***
Братья Чон – совершенно разные по своей натуре, но похожи друг на друга, как две капли. Только вот одному из альф – Гуку, досталась наследственность отца, волчий ген, который сопровождается торчащими вверх ушами, пушистым хвостом и острыми клыками. Но еще особенностью является острый нюх, что порой играет с парнем злую шутку, когда в радиусе нескольких десятков метров появляется течный омега, Гук чувствует его так, будто тот стоит к нему вплотную, из-за этого приходится вставлять затычки в нос и уходить куда подальше. Чону же никаких из волчьих особенностей не досталось. Но и без этого он прекраснейший альфа. Он умен, расчетлив и властен. Очень властный. Им по двадцать четыре, и оба брата очень красивы, никаких изъянов, высокие и с хорошим телом брюнеты, и если бы не волчьи составляющие Гука, ну еще и татуировки, что покрывали большую часть его тела, то их можно было бы и не отличить вовсе. Чон был чист, ни пирсинга, кроме пары круглых сережек в ушах, ни татуировок. Только небольшой шрам на скуле придавал ему немного мужественного шарма, но только хорошо, что окружающие не знали, как тот был получен еще в детстве в драке с братом за компьютер. Чон получил в наследство от отца компанию JK Industries, которая занимается производством новейших нанотехнологичных протезов, и является полноправным её владельцем. Изначально господин Чон планировал отдать фирму обоим братьям, только вот Гук отказался и предпочел заниматься иным видом бизнеса. У него своя довольно крупная сеть баров с ночными клубами по Корее, и эти места считаются одними из самых популярных в стране. И вот еще одна разница близнецов: Чон – более сдержанный, но хитрее, если кто-то ему насолит, тот не будет марать руки, он сделает то, что перевернет жизнь перешедшего ему или кому-то из родных дорогу с ног на голову и в худшую сторону. Он с удовольствием продолжает дело отца, поднимая бизнес ещё выше. К тому же у него достаточно высокий уровень интеллекта, не зря же он президент компании, которая, можно сказать, занимается робототехникой. А еще у Чона кинк на проколотые соски, которые имеются у Гука, и на совершенно гладкую кожу, с чем Гук пролетает, волчара. Другого же брата можно назвать оторвой. Вечный движ у него в крови, но не думайте, что он не может быть суровым альфой. Стоит только разозлить, либо сказать что-то не то в сторону семьи, и волчья кровь вспыхивает, являя миру истинный лик Гука. Он ни с кем не церемонится, будь то альфа или омега. Слабый пол унизит морально, а сильный – физически, с парой-тройкой поломанных ребер. К бизнесу он относится серьёзно, самостоятельно проверяя заведения в городах каждый месяц, а в Сеуле и то чаще. Вот еще у Гука целый вагон и маленькая тележка кинков. От рюшечек с чулочками, до доминирования со связыванием. И он безумно любит менять роли, быть как домом, так и сабом. Но с таким-то братцем чаще всего он именно сабмиссив. То, что у братьев отбоя от омег нет – понятно сразу. Гуляют различные грязные слухи и желтые статейки о том, какие близнецы распутные, не пропускающие ни одного омегу, а то и на бет заглядываются. Только никто, даже родители, не знают настоящей правды. Все омеги братьями успешно игнорируются, и никого из них не бывало ни в постели Чонов, ни где-либо ещё. Дело в том, что братья ждут того самого. Одного. На двоих. А пока тот самый не нашелся, да и близнецы думают, что вряд ли найдется, все свои потребности в сексе они утоляют друг в друге. Будь то гон или небольшое желание – никаких омег. До безумия странно и неправильно, они идут против природы не только тем, что родные братья, но еще и тем, что оба альфы. Их и геями нельзя назвать, потому что другие альфы парней не привлекают никоим образом. И если омега – то только та, что примет их обоих, со всеми плюсами и минусами. И навсегда.***
