Путешествие

У него, как и у всех, были обязательные занятия: духовное совершенствование, ежедневные тренировки, походы на ночную охоту, иногда - участие в войне. Последнее ему не нравилось - как ни крути, а убивать людей он не любил. У него, как и у всех, были любимые занятия: ощущать происходящее вокруг, чувствовать души людей и вспоминать прошлое, чтобы черпать знания о будущем. Последнее ему особенно нравилось - путешествие по страницам памяти давало много ответов. Если только у него был дом, то именно здесь: Облачные Глубины, Тихая комната - возможно, лучшее место на земле. Он был не один. В комнате находились еще двое. Первый, совсем рядом с ним, красивый изящный мужчина, немного грустный и озадаченный. Белоснежная налобная лента, безупречные бело-голубые одежды и идеальная осанка. Нервное напряжение выдавали только пальцы, поглаживающие струны старинного циня. Человек сочинял мелодию, которая стремилась утешить и ободрить душу, донести до сердца главное - любовь. Второй, также весьма изысканный мужчина, был одет в черное, и только красная лента в волосах разбавляла темные тона. Казалось, что он увлеченно читает книгу, но на деле всеми силами старался решить лишь одну задачу - сдержать тревогу первого. Тихая комната, Облачные Глубины. "Высоко в горах место, скрытое в облаках…" Здесь проведено бессчетное число дней. Сейчас рядом с двумя этими мужчинами он чувствовал себя спокойно - огромная духовная сила хозяина давала уверенность в том, что все будет хорошо. Так, однако, было не всегда. Ощутив, что не может помочь в данный момент, он предался одному из любимых дел - Бичэнь вспоминал. ... Тихая комната, Облачные глубины. Давно, около 15 лет назад. Еще никогда эта комната так не оправдывала своего названия. Медитация, только глубже, гораздо глубже, чем принято. Духовное совершенствование, только сложнее, гораздо сложнее, чем принято, потому что душу предстоит найти и собрать заново. Только на одно это им понадобилось три года. Всегда открытые резные окна: летом в них проникал туман, осенью наведывались неспешные листья, зимой сыпались многочисленные снежинки, весной осмеливались заглянуть жизнерадостные лепестки. Они залетали, немного кружили, будто желая проведать обитателей комнаты, и уносились прочь, оставляя всю ту же картину: кровать, на которой лежит, словно выточенный из нефрита, молодой мужчина; подставку, на которой в похожих на снег ножнах дремлет ледяное сияние меча; стол, на котором расположился благородный гуцинь, чьи струны под порывами ветра звучат протяжно и низко. Бичэнь всегда был со своим хозяином. Всегда был сильным оружием. О нем ходили легенды. Их связь была готова преодолеть расстояния, но могла ли она преодолеть пустоту? Никогда мечу не приходилось искать дорогу самому, всегда неиссякаемый поток духовной энергии исходил от его хозяина, его Лань Ванцзи. Теперь ощущения меркли и путались. Бичэню требовалась вся сила и мощь собственной души, чтобы тонкая нить не оборвалась. Там, в бездне человеческого отречения, глубже, чем лежат отчаяние, страх, обида и боль, душа его человека нуждалась в покое и защите, нуждалась в свете, который мог бы указать, как вернуться домой. Лань Ванцзи было никак. Бичэню было тяжело. Он был благодарен тем, кто приходил почти каждый день. Приходил и приносил с собой надежду, тепло и мягкую силу, это так украшало пустую холодную комнату. В часы, когда брат его человека садился на край постели, смотрел тому в глаза, гладил волосы, а потом, положив свой меч, брал в руки её - прекрасную тонкую флейту, сотканную из искрящихся водных брызг и способную растопить лед, Лебин, - мир преображался. Музыка ветра и музыка струн переплеталась с невесомой, прекрасной и чистой мелодией, заполняющей все вокруг. Она стелилась, укутывала, ласкала. Бичэнь чувствовал ответ хозяина и наконец мог отдохнуть, он предавался призрачным воспоминаниям о их первом