Развлечение на одну ночь.

Он мерял комнату широкими и быстрыми шагами, так же, как перед выступлением несколько часов назад. Сейчас Роберт взвинчен до предела — энергии после концерта осталось столько, что усидеть на месте не представлялось возможным. В такой период крайне высокой возбудимости его многое раздражало и легко доводило до истерики. Хорошего настроения не наблюдалось и после целой бутылки выдержанного бурбона, а Бонзо, заскочивший в номер с двумя девицами, не делал ситуацию лучше. — Хватит киснуть! — хрипло смеялся он в ответ на гневный взгляд исподлобья. — Идём, угостишься этими великолепными пташками. — Я сейчас не голоден, отвали. — Прозвучало совсем не дружелюбно, но дважды просить не пришлось. — Моча в голову ударила, что ли… — бормотал Джон, выпровожая девушек и закрывая за собой двери. Плант отлично понимал, что в тишине ему станет только хуже. Противоречия забили ему голову. Хотелось компании, но точно не группиз. Жизненно необходимо было выпустить пар, но одна мысль о девочке, готовой потечь от одного его прикосновения и падающей в ноги по одному слову, вызывала отвращение. Даже стук сердца начинал раздражать. Ноги казались ватными от алкоголя, но Роберт не сдавался, продолжая наворачивать круги по комнате, словно хищник в клетке. Спустя столько лет бесконечных гастролей даже эскорт и алкоголь наскучивали. Его биполярные терзания прервал стук в дверь, а затем эта дверь тут же открылась. Это значило, что пришел кто-то из своих. В помещение ворвались Джимми, Рик и ещё три девушки. Громкая и явно подвыпившая компания издавала слишком много шума — Роберт уже злился на них и собирался закатить истерику. — Перси! Угадай, что достал Коул, — от ослепительной улыбки Пейджа хотелось блевать. Нет, она, как всегда, прекрасна, но Планту что-то мешало просто присоединиться к этому веселью, и это раздражало. Может быть, ему мешали принципы. — Что он достал? Меня он достал, и ты тоже со своими девочками. Вываливайтесь отсюда нахрен, я хочу побыть один. — Перенасыщение вниманием после концерта, а? — от голоса Рика мурашки побежали по позвоночнику, столь отвратительным он казался. — Подумай дважды, Роб. Я больше не предложу такое, у меня немного. Если сейчас не попробуешь, завтра ничерта не останется. Он тряхнул волосами и тяжело вздохнул. Может, Ричард и прав. Он, чертяка, уже и заинтриговать успел — а пробу новенького наркотика только идиот пропустит. Тем более, на него уже устремили свои взгляды три молоденькие брюнетки в ожидании ответа — а перед девушками поджимать хвост вдвойне стыдно будет. — Доставайте, что там у вас, пока я не передумал. Под улюлюканье девиц зашуршал поэлитиленовый пакетик. В белом порошке Роберт узнавал только кокаин или героин. — Что это? Может, посвятите, перед тем, как я ширнусь? Коул выстроил дорожку, и, демонстративно завернув долларовую купюру, пригласил Джимми «к столу» в качестве примера. Гитарист глубоко вдохнул, затем так резко закинул голову назад, что чуть не грохнулся. Брюнетки вовремя оказались рядом, подхватывая своего кумира со спины и ставя на ноги. Он очень активно потирал раскрасневшийся нос, а улыбка на лице засияла еще ярче. — Мефедрон, Роберт, — пробормотал он, зажимая ноздрю пальцем. — Подходи. — Коул времени зря не терял, и уже выкладывал новую дорожку для солиста. Перси наблюдал за ним с видимым сомнением. О мефедроне он слышал только вполуха — не так давно они перешли с марихуаны на кокаин, а разговоры о разнообразии приходов распространялись исключительно из уст в уста. Снова посмотрев на Джимми и на его широкую улыбку, внутри возрастала уверенность, что вечернее угощение поможет ему, наконец, расслабиться. — Ладно, давай, — он даже не дал Ричарду закончить с дорожкой, оттолкнул и без лишних колебаний вдохнул белый порошок. Группиз довольно захлопали в ладоши, будто наблюдали цирковой трюк. Рик с Пейджем лишь переглянулись. …Звон в ушах поднялся неистовый. Они вели какие-то разговоры, девушки сидели рядом и молчали, но