Кто-то простой

Эльза — особенная девушка. В ее власти не только способность создавать лед и снег, но и располагать к себе людей одним взглядом. Ханимарен знает это как никто другой, ведь даже после первого разговора с Эльзой около костра почувствовала себя без малого покоренной. Это что-то неуловимое в движениях, нечто глубоко сокрытое за хорошим воспитанием, то чего нельзя разглядеть. Ханимарен не строила иллюзий насчет того, что королева заметит ее, не думала, что хоть раз будет допущена к ней в качестве кого-то, кто будет хотя бы собеседником, но жизнь умеет удивлять. Эльза отказалась от трона в пользу сестры и, назвав себя духом зимы, навсегда переместилась в Зачарованный Лес. Она с охотой рассказывала про Ахтохаллан, смотря на своих новых друзей прямо и ничего не утаивая, являясь при этом какой-то неземной, даже не взмахивая руками и не творя магии. У Ханимарен перехватывало дух от этого зрелища, поэтому она не успевает одернуть себя, говоря о том, что Эльза — часть Зачарованного Леса. Королева тогда впервые взглянула на нее с улыбкой… Обычной пастушке оленей не ведомо, что может твориться в голове у монаршей особы, но Ханимарен ловила себя каждый день на мысли, что ей очень хочется узнать. Отчаяние застилало ее душу как первый в году мокрый снег. Она видела Эльзу каждый день издали, с восхищением рассматривая ее наряд, который не подходил для столь прохладного времени года, все равно искренне удивляясь тому, почему бывшая королева не мерзнет, хоть и знала, что это прежде всего колдовство. Ханимарен с любопытством наблюдала за ее друзьями: ветром, водяным конем и огненной ящеркой. Кажется, Эльза только с ними и готова была контактировать, совершенно незаинтересованная в людях. Это Ханимарен печалило. Эльза была для нее недосягаемой и не было ни одного дела, по которому она могла бы к ней подойти. Брат ни раз пытался узнать, чем вызваны подавляемые, но хорошо узнаваемые эмоции на ее лице. Ханимарен отказывалась с ним это обсуждать, пытаясь отделаться от его расспросов. Однажды, тяжело вздыхая, напоролась на последствия в виде обиды на ее молчаливость, после чего, смущенная, убежала вглубь леса, на одну из самых живописных полян. Она долго бродила из стороны в сторону, размышляя, как вдруг заметила, что она здесь не одна. Эльза стояла перед ней как отблеск луны, бесконечно бледная и сосредоточенная, но умиротворенная. Ханимарен долго рассматривала ее молча, не в силах подобрать слов для выражения своего восхищения, но взгляд в сторону отвести не могла. Как ни странно, Эльза сама нарушила тишину, подходя к ней медленно и величественно, завязывая самую простую беседу. Взгляд ее был светлым, и ничего в ее действиях не говорило о том, что она говорит из вежливости. Ханимарен плохо следила за ходом разговора, больше заглядывая в невозможно голубые глаза Эльзы. Мороз был таким, что было страшно подумать о чем-либо, напоминающем лед, но в тот вечер, прощаясь, Эльза наколдовала розу и, прежде чем ее передать в руки Ханимарен, посмотрела на нее с некоторой усталостью. Этот миг больше всего запал в память к Ханимарен, она не могла отделаться от него все последующие дни, думая только о том, как бы ей хотелось вновь поговорить с Эльзой. Как по волшебству становилось все больше случайных взглядов, улыбок, столкновений на той же поляне. Казалось, Эльза сама всегда ждала, чтобы заговорить с пастушкой. Ханимарен вдруг начала немного понимать, что движет Эльзой, какая она сама по себе, без умений творить волшебство. И как ни странно, именно такой она ей начинала нравиться намного больше. И было нечто выдающееся в моменте, когда она об этом решила поделиться с Эльзой — та взглянула на нее с благодарностью, а позже сжала ее ладонь в своей. У пастушки от действий отказавшейся от престола королевы перехватило дыхание… Ханимарен помнит, как впервые поцеловала Эльзу. В какой-то момент их очередного разговора, затрагивающего долг и возможность выбора, Эльза схватила Ханимарен за руку и подвела к своему водяному коню, бесконечно говоря про то, что покажет ей истинную свободу. После недолгих уговоров Ханимарен все же согласилась прокатиться на нем вместе с Эльзой. Дальше было ощущение полета, волшебства, Эльза крепко держала ее и рассматривала без отрыва, а дальше как-то незаметно их лица приблизились друг к другу. Ханимарен не понимала, почему так случилось, но забывать этого не хотела. Уже вечером в одиночестве, лежа в своей постели, она размышляла о том, почему Эльза, столь способная и имеющая бесконечные возможности, проявляет симпатию к ней. Шутка? Или просто ошибка? Ей хотелось узнать, поэтому она поднялась на ноги и уверенно зашагала к тому месту, где встречала Эльзу многие и многие дни. Она шла с суровой решительностью, даже некоторое негодование охватило ее, ведя вперед. Правда, все эти чувства рассеялись, когда она вновь увидела Эльзу. Она стояла на фоне ночного неба и смотрела вдаль, как только почувствовала движение рядом, то обернулась, а после широкая улыбка растянула ее тонкие губы. После чего она просто протянула Ханимарен руку. Пастушка недолго была в оцепенении, но взглянув на свои руки, поняла, что в варежках, поэтому быстро зубами стянула одну и отбросила в сторону. Когда их пальцы сплелись, Ханимарен спросила Эльзу о том, куда та смотрит, на что та тихо шепнула что-то о северном сиянии, которого в Эренделле не бывало никогда. Ханимарен усмехнулась в ответ, мгновенно приходя к некоторому решению своего вопроса. Порой на свет рождаются такие личности, которым из-за великого предназначения не связать себя отношениями с равным по способностям, потому что они устают от своих собственных. Оттого они привязываются к тем, кто хочет их слушать, к кому-то очень простому, но с добрым сердцем. Как ни странно, именно это дарует ощущение счастья, которым Ханимарен наслаждается и по сей день, обнимая Эльзу.