Чон стоит в своём кабинете, смотря в огромное панорамное окно, из которого открывался вид на вечерний Сеул: яркие огни мерцают всеми цветами радуги, гул машин почти не слышен из-за высоты, на которой находится парень. Везде витают тишина и спокойствие. Сотрудники уже начинают собираться домой, некоторые уже и вовсе ушли, только единицы остаются на своих местах, доделывая свою работу. Но самому Чону уж точно не до спокойствия. Он только с виду выглядит умиротворенным, но если повнимательнее присмотреться, то можно заметить, как напряжена его спина под брендовым пиджаком, как сжаты ладони в кулаки, дышать с каждым разом всё тяжелее, на лбу появились первые капельки пота, но самое интересное ниже – у Чона стоит твердо и крепко, что видно по хорошо выпирающей ширинке классических брюк, что плотно обтягивают бедра альфы, а теперь еще и член. У Чона начался гон. И это пиздецки плохо, когда он находится в офисе. Он не может выйти из своего кабинета, пока последний сотрудник не уйдет, дабы избежать проблем, так как он и сам не знает, что может случиться, если инстинкты возьмут верх. А вот тот, кто пламя внутри может хоть и временно, но потушить, не берет трубку уже в четвертый раз, из-за чего бедный гаджет крепко сжимается в руках альфы, еще чуть-чуть и разлетится на кусочки. Но через пару минут телефон всё же вибрирует, и Чон моментально принимает вызов и прикладывает к уху. – Чонни, милый, что стряслось? – Гук любит бесить брата слащавыми фразами, и этот раз не исключение. – Ты звонил мне аж четыре раза, обычно это я люблю позвонить тебе и поболтать. – Я жду тебя у себя в офисе, – Чон все-таки опускает ладонь на пах, слегка сжимает, выдыхая прямо в трубку. – И побыстрее, либо я трахну здесь какую-нибудь омегу, что не успела уйти домой. – Так неймется, что ли? Мог бы и до дома дотерпеть, а там бы и повеселились, – в голосе Гука слышна усмешка, но Чон знает, что тот сразу же, как только набрал номер, вылетел из бара, а он был в одном из своих, и направился к машине, заводя её и трогаясь. – У меня гон, братец, поэтому, если твоя попка через пару минут не будет на моём столе, то я правда пойду и выцеплю какую-нибудь омегу, – Чон улавливает тихий рык в трубке и то, как газует машина, набирая скорость. Он слышит негромкое «буду через три минуты» и сбрасывает, ничего не отвечая. Совсем скоро ему полегчает. Чон успевает только подойти к своему столу и опереться на него, расстегнуть ремень на брюках и ширинку, как слышит быстрые шаги к его кабинету. Прям точно по времени явился. Чон усмехается и опирается о стол, становясь до возбуждения вызывающе, так, что любой вошедший станет перед ним на колени. Кроме одного. Дверь с хлопком распахивается, и в кабинет влетает Гук. Первое, что бросается в глаза – это его хвост, что мотается в разные стороны, воздух разрезая. Обычно это выглядит комично, но не сейчас, когда у второго альфы уши торчком, в одном из которых вставлена круглая серьга, на ногах чертовски сексуальные синие рваные джинсы, которые вместе с черной футболкой выглядят крышесносно, а вот от выражения лица сразу можно кончить. Губы растянулись в ухмылке, показывая выпирающие клыки, которые периодически скрываются за языком. Облизывается волчара. Во взгляде у Гука пляшут похотливые черти, а брови сведены друг к другу. Чертовски возбуждает. – Ну что, братик, поможешь мне? – Чон смотрит прямо в глаза брату, а тот в ответ и, не разрывая зрительного контакта, Гук подходит к альфе вплотную, едва касаясь носами друг друга. – Не мог же я позволить, чтобы ты трахнул какую-то бедную омежку, – Гук подается ближе и лижет сомкнутые губы Чона. – Еще бы и порвал её, как я мог такое допустить? И срываются. Оба. Чон уже не может терпеть, ему срочно нужно выплеснуть свое возбуждение, которое из-за гона только с каждой минутой всё сильнее. Он обхватывает ладонями лицо Гука и приникает к его губам своими. Альфы целуются страстно и грязно, глубоко, с пошлыми чмоками и