знакомстве, о их первых успехах, их войнах, их единении. И еще об одном, о том, что однажды стало для него открытием… Бичэнь всегда знал, что был мечом. Что уже значило многое: он не замечал внешность, не замечал поведение, не замечал положение в обществе. Он был мечом, оправдывающим свое имя, он избегал мирского. Его всегда интересовало только одно - сила и чистота человеческой души. Бесспорно он знал, что они с хозяином едины, и, также бесспорно, они сильны. Однако, его интересовало и все, что происходит вокруг. Интересовало просто так, как упражнение или опыт. Конечно, он знал и чувствовал, что духовная сила других влияет на их собственную. Знал, например, что близость Лань Сичэня, брата его человека, который был в их жизни всегда, раскрывает и укрепляет душу. Но однажды ему пришлось столкнуться с тем, что на свете существуют абсолютно чужие и незнакомые люди, способные действовать так же. Бичэнь не мог удивляться, но его опыт копился. Почувствовав, что душа хозяина раскрывается и радуется при виде одного конкретного человека, ему ничего не оставалось как навсегда включить и его в круг доверенных людей. Большее открытие для меча заключалось в другом: приходилось ли им сражаться за или против этого человека, были ли у того собственные духовные силы или нет, воздействие на душу хозяина не менялось. Таким образом, Бичэнь расширил свои представления о духовном становлении, определив, что важна не сила человека, а лишь ее влияние на того, за кого ты отвечаешь. Теперь же этого человека не было. А их огромных сил отчего-то не хватало, чтобы помочь. Бичэнь чувствовал… обиду. И он возвращался из воспоминаний в комнату. Внимал тихим звукам. Он не понимал природы сил флейты Лебин или прекрасного гуциня Ванцзи. Но он их ощущал. Он их любил. И этого было достаточно. Он не понимал, как больно человеку видеть своего гордого брата сломленным, как стыдно и обидно за свои наивность и мягкость, как сложно простить весь этот мир и объяснить самому дорогому на свете человеку, как жить дальше, если он и сам не знает. Не понимал, как этот человек, державший руки его хозяина, бесконечно, каждый день заново мысленно ругал себя, дядю, умершего человека и даже брата. Ругал и прощал. Прощал и снова брался за флейту. Решал дела, жил вполсилы, но продолжал приходить и играть, чтобы музыка смогла сказать за него. Туда, в темные воды сознания, куда не проходят слова, она несла главное - любовь. Все они: Лань Сичэнь, флейта Лебин, меч Бичэнь и цинь Ванцзи хотели передать одно - здесь его очень ждут. Они готовы дать ему сколько угодно времени на путешествие внутри себя, но он должен, обязан вернуться, иначе все они никогда не станут снова собой. Так прошел год. Бичэнь продолжал вспоминать. Это невероятное ощущение, когда он впервые почувствовал, что хозяин снова с ним. Нет, он не ждал тренировок или медитаций, он не ждал ничего, только возможность чувствовать пульсирующую душу своего человека. И теперь Лебин звучала еще нежнее, она не плакала, она почти пела. Ее хозяин не только играл, теперь он осмеливался говорить, рассказывать новости, передавать истории, читать книги. Он знал, что его не слышат. Он просто расчесывал волосы брата, наливал ему чай, зажигал сандаловые палочки и говорил. Волосы снова путались, чай остывал, а палочки сгорали. Это было неважно. Важно, что теперь слова, подобно мелодии флейты, были способны растопить тяжелый слой обиды, боли и вечного страха жизни, жизни без того единственного человека. Душе, пришедшей на зов, надо было помочь двигаться дальше. И они помогали. И ждали. И ждали. И ждали. И так прошел еще один год. Теперь в комнате появилось движение. Бичэнь не мог ответить, что происходит в сердце или голове его хозяина. Не знал, что полное оцепенение первого года, перешедшее в отчаяние второго, теперь сводило Лань Ванцзи с ума обидой, злостью на себя и полным непониманием, зачем же он