Live by the sea

Ноэл нисколько не соврал бы, если бы сказал, что этот перерыв был им просто жизненно необходим. Последние месяцы дались непросто даже ему, не говоря уже о Лиаме, голос которого не выдерживал нагрузок, возложенных на него — в чём, вероятно, помимо менеджмента была вина и самого Ноэла. Другое дело, что он бы никогда не признал этого перед младшим. В любом случае, они достаточно легко пришли к согласию с руководством рекорд компании по поводу небольшого отпуска — всего на две недели; и вот они здесь, в доме на побережье, недалеко от курортного Тенерифе, в Испании. Ноэл постарался выбрать максимально уединённое место — отдельный домик, в самой непроходимой глуши, куда даже самый рьяный и пронырливый папарацци не смог бы добраться, даже если бы у него выросли крылья и чёртовы жабры с плавниками. И он его нашёл. Небольшое уютное бунгало с выходом на побережье, и ни одного соседа на мили вокруг — настоящий рай, и только для них. Со всех сторон домик был окружён буйной растительностью, при этом, если взбредёт такая блаж, по утрам можно было прошлёпать босиком прямо с веранды их асьенды на песчаный пляж, наслаждаясь видом лазурного спокойствия и безмятежности с чашечкой кофе в руках. Или предпринять поход с изучением местной, поражающей даже самое богатое воображение своими затейливыми красками, флоры и фауны. Правда, пользовался такой возможностью Ноэл редко, предпочитая проводить время с большей пользой. Тем более, что в их номере были все необходимые для этого условия: полный бар, королевских размеров кровать, и, что немаловажно, тут был Лиам, который, к тому же, был на удивление немногословен и покладист в эти несколько дней их нахождения здесь, будто бы пребывая в состоянии нирваны — что стало для Ноэла натуральной сбывшейся наяву мечтой. Вот почему они могли позволить себе валяться в номере, на этой огромной кровати, в два часа дня. Лиам всё ещё находился в постели — не спал, просто маялся бездельем, в чём, судя по всему, и состоял его план на день. Ноэл сделал последнюю затяжку, бездумно глазея на спокойную бирюзово-синюю гладь, простирающуюся до самого горизонта — солнце стояло в самом своём зените, — и отправил окурок в полёт за пределы веранды. Огромные — от пола до потолка — стеклянные двери, ведущие на веранду с плетёными креслами и столом для завтраков и ужинов на свежем воздухе были распахнуты настежь, являя их взгляду великолепный морской пейзаж, который, впрочем, быстро наскучил Лиаму. Он вошёл внутрь, пропуская вперед потоки тёплого средиземноморского воздуха, который мгновенно добрался до голых Лиамовых пяток, нахально щекоча их, крадясь ещё выше, к его обнаженным, крепким, уже обласканным солнцем и атлантическими волнами бёдрам — у Ноэла возникло навязчивое, жгучее словно медуза, желание последовать его примеру. Лиам лежал в разобранной постели на животе, согнув одну ногу в колене. На нём не было ничего, кроме растянутой футболки, надетой им после душа, которая, впрочем, скрывала так мало, что казалась нелепой и совсем бесполезной деталью, портящей великолепное творение. Тот, будто бы почувствовав на себе его взгляд, посмотрел на Ноэла только мельком, тут же вернувшись к недельной свежести выпуску NME со своим изображением на обложке — приклеился к нему уже добрых минут двадцать назад и на внешние раздражители, в виде Ноэла и кричащих снаружи нервных птиц, не реагировал. Ноэл решил, что пора это исправить. Конечно, такой тихий Лиам нравился ему особенно, по очевидным причинам, но, по правде говоря, его начинало напрягать лиамово спокойствие — он не мог узнать своего брата. Ему даже слегка не хватало его привычного бьющего ключом энтузиазма, ибо это то, чем Лиам является — он всегда был стихией. А стихия всегда непредсказуема. Под потолком чуть слышно шумел вентилятор, разгоняя по комнате застоявшийся воздух и создавая иллюзию кондиционера, хотя на деле температура в доме явно была не намного меньше, чем за его пределами. Рубашка Ноэла была безнадежно влажной и липкой большую часть времени, когда он был одет. Но сейчас он был без нее — в одних только лёгких хлопковых шортах на голое тело. Он лениво подошёл к кровати и плюхнулся рядом с Лиамом, который даже виду не подавал, что его интересует присутствие старшего, отгородившись от него этим чёртовым журналом. Тот