стекающей по подбородку слюне. Еще и пирсинг на языке Гука дает незабываемые ощущения. Гук спешно расстегивает белую рубашку Чона, в то время как последний расстегивает ремень на джинсах брата и рывком спускает их. Бляшка ремня со звоном падает, а член призывно дергается, не скрытый больше ничем, ведь белья изначально не было, Гук рвано тихо стонет в поцелуй от желанной свободы. Теперь она сейчас же нужна и Чону, или он в прямом смысле лопнет, потому что напряжение в паху нереальное. И брат его без слов понимает, как только расстегнув его рубашку, тянется к брюкам и стягивает их вниз вместе с бельём. Чон закусывает ребро ладони, чтобы не застонать в голос от долгожданного освобождения. Гук, не теряя времени, снимает с себя футболку, оставаясь совершенно нагим, и припадает губами к шее брата, руками хватая его плечи. Он не оставляет засосов – это их табу, так как альфьи метки сходят дольше, чем омежьи, и если Чон будет ходить с неделю с одними и теми же метками, то в офисе могут пойти слухи. Поэтому Гук только лишь целует и лижет своим языком с чертовой штангой шею Чона, слегка прикусывает кадык и спускается ниже – к груди. И вот с этого места обычно начинается настоящее веселье, потому что от продолжительной стимуляции сосков Чон может с легкостью кончить, но Гук его сильно мучить не будет, так как прекрасно понимает, что такое гон и что сейчас главное внимание стоит уделить отнюдь не соскам. Поэтому он лишь пару раз лижет каждый из них и немного прикусывает. Чон обхватывает ладонями край стола и откидывает голову, когда видит, что Гук уже стоит перед ним на коленях, вцепившись в его бедра пальцами, и облизывается, словно перед его носом не член его брата, а самая настоящая косточка, волк же. Гук, не церемонясь ни минуты, лижет чужое возбуждение от основания к головке, сразу же вбирая ту в рот, вызывая у Чона рваный вздох. Последний зарывается одной рукой в волосы альфы, сжимая их у корней, он тянет голову Гука на себя, подначивая того к более глубоким действиям. – Глубже, детка, – Чон видит, как Гук ухмыляется от такого прозвища, целует напоследок головку и опускается ртом на его член, из-за чего он закатывает глаза и инстинктивно толкается глубже. – Чёрт, волчонок, продолжай. Если Чону не нравятся всякие милые и одновременно пошлые прозвища, то Гуку наоборот. Ему крышу срывает с этого, а хвост начинает резвее вилять, как сейчас, например. Гук позволяет брату трахать себя в рот, он только крепче хватается за его бедра и сильнее сжимает щеки, и он соврет, если скажет, что его это никак не заводит. Возбуждает ещё как, у него стоит до боли сильно, но касаться себя пока не спешит, чем дольше – тем ярче. Так думает и Чон, он довольно долго терпел, и вот когда Гук мычит с его членом во рту, пуская по стволу вибрации, альфу кроет. Он начинает сильнее вбиваться в рот брата и уже обеими руками хватается за его волосы, рыча. Гук понимает, что разрядка Чона близко и поэтому расслабляется, ослабив горло. Буквально через минуту он чувствует, как пульсирует внутри рта напряженный орган, а после ощущает в глотке вязкую сперму. Ни о каком рвотном рефлексе и речи нет, потому что минет братья довольно часто практиковали и все косяки сошли на нет. Поэтому Гук спокойно сглатывает не совсем приятную субстанцию и выпускает член изо рта. Чон же пальцем стирает с краешка опухших губ капельку спермы и облизывает его, смакуя свой вкус. Действительно не самое приятное ощущение. Они смотрят друг другу в глаза некоторое время и совсем не замечают, как дверь аккуратно открылась и в кабинет проскользнул человек, который сразу же согнулся в три погибели и громко заговорил, из-за чего оба брата дернулись и наконец обратили внимание на вошедшего. – Простите, господин Чон, я знаю, что ваш рабочий день уже закончен, но я увидел вашу машину на парковке, поэтому решил, что вы еще здесь. – Гук встал с колен и