***
На посвят Юра идти решительно не хотел. Он знал, что там опять все будут бухать и яростно социализироваться, а ему хотелось настоящего праздника в честь поступления. В настоящий праздник по мнению Юры входило следующее: двухдневный марафон из аниме, сериалов, книг, игр и гаремных фанфиков. А также пицца, пицца и пицца. Желательно, конечно, чтобы при этом в квартире никого не было. В крайнем случае можно было просто закрыть дверь. Но как только Шурик узнал о том, что Юра находился ближе, чем казалось, он будто с цепи сорвался. Ему стало жизненно необходимо встретиться с Юрой как можно скорее. И первой точкой пересечения был именно посвят. Юра мялся. Ему сложно было объяснить, почему. Шурик его совершенно не пугал. Более того, кажется, им было, о чём поболтать. И всё равно Юра берёг свой хрупкий мир от вторжения посторонних. Если Шурика он ещё как-то мог стерпеть, то куда деть всех остальных людей, которые припрутся на День первокурсника? Живительная сила огурца: Да не пойду я туда. 69нагибатор69: а куда пойдёшь? Живительная сила огурца: Никуда. Дома буду. 69нагибатор69: тогда я к тебе в гости приду 69нагибатор69: ты где живёшь? 69нагибатор69: огурка 69нагибатор69: ты чёёё опять игноришь??? 69нагибатор69: после всего, что между нами было!!! 69нагибатор69: давай не ломайся как целка 69нагибатор69: я тебе шоколадку принесу Юра не мог взять толк, откуда в Шурике было столько наглости. Он сидел перед экраном и пытался оценить риски своего спаленного местонахождения назойливому соавтору. Наверное, отвязаться от него будет потом ещё труднее. С другой стороны… тогда Юре ведь и не придётся никуда выходить из дома, чтобы с ним увидеться? Логика отошла на задний план, а вместо неё порешала лень. — Мам, ко мне в субботу придёт… э-э-э… знакомый? — Юра не успел придумать заранее аналог словосочетанию «левый чувак», поэтому вышло то, что вышло. Мать переглянулась с отцом. — К тебе в гости придёт друг? — осторожно уточнила она. — Ну-у-у, — Юра как-то замялся и почесал затылок. — Можно и так сказать, наверное. В общем, придёт. Вы же не против? — Нет, конечно, что ты! — она всплеснула руками и просияла. Юра впервые приводил кого-то домой! Это ж какое в семье событие! Не иначе как первый друг из университета? — Пусть и к ужину нашему присоединяется, мы будем только рады, — кивнул отец. — Братик, братик, к тебе придёт тот рыжий мальчик? — Юра сначала хотел закричать от ужаса, а потом вспомнил, откуда сестра знала о Шурике: она ведь была дома в тот злосчастный день их первого созвона! И могла увидеть, с кем он разговаривал. Юра ничего вокруг не замечал от шока, к тому же сидел в наушниках. А сестричка-то была не промах! И память у неё была что надо. Впрочем, запомнить единственного человека, с которым братик разговаривал, кроме семьи, было не сложно. — Да, да, тот самый, — Юра признал поражение и потрепал мелкую по волосам в качестве похвалы за внимательность. — Как здорово! Он мне понравился! Такой милый! — громко сообщила она всем. — И нищий. Так что давай мы тебе кого-нибудь другого присмотрим, хорошо?***
— Огурчи-и-ик! Это ты! — на пороге стоял рыжий конопатый паренёк невысокого роста в огромной дутой куртке и улыбался во весь тридцать один зуб. У него совершенно точно отсутствовал один из зубов сбоку, но Шурику, кажется, нечего было стесняться, и он демонстрировал эту зияющую дыру во всей красе. — А ты ничего такой, симпатяга! — Где моя шоколадка? — мрачно спросил Юра, даже не думая пускать его, пока не получит свою награду. Он поправил очки и скрестил руки на груди. На нём была очередная футболка с неприличной надписью. — Ой, то-о-очно, — тут Шурик полез шарить по карманам и спустя какое-то время достал из них и протянул Юре