим. Сколько у тебя этого дерьма? — Тебе кажется, ты просто давно не веселился, ну знаешь, " по взрослому». -"По взрослому»? Парень продолжал смеялся, выронив из рук от вялости ту самую бумажку, пока гладил по спине Бретта. — Черт… — Не обращай внимание, милый. Просто сосредоточься на этом. Брюнет почувствовал резкое жжение внизу, перерастающее в нереальное наслаждение. Его скручивало, изворачивало и заставляло ныть, пока рот сам открывался от излишне расслабленных мышц. Самым ахуенным было то, что его не отпускало, как бы сильно ему не хотелось вернутся в беззаботное положение, не помогали даже сжатые ладони в волосах его партнера, который решил идти сегодня до конца. — Блядь, Бретт… Фостер мать твою. — Прекрати уже думать, я приношу тебе кучи травы не затем, чтобы ты сидел тут и ныл. — Но мне не нравиться… — Не нравиться? — Ладно, нравиться, но все это не правильно, я не хочу. Не могу соображать, Бретт… Бретт. Бретт! — Завали! Я не хочу с тобой говорить, ты просто отвратителен. Сделай хоть раз в своей жизни чет полезное и выполни свою работу. Мозги полностью выкипели, мальчику не оставалось ничего более чем просто лежать как амеба, пытаясь выговорить хоть что-то из возражений, не получив в ответ оскорблений. У них всегда были проблемы, у них будут проблемы, но что самое ужасное у них проблемы прямо сейчас и самая главная из них это физиологические проблемы его соседа, который уже какой раз ломает его на близость. Иногда Шону казалось, что у Бретта зависимость от интима, который построен не на нежности и ласке, а на социальных стандартах, внушаемых обществом, что его очень отталкивало. В один момент он даже начал игнорировать его, лишь бы не слышать об этом хотя бы день, а когда они сегодня собрались посмотреть фильмы, Диаз осознал, что именно отталкивало его от занятия сексом с Фостером — все его движения напоминали мужчин из гей порно. Не для кого не секрет, что вся порнография это сценический вымысел и все что там происходит лишь один ужасный фальш, а играя эту пьесу футболист лишь сильнее давит неверную ноту, заставляя Шона чувствовать себя неправильно, но его не волновало ничего более чем собственное удовольствие. Скорость изменение чувств от сладко приятных, до сильного жжения по всему телу, заставляло парня плакать скупыми слезами от болевых ощущений. Все это было не просто неправильно, а отвратительно, но бессилие убивало его разум, туманило мыли и твердило, что это нормально. Во всех видео мужчины снизу испытывали боль, но после им было хорошо, так почему сейчас что-то должно пойти не так? Ему нужно только потерпеть, разок проигнорировать свое Я, а после получить новую дозу расслабления от травы. Прекратить сопротивляться или будет хуже, проще идеи нет, как возможности выбора. Ощутив на себе тяжесть, его ухо защекотало дыхание от подросткового голоса: — Ты говорил у тебя есть презерватив. — … В верхнем ящике на тумбочке. — Это под тем солдатиком? -… Не трогай его. просто бери презерватив и делай, что хочешь. С окончание шуршания стало больно, очень больно. Правда Шон уже не различал реальность от легкого прихода. Эти нежные касания, влажность от пота, бабочки в животе оставили после себя лишь пустой звук, теперь пришло время тяжелого звона по всему телу, который отрезвлял его разум. На теле стали четче чувствоваться следы от рук спортсмена, абсолютно везде: на шее, руках ногах и бедре, но это больше не приносило удовольствие, скорее тревогу. Что было самым отвратительным, так это момент когда Шон начал активно чувствовать его в себе, настолько, что кажется с помощью воображения он начал моделировать это чудо у себя в голове, представляя какая часть из этого находиться именно там, где оно сейчас. Это вызывало рвотные позывы, но они были слабыми, что тот мог перетерпеть их, не вмешивая себя в еще большие неприятности чем есть сейчас. Он ощущал себя беспомощным, не смотря на то, что даже приходил в себя. Это не давало ему больше сил, чтобы ударить или оттолкнуть своего партнера, к нему вернулось только осознание реальности и чем больше Диаз понимал где он, тем хуже становилось. Тот даже начал плакать под грузом мышц Бретта, но кроме подобие утешений, в виде подхватываний слез своими фалангами пальцев, не получил. Шон тихо шептал ему: «Прекрати, пожалуйста.» Но акт закончился лишь с последним грозным вздохом Фостера. Каждый его стон казался издевкой, пока парень мог отвечать мольбами и кряхтением. Когда тот