таращился на вошедшего мальчишку, так же, как и брат. Омега… И как они только не почувствовали его? Особенно Гук со своим острым нюхом. – И я искренне прошу прощения за беспокойство в столь позднее время, но по городу пробки, и я не мог добраться до вас вовремя. А вообще я по поводу вакансии на место инженера. Парень ненадолго заканчивает свою речь и разгибается, собираясь продолжить дальше, но замирает с открытым ртом, широко распахивая глаза. Ведь перед его глазами предстали двое распаленных альф… Один полностью обнажен, на татуированной груди мерцают штанги пирсинга, а на другом лишь белая расстегнутая рубашка. И разница в том, что один волк, а второй нет, но по внешности они одинаковые. Абсолютно. И омега боится смотреть ниже, потому что догадывается о том, что его там ждёт. Он понимает, чем занимались в этом кабинете двое обнаженных альф. И любопытство берет над разумом верх, и взгляд все-таки соскальзывает вниз. Что и требовалось ожидать: альфы возбуждены, и лучше бы омеге убраться бы побыстрее, во избежание проблем. Только вот язык оказывается первее и с губ срывается не то восхищенное, не то удивленное: – В-вау… К слову, омега тоже был гибридом, как и Гук, только больше похож на лисицу, нежели волка. Ушки были длиннее и крупнее, с рыжиной, а хвост пушистее. И сейчас он извивался сзади омеги, выдавая то, что тот заинтересован. Еще бы. Альфы на вырвавшуюся из губ омеги фразу удивленно изгибают брови, но стоят, ничего не предпринимая. Только сканируют взглядом утонченную фигуру омеги. Он был довольно высоким, чуть ниже самих братьев, ножки длинные с округлыми бедрами, попка явно аппетитная. Парень был одет в белую блузу с широкими рукавами к низу, заправленную в зауженные бежевые брюки с высокой посадкой, что идеально подчеркивали его тонкую талию. Но стоило близнецам поднять свой взгляд выше, смотря на ошарашенное лицо омеги, у обоих призывно дернулось. К ним пришел не просто омега, а явно хитрая лисичка, которая до безумия красива. Потому что глаза у него большие, с острым разрезом и пушистыми ресничками, в которых за пеленой смущения и стыда явно играли в чехарду чертята. Губы пухлые, и, видимо, немного подкрашены красным тинтом, а кончик носа украшала маленькая родинка. А волосы словно золотом переливались, скорей всего мягкие и шелковистые. «Хочу его на себе» – подумал Чон. «Он явно классно отсасывает» – подумал Гук. «Он безумно красивый и сексуальный» – подумали оба. Омега стойко выдерживает два изучающих взгляда, хотя ноги так и норовят предательски подкоситься и от самих альф, и от запаха, что в кабинете. Почему он сразу не учуял такой сильный аромат бергамота и древесины? Видимо из-за того, что очень спешил, он и не заметил ничего, а теперь вот расплачивается за это… Там предательски зудит. И омега собирает все свои силы, дабы развернуться и уйти, да как можно побыстрее. Но как только он становится спиной к альфам и делает шаг к двери, его останавливают два голоса, что слились в унисон, говоря одновременно и одно и тоже. – Кошечка, ну куда же ты? Вот теперь омега еще сильнее завилял хвостом, и это уже не из-за любопытства… Его будто током ударили в двойном размере. Причина следующая: во-первых, из-за обращения, и у него был бзик на прозвища; во-вторых, голоса у альф просто были отвалом всего, и, наконец, в-третьих, самое весомое, что оба близнеца, словно хищники, подкрались к нему со спины, становясь по обе стороны. Один обвил руками талию, а другой – положил свои руки на его плечи. Хотя есть и четвертое… Осознание того, что к омеге почти прижимаются два ужасно горячих и возбужденных альфы, которые к тому же еще и близнецы, с нереально приятными ароматами. – Давай познакомимся, малыш, – правое ушко омеги обдается горячим дыханием, и он чувствует, как мочки касаются теплые губы. Гук хочет съесть этого парнишку, но таким лакомым кусочком нужно поделиться и с