Это наш с Вами Бал...

«Луна освещает карнизы, Блуждает по гребням реки…» Этой ночью в осеннем парке шумно – местная аристократия устроила бал, посвящённый ушедшему лету. Не просто бал – бал-маскарад! Как много в этом слове – «маскарад»! Сколько таинственности, загадочности. На таких балах может случиться все, что угодно. Красивые девушки в бархатных жюстокорах и камзолах, в обтягивающих кюлотах, спрятавшие свои лица за масками Дон Жуана и Доктора. Изящные юноши, утянувшие свои гибкие тела в металлические корсеты и спрятавшие отсутствие груди за множеством оборок пышных разноцветных платьев, с кораблями и перьями райских птиц в высоких напудренных причёсках. Были и таинственные незнакомцы, спрятавшиеся за плотными плащами и масками баута, говорившие оттого глухо и жутко. Разряженные лилипуты сновали меж множеств пышных юбок и тонких ног в шёлковых чулках. В центре парка стоял огромный фонтан, изображавший невиданную фантастическую рыбину, бьющуюся в агонии под гигантским трезубцем, пронзившим её каменное тело. Рядом с этой величественной композицией стояла пара изящных дам в изумрудно-зелёных платьях, о чём-то перешёптывающихся с парой монахов, лица которых были скрыты тенью от низко нависающих капюшонов. «Вход скрыл серебрящийся тополь И низко спадающий хмель». В глубине парка, рядом с серебристым тополем стоит беседка в византийском стиле, колоны которой были увиты чуть пожелтевшим, увядающим хмелем. В этой беседке сидели две очаровательные девушки, заигрывая друг с другом на французском. «Багдад или Константинополь Я вам завоюю, ma belle!» Одна из них – в красном шёлковом платье с золотой вышивкой, грудь укрывали белые кружева венецианских мастеров. На её отливающих золотом волосах, уложенных в высокую причёску, сидела изящная алмазная диадема, подсказывающая, что девушка – благородных кровей. Девушка мило улыбалась и наивно распахивала очи, едва скрытые чёрной кружевной маской. Её vis-a-vis была в бархатном чёрном платье, закрывающем её лебяжью шейку и руки, корсаж стягивал тонкую талию, делая её ещё тоньше. Изящные руки, державшие веер из синих перьев, были спрятаны за кружевными перчатками, а на музыкальных пальцах тускло сверкали в свете луны серебряные кольца. Белокожая, со строгим лицом, обрамлённым чёрными кудрями, она держалась величественно, и в основном кивала головой или показывала знаки веером. - Ах, mademoiselle Mana, неужели тот принц из ночного королевства влюблён в Вас? Мана чуть склонила голову в ответ. Длинные, загнутые вверх ресницы дрогнули, выдавая лёгкое волнение. - Он прекрасен, не так ли? – и, не ожидая ответа, продолжила, - Интересно, присутствует ли он на балу? Девушка в чёрном переложила веер в левую руку и легко коснулась им правой щеки.* - Ох, правда? Хотела бы я его видеть! Но, - Хизаки кокетливо посмотрела в сторону Маны, - гораздо приятнее мне быть рядом с Вами. В смысле… - девушка в смущении перебила сама себя, - здесь так тихо и…красиво! Мне очень нравится здесь! Я бы предпочла бы посидеть здесь ещё, среди танцующих наверняка очень шумно и жарко. Мана незаметно улыбнулась крашенными в чёрный губами. Дрогнули пальцы, сжимавшие веер. Лёгкий ветер, гуляющий средь запутанных ветвей окружавших беседку тополей и кипарисов, колыхнул чёрные локоны, перебросив один из них через плечо девушки. - Мне тоже очень приятно находиться в Вашем обществе, мадемуазель Хизаки, - эта фраза была первой за вечер, вырвавшейся из уст Маны. Лёгкий румянец покрыл нежно-белые ланиты златовласой девушки. Невольно покосившись в сторону Маны, сжала руки в кулачки, и, словно она зажала в них своё смущение, она неуверенно проговорила: - Знаете, Вы такая… красивая… И, будто бы осознав скудность этой фразы, она затараторила множество извилисто-изящных комплиментов на французском, стремясь показать свои чувства в словах. Но Мана прервала этот красноречивый поток, коснувшись своей затянутой в кружева рукой пальцев Хизаки, а затем легонько их сжав. - …Помните, что настоящая любовь всегда молчалива, - уже не скрывая своей улыбки, сказала Мана. Ледяные голубые глаза теперь искрились, но не было в них тепла – насмешка, да привычка флиртовать с тем, кто приглянулся, только лишь. Но Хизаки не замечала (или не хотела замечать?) этого эгоистичного настроя визави. Она наивно верила, что ледяная королева, разбившая сердца многим, поклонявшимся ей, может её полюбить. Знает ли она, что сердце и собственнические мысли чёрно-синей королевы уже принадлежат… другому? Хизаки смущённо молчала, не смея шелохнуться, боясь, что Мана уберёт свою руку. Зашуршали перья – Хизаки испуганно вздрогнула. Но это был лишь веер – Мана прикрыла им подбородок и часть щеки, медленно помахивая и чуть склонив голову, по-прежнему улыбаясь.