часто хихикали и стреляли глазками в надежде получить то, за чем пришли. Ричард рассказывал про свои закулисные приключения, как во время выступления группы отбивал ритм по печени безумного фаната, который напал на него с кулаками. Насилие шло с двух сторон, так что поединок можно было назвать справедливым. Руки самой худенькой из группи оказывались то на плечах, то на груди, то на талии Планта. Щекочущее, призрачные ласки, что удивительно, вызывали бурную реакцию. В какой-то момент Роберту и вовсе показалось, что он не способен держать себя в руках. Неопределенное отвращение заново подкатывало к горлу. Мягкие женские ручки вызывали раздражение и гнев, но поднять руку на даму он не мог. Благо, был иной способ показать свое недовольство. — Я же просил, уберите этих девок отсюда. — Он грубовато сбросил с плеч исследующие его руки и посмотрел на брюнетку таким гневным взглядом, что та чуть не расплакалась. В поисках защиты она тут же пересела к Джимми, который удивлённо смотрел на Планта и пытался придумать, что сказать. Коул заговорил первым. — Что с тобой, мать твою, такое? Я тебе привожу красоток, делюсь мефедроном, а ты все ещё недоволен? — Не мои проблемы, что у тебя со слухом плохо, Коул. Я с самого начала заявил, что не в настроении, — поворачиваясь к гостьям, он, все же, попытался выглядеть дружелюбней. — Девочки, можете идти. Они невинно потупили глаза, не понимая, что делать и во что они вообще ввязались, а Коул только сильнее вскипел. — Пошел ты к черту. И без тебя отлично развлечемся. Да? — Его зазывающие движения привлекли девушек, и они тут же забыли про то, что их прогоняли, обращая все внимание на Рика. — Если хочешь доказать, что ты хороший менеджер, то, сделай одолжение, свали нахрен отсюда! Это, блять, мой номер! Ебись, сколько хочешь, но не здесь. Джимми за все это время и рта не раскрыл, возмущённо наблюдая за происходящей ссорой. Такое было не в новинку, но редко когда он оказывался в эпицентре столкновения. Он с Коулом ладил, но вот с Робертом они были как родитель и непослушный ребенок, причем менялись ролями безумно часто. Один выводил другого ради ненормального веселья. Кажется, даже споры и ругань были частью развлечения. Рик бормотал ругательства, поднимаясь с дивана. На Роберта он не смотрел. Девочки вместе с Джимми неуверенно застыли на месте, не понимая, что делать дальше и переглядываясь друг с другом. — Пейджи, надеюсь, ты со мной? — тихо спросил Коул, но смысла в этом было мало, ведь их все равно окружала неприятная тишина. — Нет! Джимми, пожалуйста, останься. — Роберт как-то рассеянно вклинился в разговор. Джим взглянул на него — в его глазах читалась чуть ли не мольба. Хотя от мефедрона в штанах становилось все теснее с каждой секундой, нужда Роберта в дружеской компании сигнализировала, что не все в порядке. Немного помешкавшись, он дал понять Рику, что уходить не собирается. Разочарование на лицах группиз было неописуемо. — Оттянись, Рик, — махнул рукой Пейдж. Коул, однако, воспринял это не менее, чем как личное оскорбление. В помыслах гитариста не было никакого яда, но Коул мог разглядеть его, когда ему это было нужно, и быстро покинул номер вместе с приглашенными девочками. Только когда дверь закрылась, Роберт расслабился. Опустились его напряжённые плечи, закрылись глаза. Видно было, что он очень устал. Обычно после концертов у них внутри оставалось куча энергии, которая не заканчивалась до рассвета, но, чем длиннее становились туры, тем меньше идей, как провести время, у них оставалось. Бонзо нашел себе универсальное занятие — уничтожение материального; Джонси всегда умел держать себя в руках, и его максимумом было надраться до беспамятства в «Рэйнбоу», да и то ему хватало разума и сил, чтобы добраться до номера и отключиться на своей территории, а не посреди улицы. Ричард конкретно пристрастился к наркотикам, хотя изначально заявлял, что лишь «экспериментирует». Джимми с Робертом кочевали от одной тусовки к другой, иногда вместе, и преследовали