***
Бокал в руке приятно холодит кончики пальцев, розоватая жидкость слабо плещется в такт с качкой белой как снег яхты. В воздухе слышатся ароматы соли, а точнее воды за бортом, смешиваясь с запахами плетёных швартовых канатов, свежей рыбы из каюты кока и мартини в руке. На сей раз шоу проходило, по большей части, в путешествиях по морю, под стать их пиратской тематике. Поэтому парни постепенно учились не шататься от качания под ногами и засыпать под прибой, настойчиво ласкающий бока хрупкого кораблика своими огромными лапами, под ответные вздохи парусов. Даже Уён, которого знатно укачивало сначала, успел освоиться и ко всему относился сравнительно спокойно. Всё же упускать такую своеобразную возможность отдохнуть не хотелось. Единственное, что всё ещё вызывало у него тревогу, как ни странно, всегда крутилось под боком. Его лучший друг был, казалось, везде: на палубе, у барной стойки, в каютах, он как будто специально возникал именно там, куда Чон смотрел. Его это и раздражало и смущало до жути, потому что он совершенно не понимал, что происходит. А ещё его отчаянно бесили собственные глаза, которые будто магнитом тянуло к одному определённому человеку. Вот и сейчас его личная головная боль с громким смехом зашла в комнату, отмахиваясь от друзей, и направилась прямиком к Уёну. Бокал в руке предательски задрожал. Сан выглядел просто потрясно - подкатаные рукава футболки открывали взгляду рельефные предплечья, мокрые от пота волосы были небрежно зачёсаны назад, карие глаза казались шоколадными в тени, а на губах играла самая ослепительная из всех существующих улыбок. И очаровательные ямочки Чхве не делали ситуацию ничуть не лучше. И вот в каком месте этот греческий бог считал себя непривлекательным? Чон тяжело вздохнул и неосознанно расплылся в улыбке, безмолвно приветствуя своего друга. — Ву, опять ты под кондиционером прячешься, хитрая жопа. Сан притворно надувает губы и плюхается рядом, не оставляя ни сантиметра между ними. Им и не нужно. Пускай и жарко как в печке, но чувствовать друг друга рядом стало потребностью, сравнимой с едой, водой и сном. — Ничего я не прячусь, просто немного устал, — смеётся младший глазами, удачно спрятав нервно дёрнувшуюся улыбку в бокале. Он хотел бы побыть один, разобраться со своими мыслями, но прогнать Чхве не хватало сил и желания. И как будто узнав об этом старший уверенно перекинул руку через плечо блондина и прижался ближе, заглядывая в глаза. Уён не пытался отвоевать личное пространство. Привык. — Ты чего такой унылый в последние дни? Расскажешь мне? От меня ты своей грусти не скроешь, актёр на полставки. — Ну Сан-а… — вздыхает младший разочарованно, нехотя отставляя бокал на столешницу поблизости и падая лбом в плечо друга. В его светлых волосах моментально оказывается чужая рука и начинает нежно перебирать спутавшиеся локоны. — Слушаю тебя, дорогуша. Уён вздыхает. С чего начать даже не понятно. Ему безгранично приятна их с Саном дружба, и он его любит до луны и обратно как лучшего бро на свете. Да и уверования Эйтини в их отношения не беспочвенны - они сами любят дразнить своих фанатов и друг друга. Делают вид что хотят съесть собеседника глазами, или целуют в щёчку прилюдно, да и вообще не стесняются показывать свою братскую любовь на публику, но… В последнее время что-то было не так. И Чон не мог точно сформулировать что. — Вобщем… Помнишь, на последней трансляции вопросы были? Ну, что-то вроде «кто сверху» и подобного… — начинает неуверенно Ву, так тихо, что Сану приходится напрячь уши. В качестве ответа Чхве фыркает весело и что-то тихо бормочет. Их не задевали такие слова, они наоборот только смеялись, продолжая дразниться. Но в этот раз Уён ощущал это иначе. — Мысли не покидают мою голову, Сан-а, мне… мне страшно что они узнают правду. Старший отстраняется мягко, только чтобы опустить свои руки на щёки Чона и заглянуть ему в глаза. Конечно он знал об ориентации лучшего друга, иначе эти их подколы были бы невозможны. Они оба были частью более свободного коммьюнити, просто Уён об этом даже не подозревал, думая, что он из них такой один. А Сан скрывал свои предпочтения абсолютно ото всех. И довольно успешно. — Ву, хочешь я помогу тебе с каминг аутом? Тогда они узнают от тебя, — предложил брюнет робко. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает младший, потеряно ища ответа в глазах напротив. Что сейчас у Сана на уме? Каким образом он хочет ему помочь? — Ну… я мог бы сделать вид, что целую тебя и закрыть нас флагом, например, — улыбнулся старший, хитро щуря лисьи глаза в полумесяцы. Уён со всей дури ударил друга по плечу ладонью, так что тот даже зашипел. Щёки младшего начало покалывать теплом и он забегал глазами. Старший смерил его жалобным взглядом. Плечо теперь болело. — Ты с какого тубарета рухнул, кретин! Ты же прямой как стрела! А если ты так сделаешь, для всех выйдем из шкафа мы оба! — громко начал ругаться Чон, отворачиваясь в попытке скрыть своё смущенное лицо. Чем только Чхве думает, предлагая такое? — Да, но тогда удар примешь не ты один… — резонно возразил Сан, снова разворачивая младшего к себе. Уложив одну из рук ему на бедро, а второй придерживая щеку. — Скажи мне, если согласен. Я не против притвориться, главное чтобы ты был в порядке. Между парнями повисла неловкая пауза. Только волны за бортом шелестели и где-то снаружи сходили с ума остальные мемберы. Уён не знал. Само решение выйти из шкафа публично его пугало, тем более одному. В компании все знали и не были против, наоборот подбадривая его на таком непростом пути, так что уж они точно не станут препятствовать. Большая часть фандома, иностранная, скорее всего тоже поддержит. Однако парни жили в Корее, стране довольно консервативной, так что Чон боялся разозлить местных и навлечь беду на всю группу. Они только начали подниматься и подобные скандалы им не нужны. Хотя если с ним будет Сан, пускай и понарошку, для корейских Эйтини можно будет сказать, что это очередная шутка, в то время как действительно разбирающиеся будут знать. Но как дать понять что всё всерьёз так, чтобы можно было одновременно принять за очередной фансервис? — Сан-а…? — Уён поднимает взгляд с покачивающегося пола и обращает его на лучшего друга. — А что если мы, ну… по-настоящему поцелуемся? Так мы сможем намекнуть что это не шутка, но в случае чего просто списать на нашу дурость или алкоголь… — Ву, а ты целоваться-то умеешь? — промурчал ласково Сан, заглядывая в глаза напротив. Его губы моментально растягиваются в улыбке победителя, когда Уён вспыхивает и его щёки снова приобретают розоватый оттенок. — Я-я н-не… какая раз-зница вообще?! — возмущается Чон активно отмахиваясь руками. Его поймали с поличным. — Это может выглядеть не натурально, если целовать буду я один, а ты замрёшь как бревно, — подметил старший, всё ещё не опуская хитрой улыбки и мягко хватая мельтешащие руки за запястья. — Чёрт, ты прав… — пропуская мимо ушей подкол бормочет Уён. — Надо что-то другое придумать значит… — ещё более разочарованно вздыхает блондин, опуская плечи. — …Я могу научить тебя, — не очень громко, но отчётливо предлагает Сан. — На практике, — добавляет он поспешно, когда его приятель смотрит на него косо, видимо подумав о помидорах или на чём там ещё учатся. — Тоесть ты предлагаешь мне многократно тебя поцеловать, только чтобы выйти из чёртового чулана? — переспрашивает Чон, внимательно глядя на брюнета. Чхве слегка склоняет голову набок и смотрит прямо в душу, немного неуверенно, но не подталкивая. Уён должен самом принять это решение. — Я в деле. — Быстро ты согласился, — удивился Сан, даже вздрогнув от неожиданности. — А ты когда хотел? — Завтра, — коротко, но уверенно произносит младший, кивая сам себе. Затем распрямляет спину и снова тянется за мартини. — Меня замахало вечно скрывать. Успеешь научить меня за это время? — спрашивает, поднимая глаза от подобранного со столешницы бокала. Звук бьющегося стекла разлетается по каюте, и с тем же звуком в груди Уёна ухает в бездну сердце. Сан оказался рядом с его носом совершенно не предупредив, просто прильнул своими губами к его и начал неспешно целовать, закрыв