Let me show you

Тэхён идёт по коридорам базы, стараясь казаться невозмутимым, но ноги, подчиняясь предательски сбивающемуся с размеренного ритма сердцу, но не разуму, то и дело срываются на бег. В груди тревожно тянет, растущее беспокойство в совокупности с мрачным ожиданием чего-то плохого и неотвратимого поднимается изнутри, грозя обрушиться на Тэхёна и затопить его волной животной паники. Он останавливается, позволяет себе секундную слабость, опирается рукой о стену и прикрывает глаза, приказывая своему взбесившемуся организму прийти в норму и умоляя высшие силы дать возможность восстановить дыхание и сделать хотя бы один полноценный вдох. В грудной клетке давит так, словно сверху опустили многотонную плиту, всё, что сейчас чувствует Тэхён – это утекающий из его рук контроль над ситуацией. Чимин бесшумно оказывается рядом, или это Тэхён так глубоко погрузился в свои мысли, что не услышал его приближения, и протягивает бутылку с водой, с беспокойством заглядывая в лицо Тэхёна. На лбу выступает испарина, по спине пробегает жар, а следом – волна холода, словно начинается течка, но до неё ещё несколько месяцев. - Это близость Пары, - шёпотом произносит Чимин, откручивая крышку. – Выпей, легче не будет, но хотя бы перестанет сушить горло. Он делает слишком большой глоток, закашливается, часть воды льётся по подбородку, затекает за высокий ворот кожаной куртки, Тэхён дёргает верхнюю пуговицу, чуть не вырывая её из петли, надеясь, что это нехватка воздуха душит его, а не предчувствие предстоящей встречи. - Постарайся успокоиться, - Чимин кладёт руку на его плечо, и Тэхён чуть расслабляется, чувствуя волнами исходящую от его друга поддержку. Уверенный, чеканящий каждое слово голос Чимина проговаривает на ухо: - Нам нужно, чтобы ты держал себя в руках. Тэхён тут же распрямляет сгорбленную спину и поднимает ощущающуюся неподъёмно тяжёлой голову, посмотрев при этом на своих людей. Те – одинаковая форма, одинаковые выражения лиц – застыли, выстроившись вдоль стены. Они смотрят на своего главу нечитаемыми взглядами, направленными на него и одновременно сквозь него, в ожидании приказа, словно каменные горгульи, оживающие по взмаху руки чернокнижника. Тэхён переводит взгляд на Чимина, тот ободряюще кивает, мимолётно сжимает его локоть и указывает в конец коридора, предлагая продолжить путь. Там, за стальной дверью и тремя кодовыми замками, в небольшой, плохо освещённой комнате находится то, что манит и одновременно пугает Тэхёна больше всего на свете. Тот. Их козырь в продолжающейся уже несколько сотен лет войне, разменная монета, которая позволит им потянуть время ещё немного и накопить силы, и ночной кошмар Ким Тэхёна, незаконнорождённого, но волею судьбы оказавшегося единственным, кто смог встать во главе одной из многочисленных семей охотников за оборотнями. Когда-то таких было больше ста, сейчас осталось всего тринадцать. Раньше их звали спасителями, но мир давно изменился. Люди приспособились, свыклись с казавшимся поначалу невыносимым соседством, научились сотрудничать и извлекать выгоду, и охотники из почитаемого ордена, пользовавшегося уважением, превратились в тех, кто находится по другую сторону жизни. «Вы не можете смириться с новыми условиями», «вам следует прекратить эту глупую вражду», «сейчас мы живём в обществе, открытом каждому». Они ушли в подполье, начали выходить на поверхность только ночью и только и делают, что пытаются выжить. Система вентиляции утробно загудела, стоило Тэхёну переступить порог камеры, мигнула и разгорелась с новой силой аварийная подсветка вдоль плинтуса. Тэхён поёжился, чувствуя себя некомфортно, находясь перед толстым стеклом, сейчас работающим в режиме непрозрачности со стороны пленника и разделяющим его и Чон Чонгука, единственного кровного родственника нынешнего вожака стаи «Дети ночи». Сильного, пышущего внутренней силой и ожидающего приближение гона альфы. Его, Тэхёна, альфы. Чонгук расхаживает взад-вперёд по ту сторону непроницаемого стекла, словно загнанный в ловушку зверь. «Он и есть зверь», - напоминает Тэхёну его пребывающее в вязком ступоре сознание. Он засматривается на перекатывающиеся под бронзовой кожей тугие жгуты мышц, рельефно очерченный пресс, обтянутый обычной чёрной футболкой, и мощные бёдра, напрягающиеся от каждого шага. Тэхён следит за экономными, будто Чонгук намеренно сдерживает свою силу, движениями и не сразу понимает, что пропустил момент, когда Чонгук тоже подошёл почти вплотную к стеклу. Он стоит теперь прямо напротив Тэхёна, пристально всматриваясь в матовую поверхность, словно способный разглядеть того, кто находится по другую его сторону. Тэхён вздрагивает, пугается так, что отступает на шаг назад, и бросает растерянный взгляд на регулятор прозрачности. Тот мигает, показывая, что стекло со стороны пленника по-прежнему непрозрачно, но Чонгук прищуривается, склоняет голову к плечу и произносит, растягивая гласные: - Я знаю, что ты там, Тэхён. Динамики искажают голос Чонгука, делают его скрипучим и по-механически безжизненным. Но Тэхён столько раз слышал его до этого из передающих призывы сдаться приёмников, что распознает, даже если одновременно с Чонгуком закричат сотни разных голосов. - Я чувствую тебя. Чонгук подходит ещё ближе, прижимается лбом к стеклу и глубоко вдыхает воздух, облизывая напряжённые губы. Тэхён видит, как затрепетали его ноздри и расширились зрачки, словно Чонгук действительно в состоянии унюхать хоть что-то в хорошо проветриваемом несколькими десятками кондиционеров помещении. - А ты чувствуешь меня, - Тэхён прикрывает глаза, мысленно умоляя Чонгука не продолжать: - Ты цветёшь. Тэхён ненавидит себя за свою слабость, он бы с удовольствием стал кем угодно другим, согласился бы даже на то, чтобы превратиться в бету – исполнительную, рабочую лошадку без течек и гона, на плечах которой держится весь мир. Медицина придумала средства контрацепции и блокировки запаха, таблетки для облегчения течки и для её продления, но оказалась бессильна перед вопросом смены пола. Чонгук сверкает демоническими, наполненными тьмой и золотыми всполохами, глазами и скалится. Тэхён видит его заострившиеся клыки, вздувшиеся на шее вены, внутри него страх и желание, но не может заставить себя уйти и перестать смотреть. С каждой секундой он всё глубже вязнет в переполняющей Чонгука черноте, трепыхается в ней как застрявшая в паутине бабочка, и продолжает любоваться им. - Зачем вы поймали меня? Тэхён на своей шкуре прочувствовал, как опасно злить оборотней. Его спина и левый бок располосован глубокими, медленно заживающими и ноющими при каждом движении шрамами от когтей. Несколько недель назад он еле выбрался из засады, устроенной в ночном клубе, в котором по слухам обращали людей. Тэхён не может представить, какой человек в здравом уме захочет стать оборотнем, но таких мест по городу насчитывались десятки, и полиция ничего не могла с ними поделать. Или не хотела. Оборотни – статные, источающие довольство жизнью, видящие собеседника насквозь – умели брать своё. - Или лучше будет спросить: зачем я позволил вам поймать себя? Тэхён ненавидит его, кто бы знал, как он его ненавидит. - Давай, - Чонгук расставляет тиски своим голосом, и Тэхён попадает в его ловушку. – Покажи мне себя. Я видел тебя мельком у «Ночного рая», ты истекал кровью и яростью и был прекрасен, - он хрипло дышит и сжимает и разжимает кулаки, стараясь утихомирить проснувшегося в нём зверя. – Я убил оборотня, напавшего на тебя, он не имел права к тебе прикасаться. Не давая себе времени передумать, Тэхён раскрытой ладонью ударяет по кнопке справа от себя, отключая режим непрозрачности, и расправляет плечи, подставляясь под тут же пронзивший его с ног до головы тяжёлый взгляд. Тэхён видит в нём свой приговор. - Включите микрофоны, - командует Тэхён. На мгновение он даже гордится собой, когда слышит, что его голос не дрожит. – Ты заложник, - говорит он, смотря в глаза Чонгука, и кривится в ответ на его полную скепсиса ухмылку. – Мы планируем обменять тебя на наших людей, находящихся у вас в плену. - Ты ведь знаешь, что их уже не спасти. И ты также хорошо знаешь, что эта клетка не удержит меня, - альфа старается говорить спокойно, но рвущийся из него животный инстинкт прорывается низкими рыками в каждом слове, делая их отрывистыми и грубыми. Раздавшееся у самого потолка тихое шипение и замигавшая синим лампочка на приборной панели извещают Тэхёна о том, что в камеру Чонгука начала подаваться воздушная смесь из разной степени воздействия седативных и блокаторов. Чонгук недовольно морщится, смотрит на Тэхёна долгим взглядом и уходит к койке, ложась на неё и прикрывая глаза. Концентрация медикаментов вскоре усыпит его. - Я выберусь отсюда рано или поздно, - он устраивается удобнее и наблюдает за Тэхёном из-под полуопущенных ресниц. - Лучше выпусти прямо сейчас и никто не пострадает. - Ты останешься здесь, - зло обрубает Тэхён, отворачиваясь от него и направляясь к выходу. – Мы убьём тебя, если с ними что-то случится. - Значит, делайте это быстрее, Ким Тэхён! – кричит ему в спину Чонгук. – Иначе будет поздно! Все силы Тэхёна уходят на то, чтобы не обнажить свою слабость перед Чонгуком. Он держит голову высоко, а спину – ровно, но всё же спотыкается на ровном месте и останавливается, как вкопанный. Потому что Чон Чонгук, эта безжалостная, хитрая тварь, знает, куда давить, чтобы стало нестерпимо больно. - Мин Юнги у нас, - говорит он, смакуя каждое слово. – Делайте со мной что угодно, но вы никогда не узнаете, что сейчас мы делаем с ним. И, в конце концов, вам придётся меня отпустить. Ты, - Чонгук делает ударение на этом слове, и Тэхён чувствует, спиной видит его ухмылку, - меня отпустишь. А когда это случится... Тэхён знает, что собирается сказать Чонгук, ещё до того, как тот произносит: - Я приду за тобой. Тэхён выходит в коридор, кивнув охране, чтобы запирала двери, и выдыхает, только оказавшись в своей комнате наедине с Чимином. Здесь он успокаивается, знакомая обстановка помогает почувствовать себя защищённым, но глубоко внутри Тэхён – натянутая струна, а перед глазами то и дело всплывает меряющий широкими шагами камеру Чонгук, словно его образ кто-то выжег на внутренней стороне век. - Что он сказал тебе? Чимин выглядит обеспокоенно, и вместе у него взгляд человека, смирившегося с любым исходом. Он поглаживает висящий на бедре револьвер, расстёгивает и застёгивает кнопку на кобуре, и её громкое клацанье набатом отдаётся в висках Тэхёна. Их мало, их непозволительно, катастрофически мало, каждый день Тэхён теряет кого-то, а в плену у клана Чонгука лучшие люди, давно ставшие ему братьями. - Что они не вернутся. Чимин с шипением втягивает воздух сквозь стиснутые зубы и отворачивается к окну, запрокинув голову и устремив блуждающий, невидящий взгляд в кажущееся бесконечно высоким небо. Тэхён через отражение висящего на стене зеркала видит, как изломились его брови и скрылись за подрагивающими ресницами глаза. Среди тех, кого они, по словам Чонгука, уже потеряли, находится и пара Чимина. - Я просил его не ходить туда, я просил его остаться со мной… - Ещё ничего не известно, - Тэхён подскакивает к Чимину, обнимает его за плечи и прижимает к себе. – Чонгук наговорит сейчас чего угодно. - Ты веришь в это? – Чимин поднимает к Тэхёну своё лицо, и тот видит, каким бледным и вмиг постаревшим стал выглядеть его друг. – Веришь в то, что он сказал так только для того, чтобы позлить? Тэхён молчит. Он смотрит на Чимина, замечает надежду в его глазах, отчаянную, умоляющую, и не может заставить себя солгать другу, даже если это ложь во благо. - Нет, - Тэхён отходит к бару и достаёт бутылку соджу и два стакана. – Но ещё я знаю, что нам нельзя терять надежду. Мы вытащим их оттуда. - Как ты можешь быть в этом уверен? Чимин ждёт невозможного. Он пьёт стакан за стаканом, смотрит в потолок, и Тэхён в каждом его движении и едва сдерживаемом вздохе слышит мольбу о чуде. Судьба друзей, близость Чонгука и пережитые сегодня эмоции не дают трезво мыслить, но даже в таком состоянии Тэхён понимает, насколько они бессильны в данной ситуации. Он вертит в руках свой стакан, за вечер не пригубив из него ни разу, поглаживает уже засыпающего