***
Я смотрел на раскинувшуюся передо мною чёрную пропасть, на дне которой виделись острые скалы. Мной овладел какой-то больной интерес: если я упаду — получится ли умереть? Чувств не было никаких.
Почти.
Я
почти смирился с тем, что Себастьяна больше нет рядом со мной. Нет, он не ушёл сам, не сбежал и даже больше не предпринимал попыток убить меня, по крайней мере, в физическом плане, но при этом убивая меня морально каждый день своей отчуждённостью и равнодушием. Я сам отпустил его, не в силах терпеть эту ежедневную пытку, отпустил, с болью смотря на то, как он медленно исчезает. Красиво, в окружении чёрных-пречёрных перьев, ему так нравится — красиво, изящно… опасно.
Я
почти полюбил боль, после того как Себастьян покинул дом, который сам и нашёл для нас. Иронично.
Я не мог жить без него и не могу сейчас. С каким-то мазохистским удовольствием и слезами в глазах оставлял глубокие порезы на запястьях, прекрасно понимая, что это не поможет. Резание вен не облегчало от слова совсем, но боль позволяла забыть о Себастьяне на небольшое время, однако когда кровь переставала вытекать, а порезы быстро затягивалась, на смену этой боли вновь приходила другая — душевная, если, конечно, можно так сказать про демона; более глубокая и связанная только с Себастьяном.
Я
почти привык к одиночеству, но до сих пор не прекратил надеяться, что он вернётся. Чёрт.
Я поднял взгляд к небу, тем самым пытаясь скрыть набежавшие слёзы, — хотя от кого мне их скрывать? — и начал вспоминать тот день, когда решил разорвать наш бессмысленный контракт.
Он зашёл в мою спальню намного раньше, чем обычно, наверное, даже не думая о том, что я могу и не спать. Но, став демоном, я почти перестал уделять время сну, что не очень любил делать и будучи человеком; даже странно, что Себастьян не заметил этого сразу, хотя, ему, наверное, было всё равно. Я удивился, но не стал себя раскрывать. Он же просто стоял в дверном проёме, а я чувствовал его взгляд на себе. Сначала Себастьян что-то еле-слышно бормотал, а затем резко смолк. Было немного неуютно, неловко. Особенно я почувствовал жгучий стыд, когда мой дворецкий насмешливо проговорил:
— Не притворяйтесь, Вы это совершенно не умеете делать, милорд.
Я неохотно раскрыл глаза и как бы недовольно посмотрел мол «чего тебе?», но тут же прикусил язык — он стоял, облокотившись о дверной косяк, такой притягательный и красивый, что я не смог вымолвить ни слова. Вся его фигура, выражение лица, даже воздух вокруг него так и кричало о презрении, которое он испытывает ко мне. Да, он так и не смог смириться с моей новой сущностью, со своей вечной ролью идеального дворецкого и ясно давал мне это понять каждый день. Будучи самым близким мне
человеком существом, своими действиями он причинял истинную боль, такую я познал лишь раз — когда мои родители погибли в пожаре, а я остался совершенно один. Я не понимал, что сделал не так — неужели он действительно хотел от меня только душу, неужели во мне кроме неё ничего не было? Ведь я так надеялся, что стал чем-то большим для этого демона, чем очередной контрактор, очередное блюдо. Как же, чёрт возьми, я ошибался…
— Пора вставать, милорд, — Себастьян вежливо поклонился и подошёл ко мне, чтобы переодеть. Я тихо зевнул. Себастьян как-то странно посмотрел на меня — я принял это за некий гнев — и приступил к одеванию. Его руки делали всё быстро и аккуратно, задевая лишь иногда, но этих прикосновений вполне хватало, чтобы меня бросило в дрожь, чего никогда не было, когда я был смертным мальчишкой, хотя тогда его прикосновения были частыми и более ласковыми, нежными. Как же я скучал по этой ласке… Но Себастьян возненавидел меня после моего перерождения; ждать от него снисхождения было как минимум глупо.
— Какие планы на сегодня? — пытаясь выглядеть спокойным, поинтересовался я.
Мой дворецкий равнодушно перечислил список дел на день, хотя, по сути, их не было. Я кивнул и вновь оглядел из-под опущенных ресниц
своего Себастьяна. Он стоял возле окна, как всегда с идеально прямой спиной, отстранённо глядя вдаль. Наверное, тогда-то мне и пришёл в голову этот вопрос.
— Себастьян, можно ли разорвать наш контракт? — как можно равнодушнее.
Он медленно повернулся ко мне, и на мгновение радужка его глаз заалела, а зрачки опасно сузились.
— Нет, — практически выплюнул Себастьян и устремил свой взор на меня, уже даже не пытаясь скрыть ярость, плескавшуюся на дне глаз.
— Но ты бы этого хотел, — не спрашивая — утверждая! — прошелестел я и опустил глаза, не выдержав его взгляд на себе. Когда же я успел так упасть? Упасть в омут этих глаз цвета горького шоколада, упасть в ту чёрную пропасть души Себастьяна? Понятия не имею. Знаю одно — мне
нравилось падать. Жаль, что я не всегда могу остановиться вовремя…
— Неважно, что хочу я, — Себастьян вновь надел маску дворецкого и натянул лживую улыбку. — Главное, чего хочет господин, — говорит так непринужденно, словно и не он только что одним взглядом готов был этого самого «господина», меня то есть, убить. А затем мягко намекнул: — однако если бы Вы приказали мне быть свободным, то контракт ослабит свою силу.
