***
Дети элиты Манхэттена жили на Верхнем Ист-Сайде. Они были вылизаны с ног до головы. Их жизнь, проходящая в самых дорогих клубах. Их учеба, которая была совершенна. Их борьба за репутацию. Их стервозные лица и лживые улыбки. Их подкупы. Их сумки, обувь, бижутерия и дорогие подарки. Блэр Уолдерф и Вероника Лодж были огнем и пламенем, которые сошлись. Они были две стервозные девушки с грандиозными, но, к счастью, разными планами на жизнь. Они были законодательницами моды, парни хотели завести с ними продолжительные романы, а девушки мечтали встать вровень и быть «лучшими подружками». И все было так гладко, пока отца Вероники не посадили. Пока она не пришла к Блэр в слезах, потому что уезжает в Ривердейл, город, в которм нет ни Hermes, ни Dior, ни французских макарунов, ни лимузинов. Тогда они договорились, что встретятся через год где-нибудь в Европе, когда уже закончат школу, поступят в вузы Лиги Плюща, когда на руке Блэр будет красоваться обручальное кольцо от Нейта Арчибальда, когда слезы Вероники пройдут, а слухи про его отца остынут, и все будет хорошо.*** История Блэр Уолдерф. ***
Сидя в одиночестве на ступеньках музея, Блэр пила миндальный латте и ждала своего принца Нейта Арчибальда ежедневно. Каждый день она целует Нейта в губы, когда встречает его в школе, лучезарно улыбается, идя с ним под руку по коридорам, влюбленно хлопает глазками, когда он придерживает ей дверь лимузина, дома угощает его чаем и ведет в спальню, где они занимаются математикой и французским, где она может начать жаловаться ему на свою свиту, на школу, на родителей и даже на то, что она скучает по Ви. Блэр любит, когда он ее обнимает и утешает. Она любит его целовать, трогать его идеальные, светлые волосы, дефилировать перед ним в новых нарядах, смеяться и пить шампанское в компании Нейта и его лучшего друга Чака на выходных. Однако их отношения проходили не самый гладкий период. В перерывах между поцелуями и хождением за руки, Блэр смотрела классику, а Нейт спал с другими девушками. После очередной его ночи с той, которая «просто подруга, это ничего серьезного». Блэр была опустошена. Она знала, что между Нейтом и этими девушками, которые проводят с ним ночи действительно ничего нет. Просто он переживает трудные времена и ему сложно, а это помогает отвлечься. Блэр сравнивала себя и Нейта с культовыми фильмами. И единственная пара, которая приходила ей на ум – Скарлетт и Эшли из "Унесенные ветром". Она – властная, красивая девушка, сильная духом. А он – благородный человек, который находится в мыслях о том, за что ему дана такая жизнь. Но все мы знаем, как бы Скарлетт не притворялась, не обманывала сама себя, она никогда не любила Эшли. Она любила Рэтта Батлера. Спустя долгую ссору, выяснения обид и объяснения, Блэр заплакала, как маленькая девочка: «Нейт, давай возьмем перерыв на две недели. Не будем никому говорить, не будем страдать. Просто отдохнем друг от друга. А потом, возобновленные и отдохнувшие, снова ворвемся в жизнь Манхэттена, взявшись за руки». Парень лишь качнул головой и галантно открыв дверь лимузина для девушки. Он не сел следом, отправляя ее на уик-энд со своим другом, который они планировали провезти втроем на вилле. – Где же твой принц, Блэр? – поднимая бокал с шампанским, спросил Чак. – Просто помолчи. – Поднимая бокал, отмахнулась Блэр. – Сегодня я тут чтобы забыться. Именно поэтому люди проводят время с тобой, так? – Подмигнув, девушка усмехнулась. – Так выпьем же за это! Чин-чин.***
Смесь Dom Perignon и Bollinger, шелка и бархата, ACDC и Pink Floyd, Chanel №5 и Fucking Fabulous от Tom Ford, смеха и ухмылок. Дом Чака принадлежал им двоим. Это был блаженный мир живых статуй, которые подносили им шампанское на подносах, клубники в шоколаде, мраморного пола и колон, Блэр чувствовала себя живой под эту музыку, в этой странной компании с парнем, которого она знает всю жизнь. Блэр Уолдерф все еще ребенок в душе. Она танцует, будто бы Чак Басс на нее не смотрит. Смахивает свои босоножки, чтобы ее пальцы касались холодного мрамора. А потом смеется так звонко, что колокольчики на ее фоне – тягостные мелодии Баха. Ее платье начало прилипать к телу, а после каждого тоста слова произносились