глаза. Его губы были тёплыми, слегка влажными и чертовски нежными, а сам юноша был неописуемо прекрасен вблизи. Выбивая из лёгких весь воздух и заставляя сердце пульсировать аллегро. — Олух, чего замер-то? Повторяй те же движения, не тормози, — вырывает его из оцепенения голос брюнета. Уён растерянно моргает. — И расслабься, целовать стену, знаешь ли, ощущение такое себе. Чон выдыхает тяжело и его губы снова захватывают в плен. Всё так же неспешно и аккуратно, оставляя время на сообразить что к чему. Первое движение даётся нелегко. Подумав что всё идёт от челюсти Уён попробовал повторить действия Чхве, просто по ощущениям чужих губ на своих, закрыв глаза для удобства. Выяснилось, что это не то, движения казались более мягкими, расслабленными. И вообще они будто идут от самих губ, а не от челюсти. Сан на мгновение отпрянул, чтобы они оба вдохнули и чтобы блондин обработал информацию, не отвлекаясь на ощущения. Затем старший повернул голову на другую сторону и продолжил. Уён попытался ответить снова, но парни только неловко столкнулись зубами с характерным стуком. Сан тихо хихикнул над его попытками, переходя на верхнюю губу, чтобы учиться было проще. Дело пошло быстрее и Чон постепенно разобрался в этом мудреном искусстве поцелуев, начал прихватывать губы Чхве в ответ. Казалось, что мозг постепенно плавится от такой близости со старшим, это было непривычно, ново, и от того очень ярко. Щёки горели, а чувствовать мягкость и влагу, такую несравнимую ни с чем, было просто потрясающе. Уён перестал понимать, как он без этого жил, без этой нежности и дрожания в коленках. Сан отстраняется и открывает глаза, наблюдая за медленно отходящим от новых впечатлений другом. Щёки блондина розовеют в смущении, дыхание - сбито. Его ресницы поднимаются особенно медленно и трепетно, как раскрываются крылья бабочки, а его взгляд сложно прочесть. Восхитительный. Невольно брюнет обращает внимание на те самые губы, заалевшие от поцелуев, припухшие и блестящие. Юркий язычок скользит по ним едва уловимо, пока Уён думает, и Чхве едва не выпадает в осадок от этого зрелища. — Ещё раз, — неожиданно обращает на себя внимание младший, поднимая глаза и встречаясь со взглядом напротив. Его голос теперь встречает лёгкой хрипотцой и едва уловимой растерянностью, и это звучит так тихо и лично, почти интимно. — Мне нужно кое-что проверить. Сан кивает и укладывает свои руки на чужие тёплые щёчки. Он долго не решается начать, а когда всё же косается - ему отвечают сразу же. И отчего-то это так приятно, это простое действие находит такой отклик в душе старшего… что в уголках закрытых глаз скапливаются слёзы и, сам того не замечая, Чхве плачет не отрываясь. Тем временем руки Уёна сами собой пробираются на спину и крепко сжимают белую футболку в кулачках. Он полностью растворяется в этом тепле и сладости, ведь на вкус Сан был так похож на любимую Уёном карамель. Чону всегда казалось, что поцелуи должны быть приятными, но чтобы настолько - даже помыслить не мог. Отрываться совсем не хотелось, даже наоборот: хотелось ещё. Больше, ближе, слаще. Ведомый инстинктами он осторожно коснулся кончиком языка чужой губы. У него самого вниз по позвоночнику пробежала волна мурашек, а что почувствовал Сан оставалось только гадать. Но продолжить изучение чужих губ ему не дали - старший моментально отпрянул и отвернулся. Чхве было приятно. Нестерпимо, чертовски приятно, но он слишком хорошо знал не только себя, но и Уёна. Точнее, догадывался о некоторых вещах. И если его теории верны - им стоило остановиться пока они не совершили ошибок, о которых оба пожалеют. В комнате было душно, а высыхающие на лету слёзы мерзко стягивали кожу солью. Быстро их смахнув брюнет повернулся обратно, не желая тревожить младшего своим состоянием. — Санн-и… — выдыхает блондин, переставая изучать собственные коленки. Всё его лицо пульсирует жаром и руки дрожат от попавшего в кровь эндорфина. — Разобрался? — спрашивает Сан с мягкой улыбкой, встречаясь взглядом с глазами напротив. В них плещется что-то загадочное, что-то новое. То, чего