Не попробуем - не попробуем

Антон знает две вещи: он точно готов на всё ради своего любимого человека и этот человек Арсений. Очень многое в этой жизни происходит не совсем так, как нам хочется или же, скорее всего, не так, как мы представляли. Ведь просто и ясно, когда тебе говорят родители: отучись в школе, получи высшее образование, устройся на высокооплачиваемую работу, найди умницу-красавицу, создай с ней семью, летайте раз в год на отдых и живите долго и счастливо до самой старости. Так вот Шасту удалось выполнить ровно с половину целей: школу закончил, институт доучил, найти красавицу... а дальше беда за бедой как по нотам¹. Работа юмористической направленности, изначально совсем не выглядящая как высокооплачиваемая, красавица оказывается настолько умницей, что уходит к другому, более успешному мужчине, а по итогу, Антон ещё и обнаруживает, что спит со своим коллегой, да ещё и по любви. У Арсения явно какие-то комплексы, потому что согласился он на всю эту «авантюру» только с одним условием – он всегда сверху. Полный контроль действий в постели, ведь он очень опытный посте́лец. Ну это как постоялец постели, да, каламбуры даже здесь, в отношениях. Но не сказать, что Попов полностью доволен тем, что сам же и выставил как условие. Антон очень долго вкуривает, что Арсений таким образом пытается доказать, а главное, кому? Не Шасту же он выпендривается, что тот, кто актив, тот всё ещё не гей, в самом деле. Это же глупость какая-то. Антон об этом думает, когда вбирает глубоко в рот Арсов член – приноровился, теперь почти полностью заходит, почти до упора – смотрит на то, как напряжение, которое снедало Арсения в течение съёмочного дня, уходит, испаряется, сменяясь спокойствием. Такого Попова очень хочется просто укрыть одеялом и обнять. Но Арсений всё упирается, утверждает, что лучше знает, как ему нравится, многое перепробовал и вот позволить кому-то завладеть собой – это самое непонятное и неприятное из всего, что может быть. Антон этого не понимает, потому что сам находит приятным быть облюбленным со всех сторон. Тем более, если это делает с ним Арс. Антон когда-то тоже поражался тому, как мужикам может нравиться отдавать инициативу, однако то, с каким огнём в глазах Арсений его берёт – сто́ило многого, если не всего. Антон ловит всё чаще ощущение, что его любимому коллеге словно чего-то недостаёт. Или же в самом Арсе словно недостаёт какой-то важной детали характера. Нет, Антон из тех, кто если уверены в своих чувствах к человеку, не станет сомневаться почём зря. Он знает, что этот мужчина порой ведёт себя как двенадцатилетний подросток, бегает по делам как в жопу укушенный, шутит странно, да и вообще носит настолько яркие цвета в одежде, что ему бы пытаться оправдать свою ориентацию доминированием в отношениях. Однако всё это составляет самого Арсения, делает его уникальным и... таким для Антона, что временами кажется, что и зря Шаст пытается нащупать это недостающее нечто. Основное есть, можно бы и не париться. Попов старается, выкладывается по полной, когда прижимается к спине Антона грудью, прижимает к себе за талию, вбивается сильно, рычит почти от этого, кусает в плечо от своего безмерного желания всем доказать (особенно соседям, судя по всему) что Антон только ему принадлежит. Шаст уже давно в этом уверился, наслаждается тем, что Арсений такой нетерпеливый, почти из штанов готов выпрыгнуть, едва они оказываются дома. И вот всё хорошо, но Арс какой-то... сам не свой. Однажды ночью Антон просыпается от того, что Арсения нет в постели. Вообще Шаст никогда не страдает от бессонницы, ему хоть танком грохони над ухом – хрена лысого, будет спать будто ничего и не бывало. Но сердце аж стучит