Чимина по плечу и думает о том, что у него нет выбора. Для того чтобы они имели возможность продолжить войну, ему, Ким Тэхёну, придётся проиграть эту битву. Его судьба в обмен на жизнь пятерых лучших бойцов. В конце концов, Тэхён уже однажды заигрывал со смертью и победил. Путь до камеры, в которой содержат Чонгука, проходит как в тумане, и чем меньше расстояние между ними, тем правильнее кажется Тэхёну его решение. Когда он отпускает охрану, заявив, что ему нужно поговорить с пленником наедине, и заходит внутрь, уже ничто не может его остановить. Тэхён отключает сигнализацию, подачу смеси и оставляет всё своё оружие снаружи. Пять против одного. Чонгук приходит в себя не сразу, но вскидывается тут же, как только к нему возвращается нюх. Тэхён давит в себе первый порыв отшатнуться, когда Чонгук, сверкая вмиг пожелтевшими глазами, поднимается с кровати и делает к нему два тягучих шага. Тэхён всё же тянется к кобуре, запоздало вспоминая, что всё снаряжение оставил у входа в камеру, но Чонгук уже остановился. Он замер у самой грани, звериным чутьём уловив то расстояние, на которое Тэхён готов его сейчас подпустить. Остановись Чонгук дальше – и не так сильно ощущалось бы его превосходство в этой ситуации. Подойди ближе – Тэхён почувствовал бы давление и сбежал. - И вот ты здесь, - ухмыляется Чонгук. – Я не ждал тебя раньше завтрашнего дня. - Я хочу предложить сделку. Чонгук сдерживается, заставляет себя оставаться на месте так явно, что невольно вызывает у Тэхёна восхищение. Он рассматривает гуляющие по скулам Чонгука желваки, выступивший на висках пот, нахмуренные брови, превратившиеся в тонкую нитку напряжённые губы, и осознаёт вдруг, что является не единственным, кто сейчас борется со своей сущностью. От понимания этого Тэхёну вдруг становится легче. Желая показать своё расположение и готовность сотрудничать, он отходит к стене и садится прямо на пол. Становится уязвимой, лёгкой добычей. В глазах Чонгука Тэхён видит, как тот оценивает его поведение, просчитывает вероятности и, сложив что-то с чем-то и получив искомый результат, Чонгук возвращается к кровати и садится, не сводя внимательного взгляда с Тэхёна. - Эти люди дороги мне, Чонгук. Чонгук реагирует на обращение по имени ровно так, как и ожидал Тэхён. Скалит вытянувшиеся клыки, облизывает пересохшие губы. Тэхён отдаёт ему руководство, признаёт его главным, и волк в Чонгуке наверняка рвётся наружу, чтобы скорее закрепить успех. Глубоко запрятанной, тщательно подавляемой, нуждающейся в подчинении более сильному стороной своей сущности Тэхён наслаждается происходящим. - Они мои братья не по крови, но по духу, - Тэхён расслаблен настолько, насколько можно быть расслабленным вблизи своей пары без подтверждённой истинности. – Тебе ли не знать, как я себя сейчас чувствую. Я готов на многое, чтобы они вернулись домой. Тэхён давит на больное, на то самое личное, что может быть у Чонгука, кроме его пары, - его стаю и особую связь между волками. Он ненавидит оборотней, не желает смириться с тем, что они стали частью человеческой жизни, но вой, протяжный, отчаянный, полный страданий, поднимающийся всякий раз, стоит убить одного из них, каждый раз отзывался болью и в его сердце. - Переходи к сути, - Чонгук чувствует то же самое и торопится сменить тему. - Ты отпустишь Юнги и остальных, - голос Тэхёна срывается, волнение всё же прорывается наружу, и ему приходится откашляться прежде, чем продолжить. – В обмен я признаю себя твоей парой. Чонгук молчит. Ковыряет ногтем деревянное основание кровати, смотрит тяжело, почти не моргая, и Тэхён физически чувствует удушливую, приторную волну желания, зародившуюся где-то у солнечного сплетения и распространяющуюся сейчас по всему телу с кровотоком. Температура снова подскочила, запах стал ярче, на лбу и спине выступила испарина. В голове мысли сменяются с одной на другую, и каждая из них – о Чонгуке и о том, как сильно хочется оказаться рядом с ним, чтобы иметь хотя бы мимолётную возможность ощутить на кончике языка кинувшийся навстречу Тэхёну собственный запах Чонгука. - Что мешает мне взять тебя прямо сейчас? Запах Чонгука уже не действует на Тэхёна так, как в самом начале. До этого он сбивал с ног, приводил в замешательство и подчинял себе, выворачивая суставы и разрушая тщательно возведённые барьеры. Но сейчас, находясь полностью в его власти и больше не сопротивляясь ему, Тэхён понимает, что он ему нравится. Обострившимся зрением Тэхён видит, как взбухла вена на шее Чонгука, как увеличились его зрачки, почти полностью покрыв чернотой желтизну глаз. Как сильно Чонгук сдерживается, лишь бы не сорваться с места, цепляясь побелевшими пальцами в край кровати. И последнее придаёт Тэхёну сил и уверенности. - Потому что ты хочешь меня добиться. И Тэхён, едва произнеся это, сам поражается тому, что оказывается прав. Жадность, алчущая, ненасытная, мелькает во взгляде Чонгука и исчезает, насильно вытесненная показным равнодушием. - Тебе хочется, чтобы я пришёл сам, - продолжает Тэхён. – Ведь это удовлетворит твой инстинкт охотника. - Ты уже пришёл, - рычит Чонгук, едва сохраняя человеческий облик. - Согласен, - кивает Тэхён, чуть склоняя голову к плечу и обнажая шею. – И открылся тебе. Теперь ты знаешь, что моё слабое место – это мои люди. Чонгук подаётся вперёд всем телом, залипает на кусочек белоснежной кожи, так вероломно и бездумно продемонстрированный ему Тэхёном. Он почти чувствует на языке её вкус, ноздри заполняет зовущий, взывающий к глубинным инстинктам запах омеги, готовой к тому, чтобы образовать связь. Тэхён сам пришёл к нему, сам предложил себя, никто его не заставлял, и Чонгук не будет отказываться от такого дара. - А ещё я знаю, - продолжает Тэхён, - что твоё слабое место – это я. Гнетущая, давящая на виски атмосфера мгновенно разряжается. Чонгук, отрезвлённый последними словами Тэхёна, моргает раз, другой. Тэхён ждёт взрыва, гневной попытки поставить зарвавшуюся омегу на место, но Чонгук удивляет его. Он расслабляется, откидывается назад, улыбаясь и хитро сверкая в сторону Тэхёна искрящимся человеческим взглядом. - И одному не бывать без другого? – наконец, весело спрашивает он. Тэхён кивает. Эта связь работает в обе стороны. Не только омега становится зависимой от альфы, альфа так же испытывает необходимость защищать и оберегать омегу, что, конечно, может превратиться в насилие. Но если всё, что Тэхён когда-либо слышал о Чон Чонгуке, правда, то его принципы не допустят, чтобы природные инстинкты взяли верх и Тэхёну был причинён вред. - Я понял тебя, - Чонгук поджимает губы. – Я отпускаю твоих людей, а ты в обмен признаёшь нашу истинность и даёшь мне право поставить метку. Ничего не упустил? - Всё верно, - Тэхён встаёт с пола, и Чонгук, словно копируя его движения, поднимается следом. – Я оставлю дверь в камеру открытой, остальное – как повезёт, но ты должен выбраться без жертв. Также я оставлю открытой дверь в свою квартиру, адрес которой ты наверняка способен узнать. Тэхён идёт к двери, и Чонгук следует за ним, сохраняя дистанцию в четыре шага. Недостаточно для того, чтобы быть обвинённым в несоблюдении условий договора между ними, достаточно для того, чтобы Тэхён продолжал ощущать его присутствие весь путь до выхода из камеры. - А что до метки, - Тэхён останавливается в самом проходе, одной ногой находясь в коридоре, и смотрит прямо в глаза Чонгуку, наверное, впервые не боясь увидеть в них всё, чего избегал так долго. – Её ты мне уже поставил. И, не давая Чонгуку шанса спросить о том, что он имеет в виду, Тэхён уходит. Перед тем, как навсегда попрощаться с этим местом и исчезнуть для всех, Тэхён заходит в пункт управления и, в последний раз пользуясь служебным допуском, стирает записи своего передвижения этим вечером. К тому времени, как его роль в побеге Чонгука будет доказана, Тэхёну уже ничто не будет угрожать. Следуя негласным правилам, существующим для омег, они обязаны всюду следовать за своим альфой и подчиняться его решениям. У Тэхёна не оставалось выбора. Игры с совестью не отрезвляют: никто не поверит, что Чонгуку удалось сломать Тэхёна и заставить его организовать побег, а, значит, Тэхёна объявят предателем. Впрочем, и это неважно, ведь следствием его решения будет свобода людей, которых он поклялся защищать любой ценой. К тому же, теперь ему придётся жить среди оборотней, а если так, то какая разница, признают его дезертиром в подпольной организации, во всём остальном мире приравнивающейся к террористической, или нет. Тэхён не думает ни о том, что будет с ним дальше, ни о том, кто займёт его место. Он ни с кем не прощается, крадётся по коридорам, по которым ещё сегодня утром ходил с высоко поднятой головой, словно вор, и облегчённо выдыхает, когда его автомобиль минует пропускной пункт, покидает территорию штаба, и пейзаж начинает постепенно меняться на городской. В городе ночь. Все грязные дела происходят ночью, думает Тэхён, бросая машину, и ловит такси. Они едут долго, сворачивают на объездную, а потом – к спальному району с одинаковыми, как клонированными, домами и такими же одинаковыми живущими в них людьми. Здесь его не найдут. Маленькая квартирка-студия была куплена по поддельным документам и оформлена на фальшивое имя. Тэхён никому не говорил о её существовании, будто всю жизнь готовился к моменту, когда ему придётся предать своё дело и дело его предков. Раскладывая немногочисленные вещи по полкам, он твердит себе, что у него не было выбора. Проверяя холодильник и рассматривая полуфабрикаты, пиво и консервы с оливками, он уговаривает себя, что это был единственный способ спасти друзей. Ворочаясь на смятых затхлых простынях, Тэхён раз за разом повторяет, что сделал это ради будущего всего ордена, не только их семьи, но на утро всё равно встаёт разбитым. В груди толстым червём засело ожидание. Чонгук не приходит ни на следующий день, ни через день. К концу недели Тэхён впервые выбирается в магазин, нацепив на себя мешковатую одежду и надвинув кепку на глаза. Он быстро закупается в ближайшем семейном магазине и возвращается назад, воровато озираясь по сторонам. Ему неоткуда получить последнюю информацию, Тэхён лишь надеется, что всё было не зря. Едва зайдя в квартиру и закрыв за собой дверь, Тэхён понимает, что он больше не один. И дело не в распахнутых шторах, хотя Тэхён точно помнит, что оставил их закрытыми, и не в загнувшемся уголке половика у входа. Дело даже не в запахе Чонгука, ударившем в нос, стоило осторожно принюхаться, а в особом ощущении чужого присутствия, которое не раз спасало Тэхёну жизнь. Чонгук стоит, прислонившись спиной к подоконнику, и молча наблюдает за вошедшим в комнату Тэхёном. Расслабленная поза, растрёпанные волосы, сложенные на груди руки, простая чёрная футболка и тёмно-синие джинсы – Тэхёна тянет к Чонгуку. Он готов храбриться и отрицать перед другими, но себе Тэхён не будет врать никогда: он ждал появления Чонгука с их самой первой встречи, которая состоялась гораздо раньше, чем стычка в ночном клубе, после которой у Тэхёна даже спустя почти месяц тянет спину. За прошедшую неделю зависимость Тэхёна от Чонгука, кажется, стала ещё сильнее и гораздо глубже. Чонгук для Тэхёна превратился в подобие якоря, единственной константы в катящемся в бездну мире. Тэхён так боялся однажды почувствовать это, потерять власть над собой и зависеть от кого-то эмоционально и физически подобно тому, как дети зависят от своих родителей, что теперь, отдавшись этому чувству и смирившись с ним, не понимает, как себя вести. Оно живёт в нём отдельной от Тэхёна жизнью, он ещё пытается стать прежним, хотя понимает, что это уже невозможно. Чонгук переносит вес на другую ногу, невольно выдав этим своё нетерпение, и Тэхён, наконец, прерывает затянувшееся молчание. - Тебя не было неделю. Он ставит пакеты на стол. В них молоко, овощи и кое-какие закуски к рамёну – Тэхён ждал Чонгука, но не думал, что тот придёт сегодня. - Я пережидал гон, - прямо отвечает Чонгук, не стесняясь. – Хотел поговорить с тобой спокойно. Тэхён замечает, что это «спокойно» даётся Чонгуку нелегко. Нервные пальцы, напряжённые скулы и скованные движения – Чонгук как пружина, готовая разжаться в любой момент, а Тэхён не хочет быть