примерно одни и те же цели — напиться, обдолбаться и снять девочку, а, может, и больше одной. — Я хочу его уволить, Джимми. Он уже вкрай заебал, — в сердцах признался Роберт. Выглядел он очень хмуро. — Если бы не он, мы бы сейчас сидели не с порошком и алкоголем, а на белковой диете, — ответил Джимми. — Тем более, этот черт хорошо обращается с цифрами. — Хорошо было бы, если б он сидел за цифрами и не портил настроение. — Верно… За стенкой, совсем рядом, заиграла громкая музыка. Роберт чуть на месте не подпрыгнул от гнева. — Этот мудак это специально делает! В его расположении весь ебаный этаж, а он решил остановиться в соседнем номере?! Джимми не более, чем смешили тёрки этих двух. Борясь с желанием послать тихие, задушевные посиделки и «присоединиться к стороне зла», где играла громкая музыка и звучали женские стоны, он встал со своего места. — Что у тебя в мини-баре? — Ещё бурбон, — ответил Роб, будто бы Джимми был в курсе, что он уже осушил целую бутылку в одно лицо. — Доставай, хуже мне уже не будет. Несколько бутылок было открыто и организованно началось их опустошение. Ни один, ни другой не чурались глушить огнеопасный напиток прямо из горла. Тишина перестала быть вязкой — с виски в руке оба чувствовали себя спокойней и уверенней. Джимми откинулся на диване, ожидая, когда начнется действие алкоголя. — Я ведь не один, кого уже затрахал подобный распорядок дня? Глаза Пейджа округлились. — Врешь. — Нет, я бросать не собираюсь. Но одно и то же каждую ночь — это уже не развлечение, а ебучее испытание на выносливость. — На это Джим тихо хмыкнул и закивал. — Согласен же? — Согласен, — сказал Пейдж. Можно было отрицать это, но факт оставался фактом — деньги испортили их троих (Джонси не в счёт) до такой степени, что радости богатой жизни превратились в муки. Вкусовые рецепторы запомнили вкус каждого коктейля, в крови ежедневно оказывался высокий процент никотина, градус алкоголя или ещё какая-нибудь гадость. Если раньше было роскошью заполучить внимание хотя бы одной девушки, то теперь они десятками вешались на шею и отказывались отпускать, даже в постели. Любые извращения и фетиши исполнялись по щелчку пальцев — парни давно забыли, что такое стыд, и их поведение в постели давно вышло за любые рамки приличия. Испробовав абсолютно все они вновь оказались у разбитого корыта, тщетно пытаясь заново завестись и войти в раж. На игре на сцене это никак не сказывалось. Но после выступлений Джимми каждый раз все больше опасался оставаться с друзьями наедине, боялся услышать правду и тем более боялся озвучить ее самостоятельно. — Было бы неплохо укатить куда-нибудь в горы. Или на побережье. Что думаешь? — сразу после сказанного Джимми приложился к горлу откупоренной бутылки виски. — Хрен знает. Какая разница — там или здесь, если за нами все равно по пятам следуют все те же наркотики и галлоны алкоголя. Роберт старался придумать хотя бы одну идею, что он ещё не делал в свободное время, но голова в ответ только с большем усилием звенела пустотой. Креатива явно не доставало. К громкой музыке спустя некоторое время прибавились ещё и голоса. В одном из них Роберт с ненавистью узнавал голос Коула, и поэтому не сильно хотел вдаваться в подробности, что он там говорит. Вместе с ним «запевал» хор из женских голосов. Они явно не беседы вели об искусстве. Подтвердили эту теорию громкие, мелодичные стоны какой-то групи. Тепло с дикой скоростью разнеслось по его телу. Совсем невовремя. Но слух будто сам настраивался на то, чтобы выцеплять из мешанины разных звуков именно эти, сладкие крики, а тело само горело от возникающего желания. В голове снова зазвенело, и явно не от бурбона. — Этот мефедрон. Он что, повышает либидо? — с неунимаемой дрожью в голосе спросил Роберт. Джимми кивнул, заметно смущенный. — Тогда неудивительно. Между ними двумя такие разговоры не были чем-то из ряда вон выходящим. Просто редко когда удавалось вот так сидеть, наедине друг с другом, слушать, как менеджер трахает