***
— Баллор, Баллор! — звонко смеется Ауралин, и мальчик улыбается, глядя как солнечные лучики танцуют на золотых волосах, отплясывая веселыми искрами в глубине светлых глаз. — Тут настоящая сова, представляешь? С твоим именем, которое не твое, на конверте! Какая прелесть... Кажется, она говорит что-то еще, но Баллор ее не слушает. Отец говорил ему, о том, что когда-нибудь такой день настанет. Не думал он только, что случится это так скоро. Дриада нарочито обиженно фыркает, мгновенно улавливая настроение друга, но в глазах-звездочках Баллор без труда находит понимание. — Иди уж, — легко бросает она напоследок, и, кивнув мальчику, исчезает, рассыпаясь на сотни бледно желтых лепестков.***
— Поттер, Гарри! — сухо произносит ведьма, и мальчик невольно ежится, когда в одну секунду в него впиваются сотни тысяч глаз. Он медленно идет, печатая шаги, к высокому табурету. «Что бы сказал отец, увидь он его сейчас?», — тихо вопрошает хриплый голосок подсознания. — Гриффиндор! — кричит Распределяющая Шляпа. «Он бы сказал, что гордится мной, — уверенно шепчет Гарри в ответ, высоко поднимая подбородок. — И я сделаю все, чтобы эта гордость не угасала никогда».***
— Ты изменился, — печально произносит Ауралин. — А ты нет, — фыркает Баллор, рассеянно зарываясь пальцами в чуть отросшие черные волосы. — Почему грустишь? — Я кажется, уйду скоро. Не хочется оставлять тебя одного. — Я буду скучать по тебе, Ли, — тихо произносит он. Дриада светло улыбается, накручивая на пальчик золотой локон и качает головой, будто прося говорить. — Знаешь, я все никак не привыкну к этому странному имени - «Гарри». Оно как будто мое и чужое одновременно...***
В первый же день учебного года, и без того странный Гарри Поттер, в пух и прах ссорится с первокурсницей Луной Лавгуд, в сердцах выкрикивая что-то на неизвестном языке и яростно сверкая изумрудными глазами. Чтобы после с мягкой и чуть виноватой улыбкой предложить ей дружбу. Гарри насмешливо называет девочку «Благой принцессой» и «Белой звездочкой», смеется на непонимающие взгляды, и покорно принимает собственное прозвище - «Неблагой потеряшка». Гриффиндорцы устало хмыкают, рейвенкловцы хмурятся, слизеринцы досадливо фыркают, а хаффлпаффцы понятливо кивают. А Гарри Поттер в который раз отмахивается от сотни вопросов, украдкой сует Гермионе букетик желтых роз и хризантем, что-то тихо шепчет Невиллу, быстро кивает в ответ на скомканный вопрос Рона, пытается избегать профессоров и большого скопления людей, и, то и дело морщась, искоса поглядывает на Северуса Снейпа, рассеянно заглядываясь на подземелья.***
— Привет, дорогой, — принцесса Нуала приподнимает уголки губ, и ласково гладит мальчика по волосам, осторожно выпутывая из них ярко желтые лепестки. Она заглядывает Баллору прямо в глаза, отрешенно отмечая там все больше знакомых серебряных искр и утомленно хмурится. — Не печалься, милый, не стоит. Все когда-нибудь приходит к концу; твоя же жизнь лишь начинается. Все великие свершения еще впереди, дитя мое. Ты лишь не печалься, милый. — Почему все так сложно, тетушка? — хрипло спрашивает мальчик, опуская голову. В глазах предательски щиплет и он зло трет их руками. — Ох, дорогой, думаю все из-за того, что эти странные люди имеют диковинную склонность все слишком усложнять, забывая о том, что мир и без того чересчур запутан, — с горькой улыбкой отвечает она. — Все пройдет, Баллор; очень скоро пройдет. И все вновь станет как прежде. — Правда? — Я обещаю тебе.***
Сириус Блэк глядит устало, стискивает пальцы в кулаки до побелевших костяшек и просто смотрит на него. Смотрит, жадно впитывая каждую черту лица, будто стараясь запомнить, выжечь на обратной стороне век, вырезать невидимым клинком на кровоточащем сердце. — Прости, — глухо выдыхает он, опуская голову и позволяя тяжелым грязным волосам закрыть лицо. — Прошу... — Ты хороший человек, — безучастно шепчет Гарри, изо всех сил стараясь удержать маску беспристрастия на лице. — Только, пожалуйста, не бросай меня больше. И не пытайся заменить отца. Просто...просто будь крестным, хорошо? — Да. Да, конечно... Спасибо, Гарри. В голубых глазах светится облегчение и тихое счастье, и Баллору на миг становится чуть легче дышать.***