тем, кто запустит спусковой механизм. Он выгружает продукты, открывает холодильник и расставляет их по полкам, стараясь двигаться медленно, словно не Чонгук стоит у окна – зверь, перед которым нужно вести себя осторожно, если хочешь сохранить себе жизнь. - У нас есть шанс прекратить эту войну. Эти слова заставляют Тэхёна замереть и медленно повернуться к Чонгуку. Кто бы знал, как они устали сражаться и терять своих любимых. Ничего Тэхён не хочет больше, чем заснуть однажды с мыслью, что всё окончилось, и завтрашний день начнётся не с планирования и подсчёта потерь, а с чашки кофе и размеренного пролистывания новостей в телефоне. Чонгук не тянет с информацией, не красуется, раздумывая, как выгоднее её использовать, и это подкупает и ещё больше располагает к нему Тэхёна. Чонгук прямолинеен и честен, а Тэхёну уже так надоели интриги и предательство. - Я должен был стать вожаком, но отказался в пользу своего дяди. В то время мне казалось, что я поступаю правильно, теперь же я думаю, что мне просто не хотелось брать на себя такую ответственность. Тэхён не удивлён, он слишком долго наблюдал за Чонгуком, чтобы знание того, что это Чонгук должен управлять стаей, а не кто-то другой, сформировалось и прочно осело в его голове. Тэхён изучал его поведение, стратегию ведения боя и переговоров, заучивал его, как учебник, и незаметно Чонгук стал частью жизни Тэхёна ещё до того, как Тэхён признал в нём своего альфу. А после – Тэхён начал следить за ним ещё пристальнее. - Однако я знаю, - Чонгук и не догадывается, какой вихрь эмоций и воспоминаний вызвал в Тэхёне, - что если я позову, за мной пойдут многие, а если я брошу вызов дяде и выстою в схватке с ним – все остальные. В том, что война между нами до сих пор продолжается, есть и его вина. Если мы хотим прекратить эту вражду, мы должны сотрудничать, а мой дядя никогда не пойдёт на это. - Что требуется от меня? – Тэхён не раздумывает с ответом. - Твоя поддержка. Поговори со своими и попроси их выступить на моей стороне. Это невозможно. Охотники были рождены, чтобы противостоять оборотням. В самой сути их существования борьба с ночными монстрами, они рождаются и умирают во имя этого, Тэхёну не удастся сломить то, что выстраивалось веками. У него не получится уговорить даже Чимина с Юнги, не после того, что им пришлось вынести, про остальных и речи нет. - У меня больше нет моего влияния, - Тэхёну всё ещё больно об этом говорить. – Не после того, как я тебя отпустил. Невысказанное «не после того, как я всех предал» повисло между ними в воздухе, превращаясь в стеклянную стену отчуждения и бессилия. Что-то, что Тэхён понимает, как сочувствие, мелькает в глазах Чонгука и исчезает, вытесненное упрямством и готовностью стоять на своём до конца. - Если дядя увидит, - Чонгук не хочет признавать, что план сомнительный и весь в дырах, - что на моей стороне не только оборотни, может, обойдётся и без крови. Для Тэхёна это означает, что на самом деле Чонгук не готов к последствиям, которые неизбежно коснутся каждого из них. Тэхён всегда мог определить в словах двойное дно, и сейчас он так же чувствует, что Чонгук говорит не всю правду. Ему важно понять, что движет альфой, предназначенным ему судьбой, и это, а не недоверие, становится причиной, почему Тэхён задаёт свой вопрос: - Зачем ты на самом деле это делаешь? На этот раз Чонгук не торопится с ответом. Он хмурится, засовывает руки в карманы, отталкивается от подоконника и в несколько широких шагов оказывается вплотную к Тэхёну. Они примерно одного роста, Тэхёну не приходится запрокидывать голову, как это часто происходит с другими альфами, и шальная, непрошеная мысль о том, что Чонгук подошёл ему и в этом, словно молнией пронзает его сознание. Тэхён ненавидит смотреть на кого-то снизу вверх. Чонгук подошёл слишком близко. Окутал своим запахом, дарящим ложное ощущение защиты, огладил нежным взглядом, вторгся в личное пространство Тэхёна так, будто и не было никогда никакой условной границы, за которую Тэхён не пускал никого. Запах Чонгука искрится нотками возбуждения, Тэхён невольно глубоко вдыхает его и продолжает дышать им, так и оставаясь неподвижным. - Сначала расскажи мне про метку, - просит Чонгук, и Тэхён, огорошенный, отступает на шаг назад. – Мне важно знать. Чонгук не удерживает его, только следит внимательно за Тэхёном, подмечая и бросившуюся в его лицо краску, и чуть дрогнувшие ресницы, и то, как Тэхён посмотрел вдруг беззащитным и раненным зверьком, загнанным в угол. Тэхён, смотря куда-то в сторону, оттягивает ворот толстовки и демонстрирует Чонгуку шрам от пулевого ранения, тянущийся от ключицы почти до уха и пересекающий – Чонгук делает судорожный вдох – сонную артерию, место, куда обычно приходится укус альфы. - Когда это случилось? – хрипит он. - В нашу первую встречу, - Тэхён прячет шрам обратно. – Это произошло в одну из стычек в августе три года назад. Ничего особенного, обычные разборки, но всё стало гораздо серьёзнее, когда появился ты, - объяснения получаются скомканными, Тэхёну больно это вспоминать, голос срывается, Тэхён останавливается почти после каждого слова и благодарен Чонгуку за то, что тот его не торопит. – Потасовка в подворотне превратилась в настоящую бойню, а мы были не готовы. Нам пришлось отступать, я, как обычно, прикрывал отступление. Должен сказать, Чонгук, - Тэхёну, наконец, хватает сил посмотреть в его лицо, - меня ценят не за красивые глаза и вьющиеся волосы. Я не склонен к долгим размышлениям и угрызениям совести, поэтому ввязался, не раздумывая. От Тэхёна не укрывается, как сощурились глаза Чонгука, выдавая, что он начинает вспоминать, и каким в то же время ошеломлённым он выглядит, словно в эту минуту он узнал что-то важное, не дававшее ему покоя, необходимое знание, которое, словно часть паззла, дополнило его картину и вывернуло действительность наизнанку. - В тот день я впервые тебя учуял и сразу понял, что ты моя пара. Твой запах буквально сбил меня с ног, запутал, и я соблазнился. Ты по-глупому подставился, выпрыгнул прямо из-за угла, не заметив меня, это была идеальная позиция для выстрела, а я просто не смог. Я опустил револьвер, и тогда... - Выстрелил я. Тэхён кивает, и на миг снова оказывается в той подворотне, лежащим на грязном асфальте, истекающим кровью и не верящим в то, что только что произошло. - Я чуть не умер, несколько раз терял сознание по пути в госпиталь, - Тэхёну сложно даётся держать ровный тон. – В тот вечер я понял, почему омег держат в штабах и не пускают в поле. Дело не в дискриминации. Каким бы сильным, выносливым, опытным и метким ты ни был, есть то, что обнажит твою уязвимость и сделает тебя идеальной мишенью. Тэхён не договаривает. Он думал, что хуже, чем предательство пары, быть не может, но по-настоящему плохо стало позже, когда Тэхёна выпустили из больницы, и его организм больше не отдавал все силы на борьбу за жизнь. Ведь именно тогда к нему пришли сны. В них Тэхён возвращался в ту подворотню, и Чонгук, появившись неожиданно, заключал его в объятья. Или Тэхён оборачивался вдруг и оказывался в кольце сильных рук и в плену знакомого запаха. Или они оба приходили туда одновременно, и Чонгук касался его руки, а потом – изуродованной шеи и шрама, скрытого под марлевыми повязками. В каждом из этих снов Чонгук находил Тэхёна, в каждом из них – Тэхён отдавал ему своё сердце. До событий прошлой недели они виделись всего два раза, и оба раза Тэхён истекал кровью. Тэхён думал, что стылое разочарование, неизменно следовавшее за каждым пробуждением, закалило его, сделало невосприимчивым к яду под названием «Чон Чонгук», но яд от лекарства отличает лишь доза. Тэхён принимает эту истину, когда Чонгук, игнорируя предостерегающий взгляд, делает шаг вперёд, протягивает руку и нерешительно дотрагивается до его щеки. Касание это настолько мимолётное, словно Тэхён – хрустальная роза, которая может рассыпаться, будь Чонгук чуть менее осторожным, что оставляет после себя лишь ощущение теплоты и взметнувшееся в груди желание чуть большего. Тэхён кладёт ладонь на предплечье Чонгука и сжимает пальцы, удивляясь, насколько горячая у него кожа. Странная смесь азарта, страха и нежности поднялась в нём и накрыла волной, сделала отчаянным и решительным. Тэхён приближает своё лицо к лицу Чонгука, на мгновение теряет равновесие и цепляется за его плечи обеими руками, а после касается расслабленных, дрогнувших ему навстречу губ первым поцелуем. Чонгук отзывается не сразу, пережидая, давая время осознать, а потом целует в ответ, долго не давая Тэхёну отстраниться. А когда это, наконец, происходит, Чонгук оттягивает ворот толстовки Тэхёна и прижимается губами к его шее. - Прости меня за это, - шепчет он, чуть задевая шрам. – Я не смог понять тогда. И. - Я больше не сделаю тебя слабым. Всё это время Тэхён не двигается и, кажется, даже не дышит. Ему сложно осознать тот вихрь чувств, которые он сейчас испытывает, но среди них определённо есть страх. Страх того, что жизнь его неумолимо изменится с этого момента. Страх перед неопределённостью. Страх поверить Чонгуку и открыться и вновь оказаться преданным. Страх упустить Чонгука и разрушить свою жизнь недоверием к нему. И чтобы успокоить себя и понять, может ли он доверять Чонгуку, Тэхён повторяет свой вопрос: - Ответишь, почему ты хочешь заключить мир с охотниками? - Ради тебя, - Чонгук отстраняется, он выглядит растерянным и смущённым и лишь отдалённо напоминает оборотня, с которым Тэхён столкнулся в камере. В древние времена альфы приносили подарок своим омегам прежде, чем скреплять союз. Это должно было быть чем-то ценным и равнозначным тому, насколько глубоко альфа чувствовал связь между ними. Чонгук, оборотень, живущий инстинктами, заложенными в нём природой, так же пришёл к Тэхёну с дарами, способными продемонстрировать серьёзность его намерений. До Тэхёна вдруг доходит, что Чонгук настолько же обнажён перед ним, как и он перед Чонгуком. Тэхёну до этого и не приходило в голову, что не он один находится во власти природных инстинктов. Альфа хочет, чтобы его омега была в безопасности. Чонгук хочет, чтобы перед Тэхёном больше никогда не стоял выбор между долгом и ним. И ради Тэхёна он готов пойти до конца и перевернуть этот мир. - Спасибо, - он старается вложить в это слово всё, что сейчас чувствует. Чонгук кивает, улыбается чуть криво, но искренне, и Тэхён поражается лёгкости, окутавшей его тело, словно мягкий плед. Тэхён думает ещё и о том, что они столько всего друг другу наговорили и наобещали, а даже такие простые действия, как прикосновения и улыбки, у них сейчас происходят впервые. Эта мысль забавит его и придаёт смелости. Они заказывают доставку на дом, включают телевизор и смотрят вместе какое-то глупое спортивное шоу, шутят и смеются в голос, когда на проигравшую команду сверху высыпают целый мешок муки. Они ведут себя так, словно завтрашний день никогда не наступит. Словно они не находятся по разные стороны баррикад на противоположных концах линии, соединившей их волей судьбы. Где-то между поеданием пиццы и переключением каналов с развлекательного на спортивный Чонгук накрывает своей ладонью лежащую между ними ладонь Тэхёна и переплетает их пальцы. Тэхён опускает глаза вниз. Он никогда не мог похвастаться миниатюрностью и тонкостью кости. Тэхён, выросший на тренировках, был массивнее любой омеги, хоть и уступал в размерах альфам. В их с Чонгуком соединённых руках он видит не то, что обычно показывают в фильмах и пишут в книгах. Его рука не утопает в руке Чонгука, она не исчезает в его сильных пальцах, запястье Тэхёна почти такой же ширины, как запястье Чонгука. Но даже так ему кажется, что он любуется произведением искусства. Он видит не противостояние силы и слабости, а союз равных, хоть и изначально обладающих разными правами. - Останешься на ночь? Этот вопрос срывается с губ Тэхёна прежде, чем он успевает его обдумать. Чонгук в этот момент надевает куртку, и вопреки любым доводам здравого смысла Тэхёну хочется, чтобы он задержался. - Соблазнительно, но нет, - Чонгук недолго раздумывает и добавляет чуть тише: - Ты пока не готов. - В камере ты был не таким скромным, - отшучивается Тэхён, за колкостью пряча своё смущение. Чонгук