маленький шоколадный батончик из Ашана. Юра скептически его осмотрел, потом перевёл такой же глубоко осуждающий взгляд на Шурика, затем устало вздохнул, развернулся и махнул ему рукой, призывая идти вслед за ним. Так Шурик очутился в квартире. — Братик, братик, это мне? — сестра сначала приметила шоколадный батончик в руках брата, а лишь затем обратила внимание на гостя. — Ой, здравствуйте, — она тут же пугливо скрылась за Юрой. — Ух ты-ы-ы, какая лоля! Что ж ты мне ничего не сказал, огурка? — Шурик снял кроссовки и вылез из своей огромной дутой куртки, не прерывая зрительного контакта с маленькой сестрой. Юра схватил его за ворот и притянул к себе. — Если ты хоть пальцем тронешь мою сестру, то останешься совсем без зубов, — прошипел он Шурику в лицо. На лице его при этом отразилась такая пугающая лживая улыбка, что мороз шёл по коже. — Да я же пошутил, ты чего, огуречик? Как я могу! Я совсем не такой, — быстро затараторил он в испуге. Но Шурик скорее испугался, что его сейчас погонят отсюда, а не из-за своих зубов. Он поправил съехавший безразмерный свитер и помахал маленькой сестре на большом расстоянии. — Привет! — Братик, почему он называет тебя огурцом? — У него просто с головой не всё в порядке, — с тёплой улыбкой на лице сказал он сестре и отправил её к себе в комнату.***
После дежурного знакомства с родителями и краткой экскурсии по квартире Шурик добрался до комнаты Юры. Он стоял на входе с открытым ртом и оглядывался по сторонам. — Ну ты, огурка, мажо-о-ор! — заключил он, а затем вдруг поднял руки вверх. — Это… лимитка по Еве?! — он подбежал к полке, на которой в ряд стояли большие и красивые фигурки. Юра страшно гордился своей небольшой коллекцией. Он не хотел заставлять всю стену кучей красоток с одинаковыми сексуализированными позами, а искал только самые редкие экземпляры из любимых гаремников. Внимание Шурика привлекла роскошная лимитированная фигурка Аянами Рей в кресле пилота. Ещё бы! Юра отвалил за неё больше пятидесяти кусков! Пока Шурик рассматривал одну из его вайфу, Юра рассматривал Шурика. Тот был на голову ниже и имел телосложение дрища. Поношенные джинсы, которые должны были сесть в облипку, висели на нём. Даже огромный свитер, не подходящий ему по размеру, не мог скрыть его болезненной худобы. Казалось, что Шурик мог сломаться от дуновения ветра. Также его отросшие волосы теперь были частично собраны в небольшую гульку на макушке. В целом Шурик походил на голодного недоразвитого ребёнка из села. Рассмотрев его поближе, Юра почувствовал укол вины: он ведь только что отобрал у него шоколадный батончик, который ему самому был нужнее. Он его, наверное, на последние деньги купил. Аж специально в Ашан попёрся, чтобы сэкономить. — Ты есть будешь? — теперь голос Юры звучал чуть менее подозрительно и агрессивно. — А можно? — Шурик моментально потерял весь интерес к фигурке, подбежал к Юре и посмотрел на него своими огромными карими глазами, полными надежды. В искусстве жалостливого взгляда этот хитрец мог бы посоревноваться с его сестрой. — Да, скоро пиццу принесут, — Юра сделал два шага назад, сбегая от Шурика. — Во что играть будем? — У тебя есть консоль? — Шурик с восторженным взглядом опустился на колени перед белой коробочкой. — Блин! Я её впервые вижу вживую! — тут он замолчал на секунду, а потом заорал ещё громче: — У тебя две консоли?! Казалось, Шурик готов был расплакаться от счастья. Юра надеялся, что наконец-то найдёт себе достойного соперника в играх, но, кажется, сильно ошибся. Впрочем, наблюдать за Шуриком тоже было довольно весело. Юра чувствовал себя возвышенным аристократом, который вывез свою девушку-простушку в свет, а та теперь охала и ахала от любой мелочи. В этой наивной искренности была своя прелесть.***