старший никогда ещё не видел. — Почему ты отстранился? Я что-то сделал не так? — неуверенно спрашивает младший, смотря как-то виновато и затравленно. — Нет, что ты, ты всё делал просто прекрасно! — поспешно пустился в объяснения Чхве, бегая глазами по каюте. — Просто французский поцелуй это ну как бы личное очень, более интимное, тебе не следует первый раз делать это со мной, ведь я совсем не тот, кто тебе нужен, я натурал, да и если бы не был им я врядли подошёл бы тебе и извини, мне пора наверное, подумай пока над всем. У Уёна снова сердце куда-то падает. Только на этот раз не сладостно и до головокружения приятно, а так надрывно и резко, что хочется плакать. Глаза провожают стремительно вылетающую на палубу тёмную макушку и примятое место на диванчике сразу становится тоскливым напоминанием об одиночестве. Теперь отнюдь не кажущемся успокоительным.***
Уён не провёл трансляцию ни на следующий день, ни на день после, ни через день. Он вообще от Сана мягко отстранялся при первой же возможности, как бы их не сводили. Остальные парни, повидавшие немало ссор среди мемберов, быстро поняли в чём дело и их оставили в покое. По негласному правилу команды, все конфликты решают исключительно зачинщики и никто другой. Так что до следующего схода на берег что Уён, что Сан ходили немного пришибленные. И хотя коллективный гиений смех всё ещё иногда было слышно, это случалось не часто и всегда недолго. В отелях они постоянно жили раздельно, и этот раз не был исключением. Сана присутствие Юнхо всегда успокаивало, и он тайно надеялся, что за ночь сможет рассортировать все свои мысли по полочкам. Но не тут то было. Утром все его планы накрылись медным корытом, напоминая морскую черепаху. По случайным обстоятельствам Усанам предстояло работать в команде в течение следующих четырёх часов, которые ответили на выполнение задания и съёмки. Это не было, в целом, удивительно, просто в это конкретное время ситуация оказалась зашкаливающе подлой. Во время съёмок они контактировали мало, были слишком неестественно для них далеко друг от друга. Обоих это очень сильно нервировало и сбивало, так что своей цели они могли добраться уже только последними. Не выдержав такой неловкости рука Сана легла Уёну на плечо - слишком деревянно-неловко, зависнув не коснувшись на пару секунд, прежде чем уверенно упасть и прижать ближе. Чон вздрогнул под прикосновением так же напряженно, натянуто улыбнулся в камеру. Затем они оба устремились в одном направлении, оставляя камерамена позади. — Сан-а… — Ву… Они оба начинают одновременно и удивлённо переглядываются, чтобы в следующее мгновение весело ухмыльнуться друг другу. Это расслабляет. Уён уверенно прижимает к себе Сана в ответ, по-хозяйски обнимая за талию и подстраивая шаг, чтобы не биться друг о друга бёдрами. — Ты первый, — уступает Сан, приободряюще поглаживая плечо младшего. — Знаешь, я долго думал над твоими словами… Это не так, — произносит наконец Чон уверенно, но умеренно-тихо. Чхве не перебивает, только смотрит сосредоточенно. — Ты хороший. Слишком хороший, если быть точным. Ты со всех сторон мой идеальный тип и меня это раздражает, — фырчит раздосадованно Уён, пока Чхве на него смотрит непонимающе. — Ты дьявол на сцене, милашка вне её, ты добрый, мягкий и заботливый, но в то же время безобразник, бываешь довольно резок и я просто готов поклясться, что не всех твоих демонов знаю. У тебя тело греческого бога, лицо вылеплено самым искусным мастером, волосы как шёлк даже после сотой покраски и глаза цвета осенней листвы. Твои объятья мягче любого пледа, улыбка теплее солнца, а смех звучнее колокольчиков. Ты куда лучше, чем сам считаешь, так что не смей себя принижать в моём присутствии. А ещё… я чуть не потерял голову из-за твоего поцелуя и в последние дни начинаю гореть под твоими касаниями. Сан-а… И вроде бы Уён ругается и даже жалуется на него, но в то же время его щёки снова присыпает как пыльцой румянцем, а нижняя губа оказывается нервно закушена. И Сану так нестерпимо хочется его поцеловать, прямо здесь и сейчас, прижав к стене