братом, который пока только сжимает талию омеги и водит носом по его шейке. – Я Гук, а имя своего будущего начальника ты уже знаешь. – Ты вкусно пахнешь, – теперь голос подал Чон, его губы находились у шеи омеги, и когда он говорит, то ненароком касается кожи, – чем-то лесным… Земляника? – Именно она, братец, – Гук тоже наклонился к шее парнишки и неожиданно для последнего, из-за чего тот аж вздрогнул, лизнул её языком. – Ммм, ты такой вкусный, прям как ягодка. – И всё-таки как же зовут тебя, прекрасное создание? – Чон аккуратно поворачивает лицо омеги в свою сторону, разглядывая того поближе. Парень смотрит в ответ, утопая в этом глубоком взгляде. Ему бы отстраниться, глаза отвести, но он не может, альфа будто завораживает, в бездну свою утягивает и выбраться не дает, а второй только подталкивает, чтобы всё глубже утопал. – Ну же, не бойся нас. В голове омеги шла борьба всех «за» и «против». Омежье нутро кричало о том, чтобы отдаться в лапы хищников и получить незабываемое удовольствие, наравне с райским; разум же вопил, что надо вырваться из хватки крепкой не одной пары рук, да нестись прочь с этого места. Только вот сердце почему-то подсказывало, что в этот раз разум слушать не стоит. Пожалеет в будущем о том, что упустит. Поэтому омега срывает все свои маски смущения и неприступности, и собрав всю свою смелость, уже по-другому смотрит на Чона, с искринкой. А еще он немного подается назад, попкой задевая возбуждение Гука, и слышит тихое шипение на ухо, и как волк сквозь зубы говорит: «А кошечка то осмелела». – Я Ким Тэхён, мой господин, – и тут Чона словно током пробивает, а член дергается. И не только из-за того, что его назвали господином, да ещё и таким глубоким, несвойственным для омеги, голосом, а еще потому, что ловкие пальчики прошлись по всей его длине, дразня, а после уже ладошка полностью обхватила ствол, разок проходя вверх-вниз, выбивая воздух из легких альфы. Тэхён поворачивает голову в сторону Гука и с легкой улыбкой, показывая явно острые клычки, говорит: – и я не кошечка, а смесь лисицы и волка, хозяин. Тут уже неплохо так вставляет Гука. И от томного «хозяин» и от того, что и его пах оказывается сжат в чужой ладони. Ким стоит меж Чонами с их членами в руках и почему-то сейчас чувствует некую власть над этими альфами. Волчье нутро Гука воет о том, что Тэхён — именно тот омега, который нужен братьям. А сам омега чувствует то, что остался в кабинете не зря. Ведь спустя секунду его губы накрывают чужие, а шею начинают покрывать поцелуями, оставляя на ней красные отметины. Гук целуется прекрасно, что глаза непроизвольно закатываются, а действия Чона заставляют землю уходить из-под ног. Ведь тот выправил блузу из брюк и пробрался руками под ткань, оглаживая плоский, но все же мягкий животик, после поднимаясь выше, проводит ладонями по груди и чувствует холодок. И уже пальцами он обводит соски омеги, вырывая с его губ стон, который тонет в поцелуе с Гуком, и чувствует в каждом из них по штанге. Он сильнее заводится со своей находки и слегка прикусывает место у холки, которая предназначается для метки. От легкого укуса, а еще и стимуляции сосков, Тэхёна подбрасывает, он отрывается от губ Гука и с протяжным стоном откидывает голову на плечо Чона. К тому же он начал обильно течь. И не понятно из-за сильного возбуждения или внезапно начавшейся течки. Из-за усилившегося запаха земляники близнецам становится невыносимо сдерживаться и желание попробовать этого омегу становится просто запредельным. Чон рывком срывает с Кима блузку, а Гук же быстро расправляется с брюками, спуская их вниз. И замирает. Ведь на Тэхёне черные кружевные трусики. Всё. Комбо. Приплыли. Он определенно их омега. Из этого кабинета Тэхён выйдет исключительно с двумя метками на холке. – Ну что, принцесса, поиграем? Чон резко поворачивает омегу к себе, подхватывает его под попу и поднимает, одновременно