Юра не заметил, как в обществе Шурика пролетел целый день. Они занимались какой-то фигнёй и, кажется, по сути ничего толком и не сделали. Только Юра успевал объяснить ему, как пользоваться джойстиком, как Шурик уже просил показать какое-нибудь видео в самом высоком разрешении на большом экране. И никто из них почему-то не вспомнил про их писанину. — Братик, мама зовёт вас ужинать, — в комнату сунулась светлая голова с двумя хвостиками. — Ку-у-ушать! — завопил Шурик. Он уже чувствовал себя как дома. Разве что ковра на стене не было. За ужином Шурик стал центром всеобщего внимания. Он рассказывал о своей нелёгкой жизни новоиспечённого студента. О том, какой ужасный сосед по общаге ему достался, какой дорогой в Москве проезд, какая у них маленькая стипендия. Ныл Шурик профессионально. Но из-за того, как он заботливо рассказывал о своих тяготах, создавалось впечатление, будто он лишь для виду причитает, а на самом деле получает удовольствие от своих бытовых проблем. Также он рассказал всем про Аникеевку. Но на вопросах про родителей замялся. Он не смог признаться, чем они занимаются, поэтому ограничился скупым «сидят дома». Юра нашёл это жутко подозрительным. Пока Шурик с закатанными рукавами активно жестикулировал за столом, он присмотрелся к его рукам. На них больше не было странных следов, зато Юра насчитал четыре разнообразных шрама. Вблизи это выглядело просто жутко. И всё это как-то не вязалось с живостью и искренним добродушием Шурика. Либо кто-то нашёл его слишком живучим и хотел это исправить, либо Шурик был одним из тех, кто мог на пустом месте переломать себе все кости. Вот только если бы это было так, Юра бы это сразу приметил. Но Шурика никак нельзя было назвать неловким, скорее наоборот, он был очень проворный и юркий. Откуда же тогда могли взяться эти шрамы? — Собираешься стать писателем? Так ты тот самый автор, с которым Юра пишет свою историю? — у матери сложился пазл. — Мам! — Юра попытался её остановить, но было уже поздно. — Огу… Юра, ты про меня рассказывал?! — Шурик был поражён до глубины души. Он породнился со всей семьёй за один вечер, поел дважды, теперь ещё и это! Как много счастья на него свалилось! — Огуюра? — переспросила младшая сестра. — Так, всё. Тебе пора, — Юра решил срочно ретироваться с семейного пиршества, пока Шурик не решил рассказать всем на радостях, что они пишут роман про двух взрослых мужиков. Тогда вопросов было не избежать. Ещё ведь и знакомиться с родителями этого дурака привёл! Они точно всё не так поймут. — Я понял, понял. Можно только я ещё одну печеньку возьму? — Ой, что ты, что ты, давай я тебе ещё с собой курочку положу! А то ты совсем худенький. У вас там в общежитии не кормят? — Не кормят, матушка, совсем не кормят, — жалостливо ныл хитрый Шурик. Ах он жук! Юра пихнул его локтём. Не хватало ещё присесть на уши его сердобольной матери. Тем не менее довольный Шурик ушёл с полным пакетом еды.***
С тех пор они сдружились. Юра сам не понял, как это произошло, но Шурик очень прочно поселился в его квартире по выходным. Ворвался в его жизнь как камикадзе. Даже с ночёвкой регулярно оставался. Шурик очень быстро научился играть на приставке (он вообще оказался довольно легко обучаемым и жадным до новых впечатлений и знаний), поэтому Юра не был против его компании. Теперь весь контент они потребляли вместе. У них появились общие приколы, общие воспоминания и даже общие секреты. Один из выходных они посвящали работе над сюжетом. Обсуждение вживую шло не в пример быстрее и продуктивнее, а потом Шурик всю остальную неделю писал новую главу, когда у него появлялось свободное время. Их аудитория не переставала расти, а только становилась больше. Несмотря