застирай

В прошлый четверг Меган ему почти аккуратно сделала новые ногти, выкрасив одну руку в глянцевый красный, а на другой, ничего интересного так и не придумав, сыграла сама с собой в крестики-нолики. Два слоя топа поверх цветного покрытия, чтобы держалось наверняка, и Бейкер хотя бы неделю проходил с красивыми модными ноготочками, не поотрывав половину вместе с ногтевой пластиной. Только подпилила «пидорскую» длину, с которой, по мнению Колсона, ходить пиздец как неудобно. Стоя напротив своего шкафчика и одеревеневшими от напряжения пальцами расстёгивая две оставшиеся пуговицы у низа белой плотной рубашки, он всматривается в пальцы и с удовольствием отмечает, что после потасовки ногти выглядят ещё хуже, чем были до этого. И он рад будет попросить новую девчонку снять это уродство и выкрасить их тупо в чёрный цвет. И не зря с Фокс у них не сложилось, он же чувствовал. Наитие о нынешнем состоянии ногтей профессионально отдаляло его от мысли о том, что у него нещадно кровит нос, а красные капельки до сих пор катятся на хлопок. Но так-то похуй, особо ей уже хуже не будет. Её только кастомом продавать под видом нововыявленного искусства каким-нибудь лохам или же просто выкинуть в ближайшую мусорку. После встречи его костяшек и скуловой кости Робинсона, руки дёргались импульсивно, по-своему, возможно, от поглощения и переваривания мозгом не самых приятных фактов, озвученных в ходе небольшой, буквально минутной разборки. Не дотошной до разжёвывания сути и перемывания костей друг другу, а скорее даже вынужденной и той, в которой Рик участвовать не особо хотел, потому что слухи потом всё равно поползут. Хотя, гнев директрисы сам по себе не особо страшен, если учесть, что она подуспокоилась после выигранного матча по баскетболу в полуфинале и двухмесячного затишья со стороны компашки Бейкера. Но осознание того, что он просто решил подойти и спокойно побазарить с их местным торгашом насчёт того, что тот кинул их на триста баксов неделю назад на какой-то вечеринке, вылилось в драку и то, что этот упырь вывалил всю правду с потрохами о его уже бывшей девушке, досаждало.       И раньше были всякие байки о её похождениях, но смысл латать и так обречённые на провал отношения он особо не видел, и не нравилась она ему вовсе, поэтому осадок остался лишь от того, что между ними двумя Фокс выбрала Робинсона. Да и пусть бы они лишь изредка сидели вместе в столовой, когда братва Бейкера не подваливала на большой перемене, а она так и кидала своих подружек, чтобы посидеть с Келсом, и на вид пофлиртовать, то и дело оглядываясь. И ни разу не посмотрев ему в глаза. Оно и могло бы таким оставаться, потому что другие и не подумали бы, что девчонка с таким парнем будет гулять, но когда сам Робинсон озвучил факт, в который, кстати, Рик охотно верил, потому что однажды заметил сообщение на экране блокировки ее телефона от «Роба», которое она поспешно скрыла, да и этому смысла врать не было, было бы странно уже закрывать на все проёбы глаза и плескаться в мертвечине. И прослыть куколдом тоже не особо хочется. Хотя это, скорее, было абстрагирование и нежелание иметь что-то серьёзное с такими пустыми людьми. Кто знает. — Что за блядство, — выругивается парень, сделав шаг назад и вытягивая перед собой замаранную рубашку. Воротничок помятый и весь в изломах, хотя это, скорее от того, что её ни разу в жизни не гладили с покупки; натёкшая густая кровь с носа впиталась между железных фирменных пуговиц с каким-то серебристым напылением и выглядела пока что ярче всего оттого, что ещё не успела засохнуть. Келли правша и начинает бить исключительно с правой, поэтому рука выглядит слегка освежеванной на костяшках, но только в серединке, потому что по бокам застыли сгустки сукровицы. Но левая рука полностью в порядке, и это победа! В районе груди красуется пожухлое коричневое пятно, где чётко прослеживаются четыре линии, — когда топал в здание школы и не смог найти ничего под рукой в качестве тряпки, просто движением от себя, согнув руку в кулак, стёр всю грязь и выступившую кровь. Один большой брызг на левом плече и, вроде, всё. Прошло