впиваясь в него поцелуем. Тэхён стонет в губы альфы и чувствует, как его укладывают на край стола. Поверхность приятно холодит разгоряченную кожу, из-за чего та покрывается мурашками. Чон отрывается от губ омеги, проводит ладонями от шеи к груди, уделяет внимание проколотым сосочкам, спускается ниже к животику, оглаживает его и пробирается к кромке трусиков. Альфа проводит ладонью по члену омеги, который прикрыт кружевной тканью, и слегка сжимает, из-за чего Тэхён выгибается и громко стонет. Чон рывком снимает бельё Кима и откидывает его в сторону. Гук всё это время наблюдал со стороны за открывшейся картиной, он не спеша водит ладонью по своему члену и подходит ближе, как раз в тот момент, когда Чон переворачивает омегу на живот. В этот момент хвост Тэхёна виляет медленно, игриво, а ушки прижались к голове – завораживающие зрелище, на которое залипают оба брата. Но не только это завораживает, а ещё то, как по медовым бёдрам стекают капельки смазки, а сокращающаяся дырочка обильно сочится ею; как омега оттопыривает призывно попку, уже изнемогая от желания почувствовать в себе член кого-нибудь из братьев. А может быть, и оба сразу. Эта перспектива не пугает, а даже наоборот – ужасно возбуждает. К тому же омега был везде гладко выбрит, волосков не было даже на изящных руках, просто идеальный омега для обоих альф, собрал в себе одном все их кинки. Гук подходит ближе к брату, целует его в плечо и наблюдает за тем, как садится на колени Чон, его лицо находится прямо напротив попы омеги. Тэхён и не догадывается, что сейчас будет. Он никак не ожидает того, что после, как его ягодицы раздвигают, его касаются не член или пальцы, а язык альфы. Ким громко охает и выгибается в спине, а Чон начинает вылизывать омегу усерднее, проталкивает язык в течную дырочку, пробует его на вкус, пошло причмокивая. Гук же обходит брата и становится к краю стола, около стонущего Тэхена, что уткнулся лицом в изгиб локтя, он берет омегу за подбородок и аккуратно поворачивает голову в его сторону, заставляя посмотреть на себя. Тот смотрит на него затуманенным взглядом, губу прикусив, и тянет руку к Гуку. Омега приподнимается на локтях и проводит изящной ладонью по бедру альфы, а после кладет её на его член, выбивая из Гука воздух. Тэхён обхватывает ствол и медленно начинает водить по нему рукой, очерчивает большим пальцем багровую головку и надавливает на неё, опускается к низу, цепляя пальчиками мошонку, и вновь возвращается вверх. Гук же наклоняется и цепляет своими губами губы омеги, втягивая того в поцелуй. Тэхён сквозь поцелуй чувствует, как Чон отстраняется от его зада и заменяет язык пальцем. Омега дергается и закатывает глаза от чувства хоть и не большой, но наполненности. Первый палец проскальзывает совершенно безболезненно, поэтому Чон решает не тянуть и добавляет второй, растягивает Тэхёна на манер ножниц и ощупывает стеночки ануса, в поисках простаты, и одновременно добавляет третий. И как только омега протяжно стонет, а его самого начинает немного потряхивать, то Чон понимает, что нашел. И что пора переходить к более серьёзным действиям. Чон вынимает пальцы из Тэхёна и подзывает к себе Гука, тот нехотя отрывается с чмоком от Кима и отходит от него к брату. И не зря. Раскрытая дырочка ещё сильнее течёт, и смазка вытекает крупными каплями, ягодицы раскраснелись от того, как Чон сжимал и мял их, да и спинка омеги была покрыта испариной, а всю картину дополнял всё тот же хвост, что уже стоял трубой, точно, как у течной кошечки. Тэхён спустя минуту бездействия поворачивается на спину и, расставив руки по бокам от себя, приподнимается, хвост оказывается меж его разведенных ножек и прикрывает промежность омеги. Ким смотрит на то, как пожирают его взглядом альфы и разводит ноги ещё шире, убирая хвост, открывая вид на блестящий от смазки член и бёдра. Его сердце бешено стучит, а разумом завладели