непривычно быстро, потому Антон поднимается, впихивает, не глядя, ноги в тапочки и идёт искать своего мужчину. И обнаруживает того на кухне, в махровом халате и с кружкой в обеих руках. Видимо чай уже давно остыл. Арсений же сам смотрит в стену как-то отрешённо, досадливо даже, что у Антона сердце сжимается. – Чего не спишь? – спрашивает Шаст, так и зависая на входе в кухню, потирая ещё непривыкшие к яркому свету глаза. – Не спится, – пожимает плечами Арсений, поднося кружку к губам, отпивая чая, холодного таки, потому что он морщится и отодвигает кружку в сторону. – Тебя уложить? – зевая интересуется Антон, но натыкается на такой колючий взгляд своего мужчины, что глаза раскрываются мгновенно, а брови едва не на переносице сходятся, – я просто предложил положить на кровать и накрыть одеялом. Арсений всё равно глядит колюче, но через несколько секунд созерцания искренне недоумевающего Антона, как-то совсем страдальчески выдыхает. – Меня мучает кое-что, – ощутимо тяжело проговаривает Попов, однако глаза будто просят понять так, без объяснений. – Поделись со мной, – просит Антон участливо, подсаживаясь рядом на стул, – что тебя беспокоит? – Ты прям как психолог, – криво усмехается Арсений, однако менее напряжённым он всё ещё не выглядит, – меняй. – Да ладно, братан, колись, чё с тобой, – по-свойски хлопает по плечу Антон. – Меняй, – снова морщится Арсений, при этом немного улыбаясь потирает плечо в месте хлопков. – Любовь моя, – Шаст осторожно берёт в свои пальцы руку Попова и едва касается костяшек губами, – не таись от меня, поведай, что тебя терзает... – Меняяяй, – тянет Арсений, усмехаясь ярче этой чрезмерной нежности. – Либо ты сейчас выкладываешь всё, что там себе напридумывал, – в силу роста, Антон аж нависает над Поповым даже сидя, – либо я из тебя это вытряхиваю. Попов смотрит на него так, словно Антон сейчас – его ночной кошмар, в голубых глазах плещется такой страх, беспомощность, что Антон тут же понимает, что перегнул палку с этими меняями. Может и не зря Стас убрал это из основных импроигр. – Прости, дорогой, прости, пожалуйста, – шепчет Антон, протягивая руки к Арсению, не встречая сопротивления, обхватывает его руками, прячет в своих объятьях. Арсений впервые за столько времени не вырывается, не пытается показать, что он слишком мужик для этих телячьих нежностей, он просто очень плотно прижимается и сжимает что есть силы футболку на груди Антона. Шаст не говорит ничего больше, просто прислушивается к тому, как затих в его объятьях Арс. – Об этом ты хотел мне сказать? – очень осторожно спрашивает Антон, поглаживая успокоившегося, наконец, Арсения. – Теперь и не придётся, так ведь? – Попов шмыгает носом, отчего Шаст спешит заглянуть в его лицо, чтобы проверить, не кажется ли ему, – быть беспомощным и беззащитным – самое ужасное, что может с тобой произойти. А я – мужик, я не должен такого бояться. – Но ты боишься, – утверждает Антон, сейчас понимая, насколько всё серьёзно, как глубоко Арсений прятал всё это время в себе страх, – помнишь, откуда всё пошло́? – Как вчера, – видимо Арсений решается рассказать всё как есть, раз такой случай подвернулся, – папа. Он не злился громко, он именно так... нависал, смотрел в упор и всячески прессовал тем, что я ничего в жизни не смыслю. Думал, что его авторитет только меня на ноги поставит в жизни. – Это не так, милый, – Антон очень тепло касается чуть подрагивающих пальцев, целует в щёку, ласково льнёт, не переходя границы, неоговоренные, но существующие априори, – ты просто охуенный актёр, ты самый неординарный и профессиональный юморист из всех, кого я знаю. Тебя твой талант и упорство поставили на ноги. – Как ты можешь быть во мне настолько