труднее. Шикарные люстры, обвешанные хрустальными фигурами, освещали ее розоватые из-за алкоголя щечки, а музыка вводила ее тело в транс, заставляя медленно двигаться. В это время Чака Басса вводила в транс она. И это при том, что до этой минуты он на нее никогда не обращал внимание. Она всегда была просто Блэр Уолдерф, девушкой с которой он общался с самого детства, принцессой Нейта Арчибальда. Просто той, о которой он и думать не мог. Но не сейчас, когда она лежала на его шелковом диване, запрокинув стройные ноги наверх, покачивая ими в такт музыки, свесив голову вниз. Ее волосы расползлись по полу, она напоминала фигуру из музея, греческую богиню в своем белом платье и босых ногах. Чак Басс не мог отвести от нее взгляда сегодня, она была не собой, она была живой девушкой, полностью отдавшейся свои чувствам. – Идем, у меня есть кое-что для тебя. – схватив неожиданно за руку Блэр, Чак рванул из комнаты. Еле поспевая, девушка пыталась хоть немного сосредоточить взгляд. Ее голова кружилась из-за выпитого алкоголя, стены сжимались, а свет был слишком ярок. Начав подниматься по лестнице, она хватала ртом воздух, ее ноги покрылись мурашками из-за холодного пола, платье развивалось, а пальцы крепко сжимали ладонь Чака, чтобы не потерять равновесие. – Куды мы? – еле выговаривая слова, уточнила девушка. – Доверься мне. Они зашли в комнату на третьем этаже. Она была небольшая, похожая на кабинет. Мебель была обшита темно-зеленым бархатом, а свет был приглушенным. Блэр неуверенно прокрутилась, осматриваясь, пока Чак капался в одном из шкафов. Оказавшись неожиданно быстро рядом, парень подвел девушку к большому зеркалу, держа в руках красную бархатную коробочку, которая идеально подходила к его пиджаку. Достав золотое ожерелье, украшенное изумрудами, Чак аккуратно обвел им вокруг шеи Блэр. Оно коснулось тонкой кожи, охлаждая ее. Басс смотрел на девушку через зеркало, поражаясь ее красоте. – Я… Я не могу это принять. – Неуверенно, рассматривая свое отражение в зеркале, девушка провела пальчиками по ожерелью. – Ты можешь. Ты в нем королева. – улыбнулся парень. – Да, королева. – усмехнулась девушка, опустив глаза в пол. – Без своего короля. Резко развернувшись, Блэр пошла к выходу быстрым шагом, когда рука Чака резко остановила ее. Развернув ее лицом к себе, он властно улыбнулся: «Не беспокойся, я всегда могу принять королевский титул». И притянув, хлопающую глазами девушку к себе, коснулся ее губ.***
Блэр, блуждающая по вилле Чака, отправляла всем сообщения, что она проведет две недели у Вероники Лодж в Ривердейле, не забыв предупредить о прикрытии саму девушку. Она, пытаясь забыться, выпивает очередной бокал Dom Perignon, меряет модные платья и туфли, которые она заказывает, блуждая по интернет магазинам. Две недели каникул проходили размеренно. Без мыслей о Нейте, без дурных воспоминаний и лживых улыбок. Блэр лежала в купальнике возле крытого бассейна, рассматривая новый глянцевый журнал. Она поглядывала периодически через плечо, проверяя находится ли она все еще одна. Ее бокал шампанского давно был опустошен, а горстка винограда лежала на столике. Она не думала о том, как она выглядит или о том, что кто-то может увидеть ее тут. Отчего-то она чувствовала себя в безопасности. Чак Басс никогда даже не думал, что когда-нибудь платье Блэр Уолдерф будет валятся около его кровати, а она, съежившись, как маленький ребенок, лежать возле него. Он не мог отвезти от нее взгляда, она выглядела невероятной, особенной. Не такой, как в школе или раньше, когда они проводили время втроем с Нейтом. Тогда она была просто идеальной, а сейчас она выглядела уязвимо, и это его завораживало. Они опустошали погреб семьи Басс, Блэр одевала винтажные шубы мамы Чака от Chanel, притворяясь Анной Карениной. Басс заливался смехом, говоря, что ситуация очень даже схожа с настоящей. Но роль Вронского ему не пойдет. Девушка заморгала, неуверенно смотря, как парень подходит к ней за поцелуем. Нейт никогда не понимал ее сравнений. Блэр Уоледф смеялась самым искренним смехом, когда Чак Басс щекотал ее. Она глупо улыбалась, когда он пел в караоке, завязывала ему галстук каждое утро, самостоятельно выбирая его из обширной