застёгивает змейку куртки, поправляет чёлку и лишь потом поворачивается к Тэхёну. В его глазах – золотые пятна волчьей сущности, которую он, понимает Тэхён, держал в узде весь вечер, а сам Чонгук стал будто шире в плечах и выше. Тэхён не боится его, никогда не боялся, и никогда не забывал, кем Чонгук является на самом деле, эта демонстрация ни к чему, но всё же он невольно отступает, стоит Чонгуку, нарочито заметно принюхавшись, шагнуть к нему. - Я могу быть разным, Тэхён, - Чонгук останавливается. – Я дышал тобой весь вечер, знаю, что тебя тянет ко мне, и еле сдерживаюсь, чтобы не натворить глупостей, хотя свою часть сделки я давно сдержал. Ты пахнешь возбуждением. И пусть нас свяжут не чувства, а секс – для начала и это ведь неплохо. Тэхён не согласен. Он помнит условия – друзья в обмен на метку, но стоило Чонгуку озвучить это вслух, а Тэхёну осознать, как Тэхён тут же глупо, по-омежьи трусит. Он ловит себя на том, что мысленно начинает продумывать пути отступления. В груди зачастило сердце, а виски заломило тупой болью, какая бывает, когда думаешь одновременно о слишком многом. В углу комнаты загудел холодильник, телевизор транслирует повтор матча, за окном верещат ночные цикады, но для Тэхёна время как будто остановилось, сгустившись вокруг него и Чонгука, прожигающего его взглядом своих звериных глаз. - Но я не потребую своего сегодня, - и время сорвалось с места галопом. - Пока мне хватает того, что ты не отвергаешь меня. Ты был прав, я хочу, чтобы ты сам понял, что я тебе нужен. Тэхён благодарен Чонгуку за эти слова, но всё равно с облегчением выдыхает, когда закрывает дверь за его спиной и несколько раз проверяет замки. Ночью он просыпается от волчьего воя в нескольких кварталах от своего дома, на этот раз он не приносит ему беспокойства. Шестым чувством он понимает, что это Чонгук, и засыпает, успокоенный этим знанием, а на утро связывается с Чимином, используя зашифрованный канал связи, который они поклялись использовать только в том случае, когда другого выхода нет. Тэхён никогда не думал, что случай будет именно таким. - Что тебе нужно? Тэхён ещё не слышал друга таким рассерженным. Чимина легко вывести из себя, для охотника он слишком вспыльчив и непредсказуем. Но в том, как расставлять ловушки и планировать операции, ему нет равных, а тем, кто входит в круг его близких людей, была открыта его изнанка – ранимая, сочувствующая, очень тактильная и готовая броситься на помощь сторона Чимина, не зачерствевшая от жизни в постоянном страхе потери. На звонок Чимин, однако, ответил сразу, и это обнадёживало. Несмотря на холодный тон, Тэхён надеется, что он всё ещё может рассчитывать на поддержку. - Прости, что поступил так. Тэхён сжимает трубку и ждёт, когда Чимин произнесёт хоть что-нибудь, но тот молчит. Тэхён знает, что внутри друга сейчас идёт борьба между эмоциональным и рациональным, и Тэхён очень хочет, чтобы эмоциональное одержало победу, ведь в противном случае Чимин прервёт разговор, и Тэхён больше никогда до него не дозвонится. - Я злюсь не потому, что ты нас предал, - наконец, отзывается Чимин, и Тэхён с облегчением выдыхает. – Он твой альфа, глупо было предположить иное. Я в бешенстве, потому что ты не доверился мне и провернул это всё в одиночку. - Было очень глупо с моей стороны поступить так, - это, по правде, мучит Тэхёна больше всего, - прости меня, если сможешь, но у меня не было времени на раздумья, нужно было действовать быстро. - Ты напоил меня специально, - буря миновала, Чимин продолжает уже из вредности, - дождался, пока я усну, и провернул дело, а на утро я просыпаюсь и попадаю в ад. Ты не представляешь, что здесь было, и как много проверок мне пришлось пройти прежде, чем они убедились, что я непричастен. - Как Юнги? Кто сейчас стоит во главе семьи? От Чонгука Тэхён знает, что Юнги и остальных пленённых отпустили на утро следующего дня. А также то, что условия его содержания были схожи с теми, в каких провёл свой единственный день заключения Чонгук. Тэхён верит, Чонгуку нет смысла обманывать, но хочет услышать подтверждение от Чимина. - Пока никто, выбран временный глава. Юнги в порядке, - голос Чимина меняется, имя «Юнги» он произносит с придыханием, а фразу заканчивает совсем тихо. – Они все в порядке. Я до конца жизни буду благодарить тебя за это. Когда-то именно Чимин спас Тэхёна от смертельной раны, нанесённой ему Чонгуком. Он провёл рядом с Тэхёном ночь и всю следующую неделю, вытаскивая его с того света, а после – ещё долгое время помогая Тэхёну прийти в себя и вернуться к нормальной жизни. - Ты сделал для меня больше, - Тэхён смотрит на секундомер, их две минуты защищённого соединения истекают. – Мне нужно встретиться с тобой. - Сегодня, - тут же отзывается Чимин. – В десять вечера. На это время, твоими стараниями, кстати, назначено обновление системы безопасности, у нас будет минут сорок. - Этого достаточно, - Тэхён не хочет подставлять Чимина, но без риска не обойтись. – Место то же. - Принято, - говорит Чимин и отключается. Тэхён усмехается, откладывает трубку и откидывается на спинку кресла, заложив руки за голову. Он вспоминает, как, ещё детьми, они придумали свой секретный язык, чтобы можно было общаться, не боясь, что взрослые прочтут их секретную переписку. Они веселились, представляя себя шпионами на задании. А много лет спустя, уже взрослыми, они всерьёз между собой обсуждали необходимость создания отдельного канала связи и приобретения левых квартир на случай, если придётся скрываться, и никому смешно уже не было. Прошлое наваливается грузом воспоминаний, Тэхён разрешает себе немного сентиментальной грусти, размышляя об упущенных возможностях и о том, какой был бы их мир без вражды охотников и оборотней. Какой была бы жизнь Тэхёна, не будь в ней постоянной войны, скрытой или явной. Мысли невольно снова и снова возвращаются к Чонгуку и их последнему разговору. Встретились бы они, не сложись обстоятельства таким образом? Каким бы предстал Тэхён перед Чонгуком, не будь этой вражды между ними? Тэхёну хотелось бы, чтобы первая их встреча произошла где-нибудь на залитой светом улице. Они шли бы навстречу друг другу, каждый по своим делам, не подозревая о том, что следующее мгновение станет судьбоносным, и остановились бы, едва не пройдя мимо, но в последний миг уловив неповторимый запах своей пары. Того, кто одним своим появлением разрушит твой мир и выстроит его заново, став его центром. Чонгук пахнет морем. Тэхён никогда не видел море, оно совсем близко, четыре часа на машине, но сначала он им не был одержим, поэтому даже не хотелось поехать, а потом он оказался навсегда запертым в клетке из ответственности, долга и страха за близких людей. Море превратилось в прекрасную мечту, но Тэхён знает его запах. Им пах Юнги, когда пришёл к ним с разбитой на сотни осколков душой и уверенностью в том, что охота на оборотней его предназначение. Оборотни убили его семью за то, что те, рыбаки, державшие небольшой ресторан на берегу, отказались от их покровительства. Юнги говорил, что любил выходить на лодке в океан и проводить так весь день, смотря за горизонт. Он много рассказывал о своём детстве, но никогда – о том, как был подростком, а Тэхён сидел рядом и дышал запахом, исходившим от его вещей, стараясь делать это не слишком заметно. Вскоре запах моря выветрился, обнажив истинный запах Юнги, но Тэхён запомнил его настолько хорошо, словно это он, а не Юнги, жил на побережье. Именно тогда действительность, от которой Тэхён скрывался очень долго, обнажила перед ним своё уродливое нутро, и Тэхён принял свою судьбу и прошёл посвящение, заняв место главы семьи, всегда принадлежавшее ему по праву рождения. Исходивший от Юнги, потерявшего своих родных, запах моря в сознании Тэхёна смешался с воспоминаниями о собственной семье, которую он почти не помнил, создал причудливую, но прочную связь и навсегда стал ассоциироваться с домом. Тэхён прикрывает глаза, и море обступает его со всех сторон. Оно плещется, намывая на босые ноги ракушки и водоросли, шумит накатывающими на берег волнами и кричит парящими в небе чайками. Тэхён стоит на берегу, и брызги прибоя летят в его лицо, остаются крупными солёными каплями на губах и щеках, дарят ощущение свежести, и Тэхён счастлив. Впервые за долгое время бесконечно счастлив настолько, что набирает в ладони прохладной воды и пьёт её, сливаясь и растворяясь в ней, становясь с ней единым организмом. Шум от входной двери заставляет очнуться от наваждения. Всколыхнувшееся было чувство опасности отступает, стоит только Тэхёну услышать запах и увидеть, как в комнату заходит Чонгук. «Он чувствует то же самое», - мелькает догадка в голове Тэхёна, и следом: «Он был здесь всё это время, это им я дышал». Тэхён хочет узнать, что привело Чонгука к нему домой, не растерял ли он свою решимость, не боится ли он грядущего так же сильно, как Тэхён, хочет рассказать о своём разговоре с Чимином, но вместо этого спрашивает: - Чем я пахну для тебя? И этот вопрос настолько личный, что Тэхён словно летит с обрыва. Земля под ногами вдруг исчезла, и он ухнул вниз с огромной высоты, задыхаясь забивающимся в ноздри и рот воздухом в ожидании ответа. Чонгук спасает его от падения, протягивает руку и вытаскивает наверх. Он пересекает комнату, присаживается на край кровати, мнёт пальцами покрывало и смотрит прямо в глаза Тэхёна. Сомневающийся, решительный, честный. - Воздухом в горах. Тэхён вскидывает бровь и молчит, ожидая продолжения. За окном разбушевался и тут же утих порыв ветра, стал слышен перезвон капель об окно, по комнате медленно поползла напоминающая об осени прохлада, какой обычно сопровождается поздний сентябрьский дождь. Тэхён перебарывает желание обхватить себя руками, чтобы прогнать неприятные мурашки – реакцию на холод, и остаётся неподвижным. - Ты пахнешь как высокогорные леса, - Чонгук немного ведёт носом, принюхиваясь. – Хвоей и мокрыми листьями. Я вырос в таких местах и очень скучаю по ним. Они пахнут друг для друга одинаково – домом, и в момент осознания этого в Тэхёне что-то ломается. Мешавшая сделать последний шаг стена из стекла между ними лопается, расходится глубокими трещинами, одной, второй, третьей, и осыпается к ногам поднявшегося с кресла и шагнувшего к Чонгуку Тэхёна. Комната совсем маленькая, между ними не больше пяти шагов, Тэхён преодолевает их, как в тумане, но ни на мгновение не усомнившись в том, что поступает правильно. Его трясёт, нервная дрожь пронизывает тело, ноги не держат, Тэхён падает в объятья Чонгука, и Чонгук ловит его, своими поцелуями удерживает в сознании – на поверхности моря, мягко покачивая в своих руках. - Тэхён... - Не говори ничего. Тэхён цепляется за Чонгука, словно в любой момент тот может исчезнуть или сам Тэхён – утонуть. Сжимает заледеневшими пальцами широкие плечи, слепо тычется носом в висок, жмётся к Чонгуку так близко и отчаянно, что опрокидывает их обоих на кровать и нависает над Чонгуком, всматриваясь в его лицо. Волосы мешают, застилают глаза, Чонгук медленно, осторожно, боясь спугнуть, протягивает руку и убирает их за ухо, а Тэхён жмурится от того, как пронзительно-правильно отозвалось внутри это мимолётное прикосновение. У Тэхёна под рукой нет ни смазки, ни презервативов, но сейчас ему не хочется думать ни о чём подобном. Всё, чего он на самом деле желает, смотрит на него открытым, чуть изумлённым взглядом, полным восхищения, и дышит с ним в унисон. Сердце стучит как бешеное, до боли за грудиной, до плывущего мира перед глазами. Всё вокруг смазывается, становится неважным, в фокусе остаётся лишь Чонгук и его запах. Тэхён вдыхает его полной грудью, позволяет ему проникнуть глубоко в лёгкие и распространиться по всему телу, ударить в голову и сделать Тэхёна немного пьяным. Чонгук не перехватывает инициативу, не пытается руководить, лишь придерживает Тэхёна за бёдра и смотрит так ласково, что внутри всё переворачивается. А когда Тэхён, избавившись от одежды, опускается на Чонгука, закусив губу и ломко прогнувшись в пояснице, Чонгук помогает ему, чуть придерживает, не давая навредить себе, и пахнет, источает свой морской аромат, от которого Тэхён балансирует на самом краю, где с одной стороны наслаждение, а с другой – мучительный страх лишиться всего, о чём он не знал, не хотел знать, до этого момента, но что Чонгук с такой щедростью показывает ему, и речь не о сексе. Тэхён ныряет с головой в толщу воды, задерживает дыхание и опускается ниже, цепляется непослушными пальцами за Чонгука в попытке не пойти ко дну, и Чонгук спасает его, движется навстречу, пока они не соприкасаются кожа к коже и не стонут. Их голоса, тихий и чуть удивлённый – Тэхёна, гортанный, полный контроля над собой – Чонгука, сливаются в один, поднимаются к самому потолку, звенят прекрасной музыкой и делают возбуждение ещё сильнее. Привыкнув, Тэхён движется смелее, их природной смазки хватает для того, чтобы избавить от болезненности, но сохранить остроту ощущений. Чонгук касается его, обводит напрягшиеся соски, обхватывает пальцами основание шеи, надавливает на спину, укладывая Тэхёна на свою грудь, и разводит в стороны его ягодицы, раскрывая ещё больше. Тэхён мычит в пылающую жаром, влажную от выступившего на ней пота кожу, тяжело дышит открытым ртом и вздрагивает, чуть не кончает от того, как откровенно дотронулись пальцы Чонгука до растянутого вокруг его члена ануса, от того, каким развратным и греховным Тэхён кажется самому себе. Он старается не думать о том, как сейчас выглядит. Наверняка, раскрасневшимся, растрёпанным, с расширившимися зрачками, как у людей под кайфом, но в то же время ему хочется, чтобы Чонгук видел его таким. Чтобы Чонгук видел, каким он делает Тэхёна. Тэхён стремится навстречу каждому касанию, подаётся назад так, что иногда их бёдра сталкиваются со звонким шлепком, трётся грудью о грудь, а членом, твёрдым, изнывающим от недостатка ласки, - о напряжённый живот Чонгука. Он чувствует себя таким лёгким и невесомым, что в какой-то момент начинает улыбаться просто от того, как ему сейчас хорошо. - Не могу больше, - Чонгук оставляет поцелуи на его шее, прямо поверх шрама, которого Тэхён всегда стеснялся и прятал за высокими воротниками. – Какой же ты, господи... Он приподнимает Тэхёна, заставляет опереться на руки по обе стороны своей головы и обхватывает его член ладонью, размазывая большим пальцем выделившуюся смазку. Тэхён чувствует, как начинает увеличиваться узел, каким горячим и большим стал казаться Чонгук внутри него, испуг и паника остро колют под сердцем, сбивая градус возбуждения, и Чонгук, словно почувствовав это, снимает с себя Тэхёна и перекатывается, оказываясь сверху. Он рукой доводит их обоих до исступления, Тэхён ныряет в густое, насыщенное смешавшимися запахами удовольствие и всем телом ощущает это: сотрясающие его и Чонгука спазмы, разливающееся по телу удовлетворение, краткий момент темноты и медленное возвращение в реальность. Веки тяжёлые от накатившей вдруг слабости, тело подрагивает от отголосков пережитого наслаждения, внизу всё сладко тянет, а Чонгук рядом ощущается таким живым и необходимым, что Тэхён, не раздумывая, прижимается к нему и замирает так, уткнувшись носом в его шею. Он, наверное, задремал, потому что когда Тэхён открывает глаза, то обнаруживает себя крепко прижатым спиной к Чонгуку. Поверх них – тонкий плед, до этого лежавший сложенным на тумбочке у кровати. Солнце за окном близится к закату, и это вынуждает Тэхёна заговорить на тему, которой сейчас не время. - Сегодня в десять часов я встречаюсь с Чимином. Чонгук вмиг напрягается, и Тэхён тут же жалеет о том, что разрушил этот момент безмолвия. Ему бы хотелось ещё немного побыть в состоянии ленивой неги, превратившей его тело в желе. Он думал, что ему, привыкшему засыпать и просыпаться в одиночестве, будет непривычно и некомфортно лежать в одной кровати с Чонгуком. Ему казалось, что у него никогда не получится расслабиться, если в комнате будет кто-то ещё. Кто-то, кто не Чимин. Но вот Тэхён лежит головой на согнутой в локте руке Чонгука, тёплое дыхание касается шеи, и Тэхён старается оставаться в состоянии бодрствования не из-за взбесившихся рефлексов и не потому, что чувствует себя уязвимым, а потому, что если он сейчас уснёт, то проспит до следующего утра. - Я иду с тобой, - не требование – просьба. Тэхён не находит в себе сил отказать. Чонгук гладит Тэхёна по спине, целует поджившие раны, разминает мышцы, треплет волосы на макушке, а Тэхён жмурится от того, как ему хорошо. Чонгук суетливый, очень подвижный и энергичный, он постоянно в движении, как беспокойный пёс. Тэхён фыркает, едва осознав, насколько точным было придуманное им сравнение, и отрицательно качает головой на вопрос Чонгука, что его так рассмешило. Какое-то время они молчат. Чонгук медленно поглаживает Тэхёна по руке, оставляет невесомые поцелуи на плечах и в какой-то момент осторожно, будто ступая на запретную территорию, касается шрама Тэхёна, уродующего его молочного цвета кожу. В этом прикосновении вопрос о дозволенности и мольба о доверии. Тэхён чуть поворачивает голову, открываясь, и Чонгук склоняется над ним, чтобы рассмотреть ближе. Тэхён знает, что сейчас видит Чонгук. Толстый, вывороченный наружу, наспех зашитый, перевитый стяжками ниток. Тэхён первое время и сам часами рассматривал его перед зеркалом, свыкаясь с мыслью о том, что ему придётся теперь носить это до конца жизни. Эдакое напоминание об омежьей глупости и наивности. Разглядывая его, Тэхён обычно либо ни о чём не думал, либо думал о многом сразу, раз за разом прокручивая в голове тот день, и одна мысль никак не давала ему покоя. Обдумать её как следует означало бы ступить на путь поиска оправданий для Чонгука, а озвучить кому-либо вслух – расписаться под собственной безнадёжностью и подтвердить мнение о том, что встреча с истинным выбивает из омег последние мозги. Несмотря на это, открыться сейчас кажется Тэхёну правильным, и он, едва дыша, произносит то, что мучало его всё это время, фактически, тыкая пальцем наугад: - Ты промахнулся специально. Рука Чонгука замирает, и весь он словно превращается в бездвижное изваяние. Тэхён, удивлённый и вместе с тем обнадёженный его реакцией, приподнимается на локте, оборачивается, заглядывает в глаза Чонгука. Вина и раскаянье, промелькнувшее в его взгляде, отзываются болью в сердце Тэхёна и заставляют заныть уже давно не беспокоивший шрам. - Я всё думал, почему ты меня не убил тогда, ведь между нами было шага три, не больше, - Тэхён садится на колени и внимательно смотрит на Чонгука, стараясь не пропустить ни одну из эмоций, сменяющих друг друга на его лице. – Я пришёл к выводу, что мне просто повезло. Что произошло на самом деле? - Я целился в тебя и уже готов был выстрелить, - Чонгук говорит медленно и тихо, тщательно взвешивая каждое своё слово, - и выстрелил бы, не будь я... Он спотыкается на середине предложения, замолкает, пытаясь подобрать правильное объяснение, но Тэхёну и так уже всё понятно. - Волком, - заканчивает Тэхён за ним. Чонгук кивает. Он выглядит очень мрачным, сводит брови, сжимает зубы до проступивших на скулах желваков, резко и глубоко вдыхает и медленно выдыхает, собираясь с мыслями, чтобы продолжить: - Как будто кто-то другой управлял мной в тот момент. В голове что-то словно взорвалось, я не мог ни о чём думать, только о том, как мне больно, но не где-то конкретно, а сразу во всём теле, и что я совершаю большую ошибку в своей жизни. Всё уже шло по инерции, и единственное, что я мог сделать, это отвести руку, но даже для этого уже было поздно. Тэхён ложится обратно, кладёт голову на грудь Чонгука, обнимает его обеими руками и прислушивается к размеренному стуку его сердца. Чонгук зарывается пальцами в волосы Тэхёна, перебирает их, задевает ногтями кожу головы, и волны мурашек от шеи до поясницы заставляют Тэхёна поёжиться и прижаться к Чонгуку плотнее. Даже если его будут отдирать от Чонгука силой, Тэхён не отпустит его. - Я оставил тебя лежащим на земле, и это не давало мне покоя, - голос Чонгука вибрацией отдаётся в голове Тэхёна. – Я много раз мысленно возвращался в тот день, даже пытался навести справки о тебе, но не смог. Конечно, не смог, думает Тэхён, ведь в тот день на них всех были маски, а Тэхён ещё и принял подавители запаха. - Я только вчера узнал, что это был ты, и теперь, не переставая, думаю о том, что было бы, не промахнись я. И задаю себе вопрос, источником насколько сильной боли для тебя я являюсь. - Ты веришь в судьбу? – вдруг спрашивает Тэхён. - Что ты хочешь сказать? – помолчав, уточняет Чонгук. Горячие, чуть шершавые пальцы Чонгука касаются шеи Тэхёна уже увереннее, надавливают и оглаживают вокруг взбухшей, чёткой границы шрама, дарят удовольствие и облегчение, словно наложенный на беспокоящую рану эликсир. Тэхёну это прикосновение кажется очень интимным и вопреки своей уверенности в том, что его невозможно смутить, Тэхён чувствует, как запекло щёки. - Ты мой альфа, - он отчётливо услышал, как сердце Чонгука на секунду сбилось с ритма. – Так распорядилась природа и то, что все мы зовём высшими силами, хоть и вкладываем в это понятие разное. Наша встреча не могла закончиться иначе, потому что мы те, кто мы есть. - То есть, - Чонгук пытается понять, что Тэхён имеет в виду, - я ни при каких обстоятельствах не убил бы тебя, потому что мой волк бы мне не позволил? Именно потому, что мы должны быть вместе, – Тэхён кивает. – И одновременно благодаря тому, что он тебя учуял, мы можем быть вместе? Интересно. - Да, - Тэхён смотрит на часы – уже половина девятого вечера. – И мы бы не решились на то, что собираемся сделать, не будь ты оборотнем, а я – охотником. - Ну прямо Ромео и Джульетта, - фыркает Чонгук. - Предпочитаю Бонни и Клайда, - Тэхён встаёт с кровати, поднимает упавшее на пол одеяло и сразу укутывается в него. Времени остаётся на быстрый душ и не менее быстрые сборы. - Они тоже плохо кончили, - Чонгук потягивается, но остаётся лежать. – Мистер и миссис Смит? - И кто из нас «миссис»? – хохочет Тэхён. Чонгук многозначительно на него смотрит, за что Тэхён швыряет в него одеяло и бросается на Чонгука, затевая шуточную возню. Чонгук, застигнутый врасплох, оказывается в проигрышном положении, буквально погребённый под одеялом и Тэхёном, усевшимся на него сверху. Ему всё же удаётся вывернуться, схватить Тэхёна за руку и подмять под себя, нависнув сверху. Тэхён тут же успокаивается, примирительно выставляет руки и улыбается широкой, яркой улыбкой. Его волосы разметались по подушке, дыхание чуть сбилось, запах стал ярче, а на щеках и шее проступил румянец. Чонгук теряет дар речи, словно ему пятнадцать, и его поцеловала самая популярная омежка в классе. - «Твой альфа»? – спрашивает он, справившись с собой. Смущение Тэхёна очаровательно. Он отводит взгляд в сторону, прикусывает нижнюю губу, трогательно втягивает голову в плечи, как ребёнок, ожидающий, что его будут ругать, и Чонгук не может сдержать рвущейся из него улыбки и тихого: - Я тебя не разочарую. На место встречи с Чимином они приезжают за десять минут до назначенного времени. Тэхён замечает друга издали: белые волосы, синяя куртка – Чимин выделяется ярким пятном на фоне заброшенной спортивной площадки, когда-то популярной у любителей подобных мест, но быстро растерявшей антураж и привлекательность с ростом количества свалок вокруг. - А розами здесь всё ещё не пахнет, - Тэхён издалека обозначает своё присутствие. – Я учуял Юнги, пусть выходит из укрытия. От наваленных друг на друга бетонных плит отлепляется тень и занимает место по левую руку от Чимина. Юнги одного роста с ним, но крупнее и из-за этого кажется коренастым. Он движется бесшумно, будто плывёт по воздуху, а не передвигает ногами, и всегда смотрит исподлобья, прямо в глаза, чем приводит в бешенство оборотней и в замешательство – людей. - Вы даже не скрываетесь, - удивляется Чимин, с интересом рассматривая Чонгука. - Скрываемся, - улыбка выходит натянутой, и Тэхён бросает попытки выдавить её из себя. – Именно поэтому меня пока не нашли. - Возможно, ищут не достаточно старательно? – чуть в нос, как бы сам у себя спрашивает Юнги. Тэхён уловил намёк в его интонации, но не сразу его разгадал, а когда, наконец, догадался – даже удивился тому, как он мог забыть, что Юнги из тех, кто найдёт даже чёрную кошку в чёрной комнате. Что уж говорить о Тэхёне, который находится в пределах одного с ним города и не имеет опыта заметания