уверенным, Шаст? – Арсений выглядит удивлённым, обескураженным. Антон себя уже винит за то, что они не поговорили на эту тему раньше. – Так, Арс, потому что я не слепой. Потому что я вижу, как ты вкладываешься в любую затею, что пришла тебе в голову, как ты отдаёшь все свои силы без остатка туда, где твоё сердце и энтузиазм. Блять, да даже на пресловутых заводах рабочие не въёбывают так, как ты на своих фотосессиях. Именно поэтому я в тебе так уверен. Арсений смотрит всё время, что Антон говорил ему это и охреневал, это видно по глазам. Шастун готов волосы на себе рвать от пережитого осознания. – Только не говори, что ты думал, что я всего этого не вижу и только ради секса с тобой встречаться начал? – у Антона брови на лоб вылезли так сильно, что он боится сейчас навеки в таком выражении лица остаться. – Нет, я так не думал, – растерянно отвечает Попов, вытирая слёзы тыльной стороной кисти, – считал, что ты просто поверил в мои фразы про красоту. – Ёб твою мать, Попов, – вопреки привычному желанию орать, Антон вдруг совсем до ушей улыбается, – я увидел, что ты красивый, ещё в первую встречу, когда ты был в той дурацкой тельняшке и с очень короткими волосами. А люблю я тебя потому, что ты самый охуенный человек на Земле. Арсений молчит и удобнее устраивается в руках Антона, не находя толком что сказать. Шаст и не требует ответа, он знает, что все эти нежности не для мужиков. Пока. По крайней мере, Антон на это надеется. Разговор ночью что-то незримо меняет в их отношениях. Арсений заметно меньше возбухает на тему инициативы в постели, позволяет немного грубости, например, укусы и сильные сжатия кожи в процессе, раньше на них было табу совсем – идеальная кожа не должна залечиваться часами. Арсений чаще даже от секса отказывается и просит просто его обнять и самым невиннейшим образом уложить его спать. Как Антон и предлагал: просто положить на кровать и укрыть одеялом. А ещё недавно стал просить обнять со спины перед самым засыпанием, ибо он стал мёрзнуть почему-то. Арсений всё отшучивается, мол, старость. Так Антон только улыбается на это, типа, уж тебе молодому куда стареть. После поездки в Барнаул на день открытых дверей Арсений сам подходит к Антону и говорит следующее: – Шаст, сделай это. Антон, который сейчас с самым воодушевлённым видом на свете жевал бутерброд, смотрит на Арсения глазами по пять рублей. А потом закатывает глаза и выдыхает: – Нашёл время, когда сфоткаться, Арс, дай хоть дожую... – Я не про фотки, – однако серьёзность с лица Попова не уходит, он смотрит точно в глаза и почему-то совсем часто, даже для себя, прикусывает губу. – Радость моя, ты меня пугаешь, – Антон отставляет стаканчик с чаем, отложив всего лишь раз откусанный бутерброд обратно на тарелку, отряхивает от крошек ладони, – что ты имеешь в виду? Я же намёков не понимаю, поясни неразумному. Арсений, очевидно нервничая, сминая пальцами чёрную футболку, пытается подобрать правильные слова. Антон только сейчас постепенно понимает, о чём Арс может его попросить и эта перспектива и ему самому кажется очень смелой для его раненого в душу мужчины. Шаст отводит Арсения в сторону, потому что прямо посреди павильона о таких вещах не говорят. – Антон, я хочу, чтобы мы попробовали... иной расклад. – Ты имеешь в виду?.. – Да, дома. Сегодня. Я постараюсь успеть морально подготовиться, – Арсений выдыхает облегчённо, видимо от того, что Шаст его понял без лишних слов. Он даже забывает на секунду, что их могут заметить и необыкновенно мягко чмокает Антона в губы. Антон на съёмках всё время думает о том, что ничего такого не происходит. Ну подумаешь, они поменяются позициями, ничего особенного. Это всё ещё Арсений, его обожаемый долбоёб, но