** Хизаки, поняв этот безмолвный знак, накрыла своей рукой руку Маны, поднесла её к губам и коснулась поцелуем. Мягкое кружево чуть щекотало подкрашенные алой помадой губы, но Хизаки боялась сделать любой мало-мальски резкий жест. Затем она плавно придвинулась ближе к Мане и прижалась к ней, шурша складками ткани множества юбок. Медленно, неуверенно, но с надеждой, она потянулась к чёрным губам возлюбленной. Мягко коснулась их, смешивая красную и чёрную. Приятная дрожь охватила тело Хизаки, потеплели руки, несмотря на прохладу, царившую в беседке. Ставший более резким, ветер поднял жухлые листья с земли и завертел их в вихре, а затем кинул их в сторону девушек. Один из этих листьев зацепился за волосы Хизаки, с каждым дуновением ветра всё больше путаясь в волосинках, как бабочка в паутине. Хизаки не чувствовала ни листка, запутавшегося в причёске, ни резкого холода, что окружил беседку и уже проникал сквозь листья хмеля. Она растворялась в осторожных объятиях Маны, её мысли были окутаны кружевом влюблённости. Но внезапно маркиза отстранилась от Хизаки, и холодно блеснули её глаза в свете осенней луны. Зашуршал веер – Мана раскрыла его и коснулась им серёжки слева***. И тут Хизаки остро почувствовала подступавший к ним холод. Он проник в беседку, выгоняя из него тепло наивной влюблённости, что так ненадолго согрело обеих девушек. «Кто бы? Кто бы мог нарушить наше уединение?» Хизаки бросила взгляд на Ману – та поймала его и в ответ провела закрытым веером по руке****. Горькая волна разочарования поднялась в девушке – как же, так хорошо доселе шёл вечер, а теперь всё так резко оборвалось – так просто? Но что она могла сделать? Просить разрешения прийти в дом? Это так унизительно! Но ведь она была так близка… В наступившей тишине из тени тополей появилась высокая фигура в чёрном. Чёрный плащ развевался за плечами, серебрились вышивкой чёрные эполеты, чёрные перчатки скрывали длинопалые руки, в чёрных волосах играла бликами луна. - Принц! – удивлённая Хизаки с трудом выдохнула это слово. Да, он, настоящий и во плоти, Принц ночного королевства, которого Хизаки так хотела видеть. Но сейчас она всё бы отдала, лишь бы он не приходил. Его шаг был плавен, каждое движение было правильным, грациозным, а в рассеянном свете луны он и вовсе казался неземным созданием. «Как вы улыбаетесь редко, Вас страшно, маркиза, обнять!» Темно и прохладно в беседке. «Ну что же! пойдём танцевать?» -Puis-je vous inviter à la valse?***** «О принц! – улыбаясь, присела, - В кадрили вы наш vis-a-vis», И томно под маской бледнела От жгучих предчувствий любви». О, pure princess! Твоя любовь ускользает из твоих нежных объятий, махнув на прощанье чёрно-синим****** веером. И лишь пряный запах духов, да пара пушинок от веера на платье напоминают о столь краткой встрече. «Мана, Мана» - срывается с дрожащих карминовых губ. Сама не думая об этом, Хизаки медленно пошла прочь из беседки, цепляя шёлковым подолом юбки жухлые чёрные листья. Луна освещала уложенную ровными каменными плитами дорожку белым светом так, что, казалось, ступаешь не по земле, а по лунному лучу. «Как хотела бы я танцевать с Вами этот вальс…» «Принадлежит ли Ваше сердце кому-то?..» *** «Выходят. На вязах, на клёнах Цветные дрожат фонари…» Тем временем, Мана и Принц вышли на освещённую множеством бумажных фонарей площадь, где танцевала разодетая в шёлк и бархат аристократия. Множество драгоценных камней маняще блестели, переливаясь разными цветами, сливались с виолончельной музыкой шуршания множества пышных юбок и перьев на головных уборах и боа, сладко-пряный тяжёлый аромат