следов. Мысль о том, что друзья не отвернулись от него и, как могли, прикрывали, настолько сильная и ослепительная, что Тэхён даже теряет дар речи и просто смотрит то на Юнги, то на Чимина, пока осознание этого не становится слишком большим для него. - Я даже не думал... - А должен был, - ворчит Юнги. – Что ты хотел нам сообщить? - Это я попросил Тэхёна связаться с вами, - переключает на себя внимание Чонгук, - мне нужна ваша помощь. - Нужна тебе? – спустя ощутимо долгую паузу переспрашивает Юнги. Внутри Тэхёна возникает отчётливое ощущение, что разговор начинает развиваться в неверном направлении. Появившееся между ними напряжение и взаимная неприязнь делают воздух тяжёлым и вязким. Тэхён чувствует их всем телом, они ощущаются мерзкой, липкой субстанцией, после соприкосновения с которой хочется вымыть руки и встать под душ. Умом он понимает, что и Чонгук, и Чимин с Юнги ему дороги, и в этой ситуации, сложившейся в результате и его, Тэхёна, действий, нужно искать компромиссы. Но пробудившаяся в нём с новой силой тяга к своей паре и необходимость защищать своё буквально кричат о том, что все, кто против них, - враги. И для Тэхёна такие мысли в новинку. Юнги вскидывает голову и сталкивается взглядом с Чонгуком, даже не скрывая презрение, превратившее его лицо в некрасивую гримасу. Это молчаливое противостояние длится недолго, Чонгук отворачивается первым. Тэхён не сомневается, что он проиграл осознанно, и не представляет, каким внутренним усилием сопровождалось это решение. - Я хочу положить начало концу войны между охотниками и оборотнями. - Надорвёшься, – сарказм в интонации Юнги можно пощупать руками. - Волнуешься за меня? – не остаётся в долгу Чонгук. - Собакой больше, собакой меньше – всё одно. И как ты собираешься добиться этого? - Став новым вожаком, - Чонгук прикладывает все усилия, чтобы не показывать свои эмоции. – Тогда у нас появится шанс остановить этот ужас, который происходит сейчас. - Этот ужас, - Юнги пальцами берёт в кавычки последнее слово, - остановится, только когда вы вернётесь обратно в леса и сдохнете там все. - Юнги! – одновременно восклицают Чимин и Тэхён. - Откуда мне знать, - с каждым словом Юнги закипает всё сильнее, - что мы не получим удар в спину? Вы убиваете таких, как мы. - Мы на войне. Вы умираете, мы умираем. Я не буду извиняться за то, какие решения принимаются нами. Как и не буду требовать извинений от вас. - Твои слова ничего не значат, - они не собираются уступать друг другу, - всё это вилами на воде. Если оборотни останутся в городах, и вы продолжите убивать и обращать людей в себе подобных, так какая разница? - Разница в том, что Тэхёну пришлось отпускать меня ночью, тайно, рискуя собой и каждым из вас. А я пришёл днём, при свете солнца, если помнишь, и распахнул дверь клетки, в которой держали тебя и остальных, в присутствии десятка своих людей, - Чонгук подходит вплотную к Юнги и почти выплёвывает в его лицо: - И никто из них не шелохнулся. - Это доказывает лишь то, - Юнги будто весь каменеет, - что вы находитесь в выгодном положении и можете себе это позволить. - Нет, - Чонгук качает головой. – Это доказывает, что я – следующий вожак, и волки стаи пойдут за мной. А иду я к союзу между охотниками и оборотнями и установлению порядка, потому что всё, что для меня сейчас имеет значение, это не твоё мнение или мир во всём мире. Я хочу, чтобы моя омега могла сама распоряжаться своей жизнью. - Всего лишь одна стая. - Самая большая. Нашему примеру последуют остальные. - Мы здесь, потому что ты позвал нас, - Юнги обращается к Тэхёну, но при этом не сводит глаз с Чонгука. – И что ты просишь? Пожать ему руку? - Юнги, я... – начинает Тэхён, но на самом деле он не знает, что сказать. - Это не я убил твоих родителей. Произнесённая в полголоса, эта фраза для каждого из присутствующих прозвучала настолько громко, словно её прокричали в рупор. - Наводил справки? – едва справившись с собой, едко интересуется Юнги. - Наводил справки о каждом из вас, - пожимает плечами Чонгук. – А разве вы не раскапывали информацию обо мне? Те оборотни давно мертвы, они были одиночками и не принадлежали ни к одной из стай и однажды перешли нам дорогу. С такими мы либо договариваемся, либо избавляемся, а защитить их было некому. Тэхён знает: в глубине души Юнги мечтал когда-нибудь вернуться в родные места и убить их самому. Новость о том, что виновники в смерти его родителей и в том, что жизнь Юнги изменилась бесповоротно, уже давно гниют в земле, принесла ему облегчение, но вместе с тем и разочарование. Чимин смотрит на Юнги. Выражение скорбного сочувствия на его лице надолго врезается Тэхёну в память. Слова Чонгука для Юнги стали словами, завершившими целый период его не жизни – существования, и теперь Юнги нужно учиться жить по-настоящему, уже без желания мстить. - Строишь из себя святого? – без былого запала огрызается Юнги. Он словно весь выгорел до конца, растерял желание нападать и вообще продолжать этот диалог. Юнги обессиленно машет рукой – этот жест, наверное, должен был означать, насколько всё безнадёжно выглядит в его глазах, - растирает лицо короткими грубоватыми движениями и оглядывается вокруг, ища хоть что-то, на что можно отвлечься. Услышанное выбило его из колеи. - Я не могу исправить то, что уже сделано, - Чонгук от всей души сочувствует Юнги, но старательно скрывает это в своём голосе, зная, что подобное может оскорбить его, - но я могу пообещать, что сделаю так, чтобы это больше не повторилось. Тэхён подходит к Чонгуку и касается его локтя. Ему хочется поддержать Чонгука, но в действительности Тэхён не знает, что он может сделать, кроме того как просто быть рядом. Встать рядом с ним плечом к плечу и устремить взгляд в одну сторону. Чонгуку этого достаточно. Он накрывает ладонь Тэхёна своей, линия его плеч смягчается, взгляд становится спокойнее. Чонгук облизывает губы, улыбается быстрой, кривой улыбкой. Тэхён знает другую: яркую и заразительную, не наполненную такой уязвимой неуверенностью. Он обязательно вернёт её. - Что от нас требуется? – голос Чимина дрожит, но Тэхён не понимает, от волнения или от нетерпения. - Просто быть там вместе со всеми, кого вам удастся привести, - Чонгук смотрит на Юнги, но уже без желания убедить – ему важно получить одобрение именно от него. – Показать свою поддержку, я не требую сражаться за себя. У нас есть три дня, в четверг солнечное затмение. Любой во время обряда в честь этого события имеет право бросить вызов вожаку стаи. Это «у нас», сказанное Чонгуком, производит разный эффект: Чимин сосредоточенно кивает, Юнги выгибает бровь и фыркает, а Тэхён вдруг представляет себе, как они собираются снова вчетвером, но уже не для обсуждения переворота, а чтобы просто побыть вместе и поделиться последними новостями. Утопия. - Мы ничего не можем обещать, - Юнги смотрит на часы и кивком головы показывает Чимину, что им пора возвращаться. – И делаем это ради Тэхёна. - Мне будет достаточно, если вы просто попытаетесь. - Юнги прав, - Тэхён находит руку Чонгука и крепко её сжимает, наблюдая, как внедорожник Юнги, разбросав гравий под колёсами, срывается с места и уносится прочь. – Нельзя надеяться на то, что все охотники согласятся оказать нам поддержку. Тэхён даже не замечает, как повторяет это услышанное им «нам». Оно так легко вылетело из его рта, будто говорить такое уже давно вошло в привычку. Зато его замечает Чонгук. Он поворачивается к Тэхёну, заключает его лицо в свои ладони и оставляет короткий, почти целомудренный, словно пообещал беречь Тэхёна до свадьбы, поцелуй. - Пусть придёт хотя бы часть, - говорит он, прижимая Тэхёна к своей груди. – Когда у нас всё получится, придут и остальные. Луна, почти полная, нависает над ними жёлтым диском и каждую ночь до четверга напоминает о приближении затмения. Тэхён никогда не обращал внимания на то, как быстро идёт время. Он приучил себя жить сегодняшним днём, не строить планы на будущее, с опаской давать обещания, но теперь, после слов Чонгука о том, что если у них всё получится, то Тэхён сможет научиться мечтать и действительно хотеть чего-то, что произойдёт не сегодня, не завтра, а в следующем месяце или даже через год, Тэхён вдруг понял, что ему отчаянно хочется остановить время и застыть в этом моменте. В том самом моменте, когда Тэхён стоит у окна и наблюдает за тем, как Чонгук паркуется напротив его дома и выходит из машины, а потом, откинув с глаз чёлку и осмотревшись по сторонам, переходит дорогу. Чонгук поднимает голову, замечает застывшего у окна Тэхёна и дарит ему широкую белозубую улыбку, ту самую, которую Тэхён так хотел увидеть. Чонгук улыбается всем лицом, его глаза превращаются в две щёлочки-дуги, а на щеках поступают яблочки, делая его похожим на беззаботного подростка. Он машет рукой, зовёт на улицу, а Тэхёну не сдвинуться с места – он думает только о том, как сильно он любит Чонгука. Не конкретно сейчас – всегда любил, ещё с самого первого момента их с Чонгуком встречи, просто боялся себе в этом признаться, скрывал это чувство сначала за жгучей обидой, потом за показным безразличием, следом за повышенным вниманием, выдаваемым за интерес охотника. Но каждый раз, снова и снова это был Чон Чонгук – альфа, взорвавшийся в жизни Тэхёна подобно сверхновой. Чонгук показывает знаками, чтобы Тэхён спустился, кричит что-то, не стесняясь соседей, и, наконец, не выдерживает и звонит в домофон. - Я уже слышу сирену полицейской машины, которая едет тебя забрать, - Тэхёну на самом деле приятно такое внимание к себе. - Ничего, - улыбку Чонгука можно услышать, - мои ребята их задержат, а мы успеем скрыться. Поехали прогуляемся. - Затмение уже завтра, - Тэхён нервничает, а ещё только вечер. - Я знаю, - серьёзнеет Чонгук. – Нужно отвлечься. Тэхён, быстро сменив одежду на что-то более приличное, покидает квартиру, взяв с собой только ключи и мобильник. Чонгук заключает его в крепкие объятья, стоит Тэхёну выйти из дома, и тут же отпускает, хватает за руку и тянет за собой к машине. Чонгук – весь нетерпение. Он спешит: захлопывает дверь со стороны Тэхёна чуть сильнее, чем нужно, включает зажигание чуть резче и давит на газ сразу же, как они выезжают на проезжую часть. - Ты что-то придумал? – Тэхён чуть приоткрывает окно, и встречный ветер врывается в салон. - Хочу отвезти тебя кое-куда, если ты не против, - Чонгук скалит зубы и сверкает хитрым взглядом. – Не спрашивай. - Выглядит совсем не подозрительно. Волосы разлетаются в разные стороны, Тэхён придерживает их рукой, но окно закрывать не спешит. Осенний воздух касается кожи свежей прохладой и прогоняет тяжёлые мысли, засевшие в голове с самого утра. Они едут довольно долго, желание остановить мгновение возвращается. Тэхён так бы и ехал в одной машине с Чонгуком, преследуя убегающий от них горизонт, до самого конца жизни, лишь бы не думать о том, что остаётся за спиной. Лишь бы смотреть только вперёд и видеть перед собой сменяющие друг друга пейзажи и любоваться открывшимся их взгляду, выскочившим из-за гор, как из-за угла, раскинувшимся от края до края бирюзово-мраморным полотном. - Море?! Чонгук несколько раз быстро кивает, выкручивает руль и сворачивает к берегу. Он – иллюстрация нетерпения – прямо светится от того, насколько он горд и доволен собой. - Но как ты узнал? – всё ещё не может поверить своим глазам Тэхён. - Чимин, - тут же сдаёт осведомителя Чонгук. – Он связался со мной вчера. - У них получилось? – Тэхён тут же забывает обо всём, кроме важного, но Чонгук отрицательно качает головой и просит: - Давай пока забудем об этом и будем наслаждаться сегодняшним днём. Море прекрасно своей пугающей, бескрайней красотой. У Тэхёна замирает сердце, когда он вглядывается вдаль, где небо почти сливается по цвету с водой, и внутри становится одновременно страшно и хорошо. Он представляет, что чувствуют моряки, находясь в долгом плавании, а потом – что бы он ощущал, окажись в бедствии прямо посреди этой стеклянной морской глади, неспособный даже разглядеть линию берега, один на один со стихией. Мысли скачут с одного на другое, Тэхён дышит солоноватым воздухом и не сразу обращает внимание на Чонгука, расстилающего смешное покрывало с ромбами прямо на песке и выгружающего