make him pay!

Гнев плещется в груди Шото. Обжигает лёгкие и растекается болью по венам. Шото хочет кричать, что-нибудь сломать и выбросить в окно, чтобы зазвенели осколки и холодный ветер ударил в лицо. Но он ничего этого не делает. Он смотрит на своего старика, который вот уже полчаса стоит голышом, на коленях, со связанными за спиной руками. И при этом упрямо держит спину прямо, гордо поднимает подбородок и следит горящими голодными глазами. Он пожирает Шото требовательным взглядом, следит за каждым жестом, словно хищник в засаде. Поэтому Шото злится. Поэтому у него зуд под кожей, от которого не избавиться. Он поднимается с места и подходит ближе, почти вплотную, смотрит сверху вниз, и замечает, как жадно раздуваются ноздри. Принюхивается, как псина. От нахлынувшей ярости сложно дышать, и Шото понимает, что должен что-то сделать. Что угодно, лишь бы это прекратилось. — Скажешь хоть слово, и я уйду, — предупреждает он, прежде чем раздвинуть пальцами его губы и ворваться во горячий влажный рот. Его старик вздрагивает, делает шумный вдох, но не отстраняется. Шото скользит подушечками пальцев по кромке зубов, но они его не интересуют, он запускает два пальца глубже, и его старик чуть прикрывает рот, стараясь подавить рвотный рефлекс. Сдерживает. Шото двигает пальцами грубо, отжимая вниз челюсть, давя на язык, буквально трахая его рот пальцами, пока у того по подбородку течёт слюна. И при этом его старик так и не отводит взгляда, словно запоминая каждый миг, каждую деталь. В Шото вспыхивает раздражение, и он убирает руку, запустив мокрые пальцы в рыжую шевелюру, крепко хватает короткие колючие волосы, сжимает в кулаке и дёргает назад. Рот его старика так держит открытым, и Шото не медлит. Расстегнув ширинку, он приспускает штаны, вытаскивает напряженный член и подносит к губам. Горячее дыхание обжигает чуть влажную головку, и Шото вздрагивает от прошедшего по нервам разряда. Он входит в рот, распахнутый и алый, как кровоточащая рана, обеими руками вцепляется в волосы и натагивает до упора, пока не утыкается головкой в горло. Его старик сипит, вздрагивает и чуть поворачивает голову, приноравливаясь. Наконец он опускает взгляд прожигающих синих глаз, и Шото выдыхает с облегчением. Он трахает влажный горячий рот, а в груди расцветает пламя, забивает горло лепестками, растекается жаром в животе. Шото с острым злым вздохом кончает, удерживая его голову на месте, пока последние спазмы оргазма не проходят. Он опускает его голову и отходит на шаг. На губах его старика блестит слюна и сперма, но спина такая же прямая, будто палку проглотил, а болезненно-красный член стоит колом. И он молчит, прожигает взглядом бешеных синих глаз и дышит тяжело. Как будто каждый вдох причиняет ему боль, и это Шото даже радует. — Ложись на живот, — приказывает он. — Мы ещё не закончили.