Да пришёл я покаяться за грехи свои

      Его больше нет. По крайней мере, я так думал, пока снова не увидел этот ледяной, слегка прищуренный укоризненный взгляд, которым он смел наградить своего непутёвого слугу. Даже не задумывался больше, что когда-либо ещё, мне, Люциусу Малфою, снова придётся преклонить колено и подчинить свой ненасытный разум настоящему дьяволу.       Противостоять тьме бессмысленно – вот, что я осознал тогда. Можно либо быть её рабом, либо жертвой.       Дела шли медленно: я, как мог, прорывался сквозь барьер, но даже являясь заложником голубых кровей, примерным аристократом, – во мне перестали видеть меня. Хладнокровного, рассудительного… Я пал в глазах даже собственного сына, когда змея взяла над ним контроль. Он никогда не перестанет меня ценить, уважать…       …Я никогда не видел в его глазах столько ненависти.       Драко. Тот, ради кого я сражался и подчинялся, рисковал жизнью и репутацией. Теперь я никто в его глазах.       Нарцисса – единственный человек, любимая женщина, которая всегда меня поддерживала. Если бы не она, то я бы сдался, не буду лгать. Сын её любит. Дракон, который никогда не позволит кому-либо обидеть свою мать. Но самое страшное то, что врага он видит в том, кто больше всего в ней нуждается. В собственном отце.       А чего я ожидал? Пора отвечать за ошибки молодости. Я рад: как бы мой сын ненавидел меня, он никогда не будет слепо подчиняться. Я вижу силу в своём наследнике, такую, которую сам обрёл лишь тогда, когда потерял его.       Я ведь и в Азкабане был. Я знал, что меня вызволят оттуда, но всё равно, в ожидании, стал путать ночь со днём. Я не боялся дементоров, потому что они питаются исключительно положительными эмоциями, коих я забыл как чувствовать. О правильности своих поступков я задумался там, когда немой крик застыл на моём лице в поисках единственного утешения – дорогой Нарциссы. Тогда мне впервые почудилось, будто стало всё равно на мнение общественности, на презрение и отвержение; на то, что я недалёк от забвения. Но заимев свободу…       Мимо Лорда я ходил помято, чуть ссутулившись, неловко, но других не воспринимал всерьёз. Гордо, подняв подбородок, так, словно люди всё ещё слушают меня, я проходил мимо таких же запутавшихся, прячущихся за маской смерти, рабов.       Только в тот день, когда воздух пропитался тленом и безысходностью, стало понятно, что это ещё не конец. Это только его начало.       Мы сбежали с финального боя. Можно считать это страхом или трусостью, но сам я считаю, что сумел спасти семью. От тюрьмы, от бедности, от презрительных взглядов… От самого себя. Нет, мы могли бы остаться, если знали, за что сражаться. Союзники стали врагами, а враги представляли опасность, каким бы благородием не отличались.       Сейчас всё кончилось и мотив у меня иной…       Да пришёл я покаяться за грехи свои.       За боль, которую причинял невинным людям. Я не сразу разгадал противоречивость своих мыслей: я никогда ведь никому не подчинялся, потому что не желал этого. Все совершённые мною преступления… Я бы никогда не позволял командовать собою, если бы мне не нравился исход, который должен был случиться.       За гордыню, которая полностью отуманила мой разум.       За ложь, которую я презирал, но сам смел ею пользоваться. Скольких людей я обманывал? Сколько людей слепо верили моим словам, оказавшись после гнить в Азкабане? Я не желаю знать. Я уверен, что мои терзания несоизмеримы с болью невиновных.       Я клянусь, что поплатился.       Я клянусь, что моя душа никогда не обретёт покой после того, что я натворил, сколько добрых дел мне бы не пришлось совершить.       Жизнь дала мне по заслугам, лишив смысла моё жалкое существование. То, за что я сражался – этим же я и расплатился.       Я – Люциус Малфой, обречённый всю оставшуюся жизнь носить это имя, знаменующее одни только смерть и горе…       Я добился того, чего я хотел. Когда-то давно я поклялся, что буду до последнего оберегать свою семью – я исполнил данную клятву. Я спас её, от самого себя, оставшись абсолютно один.       Я заслужил.