на то, что на семейных обедах и ужинах Шурик отъедался за троих, откормить его всё равно не получалось. Создавалось впечатление, будто он ел только у них дома, а в остальную неделю растягивал ту еду, которую ему с собой собирала мама Юры. Насколько же нищим он на самом деле был? Ещё Юра заметил его странное отношение к алкоголю. Иногда в честь какого-нибудь события или просто от хорошего настроения у них в семье считалось нормальным за ужином коллективно уговорить бутылку хорошего вина. Не пила только младшая сестра. Но Шурик почему-то всегда отказывался. И вообще становился тише воды ниже травы, когда на столе появлялась бутылка. У Юры уже были догадки на тему этого странного поведения, но он терпеливо ждал, когда Шурик сам ему всё расскажет. Но тот почему-то не открывался. Как-то раз он не выдержал и всё-таки решил спросить у Шурика сам: — Откуда у тебя эти шрамы на руках? — Ой, — тут он будто опомнился, что они вообще были, и поспешно спрятал оголённые руки в рукавах свитера. — Огурка, извини, тебе неприятно? — Да нет, просто я никак не могу понять, откуда они у тебя могли взяться? — Юра серьёзно посмотрел на него. Неужто опять будет глупо отшучиваться? — Ну, это-о-о, — он замялся. Почти так же, как когда его спрашивали про родителей. И снова молчал. Это было так странно! Обычно Шурик ныл, не переставая, ему ничего не стоило разжалобить кого угодно очередной историей про пачку дошика, купленного на последние гроши. И тут такой серьёзный повод для нытья, а он ломался. Его что, настолько сильно запугали? — Не хочешь — не говори, — вздохнул Юра. — Но только потом, если тебя отметелят сильнее, не приходи плакаться. — Они больше не будут, — затараторил Шурик. Он был безумно благодарен Юре за то, что тот не стал вытягивать из него причину. — Я туда больше не вернусь.***
Дела в универе шли ровно. Явив свои истинные способности лишь единожды во время поступления, Юра вернулся обратно к своей стратегии «тише едешь — дальше будешь» и перестал слишком выделяться. Он слился с толпой хорошистов и преспокойно спал на задних рядах. Учёба давалась ему легко, а многие вещи, которые они разбирали на занятиях, он знал задолго до поступления. Преподаватели не были идиотами и всё равно видели в нём огромный потенциал, но Юра им не давался. Он не соглашался на участие ни в кружках, ни в проектах, ни в чём-либо ещё. Шурик же напротив очень активно влился в студенческую жизнь. Он был единственным парнем в группе, поэтому стал всеобщим любимцем. Бойкие однокурсницы баловали его комплиментами, помогали освоиться и давали советы по внешнему виду. Шурик был бы рад им следовать, но у него критически не хватало средств на новый гардероб, зуб и стрижку. Так что он просто отшучивался и заигрывал с «прекрасными сестрицами». Правда его заигрывания никто не воспринимал всерьёз. Шурик никак не мог понять, в чём дело, но был рад, что его принимали тепло в холодной Москве.***
Так они радостно провели целый учебный год. За это время Шурик один раз с огромным трудом вытащил Юру из дома в люди на самый настоящий масштабный косплей-фестиваль. Для Шурика это стало поистине впечатляющим событием. Он сразу нашёл там несколько новых друзей и даже принял решение потихоньку откладывать на свой первый косплей. Юра же отнёсся к мероприятию скептически. Разве что оставил круглую сумму на прилавках ярмарки. Но он уже понял, что от следующего посещения фестиваля ему точно не отвертеться. Впрочем, посмотреть на красивых девушек в костюмах горничных он был только «за». Юриной семье Шурик стал как родной. Он будто был их четвёртым сыном (или занял место третьего, если быть точнее, потому что был старше Юры). Без него не проходил ни один праздник, а родители