коллекции, а потом смеялась над его фиолетовыми и зелеными носками. Чак Басс в какой-то момент почувствовал, что в его голове появляются мысли о Блэр, в его животе что-то запорхало. Он неуверенно смотрел на себя в зеркало. Мальчик, который никогда не испытывал чувство влюбленности, неожиданно осознал, что такое бабочки и летящее состояние души. Его губы жадно впивались в губы Блэр, ее ноги обхватывали его таз. Она поймала себя на мысли, что никогда не испытывала подобных касаний на себе от Нейта. Тот был бережлив и заботлив с ней, боялся сделать больно. Чак же наоборот, полностью отдавался чувствам. – С каких пор тебе нравится моя компания? – усмехнулся Чак, отстраняясь от очередного поцелуя. – Заткнись! – прошипела Блэр, обвивая свои руки вокруг его шеи. Это нельзя было назвать свиданиями или сексом по дружбе. Они жили будто бы в одном моменте, ежедневно повторяя свой рацион: шампанское с клубникой в белом шоколаде, которые подносили им официантки в виде статуй, поцелуи и касания, громкая музыка и танцы. Они жили, будто бы забыв о всех своих проблемах, погружаясь в мир самих себя. Чак Басс увидел этим утром самое прекрасное в этом мире: волосы Блэр Уолдерф раскинуты по кушетке, ее ноги задраны к верху, носочки вытянуты, как у балерины, ее тело оголяло белоснежное белье от La Perla, она, закусив нижнюю губу, перелистывала страницы романа Маргаретт Митчел «Унесенные ветром». – Знаешь, мне нравится этот роман. Я думаю, у меня много общего с Реттом Батлером. – вырывая Блэр от прочтения, сказал Чак. Девушка захлопала глазами, ничего не отвечая. Впервые за долгое время, она погрузилась в ненужные мысли. Это был их последний день на вилле, завтра она должна «вернутся в жизнь Манхэттена рука об руку с Нейтом». И то, что Чак Басс говорил о том, что он похож на Рэтта Батлера, сильно усложнило цепочку Блэр, что она – Скарлетт О’Хара, а Нейт – Эшли Уилкс. Между которыми никогда не было химии.***
Черный лимузин, вечер воскресенья. Блэр Уолдерф выпивает последний бокал шампанского. Она неуверенно смотрела в окно, метая взгляд от него к Чаку. Басс тяжело дышал, его голова была наполнена воспоминаниями об этих двух неделях. Они были будто в тумане, будто бы этого не было, будто это сон, ярко отпечатавшейся в его сердце. И единственное, что подтверждало, что все это – правда, изумруды на ее шее. – Ты знаешь, мы можем продлить наш отдых. – Смотря на девушку в ярко розовом платье, произнес Чак. Блэр перевела взгляд от окна на своего спутника, девушка снова просто быстро моргала, пытаясь придумать связную причину на то, почему она должна согласится, кроме того, что они как Ретт и Скарлетт. – Я… Я не знаю. Дай мне время. – уткнувшись взглядом в пол, она тяжело вздохнула. Вместо ответа Чак пододвинулся к девушке и, аккуратно поднес руки к ее подбородку. Приподнимая ее лицо, он поцеловал ее аккуратно, будто боясь спугнуть. И почему-то даже этот поцелуй отличался от поцелуев с Нейтом. Будто это было нечто большее. Лимузин остановился и Блэр выскочила из него, будто бы ее ошпарили кипятком.***
Следующим утром, она ворвалась в жизнь Манхэттена рука об руку с Нейтом, будто бы этого ничего не было. Она приехала на машине матери, Нейт открыл ей дверь, поджидая ее возле главного входа в школу. Девушка вышла, а губы парня сразу накрыли ее. Поцелуй был обычным, не страстным, не дружеским, не горячим и не холодным, без привкуса обиды или разлуки, без ощущения любви или равнодушия. Он был просто поцелуем, касанием губ. Лицо Блэр снова накрыла та самая вежливая улыбка и пустое выражения лица. Чак просто смотрел на нее, пытаясь оставить мысли о самых лучших четырнадцати днях в его жизни. Тяжело вздохнув, он выдавил улыбку, когда «самая прекрасная пара школы» подошла к нему. Он пожал руку Нейту, чмокнул в щеку Блэр, и они направились в школу. Будто бы ничего и не было.***
Сейчас Блэр сидела в ресторане напротив Эйфелевой башни с лучшей подругой и пила Moёt. Она крутила кольцо от Нейта Арчибальда на своем пальце, рассматривая, как переливается бриллиант. Ее сердце обливалось кровью до сих пор от этих воспоминаний. Она долго думала: сделала ли правильный выбор или нет. Но уже ничего не исправить.***
История Вероники Лодж.