минут пятнадцать с начала четвёртого урока и по подсчётам Колсона у него сейчас Английский. Его планы по приходу в школу на уроки, начиная с третьего, жёстко порушились, и предстоял выбор: уходить сейчас, так и не появившись ни на одном уроке, или сходить на оставшиеся три (возможно, два) и послушать об итоговом тесте по химии хотя бы в теории. В школе приятная, оптимальная температура, и Рик даже не раздумывает о том, чтобы взять толстовку из шкафчика, но задумчиво всматривается в начатую пачку сигарет. До начала урока надо как минимум сходить умыться, всё же с окровавленной мордой его точно потащат к Ксандре. И до медпункта тащиться через всю школу тоже не особо есть желание, поэтому в голову приходит идея просто промыть руку под проточной водой. В дискуссии с самим же собой он решает, что выкурит две сигареты сразу после школы. — Come hold my hand, Hold it tight, We`re in a weird time of life, — о, чёрт, этот чистый и вылизанный британский акцент в пении, что не растворяется, а отскакивает от стен школы и несётся по коридорам, заставляя Келли замереть с рубашкой в обеих руках и вслушиваться в приближающиеся шаги, перекатывая имя обладателя на языке дважды. Доминик Харрисон. Келлс слышал, как кто-то из его новоиспечённой компашки звал его мило и броско «Дом». Сука, Дом. В начале года заявился в выпускной класс и буквально перетянул на себя внимание на ближайшие пару месяцев, хотя ничего особого и не делал. Просто приперся со своими жгуче красными волосами, в тяжёлых мартинсах и деловом костюме в школу и в первый же день заступился за какую-то восьмиклассницу, к которой приставали выпускники из его будущего класса.       И когда Джейкоб уже расправил свою рожу бульдога, из-за спины выходит бугай на две головы выше Дома, который всё это время тащился в паре шагов за спиной у юноши. Выходя, одним взглядом выстраивает оборону для подопечного и вышагивает важно в сторону кабинета директора, поправляя галстук и перехватывая, из одной руки в другую, документы. Харрисон посылает воздушный поцелуй девушке и игриво подмигивает парню, семенящим шагом убегая за лысым сопровождающим. На нём были чертовски огромные чёрные очки с половину его лица и прозрачная сумка, в которой ничего не лежало. Что-то вроде «гнойного пидора» ему не особо шло, поэтому лезть к нему не стали, да и с позиции сына какого-то важного дядьки он себя обозначил сразу же, пусть и не по своей воле. Колсон слышал эту историю много раз и каждый из них из чужих уст: все подмечали что-то странно-притягательное, и почему-то он не мог дождаться, чтобы увидеть новый предмет слухов воочию. Душа будто наполнилась сладким пуншем от осознания того, что теперь за ним и его ребятами не будут следить и держать под лупой хоть какое-то время, и они смогут нормально хоть раз накуриться на вечеринке у очередной Мег и проблеваться в бассейн, с условием, что на следующее утро их фотки не будут форситься на каждом углу. Рику кажется, что у этого безумца вся эта напускная важность и подчёркнутое снобское «я» его окружения сидит в печёнках, поэтому пусть и воротничок у него накрахмален, но чёрные аляпистые смоки из своего инстаграма в школу он смывает не до конца и зачастую приходит с грязными черными нижними веками от осыпавшейся туши и чуть скатавшимися серыми тенями в складке после пары механических движений глазами. Келлс никогда в жизни не признает, что почти каждый день мониторит его инсту, потому что Дом на самом деле нестабилен и не боится этого показывать. И за этим интересно наблюдать. У него семнадцать тысяч подписчиков и СДВГ, с которыми ему живётся просто прекрасно. Он не боится высказываться на тему поддержки ЛГБТ+ сообщества открыто и с улыбкой на пухлых губах. Он неаккуратно красится и фотографируется в мини-юбках и сетчатых футболках, где отчётливо виден один проколотый сосок. Он почти профессионально играет на гитаре медиатором с Iron Maiden и поёт специально фальшиво грязно, в ноты совершенно не попадая и хрипя на припевах. Но Келлс знает, что тот может лучше. Дом иногда в историях сидит на полу в ванной и поет старые песни времен