инстинкты, которые хотят лишь одного – чтобы эти два альфы овладели им целиком и полностью. Первым срывается Чон, так как у него всё же гон, и он правда поражается своей выдержке, которая, к сожалению или счастью, в данный момент треснула. Он подлетает с рыком к Тэхёну и закидывает его ножки себе на плечи, из-за такого рывка омега охает, локти разъезжаются, и тот чуть ли не падает спиной на стол, только вовремя подоспевший Гук спасает его от падения, хватая за плечи и сразу же утыкаясь губами в шею омеги, вылизывая языком её, периодически цепляя кожу клыками и оставляя красные полосы. Чон пристраивается и медленно, сквозь шипение, начинает вводить в узкое нутро омеги головку, что плавно проскальзывает внутрь благодаря большому количеству природной смазки. И почувствовав это, Чон толкается сильнее, полностью входя в омегу. Тэхёна словно током прошибает, он вскрикивает и откидывает голову на плечо Гука, закатывая глаза от удовольствия. Вот оно, то, что требовало омежье нутро. Гук же аккуратно опускает стонущего Тэхёна на стол и подходит к брату, что начинает нетерпеливо и резко вбиваться в попку омеги. Он обхватывает лицо брата ладонями и поворачивает на себя, сразу же вгрызаясь в губы Чона. Целуются страстно и грязно, и Тэхён, что вновь приподнялся, готов кончить от этой картины в эту же секунду. Два горячих близнеца, один из которых ещё и отменно трахает, а другой водит рукой по своему члену, вылизывают рты друг друга, рыча и скалясь. И Гук так же резко отрывается от губ брата, как и примкнул к ним и отходит обратно к Тэхёну. Только теперь он взбирается коленями на стол так, что его пах оказывается около лица омеги, тому только голову повернуть, и член мазнет по его губам. Это Ким и делает. Он поворачивает голову к Гуку, и мягких губ касается головка. Тэхён смотрит волку в глаза и накрывает губами его член, сразу же насаживаясь глубже, пока носом не упирается в лобок, проглатывая рвотный рефлекс и чаще дыша через нос. Гук рычит и вплетает пальцы в волосы омеги, не упуская и погладить мягкие и пушистые ушки. Он не прерывает зрительный контакт с Тэхёном и на пробу толкается бедрами вперед, наблюдая за реакцией Кима. Тот в свою очередь прикрывает глаза, сжимает щеки вокруг члена Гука и позволяет брать себя с обеих сторон, подвиливая бедрами навстречу толчкам Чона. Альфы с ума сходят от податливости Тэхёна, от того, как он сосёт член Гука, высунув язычок и сжав щечки, как виляет бедрами и поджимает пальчики на ножках, когда Чон толкается особо глубоко и задевает простату. Омегу потряхивает, и он мычит от наслаждения. Накрывает Тэхёна неожиданно резко, он мелко затрясся и, выпустив из рта член Гука, громко вскрикивает, выгибаясь дугой и кончая себе на живот. Следом не выдерживает Чон, толкаясь в омегу предельно глубоко, спуская внутрь Тэхёна, но вовремя выходя из него, не дав узлу схватиться. Дальше Гук, помогая себе рукой, кончает на губы и грудь омеги. Он размазывает пальцем свою сперму по губам Кима, наклоняется к нему и сцеловывает семя. Оба альфы отстраняются, и не видно то, что они только что кончили, что у одного, что у второго стоит твёрдо и крепко. Гук берет обмякшего после оргазма Тэхёна на руки и ложится на стол, кладя омегу на себя и перекидывая его ногу, чтобы Ким его оседлал. Тэхён пользуется небольшой передышкой и укладывает голову на грудь альфы, прикрывая глаза. Он чувствует обжигающие ладони Чона на своих ягодицах, между которых вытекает его семя, и руки Гука, что оглаживают спину. И он бы задремал так, если бы не ощущения члена внутри, теперь уже Гука. Альфа сразу начинает бешено вбиваться в растянутую дырочку, внутри которой пошло хлюпает от природной смазки и спермы брата, а Тэхён срывается на крик из-за чрезмерной стимуляции внутри, его подкидывает от каждого толчка и от того, как крепко сжаты его ягодицы в руках Гука, после останутся не то что синяки, а