только теперь Антон сможет в полной мере показать, как он любит этого самого долбоёба. Шаст из кожи вон вылезет, но для Арсения сделает этот раз таким, каким даже для своей бывшей первый раз не сделал. И если (когда) получится, что этот раз будет единственным, хоть Антон наглядится на своего красивого мужчину на самом пике или близко к тому. Съёмки изматывающие, они снимаются с Дороховым и Пташенчуком. И Антон сам напрашивается и выводит «опасную» тему в сценах из шляпы. И, может, это не самая лучшая идея, но вот эта атмосфера вполне неплохая для того, чтобы снять хоть немного волнения с Арсения. Антон хоть и не служба спасения, но знает, как Арса из таких ситуаций вытаскивать. Конечно, Денис совсем немного увлёкся предлагаемыми обстоятельствами, Антон еле подавил в себе желание отлепить Дорохова от щиколоток Арсения, но сдержался и даже умудрился посмеяться над всем этим. Но что происходит в озвучке... Они оба участвуют, а значит не избежать искр из глаз и этого приятного, волнительного ощущения, что никого, кроме него и Арсения, здесь больше нет. Антон ловит себя на восхитительном чувстве, когда воображаемой скакалкой бьёт «подругу». Арсений сначала шипит, а потом ведёт себя так, как бы в жизни себя не повёл. Он изображает, что ему удары нравятся, да ещё потом выдаёт понятное интонационно «Ай, не бей меня скакалкой». Но как? Как он, с той самой травмой юношества, так легко делает инверсию и показывает абсолютно искреннюю заинтересованность в этой практике? А потом ещё спрашивает, как Антон может верить в него так сильно? Этот человек только что всем показал, что он извращуга и ни у кого, Антон сотку может поставить на это, ни у единой души на съёмочной площадке не возникло и тени сомнения, что Арс вообще против подчинения и увечий. Как им потом не восхищаться? Вот и Шаст не знает. Когда пул заканчивается, Антон незаметно забирает сумки их обоих и тащит в машину. – Можно я поведу? – спрашивает Арсений как-то робко, обычно он просто выпендривается, выхватывая ключи из руки Антона и садится рулить. Что такое с ним? – В силах ли я тебе запретить? – ласково отзывается Антон, вкладывая ключи в руку Арсения, – вези нас, извозчик, лучшими дорогами, да наскоро. Они оказываются дома быстрее обычного. Попов выглядит устало, Антон успевает подумать, что не сто́ит сегодня никаких ещё впечатлений, кроме тех, что со съёмок остались. Но едва джинсовка Арсения вешается на крючок, как Попов тут же обнимает Шаста за шею и целует губы совсем отчаянно. Антон этот напор понимает и тут же отстраняется. – Если ты не хочешь, можем повременить, – взывает к адекватности Антон, но Арсений только глаза закатывает. – Я успел подготовиться, не смей медлить, я... хочу тебя. Последняя пара слов звучит так сладостно, что у Антона на секунду кружится голова. Арсений целуется так жарко, что руки сами тянутся обхватить его крепче, прижать к себе и нежить бесконечно. Ещё никогда Арс не был таким, не властно-жарким, а пылко ожидающим. Антону очень нравится гладить Арсения по сильно сжатым на плечах рукам, успокаивать их лёгкими касаниями, при этом так тонко, аккуратно, что мурашки ползут по коже. И у Антона, и ощутимо у Арсения. Пока они стоят в коридоре и самозабвенно целуются, это совсем не отличается от их обычных занятий сексом, прелюдия в любом случае для них обоих очень важна, здесь даже торопиться не стоит. Но разница ощущается только в моменты, когда Антон от охватывающих его ощущений проявляет совсем немного собственничества – лезет под кофту на пояснице, сжимает в задних карманах джинсов подтянутую задницу, чуть прикусывает губу в поцелуе. Шаст не смеет торопиться, гладя руками по спине, плечам, изучая снова, будто