***
Вероника Лодж бежит в Ривердейл от папарацци, Сплетницы, воспоминаний об отце и жизни на Верхнем Ист-Сайде. Девушка врывается в новую школу и… остается незамеченной. Все, что они знают о ней: ее отец сидит, ее платье дороже всего гардероба Шерил Блоссом, а на шее нитка с жемчугом, которую она никогда не снимает. Она идеальная внешне и пустая внутри, как и все «дивы» Манхэттена. Ее облепляют парни с просьбами о свидании. При том, что самый лучший вариант, куда они могут ее пригласить: закусочная Pop’s, где коктейли подаются с комочками, а мясо в бургерах сомнительного качества. Единственный клуб на весь город находится в отеле Four Seasons, а частные вечеринки можно посетить раз в месяц у местной «королевы школы» Шерилл Блоссом. Первым удивлением для Вероники было то, что Ривердейл – это будто бы подделка Нью-Йорка. Верхний Ист-Сайд – Северная часть города, а Бруклин – южная. Тут есть такие же борцы за свободу, находящиеся в поиске справедливости, как Нейт Арчибальд, только тут это местный Арчи Эндрюс. Более опростоволосившаяся Блэр Уолдорф в лице Шерилл Блоссом, которая с трудом различает Prada от Armani, но имеет и то, и другое. И даже имеется местный писатель, который документирует все вкруг – загадочный парень, которого все называют Джагхедом. Вскоре Вероника встречает ангела, спустившегося с небес – Бетти Купер. Девушка-блондинка всем мило улыбается, хлопает ресничками и одевает (о Боже мой!) джинсы. Вероника Лодж находится явно не в своей тарелке. И, как бы это сложно признать не было, она в какой-то степени – изгой. Никто не понимает ее, она будто говорила со всеми на разных языках. Никто не знал тут об Одри Хепберн и не читал Трумена Капоте. В школе на уроках литературы проходили всеми известное произведение Шекспира «Ромео и Джульетта». И все бы хорошо, но она прочла его пять лет назад. И все это было неыносимо скучно.***
Но как бы больно не было, это – ее новый мир. И ей пришлось его завоевывать. Кадр. Вероника Лодж проводит день с Бетти Купер. Кадр. Вероника Лодж целует Арчи Эндрюса на вечеринке Шерилл Болссом. Кадр. Вероника Лодж сидит на с этими двумя в школьной столовой, запрокинув ногу на ногу и невинно листает новый Vogue.***
Вероника Лодж забирает образ своей любимой подруги. И вот она новая Одри Хепберн, сошедшая с киноленты «Завтрак у Тиффани», на ее губах красная помада, на ее шее ожерелье из жемчуга, а ее фигуру облегает черное платье.***
Тем временем за этой неразберихой тихо, со стороны наблюдал Джагхед Джонс. Неуверенный в своей жизни, он смотрел на стул, который заняла новенькая. Стул, где когда-то сидел он, болтая с Арчи о новых главах его книги, и томно вздыхал, смотря на Бетти Купер. Он пытался написать роман о жизни Ривердейла – маленького городка, который хранит уйму секретов, грязи и лжи. Но почему-то последние несколько страниц он расписывал, что новенькая Вероника Лодж (или же точнее героиня его романа – Джероника Джонс) – это исчадие ада, она избалованная девочка, которая все, чего хочет – новые туфельки Dior в подарок, ее увлечение заканчиваются на заезженном «Завтрак у Тиффани», потому что, что-то большее она вряд ли сможет осознать или найти. А пересматривать в сто миллионный раз то, как девушка каждое утро пьет кофе, ест круассан и смотрит на витрину магазина – самое высоко-интеллектуальное для таких, как она.***
