Наплевав на табу вожатого

Микаса зашла в комнату и увидела, как несколько пар глаз пристально уставились на нее. В комнате, помимо ее соседок, была еще и Имир. Браус смотрела на нее с удивлением, Криста была немного смущена, а глаза Имир заговорщицки пылали. Брюнетка с недоумением оглядела странную компашку, которая не собиралась расходиться, и ждала, пока кто-нибудь что-то скажет. Минуту игры в молчанку прервала самая дерзкая девушка: – А что это за телячьи нежности были с нашим вожатым? "Блять", – только и успела подумать Аккерман, не зная, куда спрятаться от этих пристальных взглядов. И вот что им сказать? Что Леви ее старший брат? Или что у них запретная любовь между пионеркой и вожатым? Оба варианта ей не нравились. Но на раздумывания времени не было, поэтому девушка прошла к своей тумбочке, вытащила все нужные вещи и ушла умываться. Молчание было лучшим ответом, который она могла придумать. Пусть дальше себе надумывают, что хотят, но никаких доказательств у них нет. С самого утра дети были счастливы, что день по плану должен быть достаточно спокойным. И наконец настало время кружков. Те самые кружки, во время которых некоторые вожатые будут оставаться без детей на целых полтора часа. Конечно же, большая часть потратит их на поебланить. И снова все идут на плац — место сборищ по любому поводу. Дети просто разбредаются по разным кружкам по интересам, но большинство конечно же предпочитает идти на футбол и волейбол. Но и этот нюанс был предусмотрен заранее, поэтому всех желающих разделили на младшие и старшие отряды, и в один день старшие шли играть на полях, а младших занимали подвижными играми. В следующий раз они менялись. Остальные вожатые пытались скрыться от старших, чтобы их не припахали к какой-либо работе. Некоторые собирались в одной вожатской, чаевничали, другие искали укромные места, чтобы покурить и не спалиться перед детьми и администрацией, третьи же, самые смелые, под предлогом поиска нужной музыки отпрашивались вместе с диджеем пойти к реке, ибо только там можно было словить интернет. Леви относился к первому типу, но при этом чай пил прямо в методе, зная, что никто не будет загружать его лишними делами. Таких в лагере считали самыми бесстрашными. – Эрвин. – Да? – мужчина оторвал взгляд от педагогических дневников и посмотрел на вожатого. – Что бы ты сделал с ребёнком, который приехал в лагерь последний раз и решил, что надо повеселиться на всю катушку? – Я бы провел с ним долгую беседу, – Эрвин зацепился взглядом за то, как Леви по-своему держит кружку. Восемь лет назад, когда Эрвин тоже работал вожатым, он точно так же держал в руках кружки. Время идёт, а он все не меняется, даже такие мелочи. – Если не сработает, можно попробовать надавить, сказав, что далее диалог будет уже с родителями. Аккерман понимал, что такое на Эрена не подействует. Хоть он и не видел Йегера много лет, он каждый раз слышал о нем что-то, когда Микаса в очередной раз рассказывала истории о своих друзьях. Может, ему и не были интересны рассказы о каких-то мальчишках, но он все внимательно слушал, стараясь быть хорошим братом. Нет, разговор с отцом Эрена точно не запугает, и каким же должен быть разговор с самим парнем, чтобы в его мозгу что-то щёлкнуло. Будь его воля, он бы просто надавал ему по шее за любые промахи, но Леви же педагог, так делать нельзя. – Боюсь, это мало чем поможет. – Господи, Леви, ты же сам был ребёнком в лагере. Ты тоже в его годы развлекался так, что можно было при любом случае звонить родителям. – Я тогда был молодым и глупым. – Так ведь они сейчас такие же, – Эрвин окончательно отвлёкся от своей работы. Он видел, что вожатого очень заботил вопрос дисциплины. Правильно, ведь тот работал восемь лет назад, так ещё и не на самых старших отряда. А сейчас и дети немного другие, так ещё и старших так легко не перевоспитать. – Да, они уже достаточно взрослые, так что ты с ними ничего не сможешь