из машины контейнеры с кимпабом, яичными роллами, фрукты и напитки. - У нас пикник? - Мы здесь до утра, - Чонгук демонстрирует тёплую одежду. Тэхён округляет глаза, но идея ему нравится. Он помогает Чонгуку, вдвоём получается быстрее, и спустя какую-то пару минут они уже сидят на покрывале и сталкиваются пальцами каждый раз, стоит им потянуться к еде. Тэхён прислоняется к Чонгуку, кладёт голову на его плечо, вдыхает его запах, лишь немного отличающийся от морского, и ему кажется, что весь мир пахнет им. Чонгук гладит его по щеке, касается пальцем скулы, шутливо дёргает за мочку уха и перебирает волосы на виске, проводит большим пальцем по нижней губе Тэхёна и наклоняется за поцелуем. Тэхён прикрывает глаза, приподнимает голову, чтобы Чонгуку было удобнее целовать, и улыбается в его губы, прохладные и пахнущие газировкой. Он коротко лижет нижнюю губу Чонгука, целует его напоследок с громким чмоком и отстраняется. Чонгук смотрит на него влюблённым взглядом, заискрившиеся в его глазах золотые всполохи красиво подчёркивают их шоколадный цвет. Тэхён тонет в них, шум накатывающих волн доносится откуда-то сбоку, из параллельного мира, в голове Тэхёна – миллиард мыслей, неосмысленных и бестелесных. В это время года рано темнеет, ночь подбирается к ним неожиданно, сразу со всех сторон. Тэхён ещё успевает заметить, как солнце садится за горизонт, - и вот уже удивляется тому, как быстро на небе вспыхнули звёзды и взошла луна. Чонгук накрывает ноги Тэхёна ещё одним покрывалом, накидывает на него куртку. - Если будет очень холодно, поедем обратно, - он разводит костёр прямо в песке. Огонь разгорается лениво, нехотя, словно обиженный на то, что его потревожили и разбудили так близко к воде. - Мне не холодно, - говорит Тэхён и смотрит вверх. Ему становится тоскливо при мысли о том, что это место придётся покинуть. Здесь, вдали от большого города Тэхён будто смотрит на всё через прозрачное стекло. И нет ничего более важного, чем они посреди пустынного пляжа и море, беспокойное и бесконечно прекрасное. Луна, огромная, Тэхён такой никогда не видел и теперь не может отвести от неё взгляд, почти идеально круглая и почему-то красная, нависла прямо над ними, как символ приближающейся неизбежности. Тэхён смотрит на неё, всем телом ощущая её неподъёмную тяжесть, она давит на него и заставляет чувствовать себя не более, чем копошащимся в своих проблемах насекомым. - Если бы ты был обычным человеком, что бы ты делал? – вдруг спрашивает его Чонгук. Тэхён с трудом отрывается от созерцания неба и переводит взгляд на шелестящее всего в нескольких шагах от них иссиня-чёрное море. Над ответом на вопрос он думает недолго. - Я бы занялся творчеством, - задумчиво произносит Тэхён, наблюдая за успокаивающе неспешно накатывающими на берег волнами. Чимин постоянно повторяет, что у Тэхёна особое природное видение, которое, если развить, можно было бы применить в сфере моды и стиля. Тэхёну нравится процесс создания образа, работа с цветотипами и особенностями фигуры, и поступи он в институт дизайна, он определённо нашёл бы своё место, но всё, что Тэхён знает к своим двадцати годам, нельзя применить в обычной жизни. Чонгук слышит этот надлом в его словах и интонации и решает не расспрашивать. - А я всегда мечтал стать фотографом. Тэхён удивлён настолько, что тут же забывает обо всём, кроме этой новости. - Серьёзно, - смеётся Чонгук. – Я бы купил камеру, собрал только всё самое необходимое и отправился в путешествие по всему миру. Но не по крупным городам типа Парижа или Рима, а по провинции, чтобы увидеть настоящую жизнь. Поедешь со мной? – вдруг серьёзнеет он. Этого может не случиться никогда. Они оба понимают, что уже завтра утром Чонгук либо проиграет в сражении за место вожака, и одному богу известно, что его ждёт в этом случае, либо станет следующим, и тогда его жизнь, как и жизнь Тэхёна, изменится до неузнаваемости. И оба настойчиво избегают этой темы, боясь признаться друг другу, как сильно она на самом деле их страшит. - Поеду, - отвечает Тэхён и широко улыбается. Тэхён вложил в свой ответ больше, чем просто согласие на совместное путешествие. Чонгук это услышал. До самого раннего утра они сидят на прохладном, немного влажном песке. Тэхён перебирает его в руках, пересыпает из ладони в ладонь, закапывается пальцами по самые запястья и, поддавшись порыву, пишет их с Чонгуком имена, пока тот не видит, и быстро их стирает, удивляясь самому себе. Тэхён никогда раньше не замечал за собой ни сентиментальности, ни романтичности. Назад они возвращаются в молчании, которое ни одному из них не в тягость. Навигатор подсказывает повороты, отсчитывает километры до места прибытия, и пронзительное, выбивающее почву из-под ног желание остановить время вновь подчиняет себе сознание Тэхёна. Он смотрит на Чонгука, разглядывает его точёный, словно высеченный из камня, профиль, напряжённо сжатые губы, устремлённый в одну точку взгляд. Тэхён всегда знал, что когда-нибудь судьба сведёт их не как оборотня и охотника, а как альфу и омегу, и в глубине души ждал этой встречи, но никогда не думал о том, что Чонгук так быстро сможет стать тем, кому он доверится и пойдёт следом, не оглядываясь. Чонгук замечает, что за ним наблюдают, чуть приподнимает уголки губ, улыбаясь, но в ответ не смотрит. Он только кладёт руку на колено Тэхёна и чуть сжимает пальцы. Тэхён накрывает его ладонь своей, совсем как сделал это Чонгук в их первый проведённый вечер вместе, и откидывается на спинку сидения, прикрывая глаза. Рассветное солнце бьёт в боковые окна, освещает салон холодным жёлто-прозрачным светом. Тэхён видит его блики через закрытые веки и ощущает касания его лучей на своих щеках. Чем ближе они подъезжают к городу, тем больше растёт беспокойство внутри, и к моменту, когда стрелки часов почти приблизились к одиннадцати часам утра, а Чонгук останавливает машину неподалёку от лесного массива, Тэхёна крупно трясёт. Он храбрится, приказывает себе взять себя в руки, старается отвлечься и смотрит под ноги, лишь бы перестать осматриваться вокруг. - Эй, ты как? - Чонгук кладёт руку на плечо и заглядывает в лицо. – Всё хорошо? Несмотря на то, что солнце сегодня жаркое, воздух всё равно морозный. При каждом слове изо рта Чонгука выходит пар, и Тэхёну вдруг становится очень зябко. Он не может понять, от сковавшего всё тело холода ли это или от подступающей к самому горлу паники, и обхватывает себя руками в попытке согреться. На плечи ложится тёплый плед, Чонгук обнимает его обеими руками, прижимает спиной к своей груди и зарывается носом в его волосы. - Я чувствую тебя, - шепчет Чонгук на ухо Тэхёну. – Все твои эмоции так, словно они мои, как будто ты волк из моей стаи. Я знаю, что ты сомневаешься, знаю, как тебе страшно, что ты боишься за меня, и знаю ещё кое-что. Чем ты, возможно, пока не готов поделиться со мной. Чонгук не настаивает, он даёт Тэхёну время, чтобы тот решил сам, произнести это вслух или ничего не говорить. Тэхён выбирает первый вариант. Он отчего-то уверен в том, что если произнести эти слова, они обретут вес и смысл, станут чем-то материальным и не исчезнут даже спустя долгое время. А ещё, Тэхён не хочет об этом думать, но мысли беспощадны, потом может быть поздно. - Я люблю тебя. Получается быстро и скомкано, занемевшие губы не хотят двигаться, у Тэхёна заканчивается всё его красноречие, хотя ему очень хочется добавить что-то ещё, поделиться с Чонгуком тем невысказанным, что сидит у него в груди с их самого первого знакомства, но слова просто не складываются в предложения, и Тэхён с сожалением замолкает. Чонгук счастлив, Чонгук сияет ярче наблюдающего за ними солнца. Он благодарен и горд и вкладывает эти чувства в поцелуй, от которого у Тэхёна позорно слабеет в коленях. Чонгук кладёт ладонь на его затылок и перебирает мягкие волосы, не даёт отстраниться, едва послышался посторонний шум, и отпускает, только когда за их спинами раздаётся тактичное покашливание. - Должен ли я говорить, что здесь не место для публичного проявления чувств? Чимин, в отличие от Тэхёна, одет по погоде, но всё равно прячется в высоком воротнике куртки и то и дело потирает руки – как обычно без перчаток. - А где тогда место? – со смешком спрашивает Чонгук. - Вы пришли! – радостно восклицает Тэхён. - С нами не все, - Юнги как обычно передвигается бесшумно, даже несмотря на валяющиеся под ногами сухие ветки. Девять из тринадцати глав семейств, это больше половины. Тэхён приветствует их, и они сдержанно кивают в ответ. Он видит, как им некомфортно находиться тут, читает сомнение на их лицах, но они всё равно здесь, значит, тоже верят, и на сердце, согретом надеждой, становится чуть легче. - Как вам удалось убедить их? - Кого-то пряниками, кого-то угрозами, - Чимин жмётся к Юнги, и тот обнимает его, укутывая своей курткой. – По большей части здравым смыслом. - Но он пока не до всех дошёл, - Юнги ухмыляется, и что-то подсказывает Тэхёну, что Юнги ещё позаботится о том, чтобы здравый смысл в итоге обрели все. Совсем близко, по ощущениям всего в нескольких метрах от них, раздаётся волчий вой. Для охотников вой никогда не был предвестником хорошего, он всегда вынуждал их замереть, подавить в себе панику, неотделимую от чувства самосохранения, и прислушаться к каждому шороху. Вот и сейчас Тэхён краем глаза замечает, как часть глав потянулась к оружию, бросая в сторону леса нервные взгляды. Чимин с Юнги переглядываются друг с другом и обеспокоенно смотрят на Тэхёна, а Тэхён оглядывается на Чонгука. На вой отзываются другие волки, Тэхён ещё успевает подумать о том, что задумай оборотни предать охотников и уничтожить их орден, лучшего момента было бы не придумать, как Чонгук берёт его за руку и кладёт большой палец на бешено бьющийся пульс Тэхёна. От такого простого, но очень личного жеста на душе всё успокаивается, словно после долгой бури, наконец, наступил спасительный штиль. Тэхён прислушивается к себе и осознаёт вдруг, что их с Чонгуком связь изменилась. Ощущавшаяся до этого чужеродным телом, вечно ноющей растянутой мышцей где-то глубоко внутри, теперь она стала мягче, деликатнее и вместе с тем ещё крепче. Тэхён замечает на себе взгляд Чонгука и улыбается ему той улыбкой, которая бывает предназначена только одному, самому особенному человеку. - Следуйте за волками, - Чонгук сверяется с часами. – Они отведут вас, когда придёт время. - А ты? – Юнги поворачивается к нему, а потом – начинает вдруг пятиться назад, закрыв собой Чимина. Избавиться от привитых с детства реакций не так просто. Тэхёну тоже на мгновение становится не по себе, когда он видит, как из-за ближайших деревьев показываются первые оборотни в своей звериной форме. Они движутся полукругом, чуть припадая к земле, переглядываются между собой и щёлкают пастью, издавая звук, не ассоциирующийся у охотников ни с чем хорошим. Волки заметно нервничают, инстинкты требуют защитить себя от исходящей от охотников мнимой опасности, это проявляется в закаменевших спинах, вздыбленной шерсти и прорывающемся из горла едва слышном рычании. Воля вожака – единственное, что заставляет их подчиниться и сдерживает от нападения, и это настолько очевидно, что спину холодит страх. - Им так же некомфортно, как и нам, - шепчет Чимин, и только после его слов Тэхён замечает, как напряжены обычно ловкие и наслаждающиеся своей природной силой замершие чуть поодаль волки и как отрывисты их движения. Взгляд волков мечется от охотника к охотнику, предупреждая и предостерегая от резких движений и необдуманных действий. Под прицелом этого взгляда, однако, оказываются все, кроме Тэхёна. - Команда мечты, - с неподходящим ситуации смешком замечает Юнги. - Я велю им вести себя сдержаннее, - эта демонстрация не остаётся незамеченной Чонгуком, и он ей недоволен. – Мне нужно идти первым, вы следом. Чонгук смотрит на Тэхёна так долго и пристально, что создаётся впечатление, будто Чонгук пытается его запомнить. Тэхёну это не нравится, от такого взгляда ему начинает казаться, что это последнее, что им позволено в жизни, он хмурится. Сердце, угомонившееся было, вновь подскакивает к самому горлу и бьётся там, мешая дышать и здраво мыслить. - Всё будет хорошо, - Чонгук порывисто сокращает