оба впервые чувствуют себя так. Это недалеко от истины: такими они оба по отношению друг к другу ещё никогда не были. Арсений иногда следует за скользящей по телу ладонью Антона словно хочет его отследить или же прервать, но почти всегда забывается, откидывая голову назад, подставляясь под прикосновения, как кот. Внезапно Арсений чуть отталкивается от плеч Антона, прерывается и немного потеряно оглядывается на кровать. Шаст касается скулы пальцами, ведёт ниже к подбородку, замирает только подушечками на шее. – Тебе... – Всё в порядке, – не даёт договорить Арсений, невольно прижимаясь ближе, – не попробуем... – Не попробуем, – кивает Шаст, чувствующий себя ещё лучше, чем когда они с Арсом только придумали эту добивку в выпуске. – А я бы хотел попробовать, – Арсений искушающе ведёт губами от уха к щеке и оседает прикосновением губ на шее. Антона будто машину сейчас с одного нажатия кнопки завели, он едва не подхватывает Арсения на руки, но вовремя вспоминает, что ни спина, ни колено, ни, тем более, сам Попов ему за эту жертву спасибо не скажут. Поэтому Шаст старательно ведёт своего мужчину к кровати, которая оказывается расстеленной. – Кто-то не заправил кровать, – привычно бубнит полунедовольно Арсений, прежде чем садится на постель, почти скидывает с поверхности одеяло, а затем тянет на себя ошалевшего от происходящего Антона. – Сейчас бы меня за это наругать, как пацана, – стягивая с себя худи со своими инициалами, бухтит в ответ Антон, но тут же почти на стон срывается, потому что прохладные руки Арсения уже проникли под футболку и необычно заботливо огладили бока. – Ругаешь и наказываешь сегодня ты, – Шаст почти задыхается вдохом от такого голоса своего мужчины, низкого, бархатного, а ещё от взгляда из-под ресниц внутри всё трепещет, – я весь… заинтригован, знаешь. – Кричу я на тебя и на работе достаточно, – улыбается довольно Антон, почти срывая футболку с Арсения, прижимаясь плотно, кожа к коже, чтобы стало желанно горячо, – наказания и все другие составляющие практики бдсм меня не особо возбуждают, если честно. – Это смотря какая из разновидностей, – Попов нагло ему зубы заговаривает, сейчас бы обсудить, что и как там ударяется или сжимается, а не заниматься приятными делами. Ага, щас. Антон берёт инициативу крепко в свои руки. Если считать Арсения воплощением инициативы, то это выражение имеет буквальный смысл. Шаст обнимает, легко ведёт пальцами по крепкому телу, заново запоминая этот рельеф мышц, целует медленно и вдумчиво, при этом понимает, что испытывает терпение Арсения, он уже почти начал впиваться пальцами в спину, так ему хочется приступить к самому интересному. Ну нет, если Антону позволено сегодня быть не соведущим, а просто ведущим, то он от этого выпуска новостей возьмёт всё. – Если что-то не нравится – говори мне, хорошо? – предупреждает Антон, на что получает совсем неблагодарно-нетерпеливый кивок. Шаст усмехается, догадываясь, что Арсений думает, что всё быстренько закончится и ему не придётся сильно переживать. Не тут-то было. У Антона было достаточно времени в машине и не за рулём, чтобы продумать свою тактику и придерживаться её. Избавившись, наконец, от предательски узких джинсов, он начинает с низа, а именно с самого публичного места на теле Арсения – с щиколоток. Антон поднимает одну ногу, укладывает ее себе на плечо и едва ли не влюблённо оглядывает абсолютно голый участок кожи. Сколько раз он шутил про эти щиколотки, сколько раз просто обхватывал их ради того, чтобы этот дурачина не рухнул. Трогать их и правда одно удовольствие. Кожа гладкая, да, формулировка прямо как в рекламах крема для депиляции… но Антон не отвлекается, проводит самыми подушечками пальцев по