прекрасную девушку и обсуждать собственный стояк! Однако Планта успокаивал тот факт, что мучается здесь не только он. Джимми украдкой глянул на достоинство Роберта, недвусмысленно натягивающее ткань свободных штанов, и залился краской. Эту странную реакцию Роб оставил без внимания — его больше заинтересовало то, что предпримет гитарист. Он может спокойно послать все к черту и попробовать отбить у Коула одну из девушек, но он никуда не уходил, даже несмотря на дикое возбуждение. Они продолжали сидеть без дела, по-мальчишески невинно пытаясь скрыть очевидное. Этому цирку надо было положить конец. Нетрезвый и раздраженный Плант первым внёс свою лепту. — Блять, я этого не вынесу. — Присоединишься к нему? — с надеждой в голосе спросил Джимми. — Ты что, я к нему ни на метр не подойду. Не хочу подцепить идиотизм. — Недовольное бурчание рассмешило Джеймса, но он внезапно смолк, ведь услышал, как чужая ширинка звонко вжикнула. Темные глаза Пейджа лишь мельком взглянули на происходящее ниже пояса и испуганно убежали, вперившись в лицо Роберта; оно было довольным и расслабленным, наконец-то не хмурым. Но то, что он делал, серьезно смущало. — Ты реально будешь сейчас дрочить? — чтобы удостовериться в реальности происходящего переспросил Джимми. — А на что ещё это похоже? Пейджи, удивляешь. Сегодня Плант был невероятно остр на язык и извергал из себя настоящий яд, так что желание задавать вопросы дальше у Пейджа полностью отпало. Он застыл и надеялся, что ему удастся вжаться в диван настолько, чтобы слиться с ним в единое целое. Происходило что-то очень странное, и именно это чувство не давало Джимми выругаться и уйти. Давно они не чувствовали ничего подобного. Дичайшее желание понять, к чему вся эта уникальная ситуация приведет, держала парней на своих местах, и вечер продолжался: Роберт ласкал самого себя, Джимми наблюдал, а за стеной Коул оприходовал одну из группиз. Перси почти сразу стал издавать звуки удовольствия. Слушая их, Пейдж краснел вплоть до кончиков ушей. Наркотик действовал на ура, и не на одного Роберта: на черных, атласных брюках гитариста образовалось мокрое пятно, и разрасталось все больше с каждой секундой. Джимми смотрел то в потолок, то на гудящую от музыки стену. В конце концов его неуместно внимательный взгляд остановился на лице Роберта. Сам того не желая, он в деталях рассматривал его реакцию. Густые, темные брови сложились домиком, веки были плотно закрыты, только ресницы слегка подрагивали. Губы маняще приоткрылись, выпуская наружу сладкие звуки. Пейдж быстро запоминал все это, опасаясь, что Роберт откроет глаза и они пересекутся взглядами. Плант очень скоро довел себя до предоргазменной судороги, его плечи пошли в пляс. Он уже больше всхлипывал, чем стонал. Джимми отвернулся — его собственные руки проняло такой дрожью, какую он был не в силах унять. Звуки, издаваемые Робертом и девушками из соседнего номера делали фантастические вещи с его состоянием: его бросило в жар, все тело будто стало ватным и слабым. Он уже проклинал себя за то, что так уверенно и целенаправленно занюхнул ту толстенную дорожку, которую ему выложил Коул. У Роберта тем временем поднялся писк в ушах. Руки было явно недостаточно. Его предельно бесило, что даже получая удовольствие он не может до конца избавиться от скуки. Дрочить умеет каждый, и каждый знает свои собственные чувствительные места; даже с учётом того, что мефедрон сделал его вразы чувствительней обычного, он будто был чем-то скован. Рамки, которые выстроил он сам, или кто-то ему их выстроил? Только ему показалось, что он расслабился, так сомнения снова принялись забивать уставшую от них голову. Смертельно хотелось чего-то нового. Именно в этот момент у Роберта что-то перемкнуло, а затем зажглось с такой силой, что одна мысль об этом довела его до разрядки. С громким стоном он испачкал свою руку. Он без слов потянулся за салфеткой, и обнаружил, что ему невероятно трудно посмотреть на Пейджа. На его счёт у Роберта возникла, возможно, самая