Вот только мне это было важно, а он снова ушёл от ответа.
Я просто влюбился. Влюбился, потому и захотел быть таким же как он, быть ближе к нему. А он не оценил и не оценит…
Вечером того же дня я призвал его к себе в кабинет. Постучавшись, Себастьян вошёл, а я опять подумал о том, какой он красивый. От этой красоты щемит в сердце, а слёзы сами наворачиваются на глаза. Когда-то я мог смотреть на него постоянно, но предпочитал не замечать вовсе.
— Себастьян, я отпускаю тебя, — говорил надменно и сухо, будто так и надо, будто демон никогда мне не был нужен.
— Простите? — он переспросил, хотя ошеломлённым его назвать было трудно. Возможно, он ждал этого. Возможно даже с нетерпением. От этих мыслей было ещё больнее.
— Я. Отпускаю. Тебя. — медленно и громко процедил сквозь зубы. — Ты больше не зависим от меня и можешь делать, что хочешь, демон.
Я хотел, чтобы он возразил. Хоть что-нибудь. Нет, я не хотел — я молил, мысленно кричал, обращаясь к демону: «Останься, прошу!» Однако он лишь поклонился с вежливой улыбкой, приложил ладонь к сердцу и проговорил: — Да, мой лорд.
Тогда я понял — ему плевать, абсолютно плевать. Тело моего дворецкого начала окутывать тьма, а глаза вновь приобрели яркий алый оттенок и узкие зрачки; чёрные перья, похожие на вороньи, мягко закружили по комнате, всё больше закрывая собой от меня Себастьяна, вскоре я остался в кромешной тьме, чувствуя как шелковистые перья касаются то руки, то щеки. Когда тьма рассеялась, его уже не было, и только тогда я позволил себе разреветься и упасть на пол, покрытый ковром. Руки сами сжались в кулаки и начали колотить по поверхности, а из горла вырвался громкий, наполненный отчаяньем крик. После истерики, отдышавшись и успокоившись, я подошёл к зеркалу и осмотрел свой глаз. Пентаграмма была, но бледной, еле заметной. Эта связь была последней нитью, что связывала меня с моим дворецким, однако теперь она истончилась до предела. Через минуту зеркало было разбито в порыве гнева.
Я надеялся, что Себастьян вернётся. Но он не пришёл ни на следующий день, ни через неделю. Тогда-то в ход и пошло всё острое, что я нашёл в доме.
Резать вены вошло в привычку, а смотреть на кровь стало помогать расслабиться. Демоническая сущность быстро залечивала раны, а я в отчаянии резал сильнее, больнее.
Смысла резать вены больше нет. Сегодня печать исчезла с глаза. Это означает, что он умер либо всё-таки нашёл способ избавиться от такой бесполезной ношы как я, что маловероятно.
А если умер он, то и я должен.
Последний раз посмотрев в глубокую пропасть, я повернулся, раскрыл руки и спиной начал падать. Если уж умирать, то красиво. Уже представляю, как из ближайших кустов выскочит Грелл и будет просматривать мою плёнку. Это заставило поморщиться, всё-таки любовью к красноволосому шинигами я не пылал никогда. Однако вместо звуков той странной косы смерти Сатклиффа, за моей спиной раздалось характерное хлопанье крыльев, а в поле зрения появились чёрные знакомые перья. Быть не может!
Такие родные руки обхватили меня за талию и резко затормозили моё падение. Будь я человеком, меня обязательно вывернуло бы наизнанку.
— Куда же Вы собрались, господин? — насмешливый голос раздался возле самого уха, а меня аккуратно вернули на землю. Я не спешил разворачиваться, боясь, что это всё галлюцинации.
— Но печать, — тихо проговорил я, опустив глаза. — Исчезла.
— Она не вытерпела такого халатного отношения Вас к своей жизни, — слышать этот нравоучительный тон было очень странно и… приятно.
— Зачем ты вернулся? — ещё тише.
— Затем, — родные пальцы аккуратно подняла мой подбородок, и я наконец увидел его. Он был не таким, каким я его запомнил — за спиной развеваются огромные, слегка оборванные, но всё равно красивые, тёмные крылья, на голове длинные чёрные рога, а из-под тонких губ явственно выглядывают маленькие клыки. — Что я слишком привязался к одному человеку. Однажды он стал демоном, а я не смог смириться. Зациклившись на своей обиде, я не замечал, что этот демон смотрит на меня с любовью во взгляде. Я был слишком эгоистичным, Сиэль, но позволь исправиться и…
Я не дослушал его, припал тонким губам, чувствуя как меня заключают в объятья. Мы целовались так, словно это наш последний шанс на спасение. Мне было слишком хорошо, я был просто рад тому, что он вернулся. Он прикусывал мои губы, нежно заглядывал в глаза и обнимал. Я просто вдыхал его запах. Я
почти смирился с тем, что полюбил Себастьяна Михаэлиса — демона, с которым однажды заключил сделку. Обхватив его шею руками, я уткнулся носом в чужую грудь, теперь не одетую во фрак дворецкого.
Я падал в глубокую пропасть с детства, но меня поймал демон. Вместо того, чтобы поднять — он утащил меня на дно. А мне было всё равно, потому что падать вдвоём всё-таки приятно.
Теперь мы оба на дне, оба упали. Но Ад нас простит, там любовь любой принимают.
Я счастливо улыбнулся и наконец позволил себе расслабиться. Так я и уснул в объятиях, под ласковый шёпот Себастьяна.
— Я люблю тебя, мой маленький граф Сиэль…