Кадр. Арчи Эндрюс входит в коморку Джонса чуть ли не плача. «Она сказала, что я ей не интересен, как молодой человек» – тихо шепчет он другу, будто бы признаваясь в убийстве. И Джонс стоит, разинув рот. Ему и ответить нечего, кроме: «А чего ты ожидал? Таких, как ты, она видела тысячи. И все они валялись в ее туфлях от Chanel, вытирая с них пыль». Но он промолчал, проглотил то, что друг забыл про него на несколько месяцев, бегая за своим новым увлечением. Он просто достал две банки пива, кинув ему одну, усмехнулся: «С тебя четыре бакса за пиво. И десять, если нужен психолог. За двадцать сверху, стану психотерапевтом». Арчи улыбнулся и отпил пива из зеленой бутылки.***
Вероника Лодж стучит каблуками о кафельный пол забегаловки, снимает черное пальто и… бургер Джагхеда валится из его рук, потому что: «Какого черта она здесь забыла?». Бетти и Арчи поворачиваются и машут руками. Купер невинно улыбается и спрашивает: «Ты не против? Я позвала Веронику с нами пойти в кино. Она сказала, что “Сабрина” - один из ее любимых фильмов». Джагхед недовольно отгоняет мысль, что фильм то в правду не плох. Но пока он не узнает, что ее любимый фильм «Криминальное чтиво» - мнение о ней у него вряд ли изменится. Для нее «Сабрина» очередная комедия с Одри и все. – Вероника Лодж. – даже не улыбается она, произнося свое имя будто бы она Богиня из Мифов Древней Греции. – Форсайт Пендлтон Джонс Третий. – Выплевывает он, отвернувшись к окну. Парень представляет, как она непонимающе хлопает глазками. Однако лицо девушки все еще высказывало безразличие. – Он шутит. – положив ладонь на руку девушки, сказала Бетти. – Зови его Джагхед. – И он чувствует, как эта выскочка из Манхэттена пытается подавить смешок.***
Ему больно это признавать, но при мысли о Вероники Лодж строки просто сходят с пальцев. Так, что дряхлый ноутбук не поспевает за ним. И от наплыва очередной волны вдохновения, он берет листок и гелевую ручку, пытаясь успеть записать каждую мысль. Он начинает следить за Вероникой. Ему даже кажется, что он понял в чем разница между Louboutin и Marc Jacobs и чем горчичный цвет отличается от грушевого.***
В одиннадцать вечера Вероника Лодж заказывает латте с миндальным сиропом у Pop’s, пряча лицо за капюшоном плаща. Джагхеду интересно, почему она прячется от всего мира и пьет кофе так поздно. В это время, если это не вечер пятницы, принцессы уже должны лежать в кроватках и читать что-то про феминизм или историю о Золушке. Он, неуверенный, что его тело вообще соединено с мозгом, встает и подходит к барной стойке, «нечаянно» задевая плечом девушку, он на секунду думает, что даже сейчас она не обернется. Но взгляд Вероники все же перекликается с глазами парня. И (о ужас) он действительно готов провалится под землю. Его ноги подкашиваются, он стремится вылезти из душного места. Выбежав, кинул на барную стойку мелочь (чуть больше, чем он мог себе позволить). Кто бы мог подумать, но он будто только что увидел дьявола, пожирающее что-то чистое и невинной. Лицо вероники было ужасное: красные, раздутые от слез щеки и заплаканные глаза, наполненные гневом и желчью, готовые вылететь из орбит, ее губы превратились в тонкую полоску, немного дрожащую. Сейчас больше всего на свете от просто хотел это забыть. – Джагхед! – окликнул его сзади тонкий голос. Он неуверенно оборачивается, всматриваясь в темноту. Брюнетка подбежала к нему. При свете фонаря, он разглядел, как тонкие черты лица сгладились, а в глазах все то же безразличие, губы снова стали припухлыми и красными, даже выдавливали очень миловидную улыбку. И каким-то образом даже краснота куда-то делась. Но что-то было все еще не так. Джагхед ей не верил, сейчас не могло все резко стать так спокойно и размеренно. – Пройдемся? Джонс ничего не ответил, лишь поплелся сзади будто наказанный подросток. – Как твой роман продвигается? А как