начинали спрашивать о нём, если он не появлялся хотя бы раз за неделю. Да Юра и сам к нему довольно сильно привязался, чего уж там. После того непростого разговора о шрамах они стали общаться чуть ближе, а понимания между ними стало чуть больше. При этом совместная история процветала. Её объёмы уже тянули на пару томов «Войны и мира», хотя, конечно, с появлением учёбы в университете темп написания замедлился ещё сильнее, чем во время поступления. Но даже с частотой выхода глав раз в месяц интерес читателей не угасал. После успешно сданных экзаменов (правда у Шурика дело не обошлось без одной пересдачи, отложенной на сентябрь, но даже это в его случае считалось успешным) впервые за несколько лет Юра согласился поехать летом на дачу. Но с одним условием: Шурик должен был поехать с ними. Родители даже и не думали теперь никуда уезжать без него. Шурик такому предложению страшно обрадовался, потому что понятия не имел, что ему делать почти два месяца совсем одному в Москве. Домой по неизвестным причинам ему возвращаться было никак нельзя. И он хватался за возможность проводить время в компании Юры и его близких как за спасительную соломинку. Тандем писателей взял свой первый отпуск. Они гоняли на великах, валялись на пшеничных полях, кормили соседских котов, плескались в речке, ловили вместе с младшей сестрой лягушек и играли в футбол с отцом и старшими братьями. Иногда между ними всеми вспыхивали самые безобидные споры и разногласия, но всё всегда обязательно разрешалось примирением на традиционном семейном ужине. На одном из таких уютных вечеров Шурик вдруг решился сказать тост: — М-можно я скажу? — он встал с места, взял стакан с апельсиновым соком в одну руку и посмотрел куда-то в пол. — Я давно хотел вас поблагодарить за всё, что вы для меня делаете. И вас, и огу… Юру отдельно. Я даже не думал, что семья — это так здорово. У меня никогда не было ничего п-подобного, — Шурик никогда не запинался, чем сейчас выдавал своё неподдельное волнение. Юра так вообще вылупился на него в изумлении. Шурик не первый раз благодарил его за помощь, но впервые это произносилось так официально. — Вы никогда не кричите. Вы добрые. У вас т-так хорошо, — но дальше Шурик говорить не мог, потому что неожиданно для всех начал тихо плакать. Он поставил стакан на стол, сел на место, закрыл лицо руками и принялся едва слышно извиняться. — Шурик, Шурик, не плачь! Ты теперь тоже наша семья! — первой сорвалась к нему сестрёнка и потянула его за подол футболки. — Хочешь, я тебя тоже буду называть братиком? — Господи, бедный ребёнок, иди сюда, — мать уже сама вся в слезах схватила Шурика в охапку, обняла его покрепче и принялась наглаживать по голове. — Ты всегда можешь на нас рассчитывать, — с улыбкой на лице поддержал отец. Заласканный мамой Шурик довольно быстро перестал плакать от большого удивления. Ему стало очень стыдно, что он распустил нюни. Тем более Шурик никак не ожидал, что на его тост все отреагируют с пониманием. Ведь он совсем ничего им про себя не рассказывал! Но в семье Юры никто не был дураком. Они не обсуждали это между собой, уважая решение Шурика ничего не раскрывать, но давно догадались, что у того были серьёзные причины не упоминать родственников и не возвращаться домой. Скорее даже бояться туда вернуться. Да и вино они стали теперь доставать куда реже (к большому разочарованию Юры), чтобы не тревожить ребёнка. Они не знали, что он пережил, когда был у себя в деревне, но, судя по всему, там не было совсем ничего хорошего.***
Но с началом второго курса их спокойная и размеренная жизнь подошла к концу. Причиной тому была не надвигающаяся надобность писать курсовую, а появление на пороге юриного дома одного известного человека.