семидесятых, мягко обыгрывая акцентом слова. Ещё у него есть семисекундное видео, где он целуется со своим лучшим другом и потом произносит: «Чёрт, а что скажет твоя девушка и мой отец?» На него подписана половина школы, потому что он устраивает самые яркие и крутые тусы, приглашая абсолютно всех, ведь он рад каждому. Безумство Шляпника и вайб какой-нибудь рок-звезды полностью созидают его личность, и Рик не может отвести свой взгляд от этого странного парня, когда видит его в столовой через семь столиков. — Хм, — хмыкает Колсон, понимая, что Доминик остановился позади него и перестал петь, возможно, его отвлекли пару капелек красной жижи на полу или то, что блондин стоял в одной чёрной майке. Желание как-то подначить, обратить на себя внимание и обозначить присутствие было схоже с тем, чем обычно занимаются заинтересованные в тебе девушки, поэтому Келлс гнал взашей эти мысли и ограничивался только наблюдением с пока ещё здоровым интересом. Но вот когда он стоит прямо напротив тебя, весь спокойный и подутихший после перемены, где они бегали от уборщиков, ничуть не сконфуженный тем, что пялится довольно продолжительное время, и Келлс сто процентов почувствовал его присутствие, но не поворачивается, в этот момент хочется выкинуть что-то странное, что-то в его стиле и то, что смогло бы его хоть каплю удивить, рассмешить, а лучше разозлить, чтобы эмоция, которую он испытает при этом, была максимально сочной и запоминающейся. И Рик постоянно что-то подобное проделывает с девушками, потому что многим нравится, когда ради них парни совершают порой безумные перфомансы, но чем удивить Дома — он не знает. Хотя не обязательно же удивлять, да? Рик настраивается на свою самую сучью гримасу, чтобы нижняя губа была слабо поджата, крылья носа залегли правильной ровной формой, от чего серебряное колечко слегка опустилось, а в глазах плескалась лишь надменность. И спектакль начинается. Келлс опускает руки с рубашкой вниз, перехватывая вещь в правую и попутно захлопывая шкафчик, оборачивается через левое плечо. Постановка ног с выдвинутой левой, и он немного косит плечами в сторону, наклоняя голову и рассматривая ничуть не смутившегося Харрисона. На нём узкие чёрные джинсы с порезами на коленях, и сбоку, на бедре, висит мини-булава на цепочке, свитер в красную и чёрную полоску, а на голове два пушистых хвостика, сделанные на скорую руку, потому что пробор оставляет желать лучшего, а так же он сегодня, на удивление, без своих громадных очков, поэтому искрящиеся зелёные глаза упираются в лицо блондина, зацикливаясь на центральной его части. Рик проводит запястьем свободной руки под носом и по губам, растирая кровь по подбородку и немного на шею. Она тонюсенькими ручейками стекается в ямочку на подбородке, и из–за яркого полуденного солнца хорошо видна светлая щетина, недавняя, от силы двухдневная. Дом прикусывает свои намусоленные громадные губы, с бликом посередине как в комиксах, и, прослеживая за движением руки, цепляется за окровавленную рубашку. Пялится почти пошло, если вообще его повседневность вяжется с этим словом. — Помочь? — он резко переводит взгляд на Рика, отчего тому хочется сразу проморгаться, но он статически переживает эту атаку и врубает весь свой антуражный, напускной пофигизм на максимум, выгибая бровь. — Да, — кивает он через пару секунд, — на, — движением от себя швыряет рубашку Дому, смотря, как он делает шаг назад и ловит её обеими руками. Удивление впервые лягает Харрисона, и он хмурит свои густющие брови. — Застирай, — приказным тоном велит блондин, закидывая назад голову и смотря поверх парня. Нос именно в этот момент начинает саднить, будто назло тому, что Келлс воображает слишком дохуя всего из себя и на самом деле никогда бы себя так не повёл, не будь степень его отчаяния такой крайней. Просто возможность отказа в банальном общении и незаинтересованность в его персоне окончательно разобьёт в нем ту часть сердца, которая хочет быть рядом с теми, с кем комфортно, уютно и просто беспечно весело, а не с теми, с кем модно и престижно. Дом берет рубашку в обе руки, поворачивая её навесу