Нелетная погода

— Что, птичка? Погода нелетная? Дождь льет как из ведра. Что с зонтом, что без него, все равно намокнешь. Плащ промок, майка прилипла к телу, лифчик и тот мокрый, спасибо хоть задница сухая, но явно не на долго, да и в ботинках неприятно хлюпает вода, зонт в нынешней ситуации действительно бесполезный атрибут. Даби склоняет голову на бок и смотрит. Смотрит на знакомые темно-алые крылья. Птичка. Промокшая птичка. И все равно красивый. Даже промокший, явно уставший, после какой-нибудь ужасной геройской работы. Золотые глаза озорно блестят. — Летная или нет, кто-то же должен спасать этот мир, — хочется смеятся в голос, но Даби ограничивается смешком. Ястреб трепется обо всем и ни о чем одновременно. Геройство, агентство, чья-то безответственность, пара вопросов о Лиге, что-то про отвратительную погоду. Все скопом, все вместе, так что голова начинает немного гудеть. Но это уже даже не напрягает. Даби, кажется /размякла/ привыкла. На то Кейго и птичка, чтобы чирикать. Чирик-чирик. Чирик-чирик. Идет рядом, под зонт упрямо отказывается «прятаться», мол, бесполезно. Спорить с этим утверждением сложно. — Так куда мы идем? — игривый тон в купе с усталой улыбкой. Даби кажется тонет в золотом омуте чужой радужки. — Ко мне. Сушить твои перышки. Р А З М Я К Л А… *** Квартира маленькая (одна комната вмещающая в себя и спальню, и столовую, отдельно только ванная, в которой помещаются соседствующие неприлично рядом унитаз, раковина и низенькая, узенькая душевая.), все в минималистическом стиле. Рюкзак со всем необходимым привычно сложен у изножья кровати. Мало ли… вдруг нужно будет снова кинуться в бега. К слову про кровать… Она старая, со скрипучим каркасом. Футон был бы удобнее, но, Даби давно отвыкла спать на полу. Ястреб шумный, мокрый, любопытный умудряется заполнить собою все пространство квартирки. Это должно бесить, но почему-то все еще не бесит. Даби хмыкает, односложно отвечает на кучу вопросов и на ходу переодевается в домашнее. Шоу с переодеванием никто делать не стремится, но… чужой голодный взгляд трудно не почувствовать. Чирик-чирик. Чирик-чирик. — Раздевайся, птенчик. — Что? Так сразу? И даже без прилюдии? — не возмущение, а один сплошной спектакль. — Ты убийца романтики. Убийца романтики здесь только ее старые спортивные шорты… Даби цокает языком. — И не только романтики, — темно-алые мокрые перья все еще притягивает внимание. Хочется высушить их. Зарыться пальцами в мягкий пух. Хочется устроить ладони у основания этих прекрасных крыльев и… — Я же сказала. Хочу высушить тебя. *** Ястреб какой-то гипер-тактильный. Ему нравится обниматься, целоваться, нравится гладить чужие волосы, нравится… Нравится когда его касаются, нравится когда его целуют в ответ, нравится когда поглаживают чувствительное местечко у основания крыльев. Что ж ты так доверчив, птичка? Неужели ничерта не чувствуешь опасности? — Твои руки это нечто. Не думала о карьере массажиста? Горячий массаж… Окончание предложения тонет в потоке идиотских междометий. — Хороший карьерный рост ты мне вырисовываешь, птичка. Из правой руки главы Лиги Злодеев в массажистки, — Даби запускает пальцы в алые крылья. Мягкие, сухие, теплые. После ее прикосновений теплые, почти горячие. Так и тянет уткнуться в них лицом. Так и тянет отпустить собственную причуду. Дать волю синему огню. Хочется увидеть, как собственное синее пламя поглотит нечто столь прекрасное. — Даби, — золотые глаза напротив неестественно ярко блестят. Возможно все это вина невыносимо яркого рекламного билборда, что бьет яркими неоновыми лучами прямо в окно квартиры. — Можешь остаться, койка широкая места хватит и двоим, — Даби целует алые крылья. — И не говори после этого, что романтика мертва, птичка. Ястреб смеется и притягивает Даби к себе еще ближе, утягивает в долгий поцелуй. Птичка. Такой прекрасный. Такой живой… Сияющий. Жалко будет его сжигать.