выжил. Как он вообще мог выжить? Зачем. И за что. Но каждый день он снова и снова гладил ножны Бичэня. Смыкал свои пальцы на его серебряной рукояти, любовался холодным, но таким родным светом клинка. Каждый день прикасался к струнам гуциня и, казалось, почти чувствовал желание того звучать. Слышал робость, невероятную мягкость и страх в голосе брата. Иногда он смотрел в окно. В этом мире больше не было того, чья душа была ему так дорога. Но в этом мире еще оставались другие, которых он не мог оставить потому, что их душам был нужен он сам. Постепенно Лань Ванцзи возвращался к себе. Он пробовал все. Он снова мог управлять мыслями. Он мог теребить свои раны, он мог пытаться не касаться их, постепенно он даже мог объяснить себе, как так получилось. Он смог объяснить себе, почему выжил. Мысль эта будто лежала на поверхности. Он выжил, чтобы его брат смог снова улыбнуться, чтобы его дядя смог простить себя, чтобы его воспитанник мог расти рядом с ним, чтобы его меч мог снова вырваться из ножен, а его гуцинь - сыграть. Он выжил, чтобы найти своего Вэй Ина и вернуть. Или, прожив долгую жизнь ради их общей клятвы, однажды умереть и отправиться на поиски в последний раз, уже самому. Бичэнь не мог понять все эти мысли. Но он чувствовал. Чувствовал, что его хозяин снова рядом. И этого было достаточно. … Бичэнь чувствует руку хозяина и возвращается в реальность. Да, теперь он стал сильнее. Его человек пережил многое и обрел непоколебимое спокойствие и еще большую силу. Бичэнь пережил многое и обрел уверенность в том, что они с хозяином могут все, а их связь невозможно разорвать. Лань Ванцзи решительно берет Бичэнь и гуцинь, с еле заметной улыбкой кивает мужчине с книгой, а тот лучезарно и невероятно ободряюще улыбается в ответ. Он не идет, он будет ждать здесь. А им троим уже пора прогуляться. Они задолжали одному человеку очень много внимания и любви. Просторная светлая комната, по которой гуляет ветер и легкий аромат благовоний. Подставка, на которой лежит словно выкованный из лунного света меч. Стол, на котором покоится великолепная флейта. Ветер не обходит ее стороной, он знает, что она может звучать сама, надо только немного помочь. Мужчинасидит за столом и смотрит, как его брат наливает чай. Чувствует, как он гладит его по голове, греет его руки, садится напротив и трогает струны циня. Да, сегодня он абсолютно точно нашел нужную мелодию. Чтобы там, в глубокой медитации, гораздо глубже, чем это принято, Лань Сичэнь понял, что очень нужен им. Нужнее, чем когда-либо. Потому что сейчас они все собираются быть счастливы. А это никак невозможно без него. Лань Сичэнь - часть их души. Их - Лань Ванцзи, Лебин, Шоюэ, Бичэня и даже того, кто ждет их в Тихой комнате. И всего клана. Они готовы дать ему сколько угодно времени на путешествие внутри себя, но он должен, обязан вернуться, иначе все они никогда не станут снова собой. Бичэнь не понимает природы сил флейты Лебин или прекрасного гуциня Ванцзи. Но он их ощущает. Он их любит. И этого достаточно. Бичэнь не понимает, что в сердце Лань Сичэня очень много грусти и обиды на себя, в конце концов, за себя. Очень много сожалений, очень много вины. Очень много скорби по тому, кто был его верным другом столько лет, по тому, кто укреплял и поддерживал его душу. Кем бы ни оказался в итоге тот погибший человек, глубочайшая тоска именно по нему. Даже если его никогда не существовало. Но Бичэнь чувствует новую силу своего хозяина, многократно увеличенную людьми, которые снова рядом. Свою силу. Он чувствует, что мелодии циня с каждым днем находят все больший отклик. Что совсем скоро его добрый друг Шоюэ снова ощутит на рукояти теплую энергию своего хозяина. Бичэнь не видит в будущее, но твердо знает из прошлого - какие бы победы или поражения ни ждали впереди, он сможет защитить их - своего человека и всех тех, навстречу кому раскрывается его душа. Нет, их душа.