Лиам, что красовался на обложке, выглядел намного более расположенным к нему, чем настоящий. Ноэл схватил журнал за раскрытые страницы и вырвал его из цепких пальцев младшего — тот потянулся следом, будто у него отобрали вкусную конфету. — Эй, мудак, я ещё не дочитал… Ноэла очень заинтересовало, чего он нашёл такого интересного, чтобы так откровенно его динамить, но как только он раскрыл журнал на примятой странице, насмешка мгновенно сползла с его лица. Журнал был открыт на развороте, где располагалось большое интервью с фотками во всю страницу: с идиотской улыбочкой во всю физиономию с матовой поверхности на него пялился этот шут гороховый — ёбаный Робби Уильямс. «Он, блять, шутит или как?» — Ноэлу показалось, будто он проглотил таракана. Так вот почему он притих и не хотел показывать ему этот кусок макулатуры. Ноэла мгновенно накрывает горячей волной, и теперь никакой вентилятор не может его остудить. Вот и конец их маленькому раю на двоих. — Во-а! Ну, и на кой хрен тебе сдался этот ёбаный клоун? — Просто хотел почитать что эта несчастная пиздёнка болтает про меня в интервью, ясно? Верни журнал, еблан, ты помнёшь обложку. Ноэл отводит руку с журналом в сторону. Лиам буравит его взглядом, явно готовясь совершить какой-нибудь неожиданный финт и вернуть журнал себе. — И с каких-таких пор тебя это волнует, мм? — пытаясь поглубже загнать свой закипающий гнев, он произносит это даже слишком ласковым голосом, хотя прекрасно понимает, что Лиам знает его как облупленного, чтобы пребывать в иллюзиях, что тот на самом деле спокоен. — Меня и не волнует. Просто читаю журнал. — Лиам заметно краснеет, — Какого хуя ты доебался? Он смотрит на Ноэла со странной смесью деланного равнодушия и напускного недоумения. Ноэла это конечно же не устраивает. — Скучаешь по своему дружку? Малыш издаёт сдавленный смешок и глазеет на него как на умалишённого. — Ты кофе перепил, чувак, или накачался чем покрепче, когда выходил? С какого хрена мне скучать по толстозадой пиздёнке? — насмешка в его голосе ощутимо контрастирует с озорными искорками в глазах. Ноэл скептически качает головой и, небрежно швырнув журнал в дальний угол комнаты, придвигается к нему ближе, закидывая на него ногу и обвивая его шею согнутой в локте рукой прежде, чем тот успевает среагировать. Он говорит ему тихо, вполголоса, чтобы не спугнуть раньше времени, но так чтобы ему было ясно, что шутить он не намерен. — Я всё знаю. Лиам делает вид, будто он говорит по-китайски. — Неужели, блять? Ну поздравляю, хули. Он пытается отшутиться, потому что чувствует, что Ноэл готовит ловушку, но пока не понимает какую. — Думаешь, я ничего не замечал тогда, когда он тёрся с нами… думаешь, я был слепым, может быть, и глухим, а? — он сжимает руку вокруг его длиной шеи — не слишком сильно, просто фиксируя его на месте. Его лицо вспыхивает — Ноэл надеется, что из-за него. — Вы ведь постоянно куда-то пропадали вместе. Этот идиот таскался за тобой повсюду, как прыщавый школяр-ухажер. Неужели ты ему ни разу не дал?.. Он хотел, я знаю. Скажи правду. Ты скучаешь по нему, хмм? Выражение лица Лиама с его нервной ухмылкой точнее всего можно описать лишь возмущённым «какогохуя?». Вот только Ноэл не отступится. Он сжимает его в удушающем захвате — брови Лиама ползут на лоб от изумления. Но он не делает попыток освободиться, только пытливо таращится в ответ, будто дыру пытается прожечь, а потом и вовсе, вопреки всем ожиданиям старшего, вдруг расплывается в безумной улыбочке. Приблизившись к его лицу так, что Ноэл чувствует его дыхание, он цедит охрипшим голосом, смакуя каждое слово. — Да, блять. Точно. Мне так не хватает его милого акцента. И его толстого члена... Умираю как хочу отсосать ему, а потом затрахать его до смерти. Он конечно подыгрывает ему, но Ноэл всё равно чувствует ядовитый укол ревности — ему хочется разукрасить его красивое лицо. — Это ты хочешь от меня услышать, извращенец? — дерзкий взгляд из-под тяжёлых ресниц, и его полные губы совсем близко. Ноэл кисло усмехается и проводит пальцами ноги по его голой стопе — от пятки до кончиков пальцев и обратно. После чего проходится коленом вверх по внутренней стороне его чуть разведенных бёдер, принуждая его развести их шире. Лиам не спешит подчиниться его воле, однако Ноэл и не думает сдаваться — он готов вытрахать все