вытащил свой хер из кишки, то наступило облегчение. В какой-то момент ему казалось, что тот снова мог начать дышать с той же свободой что и было до этого, но это отпущение не казалось ему радостным, нет, его преследовало чувство отвращения. Он ненавидел свое тело, своего парня, ненавидел эту комнату, все что было рядом и то что всем будет абсолютно все равно. Шона Диаза, мальчишку с улицы в доме на перекрестке без согласия выебал его порядочный сосед Фостер, который никогда бы и не имел дело с полицией, если бы не тупой ребенок иммигранта. Даже в голове это звучит абсурдно, если он попытается заговорить то в ответ либо засмеются, либо скажут, что он сам виноват, но не как не помогут, есть надежда на родню, но продумывая все Диалоги с ними в голове, зубы сами стискиваются, отказываясь просить о помощи. Шон не ребенок, он — мужчина, который все свои проблемы должен решать сам, как и учил его отец, та же Лайла меньше ноет, чем он, пора бы и ему взять себя в руки. Его локти согнулись под спиной, приподнимая тело, которое пронизывала ужасное чувство легкой боли по всему телу, продолжая давить на задействованный рвотный рефлекс. Голова повернулась в сторону, одевающегося Бретта, но при виде выброшенного презерватива, тот не смог совладать с собой и окончательно дал себе отдушину, сблевав прямо в старую коробку из-под печенья, которая когда-то лежала между тумбочкой и кроватью. — Господи, какой же ты отвратительный, будь мужиком, такое ощущение будто тебе там реально было плохо, не преувеличивай или ты из тех мальчиков, что начинают ныть от каждой царапины? Я ожидал от тебя большего, ты позоришь меня как парень, не удивительно мне стыдно с тобой быть на публике. Просто выкури пару косяков и не строй неженку. Услышав эти слова, латинос определенно был в шоке. Парень и до этого выдавал подобное, но сейчас это особенно ранило и пугало, пусть позже он ощутит эту силу слов сильнее, чем сейчас, когда они постоянно будут кричать в его голове о бесполезности, соединяя в памяти все шуточные и сказанные на полном серьезе оскорбления. Эта волна задушит его но не сейчас, а пока тот мог только удивленно спросить:***
— Бретт? На секунду в комнате повисла тишина. Все не знали как реагировать, потому что никогда бы не подумали что увидят в своей жизни истерику, такого спокойного и крутого парня как Шон, пусть и до этого он выдавал пару фокусов, но когда ты часть всего этого, то оно ощущается иначе, чем со стороны, тем более, если ты еще и причина такого угнетения. — Что у вас произошло с Бреттом? Спокойно спросила Джен, вот только выдавала ее трясущаяся челюсть и руки. Она не понимала, что испытывает: страх, грусть или злобу, но в этом определенно виноват Диаз, по крайней мере он так думал, когда начал снова разглядывать подробно свое окружение, после дезориентирующего эмоционально хауса в своей голове. Все его эмоции, как будто пропали, оставив в разуме одну пустоту, отключив свою нервную систему, чтобы не добить себя. — Он… — губы поджимались от стыда, казалось бы минутный оазис спокойствия прервется слезами. — В общем, об этом нужно говорить с правоохранительными органами и со специалистом. Парень не осмелился говорить прямо, но попытался хотя бы завуалировать. На деле это очень странное ощущение, когда тебе нужно просто прямо сказать, но твое моральное состояние не дает сделать этого физически, будто то что обычно оно прятало в мозгу, должно быть сокрыто и на словах и каждый раз пытаясь сказать то самое одно слово без загадок, мышцы его рта произвольно дергались от сокращений, а зубы сжимались до боли в эмали, что говорить было невозможно, только безмолвно смотреть с пустыми карими в тон ночи глазами, которые блестели от пережитой боли. Его друзья стояли с непонимающими выражения лица, некоторые повторяли губами слова, которые Шону удалось выдать, но когда до них дошло осознание, их руки опустились вместе с челюстями в полном шоке. Джен протянула ему руку, подхватив в своей ладони его, а после начала судорожно пытаться выговорить слова утешения, но дрожащая челюсть могла выдать только пару писклявых звуков, за которыми пошли и слезы. Ни у кого не нашлось ничего сказать, но эту проблему, девочки, за исключением Эрика, переживали ничуть не менее болезненно, чем Шон. От их вида ему хотелось начать плакать, но парень уже эмоционально выгорел и ему хотелось простых объятий, не более, просто чтобы на секунду почувствовать себя в безопасности.