поделать, пока их поступки не выходят за границы дозволенного. Тебе остаётся только стать для них другом на эти три недели. Больше Леви не стал отвлекать старшего от работы. Он в тишине допил уже остывший чай и ушёл к себе в вожатскую, дабы рассмотреть план-сетку на ближайшие дни. Он с пренебрежение поморщил нос, увидев, что на завтра у них стоит мероприятие "показ мод". Единственное, что сейчас радовало вожатого, это выходной, который начинался с сегодняшнего вечера. Целые сутки его ничего не будет волновать, никто не будет задавать тупых вопросов, ни за кем не придётся следить. Хоть какое-то расслабление. Но пока придётся перетерпеть подготовку к мероприятию. Хорошо, что оно никак не было привязано к тематике смены, было бы очень трудно из говна и палок создать костюмы узкой направленности. Время кружков подошло к концу. Ханджи и дети уже вернулись к корпусу, чтобы немного похалявить, пока есть свободное время. Кто-то ушёл пить, кто-то, а точнее только Браус, ушёл перекусить, кто-то даже сумел найти связь, чтобы позвонить родителям и рассказать, что у них все хорошо, все живы, кормят вкусно. Вожатые сидели на скамейках на отрядном месте и обсуждали дальнейшее течение дня. – Конечно, ты можешь сегодня переночевать в моей вожатской, – Леви говорил так, будто у Ханджи был выбор, где сегодня спать. Раз он уезжает в город, а в корпусе находится лишь его вожатская, то Зоэ в любом случае пришлось бы занять его кровать. – Но если я вернусь и вместо вожатской обнаружу помойку... – Какого ты обо мне мнения? – женщина была возмущена. Этот чистоплюй однажды её квартиру обозвал мусоркой, найдя всего лишь один фантик, лежащий не на своём месте. – Вот найдёшь ты себе жену, а она сбежит от тебя через неделю, потому что просто не выдержит такого натиска. Леви на это лишь закатил глаза. Спорить с очкастой смысла не было, да и не хотелось лишний раз слушать занудство о своём же будущем. Он даже в лагерь решил поехать в самый последний момент, а его подруга постоянно строит планы на десять лет вперёд. Ему скоро стукнет тридцать, но это же не означает, что он сразу станет старым дедом, и жизнь на этом сразу остановится. Ему ещё жить и жить. А может, ему хорошо живётся в одиночестве? Никто не мозолит глаза ежедневно, не приходится ни с кем выяснять отношения. Если станет слишком одиноко, заведёт себе рыбку в конце концов. Поток мыслей мужчины прервал яростный крик из корпуса. Главное правило – не оставлять детей без присмотра даже на минуту. Аккерман двинулся в сторону ругани и лицезрел картину, как Йегер свернутым полотенцем шлепает Жана. Кирштайн готов был обматерить его, но вовремя заметил на себе строгий взгляд. – Я его не сильно ударил. Да и получил он за дело, – Эрен тут же начал оправдываться, хотя понимал, что аргументов в его пользу никаких нет. Прятать оружие было слишком поздно. – Мы вас отпустили попить, а ты уже к парням пристаешь. Все ещё не определился, кому больше внимания уделять? Живо вышли на улицу. Леви очень надеялся, что этот день пройдёт максимально спокойно хотя бы до его отъезда. Дальнейшие сутки его не сильно беспокоили. На подменных вожатых не стоит рассчитывать, но Ханджи умеет поставить на место, когда это нужно. После обеда и сончаса оставалось самое сложное — подготовка костюмов. Постояв на младших отрядах, Аккерман привык, что буквально вся работа взваливается на вожатых. Но когда у тебя первый отряд, тебе остаётся только удивляться, какими креативными бывают дети. – Сейчас у нас две задачи: придумать костюмы и выбрать моделей. Даю вам пять минут на мозговой штурм. После своей маленькой речи Ханджи сама взяла лист бумаги и начала делать наброски. Когда время истекло, идеи просто полились рекой. Вожатые мигом отбросили варианты, которые либо не шибко подходили для лагеря, либо являлись невыполнимыми из-за нехватки материалов. Совместными усилиями костюм был выбран, Криста была выбрана моделью ввиду