безумная идея из всех, что когда-либо посещали его голову. Джимми выглядел жалко; бледное лицо сильно раскраснелось, волосы, кажется, что разлохматились, дыхание стало беспорядочным. Он сидел, закинув ногу на ногу, но невооружённым глазом было видно, что ему чертовски неудобно. Скрывать возбуждение было не его коньком. Однако, такой расклад удовлетворял Планта по всем фронтам. «Что же, сегодня у нас в программе — день великих открытий?» Сказал он сам себе, и, наконец, решился действовать. Первый шаг был сделан в буквальном смысле; он поднялся со своего кресла, подошёл к Джимми и, к удивлению второго, опустился перед ним на колени, разводя тонкие ноги Пейджа в стороны для удобства. Поначалу он даже не смог до конца осознать, что происходит, поэтому и не подумал сопротивляться; когда же реальность ударила ему в лицо холодной волной, Джеймс весь аж побледнел. Испугавшись, он накрыл свой пах руками, стараясь воспрепятствовать Роберту, который уже занимался его ширинкой. — Убери руки, — Роберт пытался избавиться от своеобразной «преграды» на своем пути, но Пейдж продолжал нервно сопротивляться. — У тебя с головой все в порядке?! Роб, ты пьян! — пытался его облагоразумить голос. Но отпор заметно ослаб, когда Планту удалось сжать чужое достоинство у основания, вызывая надрывный стон. Все происходящее казалось не более, чем сном. В здравом уме никто из них не пошел бы на такое, никогда. Но они уже совершили все возможные безумства, так что все, что оставалось делать, это экспериментировать. Роберт серьезно взялся за это дело. — Позволь мне, Джимми, — попросил он. Настолько жалобно, что Пейдж, не долго думая, сдался и кивнул головой. «На что ты вообще соглашаешься, Пейдж?! Он — твой друг и соавтор! Какого черта здесь происходит?!» Кричал ему внутренний голос. Возбуждение со временем стало причинять боль, и он невольно морщился, чувствуя пальцы Роберта на своем члене. Орган весь побагровел и начинал истекать естественной смазкой от нетерпения и желания. Джимми уже била крупная дрожь от осознания, что все, что сейчас с ним происходит — не фантазия или галлюцинация. Роб, сидящий у него между ног с его членом в руке, выглядел удивительно, но как на своем месте. В его движениях читались волнение и страх, смешанные с необузданным интересом — собственно, он и взял верх над ними двумя. — Ты не должен этого делать. — Когда пауза затянулась, Пейдж предпринял ещё одну вялую попытку остановить неизбежное. — Я не должен, но я сам захотел этого. — Твердь в голосе Роберта буквально заставляла поднять руки вверх и сдаться. Кажется, другого варианта развития событий на сегодняшний вечер не будет. Роберт медленно приблизился к члену и горячо выдохнул — изголодавшаяся по вниманию плоть реагировала быстро, головка дернулась, и Джим плотно сжал губы. Невероятный эффект. Неуверенно высунув язык, певец обхватил краснеющую головку губами; он не знал, что именно нужно делать и не сильно надеялся на руководство Пейджа, поэтому начинал вспоминать, что делали ему многочисленные девушки. Он насадился чуть глубже — ощущения были странными и непривычными, но продолжить хотелось слишком сильно. Джеймса как током ударило; он надеялся, что это мефедрон, а не Плант, кто заставляет его чувствовать все это. Одно дело, когда твой член находится в теплом рту какой-нибудь миловидной девочки, и совсем другое, когда вместо девочки — твой лучший друг. Руки Планта заползли дальше под ткань брюк, нащупывая там нежную мошонку. Джимми прохрипел «блять» сквозь зубы и попытался отстраниться, но итак уже вжался в диван дальше некуда. Ему было страшно посмотреть вниз, на измывающегося ради «эксперимента» Роберта, ведь было так приятно, как ни с кем до этого. Плант нахмурился; голова нещадно плыла, и он пытался сообразить, что делать дальше. Высунув член изо рта, он продолжил надрачивать его обеими руками, неосознанно подражая девушкам, перенимая у них грацию. Он также боялся посмотреть наверх, на Пейджа, в особенности, когда он