зовут мою героиню? Или ты решил не вводить нового персонажа? Мне кажется, я бы разнообразила твой мир яркими красками. Но сюжетный поворот точно был бы интересен: неизвестная девушка прямо из Верхнего Ист-Сайда неожиданно появляется в Ривердейле. Но, конечно же, если я имею значимую часть в твоей книге, на вторые роли таких не приписывают. А какой у меня характер? Она ему определенно втирается в доверие, чтобы он не разболтал о ее состоянии. Хотя, она могла бы просто отрицать. Да и кому ему об этом говорить? Все его друзья, теперь вовсе не его, а ее.***
Джагхед шипит от боли ночами. Все мысли лишь о том, как он жалок. Его могут избить в школе, на него орет отец-пьяница, а он всегда стоит истуканом, будто его тело покидает сознание. «Ты жалок!» - проносится в его голове эхом отчего-то голос Лодж.***
И даже когда он сам себе признает, что видеть ежедневно Веронику Лодж отчего-то больно. Он все равно, как мазохист, наблюдает за ней, описывая в книге ее немного более расслабленную походку, чем обычно. "Ее губы с вишневой помадой и ободок винного цвета сегодня явно не сочетались, но потрясающее черное платье это затмевало".***
Вероника Лодж говорит на потрясающем французском, смотрит старые фильмы и цитирует Трумена Капоте на уроках литературы.***
– Сегодня мы начинаем разбирать роман Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби». – открывая старенькую книжку, начала миссис Эванс. Вероника Лодж заходит в класс, оглядывая его ледяным взглядом. Два свободных места: около Джагхеда и около Арчи. Пройдя мимо второй парты, где сидел рыжеволосый добряк, она подсела к Джонсу. – Я очень люблю Эндрюса, но сидеть с ним на уроках литературы – не уважать себя. – тихо шепчет Вероника, смотря в сторону развалившегося на стуле Арчи, упертого носом в телефон в какую-то стрелялку. – Гэтсби? – спросила она, открывая книгу. – Да, наконец-то. – Какое клише. Бедный парниша любит Фицджеральда. – усмехнулась она, открывая нужную страницу книгу. – Смотри, не закончи, как он. Потеряв себя в обществе алкоголя и богатых друзей. – Джонс не ответил на колкость в сторону любимого автора, лишь усмехнулся, вспоминая, что она цитирует вообще отшельника Трумена Капоте, которого вышвырнули из ее любимого высшего общества.***
Джагхед шагает с Арчи одновременно, вовсе не думая, что он не в своей тарелке. Говорит о Бетти и ее хвостике, который красиво открывает ее тонкую шею. Вспоминает, что самый красивый язык не французский и испанский, а итальянский. И с уверенностью говорит своему рыжеволосому другу, что он точно напишет роман не хуже, чем «Великий Гэтсби». Отчего-то именно сегодня Джаг чувствует, что пора оставить девушку с ниткой жемчуга на шее и двигаться дальше. Даже если это дальше – говорить Арчи об авторе, которого он даже не знает.***
В его громоздких наушниках играет Sweet Dreams, а на столе стопка чистых листов. «Да, да… еще секунду и я начну писать об убийстве Джейсона Блоссома. Никакой Вероники Лодж» - шепчет он сам себе.***
Джагхед Джонс, убежден что Вероника Лодж – выскочка из Верхнего Ист-Сайда, которая ничего не может. Отчего-то ему надо это повторять себе много раз и быстро, с особой четкостью, когда она, уверенной походкой, с улыбкой идет в его сторону в Pop’s. – Я присяду? – его рот приоткрывается, чтобы протянуть «Да», но в горле пересыхает, и он лишь качает головой в знак согласия. – «Волосы Вероники»… Интересное произведение Фицджеральда. Лучше, чем Гэтсби. Толи ей нравится причинять человеку боль, толи ей нравится бесить Джонса. Но когда она трогает ее любимую книгу, он начинает набрасываться на Трумена Капоте, со аргументом, что девушка, ищущая богатого мужчину и все свободное время мечтающая о Тиффани – ничем не лучше, а может быть даже скучнее и бездарнее. – Он открыл людям глаза на мир выскочек и нарциссов, живущих в высшем обществе! – чуть не переходя на крик, огрызается Лодж. – Трумен Капоте пожертвовал всем, чтобы написать книги. А твой Фицджеральд – пьянчушка, у которого не хватило сил выдержать эту жизнь. Он такой же слабый, как и твой любимый герой Гэтсби.***