наименьшей траты материалов. Ну а Райнер сам следом вызвался поучаствовать. Один костюм был достаточно масштабным, поэтому все сразу приступили к работе. Попутно Леви составил список разной канцелярии, которая у них уже подходила к концу, чтобы докупить нужное в городе, ибо начальство лагеря не сильно заморачивалось насчёт обеспечения материалами. Ребята рисовали буквально до самого ужина, израсходовали практически всю имеющуюся бумагу, коридор в корпусе почти полностью был устлан их художествами. Не оставлять же им все свои рисунки сдохнуть на улице, где все легко могло попортиться. И вот время ужина. Заявление на выходной уже лежит на столе метод кабинета. Леви доедает свою порцию. Ханджи в это время устроила слезливую сцену прощания, словно они расстаются навсегда. Что за чудо-женщина... И почему она все ещё не в театральном? Когда подошло время, Аккерман сел в свою машину и уехал в закат. Ханджи отвела детей на дискотеку, оставила под присмотром подменного вожатого и сама ушла на смертную казнь. Ладно, никаких смертных приговоров не было, обычная ежедневная планерка, которая ещё ни разу не проходила без ругани. Кто-то обязательно где-то да накосячит. К первому отряду не было прям уж масштабных претензий, но пятая точка от нервов начинала побаливать, словно предвкушая хороших ментальных пинков. Сев на свое место и выложив на стол блокнот с ручкой, женщина начала перебирать в голове события дня и выискивать, до чего могли бы докопаться. Не припомнив ничего плохого, она почувствовала прилив энергии, словно сегодня она была супергероем. Но весь огонь внутри неё погас, когда в кабинет вошёл Пиксис со словами: "Надеюсь, вы не забыли принести вазелин". Следом полетели замечания чуть ли не к каждому отряду, и в конце концов очередь дошла до первого. Правда, Эрвин не сказал ничего конкретного, а лишь спросил, что за проблемы у них с некоторыми личностями. Выражение его лица было таким, словно он знает об всем происходящем в лагере, и никто не сможет скрыться от его всевидящего взора. – Господи, ну есть у нас парочка человек, которые шныряются курить вечерами, – тут же лицо старшего вожатого изменилось. Кажется, он ожидал услышать что-то другое. – Мы не всегда можем уследить за этим. Не будем же мы весь отряд не пускать в туалет после отбоя. – А вы договоритесь с ними, – в голосе Пиксиса не было ни капли упрёка. – Я понимаю, что, насколько бы их вредные привычки не были запрещены правилами лагеря, их вы все равно уже не исправите. Сделайте так, чтобы они это делали легально, но более втихую. Ханджи просто кивнула головой. Она была готова к любой реакции, но не настолько спокойной. Хотя чего ещё она ожидала от старика, кроме как умного совета. Войдя в квартиру, Леви первым делом умылся, переоделся в домашнюю одежду и плюхнулся мёртвой тушей на свою кровать. Дорога до дома заняла все его последние силы. Он только и мог смотреть в потолок. Впервые тишина для него была такой оглушающей. Он успел привыкнуть к постоянной лагерной суете, что даже не был готов снова оказаться в полнейшем одиночестве. Мужчина анализировал все, что происходило в течение этих шести дней, и не мог поверить, что это был не целый месяц его жизни. Да даже месяц в его обыденной жизни обычно не был наполнен таким количеством событий. А эти дети... На долю секунды он почувствовал, словно гордится ими. Даже Эрен, который часто его бесил, вызывал в нем тёплые чувства, когда у того словно огоньки загорались в глазах во время очередного дела. Аккерман должен был признаться хотя бы самому себе, что дети, у которых может быть в жизни просто огромное море проблемы, но в лагере они такие беззаботные и счастливые, вызывают у него восторг. Если честно, он сам хотел бы снова оказаться ребёнком, снова поехать в лагерь, чтобы бесить таких же ответственных вожатых. Вечно страдающий бессонницей, Леви провалился в такой глубокий сон, о котором он уже давно успел позабыть.