мозги из его башки, если понадобится, чтобы он перестал вести себя так неосмотрительно заносчиво. — Всегда знал, что ты просто похотливая маленькая шлюшка... — он сдвигается немного влево, уже наполовину взгромождаясь на него сверху, всё ещё сжимая шею в тисках; зарывается в его мягкие каштановые локоны носом и вдыхает изо всех сил, — Но ты моя шлюшка. Ещё раз услышу такое, будешь собирать зубы по всей комнате. — Больной ублюдок. — хрипит Лиам. Ноэл чувствует как его тело напрягается под ним, но прекрасно знает, что Лиам возбуждён не меньше него, и наверняка уже перепачкал все простыни. Он может сказать это по его голосу и по тому, как тот начинает ворочаться, пытаясь перевернуться. Ноэл не позволяет ему. Вместо этого он просовывает колено между его ног и убирает руку от его раскрасневшейся шеи, взамен властно сжимая его левое бедро всей пятерней; а затем отпускает и неторопливо, дразня, скользит ладонью по внутренней стороне, медленно подбираясь к ягодицам. Тот мычит что-то несвязное, бесстыдно приподнимая зад навстречу его ласкам, изгибаясь как кошка на раскаленной крыше. Ноэл переводит дух — такое зрелище заставило бы покраснеть даже самого искушённого ценителя мужской красоты, а он кое-что повидал в этой жизни и сам излишней стеснительностью никогда не страдал. Но сейчас Ноэл краснеет — густо и мучительно. Однако быстро берёт себя в руки и подсовывает ладонь ему под живот, находя его, как и следовало ожидать, в полностью рабочем состоянии — горячим и влажным. Лиам втягивает воздух сквозь сжатые зубы и шумно выдыхает, прикрыв глаза. Один беспомощный, судорожный всхлип срывается с его губ, когда Ноэл немного сжимает его и начинает двигать кулаком, с чувством проходясь по его напряжённому до предела органу. Он и сам еле держится, нетерпеливо ёрзает на месте — того и гляди сорвётся с катушек и тогда… Футболка сбивается кверху, чуть не наполовину оголяя его загорелую спину, и он ничего не может с собой поделать — задирает её ещё выше и касается его чуть солоноватой кожи кончиком языка. Лиам рвано выдыхает его имя, толкается в кольцо его пальцев, задыхаясь от удовольствия, и Ноэл больше не может терпеть. — Так как, ты всё ещё скучаешь по нему? Его рука двигается быстрее, свободной он проводит между его ягодиц, слегка массируя чувствительную кожу вокруг входа. Вместо ответа младший издаёт протяжный стон. Дрожащей рукой Ноэл поглаживает его ягодицы, потираясь о бедро стояком. А после тянет руку к его лицу, проходясь подушечками пальцев между его раскрытых пухлых губ. Лиам безропотно принимает оба его пальца, скользя по ним губами и языком с похотливым звуком, посылающим вибрацию прямо Ноэлу в головку. Это длится целую вечность и больше похоже на пытку. Он больше не может ждать — в штанах всё горит, — и в нетерпении вытаскивает пальцы из его рта. Непослушной рукой он массирует его внизу, прежде чем протолкнуть средний палец внутрь. Лиам давится воздухом и дрожит будто в лихорадке, когда Ноэл находит то, что нужно. Одна его рука всё ещё сжимает его член, двигаясь в размеренном ритме — другой он доводит его до полного исступления сзади, извлекая из него звуки, которыми он так редко может наслаждаться в полной мере — без опасений, что кто-нибудь их услышит. Ноэл гадает, успеет ли он заняться им так, как ему бы того хотелось. Но гадать остаётся недолго. — Ноэ… Ноэли, я сейчас… Лиам, как можно было догадаться, будто прочтя его мысли, не выдерживает и секунды дольше, срываясь на втором пальце — и получает наконец свою разрядку, забрызгивая руку Ноэла с протяжным стоном человека, освободившегося от всей тяжести земного существования.

***

Спустя шесть часов Ноэл выходит на веранду, с гитарой в одной руке и блокнотом в другой, чтобы глотнуть влажного океанического воздуха и посмотреть на то, как солнце заходит за горизонт, оставляя за собой невероятные апельсиново-оранжевые и розоватые разводы. Птицы кружат почти над самой поверхностью воды, крича что-то друг другу или просто — в пустоту уходящего дня. Лиам спит внутри. Ноэл проходит на пляж, опускается на всё ещё тёплый, нагретый за день мягкий песок и укладывает гитару рядом с собой, закуривая сигарету, наслаждаясь последними лучами скрывающегося над золотистой водной гладью светила. У него есть несколько новых идей и столько времени, сколько ему нужно.