подозрительно затих; его самооценка рухнула бы, если бы выяснилось, что Джимми совсем не нравится происходящее, и у него все ещё стоит только из-за наркоты. Изучать гениталии гитариста оказалось интересным занятием, или, по крайней мере, уникальным. Совершенно новые ощущения притягивали, их хотелось почувствовать снова и снова, как наркотик. Роберт ещё недолго сомневался, а испытывает ли тоже самое Пейдж или ему нет никакой разницы; но внезапный, сладкий стон, пронзивший глухую тишину, развеял его сомнения — да, они с ним на одной волне. Джимми очень хотелось раздеться, снять с себя душный костюм, но он и пальцем от смущения не мог пошевелить. Его колени подрагивали от излишнего напряжения, мысли расплывались в бессвязную кашу. То, что Плант вытворял, было невозможно описать словами, а эффект от этих «фокусов» и подавно. У него во рту было горячо, как в раскаленной печке, инстинкты постепенно забирали контроль над телом, и парню все сильнее хотелось толкнуться навстречу. Внутренний голос, пытающийся облагоразумить Пейджа и заставить его остепениться, совсем померк. Краснея, он откинул голову назад, зажимая рот рукой. Так было тяжелее дышать и кружилась голова — зато не так громко. Останавливаясь, чтобы передохнуть, Плант замечал, как с каждым разом терзания Джимми становятся всё очевидней и ярче. Результат на лицо, как говорится. Он старательно разминал уставшую челюсть и скорее возвращался к своему делу; расторопно посасывал, медленно гладил, проводил неясные траектории языком по всей длине, чувствуя, как член пульсирует. Мир вокруг кружился, как на безумно быстрой карусели… Пейдж уже был готов кончить. Дабы предупредить друга, он, не глядя вниз, махнул рукой. Пятерня коснулась пушистых, мягких волос. — Перси! — Он даже не смог позвать его по имени, так стыдно ему было. Осознание, что такое с ним сотворил его друг не давало гитаристу покоя. В ответ Плант что-то промычал и качнул головой вперёд. Задуманный трюк был исполнен, но с некоторыми трудностями по пути. Джимми почувствовал, как вплотную упирается в теплую стенку, а затем Роберт, задержав дыхание, пустил его ещё глубже, буквально на несколько секунд; и их было достаточно, чтобы он астрально взлетел на Олимп. Надсадно простонав, он излился прямо в рот Роберта. Его тело пробила такая сладкая судорога, что только от нее он был готов кричать ещё несколько минут. …Вкус на губах — горько-кислый — не то, чтобы сильно удивил. Борясь с подступающей к горлу тошнотой Плант только крепче присосался в головке, собираясь «выжать» Джимми, как лимон. Все ещё надеясь заглушить свои стоны ладонью, гитарист смаргивал слезы наслаждения и старался быть как можно тише. Эксперимент Роберта, однозначно, прошел успешно. Пьяные драки и курьёзы на сцене, пробы наркоты и исполнение любых пожеланий руками девочек — это все и рядом не стояло с произошедшим. То, что это уникальный опыт, никто не сомневался. Джимми безбожно краснел, застегивая ширинку. Ему настолько понравилось, что и самому себе в этом признаться стыдно. Роберт же стал выглядеть гораздо лучше — взгляд прояснился, а лицо украсила улыбка, которой Джеймсу так сильно не хватало. Первым делом он закурил, и не постеснялся предложить Пейджу угоститься. Одной сигареты после такого будет явно недостаточно. Коул с девченками не сбавляли обороты. Шум и гам за стеной никуда не делся, если даже не стал громче предыдущего. — Спасибо, — Плант смущённо опустил глаза. Джиму потребовалось проморгаться, чтобы понять, что ему это не послышалось. — Пожалуйста? — неуверенно ответил он. — Оставим это в секрете, ладно? — Роберт прозвучал жёстче, чем хотел. — Я имею в виду… Лучше об этом действительно никому не знать. — Согласен. — Второй активно закивал головой. — Это был просто эксперимент. — Да. Он самый. Эксперимент. Звучало неубедительно, но их устраивало. Пока в крови гуляет крепкий бурбон и рассвет ещё не наступил, у них двоих есть уйма времени на то, чтобы зарыть разбушевавшиеся чувства как можно глубже.