Дым от сигарет стоит в его комнате, Джагхед Джонс описывает Лодж в своей книге. Снова. Сегодня в ней слишком много Нью-Йоркских замашек и желочи. Ее наряд полностью это описывает: зеленое платье из бархата и черные сапоги. Он размышляет о том, что если бы не эта никому не нужная маска – она бы носила воздушные платья, бегала под дождем босиком и нюхала лилии (которые он бы ей дарил). А еще они бы говорили шепотом и пересматривали «Сабрину», смеясь над идеальностью Одри Хепберн. Но он не настолько романист, чтобы сделать ее образ таким. Он реален, стоит, оперевшись ногами о пол и чувствует его. Поэтому Лодж все еще в черном Chanel щеголяет по школе.***
Джонс встречает ее ночью около Pop’s. И как бы он не был приземлен, реален или реалистичен. Он видит ее и его сердце толи останавливается, толи наоборот бьется быстрее, но с ним точно что-то не так. – Эй, Джонс, - она улыбается и машет. Ему неловко, что она зовет его по фамилии, что она ему улыбается и идет в его сторону. Это не привычно и странно, видеть ее без холодного выражения на лице. Он видит, что с ней что-то не то. Сейчас излишняя вежливость – маска, чтобы спрятать грусть и пажар в душе. Отчего-то ему кажется, что это связано с отцом. Джагхед укутывает девушку в свою куртку и ведет в сторону дома. – Знаешь, Фицджеральд не так плох. – говорит она, смотря в пустоту, делая небольшие шажочки. – Трумен Капоте тоже. – сглатывает усмешку парень, вспоминая «Завтрак у Тиффани». – Просто не мое. Джагхед Джонс провожает ее до дома. Вероника Лодж снимает его курку и оставляет ожёг на щеке – поцелуй.***
На следующий день, он ждет ее у ворот ее дома, он не приветствует ее, лишь притягивает и целует в губы. Так, как мечтал. Никаких недосказанности и ожогов на щеках он не потерпит. Сейчас не потерпит. Ему нужны были ее касания, ее мурчание и концовка для книги.***
Вы знали о том, что Вероника Лодж – трусиха? И больше всего она боится что-то почувствовать между ребрами. Поэтому она безжалостно убивала всех бабочек, которые когда-либо зарождались в ее животе. 26 января в восемь утра она целовала Джонса. И, осознавая свой промах, Вероника в этот же день, после третьего урока провела перемену в объятиях лучшего игрока школьной команды – Реджи. Объявляя всем счастливую новость: «Она, наконец, не одна». Джагхед Джонс смотрел на все это из-за угла, где-то между кабинетом литературы и столовой. Он уже знал, как будет вечером сжигать страницы своего романа и переписывать часть, где появилась девушка из Манхэттена.***
Сегодня Блэр Уолдерф и Вероника Лодж сидят напротив Эйфелевой башни и думают о том, что иногда выбирать надо не себя, а свои чувства. Но уже ничего не изменить. Вероника Лодж – папина дочка, которая две недели назад вернулась в Нью-Йорк к оправданному подсудимому. И три дня провела, прохаживаясь с ним по 5-ой Авеню, рассматривая различные магазины. Она будет учиться со своей лучшей подругой и ее парнем в Ели, пока Джагхед Джонс осмотрится в Нью-Йоркском университете. Она не то, чтобы скучает по нему. Просто иногда в ее голову прокладывается мысль: а как бы было, если она была бы чуть смелее.