восточных духов смешивался со свежим запахом ночной листвы. - Вы прекраснее всех на этом балу, госпожа Мана, - проговорил с еле заметной улыбкой Принц. Мана молча кивнула. Самое главное – не сбиться с ритма! Раз, два, три, поворот, раз, два, три, поворот, раз, два… - Говорят, сегодня дебют Вашей ученицы? - Да. Канон – невероятно талантливая девушка, она прекрасно играет. Сейчас, кстати, она и играет. Принц даже не обернулся – он не сводил очарованного и очаровывающего взгляда с Маны. -Могу ли я прийти к Вам на завтрашний вечер, mademoiselle Mana? - Но не мешало бы сначала познакомится, не так ли? Вы знаете моё имя, а я Ваше – нет. Конечно, маркиза кокетничала – она знала не только имя Принца, но и множество прочего о нём, в том числе – с кем он проводил время, когда был только инфантом. -Конечно. Вы можете обращаться ко мне Клаха. -Что же, monsieur Клаха, как насчёт шести часов?.. *** Кружатся, кружатся в вальсе изящные пары, грациозно изгибаясь, напоминая своим танцем движение гибких ветвей, которые шевелит ветер. Но в тени, у ограды, стоит скромная фигура в белых балахонистых одеждах, неподвижно наблюдающая за танцующими. Про себя он тихо напевал печальную песню. Голос его был тих и чуть резковат, но от того приятен. «Красотой и печалью эта ночь полна… Но улыбка твоя ещё держит меня. Тоскою последняя ночь наша полна… Потому с тобой буду до последнего дня». 7 Но вот взгляд его выхватил маркизу, вальсирующую с Принцем. Рука сильнее сжимает букет азалий с лепестками, алыми как кровь. «Смотрят в глаза с любовью, с печалью, И говорят себе, что эта ночь Для них уже будет прощальной… И до утра кружат, стремясь боль превозмочь». 8 *** Хизаки медленно вышла к освещённому кругу танцевальной площадки и выискивала взглядом свою возлюбленную. Вот мимо неё промелькнула знакомо-чёрная стройная пара, и Хизаки уже рванулась к ним, стремясь догнать их, но тут она увидела, что это был обман – да, фигура в женском платье была необычайно похожа на Ману, но взгляд её был хищный и порочный, а платье, хоть и было так же черно и пышно, но открывало взгляду больше, чем позволено. Холодно сверкнув на Хизаки взглядом, пара унеслась в танце прочь. Танцующие люди кружились вокруг Хизаки, унося её вглубь, в эпицентр маскарада… *** Мана увлекала за собой Принца, ведя его в надёжную тень серебристых тополей. Очарованные друг другом, они спешили уединиться, скрыться от людских глаз, чтобы насладиться друг другом в полной мере. Но глаза Маны не были укрыты пеленой влюблённости – напротив, они, казалось, стали ещё холоднее, взгляд - ещё более отчуждённей. Лицо, не спрятанное за карнавальной маской, само было маской. «И бледный, с букетом азалий, Их смехом встречает Пьеро: «Мой принц! О, не вы ли сломали На шляпе маркизы перо?»» Фигура в белой свободной одежде вышла из тени низко нависающих ветвей, направляясь навстречу паре в чёрном. Мана, стоявшая лицом к Принцу, не видела её приближения. Принц видел, что к ним приближается человек, наряженный в костюм Пьеро. Луна ярко освещала фигуру, давая разглядеть незнакомца. Выбеленное пудрой лицо с нарисованными чёрной краской бровями и губами, чёрные глаза были ярко обведены тушью и давали жизнь всему его мертвенному облику. Алые азалии, которые незнакомец прижимал к груди, напоминали пятно крови на белой одежде. - О Принц! Сегодня прекрасная ночь для романтических прогулок… Глаза Маны удивлённо распахнулись, на мгновение сбилось дыхание. Такой знакомый, такой любимый голос… - Маркиза очень любит такие ночи, не так ли? – продолжал Пьеро. Мгновение – и Мана оказалась в объятиях фигуры в белом. - Наконец-то мы встретились… «Красотой и печалью эта ночь полна… Но улыбка твоя ещё держит меня. Тоскою последняя ночь наша полна… Потому с тобой буду до последнего дня…» ____________________________________________ * - «да» ** - кокетство и одобрение («я готова, жду») *** - "Будьте осторожны, за нами следят" **** - "Не приходите сегодня" ***** -Могу ли я пригласить Вас на вальс? (фр.) ****** - черный – печаль; синий - постоянство, верность. 7 - Мой перевод припева песни Malice Mizer - Gekka no Yasoukyoku 8 – Мой перевод куплета Азалии – «береги себя для меня»