Больше не умирай

Вэй Ин вздрогнул, когда брошенная чашка с громким звоном разлетелась на осколки. — Ничего не хочешь мне сказать? — с кривой улыбкой спросил Цзян Чэн. Вэй Ин понимал, что уже никак не сможет скрыться за личиной Мо Сюаньюя, это с самого начала было провальной идеей — Цзян Чэн слишком хорошо его знал, а уж неподдельный страх собак выдал его с головой. Но и что отвечать на вопрос, он тоже не знал. — Мне нечего тебе сказать, — он врал, на самом деле слова рвались с языка, их было слишком много, разных, важных и совсем незначительных. И непонятно было, с чего начать, да и стоит ли вообще? Точно так же он писал письма: в полубреду после резни в Безночном городе. Обрывками фраз, начатыми и незаконченными предложениями он пытался что-то объяснить. “Я скучаю”. “Прости”. “Мне нет прощенья”. “Почему ты меня не остановил?”. “Что я скажу на той стороне?”. “Я уничтожу печать”. “Я уничтожу себя”. Все эти недописанные письма отправились в огонь. Он ничего не мог объяснить тогда. Не сможет и сейчас. — Ты так ничему и не научился, — еле слышно отметил Цзян Чэн, и в его голосе Вэй Ину послышалось сожаление вместо ожидаемого гнева. Но старые привычки в новой жизни вспоминались пугающе легко, он даже не успел задуматься, как вскинулся и язвительно ответил: — Ты тоже не очень-то продвинулся вперед! — И это говоришь мне ты? — Цзян Чэн вскочил на ноги и жестом подозвал собаку. Вэй Ин почувствовал, как его охватывает ужас, он уже представил, как этот огромный пес нависнет над ним с оскаленными клыками. Но вместо этого Цзян Чэн отворил дверь и вывел собаку в коридор. — Двух слов связать не можешь, пока Фея здесь, — бросил он презрительно. — Нам все равно не о чем говорить, — Вэй Ин сел ровнее, когда пес покинул комнату, но на Цзян Чэна старался не смотреть. Это было слишком больно. — Неверно! — отрезал тот и вновь сел за стол. Первым гнетущей тишины не выдержал Вэй Ин. — Что ты от меня хочешь? Убить? Я уже умирал. Тебе мало? — Мало?! — Цзян Чэн снова вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате. — Да как твой язык поворачивается говорить такое? Ты думаешь одной смертью расплатиться за все свои грехи? Твоя смерть не вернет к жизни тех, кто умер из-за тебя! Вэй Ин опустил голову. Он все понимал и не собирался оправдываться — за такое не оправдаешься. — Так зачем ты погиб?! — внезапно воскликнул Цзян Чэн. — Что ты доказал, что ты исправил? — Как будто у меня был выбор! — теперь уже и Вэй Ин вскочил на ноги. — У тебя было три месяца! — Те три месяца, что ты собирал войска, чтобы напасть на меня? — возмутился Вэй Ин. — Именно! Три месяца, за которые ты мог прийти за помощью, три месяца, чтобы ты мог убежать, три месяца, чтобы ты мог спрятаться! А ты не сделал ничего! Вэй Ин в замешательстве смотрел на Цзян Чэна. Тот сейчас и правда выговаривает ему не за смерти, причиной которых он стал, а за то, что он не убежал от справедливой кары? — Куда бы я пошел? — тихо спросил он. — Да и зачем? Вэй Ин вспомнил, как пытался прогнать с горы оставшихся в живых Вэней, объяснял, что теперь он не сможет их защитить, что их всех ждет смерть. И они отвечали так же, как он сейчас — куда им идти и зачем? И он не нашел в себе сил их отговаривать. У него тогда почти ни на что не было сил. — Зачем? — а вот у Цзян Чэна сил было в избытке, в чем Вэй Ин убедился, когда его схватили за плечи и встряхнули. — Зачем?! Ты не помнил ни о своих обещаниях, ни о своих клятвах, ни обо мне? Ты не спас своих недобитков, ты бросил свой орден, ты ничего не сделал. — Я умер! — воскликнул Вэй Ин, смотря как яростно бьется жилка на виске у Цзян Чэна. — Это лучшее, что я мог предложить тогда! Ему показалось, что Цзян Чэн его сейчас ударит, но тут раздался стук в дверь. — Дядя? — позвал Цзин Лин. — Оставь нас! — в один голос крикнули они и замерли. В юности они часто заканчивали фразы друг за другом или говорили что-то одновременно, и сейчас этот крик всколыхнул воспоминания прошлого. — Как хотите, — обиженно ответил Цзинь Лин. — У меня важные новости, но если вам неинтересно, то я ничего не скажу. Вэй Ин невольно улыбнулся — он так был похож на Цзян Чэна в молодости, даже интонации