передней стороной к себе и скользит взглядом по свежим пятнам. Он смело, без тени сомнения, переводит взгляд на Келлса и смотрит на его кровоточащий нос, а потом на то, как тот двумя пальцами снимает каплю крови с кончика носа, чтобы та не попала на майку. Брюнет опять возвращается к вещи Бэйкера и, закусывая губу, улыбается. Рик напряженно стряхивает с пальцев кровь. Дом подносит рубашку ближе, но соблюдая дистанцию сантиметров в семь, и крылья его носа вспархивают. Смело и бессовестно вдыхает запах чужого пота, медленно прикрывая глаза. И Келлс благодарен всем богам, что у него хорошее зрение, и он может лицезреть дрожащие ресницы Харрисона. Тот, подняв голову до упора, также медленно открыл глаза, и на вдохе приблизил к себе ткань, высовывая влажный розовый язык наружу. Дом выбирает для себя большое пятно на груди и, начиная с самого низа, проходится по нему языком, при этом установив плотный визуальный контакт с Риком. Ткань намокает моментально от слюней, в этом месте становясь прозрачной и тяжелой. Это продолжается буквально секунд пять — Дом лишь один раз, но очень медленно проводит по ткани снизу-вверх, и щёлкает кончиком языка об верхнюю губу. Рик опять проиграл. — Ты так охуенно пахнешь, чувак, — пьяно мяукает брюнет, прижимая к себе рубашку. Выглядит он так, будто в мозг уже дошла порция с героином по кровотоку, и сейчас он максимально рассредоточен. Но тут встает прямо и сразу выравнивает осанку. У Келлса почти обморок, и желание курить возросло в кубе, а ещё сегодня он, пожалуй, свалит домой до химии. — И да, слушай, мне недавно подарили такую классную собаку, — складывает руку в запястье, закидывая на плечо многострадальческую рубашку, — добермана, если это важно. Келлс молчит и почти уверен, что всё, что сейчас сделал Дом, и то, что он завёл разговор о своей новой собаке, практически не связаны, и этот бред внезапно взбрёл ему в больную голову. Потому что в этом весь Харрисон, потому что именно этим он цепляет Колсона, именно этим манит, стоя на финишной прямой. — Так вот, ему сделали все прививки и он уже довольно большой, поэтому мне в принципе можно его выводить на прогулку хотя бы в сад, что я и сделал раза два от силы, но знаешь, он меня совершенно не слушается и ведет себя как полный мудак. Знаешь, я думаю, вы очень похожи: оба очень высокомерные и гордые, и плевать хотели на других, — Дом смотрит в потолок, рассуждая обо всём этом. Рику уже пора возмущаться и стать хоть чуточку настырнее в плане защиты своего эго, он понимает, почему Дом так говорит, но совершенно не сечёт, к чему тот подводит. Поэтому он просто усмехается, похабно рассматривая тело парня, чтобы тому стало ещё неприятнее. — Так к чему я это? — обращает на себя внимание, вылавливая голубинзу глаз напротив, — пошли на свидание втроём? Я уверен, вы с ним поладите! — обольстительно улыбается Дом, ловя ту односекундную жилку удивления, волной проходящейся по покерфесу Рика. Играть засранца? До конца. — С чего ты решил, что мне это интересно? — Зай, брось, ты в тридцатке тех, кто первыми пялят мои истории в инсте, хотя даже не подписан, — дует манерно губки Харрисон и подносит галочку из пальцев к подбородку, типа задумываясь. — Может, я просто больной сталкер? — Даже если это и так, ты в любом случае в моём вкусе, — пожимает брюнет плечами. Он уверенно делает два шага и вплотную подходит к Келлсу. Рика разница в росте умиляет: даже будучи в своих огромных мартинсах британец остается ниже на добрых пятнадцать сантиметров. — Тебе, конечно, идёт быть крутой задницей и всё такое, но по тебе становится всё ясно, когда ты после школы идёшь в местный приют и выгуливаешь там собачек, — почти ядовито улыбается Доминик, дабы показать, что спектакль Рика был бессмысленен с самого начала. — Значит, из нас двоих ты ещё более повёрнутый сталкер, — закатывает Колсон глаза. — Bye my bloody valentine, — подмигивает на прощание Харрисон и уже делает пару шагов вперёд, обдумывая, какую песню завести, как слышит из-за спины осипшее: — Где? — Сегодня, в девять, на площадке для выгула собак у Честерфилд сквер, — улыбается Дом.