кровоподтёки. И омега широко распахивает глаза, когда чувствует пальцы Чона, что одновременно с членом брата трахали его, растягивая сфинктер ещё сильнее. Осознание того, что будет, приходит с запозданием. Уже тогда, когда сзади пристраивается Чон и утыкается головкой в уже заполненный анус. Тэхёна возьмут сразу двое. Он одновременно и боится, и ждёт этого. Но не успевает омега что-то сделать или выкрикнуть, как чувствует, как стенки сфинктера податливо растягиваются, благодаря обилию смазки, и впускают в себя второй член. Тэхёну больно, но эта боль приятная, он чувствует себя мазохистом и насаживается глубже уже сам, закатывая глаза и кусая губы до крови. Ким мычит от удовольствия, когда после минутной паузы альфы начинают одновременно двигаться, с каждым разом увеличивая амплитуду толчков. Член омеги трется о пресс Гука, а простата задевается с каждой фрикцией. Он кончает еще раз, когда чувствует, как Чон впивается клыками ему в холку, оставляя метку, которая теперь будет с ним всю жизнь. Альфа привязал к себе омегу, вплетая в него свой запах бергамота. Но на этом альфы не останавливаются и продолжают трахать вдвоем омегу, который уже словно под наркотиками, кричит и извивается, кусает до крови губы Гука и слизывает языком бордовые капельки, улыбаясь безумно и ловя нереальный кайф. Это лучше любого наркотика. Когда уже и близнецы подходят к разрядке, то меняются местами. Теперь Тэхён скачет на Чоне, а Гук вбивается в омегу сзади. Ким чувствует, как внутри него увеличиваются члены, готовые излиться, и кончает в третий раз, выгнув спину и прижавшись вплотную к груди Гука, чьи руки сразу же обхватили его талию, не дав омеге упасть от накрывшего оргазма. И вот накрывает и братьев, Чон рычит и впивается в бедра омеги, а Гук же впивается в холку омеги, тоже оставляя свою метку, вплетая в дополнении теперь уже к запаху земляники и бергамота древесный, и оба кончают глубоко внутрь омеги. Тэхёну кажется, что он славливает ещё один, но уже сухой оргазм, потому что его трясёт всего, а тело стало максимально чувствительным. Он вскрикивает от того, как его тело покидают члены один за другим. Из растраханной дырочки обильно вытекает сперма, а дальше он ничего не понимает, потому что отрубается. Близнецы тяжело дышат и отходят от оргазма, прикрыв глаза. Они не сразу замечают, что Тэхён не в сознании, и не на шутку пугаются, когда понимают, что Ким никак не реагирует, обмякнув в руках Гука. Парни ставят омегу на ноги, но лишь для того, чтобы Чон смог подняться со стола, и он сразу же берет Тэхёна на руки и несет к небольшому диванчику в кабинете, укладывая его на него. Гук же подходит к одному из шкафов и достает из него бумажные полотенца и влажные салфетки. Оба бережно вытирают омегу, осматривают на какие-нибудь повреждения, но кроме синяков на ягодицах, покусанной шеи и двух меток, к счастью, ничего больше не находят. Сфинктер не порван, что было крайне удивительно, просто теперь для того, чтобы тот стянулся потребуется немного времени, в которое лучше омеге ничего не есть, во избежание казуса. Из того же шкафа Чон достает небольшой плед и подушку, Гук поддерживает Тэхёна под голову, чтобы брат подложил под него её. Чон укрывает омегу пледом и садится на краешек рядом с Гуком. – Он же теперь наш, да? – Гук оборачивается и смотрит на спящего омегу, которого они уж сильно измотали, не щадя вовсе. Он тепло улыбается своей волчьей улыбкой, его хвост начинает счастливо вилять, и тянет руку к волосам омеги, поглаживая их. – Определенно, брат. Он тот, кого мы так давно искали. Мы теперь его до самой смерти, как и он наш, – Чон тоже оборачивается и не сдерживает улыбки, кладет свою руку поверх Гука, переплетая пальцы. – Глотку перегрызем тому, кто обидит, да? – Будем убивать долго и мучительно тех, кто посягнёт на него. – И друг за друга? – И друг за друга.Это не конец. Это только начало.