одинаковые. — Иди уже, — повторил Цзян Чэн спокойнее, и Вэй Ину послышалось недовольное сопение из-за двери. — Сразу видно, что его воспитывал ты, Цзян Чэн, — рассмеялся он, и тут же замер, понимая, что опять коснулся запретной темы. Кто же еще мог воспитывать Цзинь Лина, если и его отец, и его мать погибли по вине Вэй Ина? Но Цзян Чэн на удивление не уцепился за его неосторожную фразу, только устало потер лоб и отпустил его. — Вот не умер бы из-за собственной глупости, смог бы тоже заняться его воспитанием, — ответил он. — Никогда не поздно, я и сейчас могу им заняться, — воодушевленно заявил Вэй Ин и осекся. Будто бы его допустят к Цзинь Лину, сейчас, зная, кто он на самом деле. — С ужасом представляю, что из этого выйдет. Вэй Ину не показалось? На лице Цзян Чэна и правда промелькнула тень улыбки? Да что с ним такое? Вэй Ин ожидал упреков, угроз, пыток в конце концов. А Цзян Чэн с ним… просто разговаривает. Как будто только этого и ждал тринадцать лет, ради этого искал. Не может такого быть. Ведь не может? — Цзян Чэн, — Вэй Ин не знал, что хочет сказать. — Лучше молчи, — предостерег его Цзян Чэн. — Тебя не поймешь, — возмутился Вэй Ин. — То скажи мне что-нибудь, то молчи! — Ты все равно не скажешь ничего, что я… — теперь Цзян Чэн оборвал фразу, но Вэй Ин продолжил за него: — … что ты хочешь услышать? А я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Цзян Чэн, — Вэй Ин смотрел на усталое лицо, нахмуренные брови, выбившуюся из строгой прически прядку, и сердце затапливала нежность. — Я скучал. Наверное, это совсем не то… — Какой же ты глупец, — вздохнул Цзян Чэн и поднял на него глаза, вспыхнувшие радостью. И Вэй Ин понял, что попал в цель. Не сдерживая себя больше, он шагнул к Цзян Чэну и стиснул его в объятиях. Было непривычно, это тело оказалось куда ниже ростом, да и сил у него теперь было не так много, зато знакомый запах Цзян Чэна и родное тепло никуда не делись. Как будто пропали тринадцать лет, боль и кровь, что стояли между ними, весь окружающий мир. И остались только они вдвоем, первое неуверенное касание губ и одно дыхание на двоих. Вэй Ин заново изучал лицо Цзян Чэна — заострившиеся скулы, линию челюсти, морщинку между бровей. Вэй Ин не верил, что еще когда-нибудь сможет ощутить прикосновение рук Цзян Чэна или услышать его сдавленный стон. И сейчас, прижимаясь к нему, стягивая ханьфу с плеч, тоже не верил. Но пусть даже это окажется бредом или сном, Вэй Ин не собирался останавливаться. — Ты стал легче, — хмыкнул Цзян Чэн, подхватывая его на руки. Он в пару шагов добрался до кровати и уронил на нее Вэй Ина. — И меньше, — подхватил тот, пытаясь дотянуться до заколки на чужих волосах. — Надо проверить, что еще изменилось, — тяжело выдохнул Цзян Чэн и развязал пояс нижних штанов. — Там все в порядке, — Вэй Ин довольно усмехнулся, выгибаясь и помогая раздеть себя. Он наконец-то распустил волосы Цзян Чэна и с наслаждением погрузил в них руки — помнил, как того ведет даже от простых поглаживаний. Вот и сейчас глаза напротив сразу стали шальными. Цзян Чэн на несколько секунд замер, подставляясь под ласку, а потом скинул оставшуюся одежду и притерся к Вэй Ину всем телом, проехался тяжело качнувшимся членом по бедру, оставляя влажный след, и вновь накинулся с поцелуями. Вэй Ин вскрикнул, когда Цзян Чэн провел рукой по его члену — он успел забыть, насколько это невыносимо хорошо, как выбивает все мысли из головы. — Все такой же шумный, — с трудом выговорил Цзян Чэн. На его губах дрожала легкая улыбка, и он был совершенно прекрасен в этот момент. — А ты все такой же красивый, — выдохнул Вэй Ин, с удовольствием наблюдая, как скулы Цзян Чэна розовеют — тот никогда не умел принимать комплименты. — Лучше молчи, — отозвался тот и, видимо, решив не оставить ему выбора, крепко обхватил оба члена рукой. От его резких нетерпеливых движений Вэй Ин напрочь забыл, как разговаривать, он мог только стонать и метаться по кровати, растворяясь в этом мгновении. Вэй Ин так и не понял, кто излился первым, он очнулся, когда Цзян Чэн вытянулся рядом с ним и крепко прижал его к себе. Глаза слипались, и уже на самой границе сна он услышал тихую просьбу: — Больше не умирай.