расстояние между ними, притягивает Тэхёна к себе и целует его сначала в щёку, а потом в лоб, как ребёнка. Тэхён фыркает, отмахивается, толкает Чонгука в бок. Он храбрится и всем своим видом показывает, что уверен в том, что всё получится, но оказывается абсолютно не готов к отчаянью и острому чувству потери, взявшемуся из ниоткуда, стоит Чонгуку развернуться к ним спиной и направиться в сторону разросшихся красными лапами клёнов. - Ну... – неуверенность в голосе обычно не обращающего внимания на опасность Чимина звучит очень непривычно. – И мы пойдём? Поляна, на которую они вышли, освещена полуденным солнцем и в то же время скрыта от посторонних глаз. Тэхён долго собирается с мыслями, прежде чем перешагнуть границу тени, отбрасываемой деревьями, и ступить на залитый ослепительным светом периметр. По левую сторону от него останавливается Юнги, следом Чимин, за ним – остальные охотники. Руки подрагивают, Тэхён встряхивает ими, стараясь унять нахлынувшую на него дрожь, и глубоко вдыхает воздух, насыщенный запахом луговых трав. В нём он улавливает нотки Чонгука и дышит ими, уже привычно настраиваясь на его волну. Тэхён никогда до этого не встречался с вожаком стаи «Дети ночи», видел его только на фотографиях, но даже так его звериный, наполненный ненавистью и жаждой крови взгляд, так сильно отличающийся от взгляда Чонгука, пробирал насквозь. Пожилой, хотя возраст выдаёт только проблёскивающая в его чёрных волосах седина, мужчина с презрением смотрит на охотников и сплёвывает на землю между ними. - Это и есть будущее, о котором ты говорил, Чонгук? Союз с нашими врагами? Его голос гремит на всю поляну. Волки низко опускают морды, едва ли не кладут их на землю, открывают шею, чувствуя его мощь и негодование и демонстрируя свою покорность. Откуда-то слышится скулёж, только те, кто выстроился по обе стороны от охотников, стоят неподвижно, как и Чонгук. - Не заставляй меня сражаться с тобой, дядя, - они стоят друг напротив друга, напряжённые и в любой момент готовые перекинуться в волков. – Ты и сам понимаешь, что твоё время подходит к концу. Давай решим это мирно. Порывы поднявшегося холодного ветра бросили в лицо сухую траву и распахнули на Тэхёне куртку, где-то, совсем близко, пронзительно закричали и тут же успокоились птицы, а потом все звуки вдруг исчезли, словно кто-то резко выкрутил ручку громкости влево. Тэхён поднимает голову к небу и посреди стремительно летящих по небу облаков видит ярко очерченный солнечный диск, почти незаметно глазу обрезанный справа. - Щенок, - рычит вожак на Чонгука, - чего ты добился этим представлением? Думаешь, сумел договориться с людьми и этим обеспечишь себе преимущество? Рискнёшь бросить мне вызов в Затмение? Проиграешь! День начинает заметно терять свои краски, всё кругом становится выцветшим. Тени будто не понимают, что они должны быть, отступают, растворяются в бледноте, которая в один миг тонкой пеленой накрыла окружающий мир. На лицах охотников проступает страх, на мордах волков – благоговейное ожидание. Солнце тонет в одном из облаков, а когда показывается обратно – оказывается ещё больше скрытым пожирающим его чёрным диском. - Стая разделилась, большая их часть уже сейчас считает меня новым вожаком, - Чонгук напрягается всем телом, и Тэхён осознаёт – началось. – Проиграешь ты, а я займу твоё место. Диск луны полностью наплывает на солнце, оставив лишь мерцающий синеватым светом похожий на корону ободок. Вместе с тем, как солнце скрылось за луной, на землю, как из-за резко открывшейся заслонки, пролилась тьма, слишком светлая для ночной. Тэхён чётко видел очертания людей и волков, различал продолжавшие плыть по небу облака, но смотрел на всё это как через мутное стекло. И в то время как наверху солнце сражалось с луной, внизу, на земле, два оборотня, приняв свою звериную форму, бросились друг на друга. Волки завыли, заскребли землю когтями, Тэхён заметил, как кто-то из них начал грызться между собой, не в силах сдержать рвущееся изнутри возбуждение, вызванное битвой двух вожаков. Тэхён не понимает, кто побеждает, как не разбирает и того, чья кровь сейчас брызнула на траву. Перед глазами плывёт, сражающиеся в центре поляны волки превратились в огромный чёрный комок, перекатывающийся из стороны в сторону. Тэхёну лишь хочется надеяться, что наполненный слишком яркой болью скулёж, раздавшийся вдруг и пронзивший всех присутствующих, принадлежал не Чонгуку. Тэхён неосознанно делает шаг вперёд, всё его существо кричит о том, что его альфе нужна помощь, но Юнги хватает его за запястье и дёргает на себя, заставляя встать обратно. Всё закончилось быстро. На небе солнце одержало победу – с правой его стороны вспыхнула ослепительная искра, и, словно убегая, тьма понеслась прочь, подгоняемая всё сильнее разгорающимся дневным светом. В сиянии отвоёвывающего своё место дня Чонгук замер над распластавшимся у его лап бездвижным телом бывшего вожака стаи. - Жив? – спрашивает Юнги. Тэхён присматривается и замечает, как мелко и часто дышит волк и как подрагивает шерсть в месте, где заполошно бьётся сердце. - Жив, - облегчённо выдыхает Тэхён и переводит взгляд на Чонгука. Морда Чонгука вся в крови, Тэхён лишь надеется, что не в его собственной, золотистые глаза сверкают лихорадочным блеском, грудь тяжело вздымается и опадает – он ещё не отошёл от сражения. Наконец, Чонгук запрокидывает морду вверх и, одновременно с тем, как в окружающий мир возвращаются замершие на время затмения звуки, воет, извещая всех о смене вожака и начале новой истории для стаи. Тэхён с облегчением выдыхает, Чимин звонко смеётся, волки дружно подхватывают вой Чонгука, окружают его, прижимают уши, ложатся на землю, поворачиваются спинами и метут хвостами, сейчас больше похожими на мочалки. В один прыжок Чонгук оказывается рядом с Тэхёном, тычется холодным носом в его ладонь, принюхиваясь, смешно дёргает ушами, склоняет крупную морду то вправо, то влево и вдруг, тявкнув, срывается с места, скрываясь между деревьями. - Заведи домашнего питомца, говорили они, - начинает, было, Юнги, за что Чимин ощутимо пихает его локтем в бок. Юнги кривится, потирает ушибленное место, но продолжает улыбаться. Чимин улыбается тоже. - Когда мы сможем обсудить дальнейшие планы? – спрашивает один из глав, до этого стоявший в стороне. - Как только закончится обряд в честь Затмения, - Чонгук, одетый уже в другую одежду, становится рядом с Тэхёном и берёт его за руку. - А что теперь с твоим дядей? – Тэхён, как и Чонгук, понимает, что изгонять его из города будет опасно. - Пока в клетку, - не раздумывая отвечает Чонгук. – Потом посмотрим. Таким улыбчивым и расслабленным Тэхён видит Чонгука впервые. Он хлопает какого-то подошедшего к нему мальчонку по плечу, после чего тот прощается с ним и исчезает в лесу, пожимает руку Юнги и главам семейств, даёт первые указания (проверить все ночные клубы города, которые держат оборотни) и предлагает всем собравшимся остаться на обряд в честь солнечного затмения. - И где он будет проходить? – медленно проговаривая слоги, спрашивает Юнги, с опаской косясь на поляну и оборотней, некоторые из которых ещё не приняли человеческую форму. - Не здесь, - успокаивает его Чонгук и смотрит при этом только на Тэхёна. Им нужно о многом поговорить, а обсудить – ещё большее, но наедине удаётся остаться только поздним вечером, когда основная часть гостей разошлась, а оставшиеся – потеряли к ним интерес. Тэхён выходит на небольшой балкон – чайный столик и два стула – и смотрит на ночной город, как на ладони раскинувшийся прямо под его ногами. Отсюда, с пятидесятого этажа, мегаполис кажется другим: возвышенным и романтичным. Он наполнен амбициями и мечтами, трагедиями и успехом. С высоты мегаполис больше не пахнет машинами и запахами других людей. Для Тэхёна он теперь пахнет свежим бризом и морем, одновременно родным и далёким. Тэхён оборачивается, опирается поясницей о перила и улыбается Чонгуку, только что откинувшему отделяющие балкон от банкетного зала шторы из воздушной газовой ткани. Весь вечер Чонгук не сводил с Тэхёна глаз, любуясь им так откровенно, что иногда это даже смущало. Тэхён сидел вместе с охотниками, Чонгук – по другую сторону стола, но иногда им обоим казалось, что в быстро ставшем душным от количества присутствующих зале не было никого, кроме них. Тэхёну казалось, что иногда он мог прочесть мысли Чонгука, и от того, что в них видел Тэхён, по его щекам и шее разливался румянец, а глаза Чонгука в этот момент становились совсем дикими. Могли ли они ещё две недели назад представить, что всё будет так? Чонгук подходит к Тэхёну вплотную, прижимается бёдрами к бёдрам Тэхёна и кладёт руки на перила по обе стороны от него. Жест настолько собственнический, что Тэхёна словно омывает всего горячей волной, и он плавится от огня внутри, который разгорается в разы сильнее, стоит ему только подумать о том, что этот альфа принадлежит ему. В груди становится тесно, а в голове – до одурения легко. Тэхён заглядывает в глаза Чонгука, ловит отражение ночного города и звёзд и тонет, с удовольствием захлёбываясь страстью и желанием, бушующим в них. - Ты ходил на курсы защиты от уличных собак?! – прямо из зала доносится до них чьё-то восклицание. - Было бы обидно стать первым охотником на оборотней, - Чимин уже пьян, оттого слегка растягивает интонации и излишне чётко проговаривает согласные, - которого загрызли бездомные псы. Их в городе – тьма. Чонгук расстёгивает ворот рубашки Тэхёна и проводит пальцами по шраму. Тэхён почти не чувствует прикосновений, чувствительность кожи в том месте притуплена, но он видит, как Чонгук смотрит, и этот ласкающий взгляд желаннее и пленительнее, чем касания его пальцев. В тот миг, когда Чонгук склоняется к его шее, Тэхён осознаёт вдруг, в нём больше нет страха и борьбы и он готов принять метку Чонгука. - Я хочу всё сделать правильно, - Чонгук оставляет поцелуй совсем рядом со шрамом и отстраняется. – Хочу поставить метку и сделать тебя своим, но не так, не на балконе ресторана с алкоголем в голове и даже не в кровати на смятых и мокрых от пота и спермы простынях. Они начали не с того, после «один» сразу сказали «пять» и не могли понять, куда делись остальные цифры и как их вернуть обратно. Эти наскоро сшитые красными нитками по белому отношения были хрупки и обречены на вечные сомнения. Чонгук не может отмотать время назад и исправить всё, что между ними произошло. Да если бы и мог, то не стал бы из страха лишиться сегодняшнего дня. Но он может попытаться больше не совершать ошибок по отношению к Тэхёну. - Дай мне время до конца месяца, - просит Чонгук, - а потом поедем снова к морю, но уже куда-нибудь в тепло. - Успеем поймать бархатный сезон, - Тэхён закидывает руки на плечи Чонгука и тянется к нему за поцелуем. – Будем купаться голышом в ночном тёплом как парное молоко море, собирать ракушки в песке. Займёмся развратом на пляже. Чонгук рычит, это что-то инстинктивное, утробное, рвущееся изнутри, что вызывает в Тэхёне бурю, от которой кружит голову, и неконтролируемую улыбку, ведь причиной того, что Чонгук теряет контроль над своей волчьей сущностью и не может держать себя в руках, является именно он. Чонгук прикусывает нижнюю губу Тэхёна чуть крепче, чем нужно, тут же зализывает укус, извиняясь, и наслаждается сладостью и мягкостью рта Тэхёна, податливостью и проступившей в его движениях жадности. Жажда и желание пролились в кровь, оплавили изнутри и ударили в голову. Донёсшийся из зала громкий вскрик и звук бьющейся посуды слегка привёл в чувство, но не снизил градус возбуждения. Чонгук притирается к Тэхёну многообещающей твёрдостью и наслаждается тем, как поплыл и расфокусировался при этом его взгляд. - Займёмся развратом прямо сейчас, если не перестанешь так говорить. Тэхён смеётся от заполнившей его изнутри лёгкости, от по-кошачьи мягких, щекочущих прикосновений Чонгука, от контрастирующего с ними обжигающего жара, исходящего от его тела. Тэхён греется, оттаивает душой и расцветает, благоухая запахами хвои и леса, но причина его смеха не только в этом. - Доедем до квартиры и займёмся там, а потом обсудим всё снова. Он смеётся ещё и потому, что пока всё ещё не умеет, но уже начинает учиться мечтать.