Ауралин улыбается. Ласково, нежно, и до невозможности печально. Улыбается в последний раз. — Не грусти, — звонко смеется она, встряхивая медовые волосы и щуря свои прекрасные светлые глаза с тысячей огненных лун. Спустя мгновение она рассыпается по ветру янтарно-золотыми лепестками, и Баллор остается на поляне один. Он молчит, тускло глядя в воздух, и осторожно сжимая в ладони хрупкий лепесток. Она ушла. — Отпусти, дитя; пришло время, — шепчет ему изумрудная листва дубов отцовским голосом. — Еще совсем немного...***
Луна больше не улыбается ему, но шепчет какой-то бред про танцующие деревья, бездонные озера полные света и золотые цветы. Гарри осторожно обнимает ее за хрупкие плечики, вдыхает полной грудью запах пшеницы, осенних ветров и диких лесных рек, и фыркает привычное «Благая», украдкой посматривая на венок из белых лилий на снежных волосах. Они оба знают, что это значит. Кубок вспыхивает черным пламенем, дракон кланяется ему, золотое яйцо летит прямо в руки, русалки испуганно перешептываются и Гарри испуганно отмечает, каким же до ужаса хрупким выглядит Рон. Порез на ладони противно саднит, шрам жжет огнем, а ночами напролет снится ужасное безносое лицо.***
— Все будет хорошо, дитя мое, — уверенно произносит принц Нуада, поглаживая сына по волосам, все еще столь непослушным. — Я оберегу тебя от всех бед. Все будет хорошо. Баллор устало глядит на него серебристыми глазами с яркими изумрудными искрами, но молчит, не решаясь заговорить. Впрочем, для них обоих никогда не нужны были слова. — Я клянусь тебе, сын мой, — твердо шепчет неблагой князь.***
Сириус падает в Арку и Гарри вновь молчит, устало глядя на всколыхнувшуюся завесу. Что-то внутри него с пронзительным хрустом ломается, рассыпаясь на мириады стеклянных осколков искусно вылепленной стены лжи. «Все еще слишком больно», — отрешенно отмечает он про себя.***
Гарри стоит в центре Большого зала Хогвартса, обреченно скользя взглядом по бледным лицам людей напротив. Морковно-рыжие локоны его матери, очки-велосипеды на носу отца, две торчащие в стороны косички сестры и непослушные кудри брата, сливались в одну странную картинку монстра из детских сказок. Они были живы. — Почему? — тихо вопрошает он, чувствуя слабую искру интереса и укол необъяснимой горечи. Это служит спусковым крючком. Шум океана голосов, волной обрушивается на него в одно-единственное мгновение, заставляя закрыть уши руками. Они говорят, перебивая друг друга, кричат что-то, его мать тихо плачет, зажимая рот рукой, а отец злится требуя, а то и вовсе пытаясь приказать ему что-то. Слишком много шума, слишком много лиц, слишком много людей. В груди болезненно колет и Гарри прикусывает губу. Как же горько. Ему действительно нравился этот мир, нравился Хогвартс, нравилась магия, нравились его новые друзья. Но отец был прав. В очередной раз прав в своей глухой черной ненависти к людям, которую он столь тщательно пытался навязать и сыну. Поэтому-то и отпустил. Пока сам шишек не набьешь, не научишься. И лучше уж так, чем если бы он до конца жил в своем искусственном светлом мирке. — Хватит! — яростно кричит он, сжимая кулаки. Они должны замолчать. Просто замолчать. И все наконец затихает, позволяя ему расслабленно выдохнуть. Кажется, время вышло. — Неблагой принц, — светло улыбается ему Луна, весело сверкая голубыми глазами. — Мальчик-потеряшка, дом свой нашедший в дворе дивном, скажи мне, хочешь ли ты вернуться? Он молчит долгие несколько мгновений, пристально вглядываясь в прекрасное девичье лицо, прежде чем ответить наконец хриплым голосом: — Нет. Я давно нашел свой настоящий дом. — Тогда удачи тебе, — счастливо произносит она. В воздухе тихим весенним дождем кружатся бледно-желтые лепестки и Гарри впервые за долгое время улыбается по-настоящему. — Удачи и в добрый путь, принц Баллор, сын Неблагого Двора.