ближайшего здания, пускай в отпуске, пускай при камере… Чхве влюблён в этого шумного мальчишку до сумасшествия. Но нельзя. Это будет слишком тяжело для младшего, узнать, что в него были влюблены все эти годы. Да к тому же Сан не мог обещать Уёну счастье. Но рискнуть так невыносимо хотелось. — Ву… Как бы тебе сказать, даже не знаю… Уён удивлённо смотрит на Сана, обычно такого прямолинейного, а сейчас испытывающего трудности с подбором правильных слов. — Ты всегда был для меня особенным человеком, и ты знаешь, как я дорожу тобой, — начинает старший издалека, а Чон кивает неуверенно. — Я всегда говорил тебе, что у меня нет секретов от тебя, что я пойду за тобой на край света и отдам тебе почку. Уён закатывает глаза и улыбается. Он слышал это столько раз, что может цитировать с точностью до интонаций. — Мм… Я соврал тебе дважды, — признаётся Сан немного погодя, заставляя младшего распахнуть глаза в непонимании. — …в чём? — спрашивает он обречённо, глядя только в глаза, которые от него старательно прячут. — Я… не натурал. И… я много раз глотал свои свои собственные слёзы, глядя на тебя, потому что… Я… Сан теряется совершенно, его плечи опускаются и рука сползает с дружеского плеча, так что Уёну приходится круто обернуться и поймать Чхве двумя руками за талию. Просто чтобы намекнуть, что он всё ещё рядом. Он не злится на эту ложь, ведь и сам знает, как тяжело признаваться в подобном. Заметив, как сложно Сану сейчас говорить Уён просто нежно прижимает его к себе, укладывая голову на плечо. Он моментально чувствует чужие руки, обвивающие его за плечи и дрожь чужого тела. — Ённи, я не достоин тебя, ты ведь это понимаешь? Пожалуйста, не привязывайся ко мне так сильно, как тебе хочется. А я постараюсь заб… — Заткнись. Вот просто заткнись, — обрывает его Уён, стискивая в объятьях. — Какой ты у меня придурок всё-таки. Последняя фраза звучит так нежно, так мягко, что Сана окончательно срывает на слёзы. Он может и старается выглядеть легкомысленным, но Уён-то знает, какой на самом деле Чхве чувствительный. Чон бережно перебирает тёмные волосы, успокаивая и гадая, то ли это, о чём сейчас крутятся его мысли. — Как давно ты держал это в себе? — спрашивает младший не громко. — Очень долго… И ты первый, кто знает, — признается тихо старший, стискивая одежду в кулаках. — Должен ли я гордится тем, что ты мне так доверяешь, или обижаться, потому что моё мнение не так для тебя важно? — пошучивает Уён, за что получает чувствительный укус в плечо. — Ауч! Ладно, ладно, молчу. И между парнями в действительности повисает тишина. Каждый думает о своём, хотя совсем не осознаёт, что на самом деле об одном и том же. Делить тепло и сердцебиение, дыхание, на двоих так привычно и ново в этот момент, до покалывания в кончиках пальцев. Им обоим этого очень не хватало за последние дни. И оба даже не догадывались, как сильно. — Ённи… — произносит немного погодя Сан, поднимая на младшего виновато-заплаканные глаза. — Ты простишь меня? Чон щурит глаза хитро, явно что-то задумав. Чхве на это моментально напрягается, замирая как каменная скульптура. — Только когда ты согласишься пойти со мной на свидание, потому что отказа я не принимаю. Глаза Сана расширяются буквально на мгновение, прежде чем сузиться в ответ. — Ты же снизу, разве не топ должен приглашать первым? — Ах ты..! — Уён возмущённо открывает рот и наблюдает за тем, как Сан, выпутываясь из чужих рук и весело хохоча, убегает в сторону их локации для миссии. Вот же сорванец. В начале он признаётся, что тоже гей и плачет по этому поводу, а в следующую секунду уже ухитряется подкалывать и смеяться. И как это работает? — Пошли, крошка, у нас ещё есть шанс победить! Последний к лодке - боттом! — кричит ему старший задорно, помахав ладошкой и тем самым ещё больше раззадорив внутреннее желание Уёна соревноваться. Чон чертыхается и стартует следом, оставляя забытого обоими камерамена на произвол судьбы. Решать позиции и права в отношениях куда важнее чем это ваше никому не нужное шоу. Ох уж этот Чхве с его заморочками. И как его только угораздило…?