подъёму ступни, оглаживает лодыжку справа (здесь должно быть какое-то заумное название, но такие тонкости помнит только Поз, но здесь ему не место), после особенно чувственно прихватывает губами маняще выступающую косточку. – Так и знал, – почему-то шёпотом, но немного вздыхает Арсений. – М? – отзывается Антон, не переставая выцеловывать гладкую кожу щиколотки. – И поэтому тоже не хотел тебе выдавать инициативу. Ты их любишь больше, чем меня. Арсений отшучивается, Антон по тону голоса слышит, но различает ещё кое-что… ревность? Серьёзно? К собственным щиколоткам. Так может только этот человек. Всё время, что они встречаются, Антон так и не взял тур в голову Арсения, потому и не знает, что там творится. Но смеет надеяться, что хоть интуитивно попадает в то, что тому нравится. Даже и отшучиваясь, Попов выглядит так, будто ему нравятся эти поцелуи, по крайней мере его прерывистое дыхание намекает, что зона весьма чувствительна. – Они только часть тебя, – мечтательно проговаривает Шаст, взяв уже вторую ногу и так же трепетно продолжает укутывать щиколотку теплотой поцелуев, – а я всего тебя люблю. Арсений накрывает своё лицо согнутой рукой, но Антон перехватывает за локоть, потому что знает, Попов пытается спрятать от него что-то. Как выясняется, покрасневшие от смущения щёки. Шаст улыбается, движется дальше, приступая к ласкам икр, которые, в отличие от щиколоток, богаче на волосы. Антон обеими ладонями обхватывает мягкие икры, на пробу сжимая. Опыт подсказывает, что никогда не знаешь, как партнёр отреагирует на твои касания. И каково же удивление Антона, когда он видит, что Арсений от этого недомассажа прикрывает глаза и совсем немного глубже вдыхает. – Не нравится? – пытается угадать Антон. – Наоборот, – голос у Арсения тоже удивлённый, похоже, он и сам не предполагал, что прикосновения к этим местам так могут его взбудоражить, – продолжай… пожалуйста. И что-то в этой просьбе Антона заставляет вздрогнуть. Это не «передай, пожалуйста, соль» и не «подвинься, пожалуйста, не видно немного». Это совершенно новое, ранее не срывавшееся с губ Арсения «пожалуйста», полное очень личной мольбы и чего-то непонятного, но очень приятного. Антон мнёт руками мышцы, смотрит во все глаза как его мужчина постепенно расслабляется, с опаской, но успокаивается, перестаёт очень контролировать всё, что происходит. – Оказывается, у тебя чувствительные ноги, – озвучивает очевидное Антон, на что ожидает подкол какой-нибудь, но Арсений только вопросительно глядит. И не говорит ничего, только жмурится как кот, не мурчит, правда, но это не беда. Даже половина его тела ещё не изучена. Антон продолжает вести ладони выше, задевая обратную сторону коленей, затем и накрывая колени. Им тоже достаётся ветрами, потому как Арсений любит драные джинсы в этих местах. Шаст и их согревает поцелуями, поглядывая на всё больше млеющего Арсения. Ну и где этот мужичистый мужик, с которым Антон в своё время начал встречаться? Может, сам себе напророчил, мол «нравятся сопляки». Но Попов явно не относится к этой категории, просто сейчас он немного сбит с толку всеми этими нежностями, при этом менее мужественным он не выглядит. Шастун очень аккуратно скользит прикосновениями выше, осторожно ощупывает бёдра… и вот здесь кроется тайна тайн. Арсений мелко дрожит, обезоруженный этими лёгкими касаниями. Антон на это наглядеться не может, таким открытым он не видел Арсения вообще никогда. И это не пафосная фраза для фичка на фикбуке какой-нибудь авторки. Для него Попов – загадка, которую чем больше пытаешься разгадать, понять суть, докопаться до его души, он тут же поворачивается к тебе другой, некопаной стороной, не менее интересной чем та, что почти поддалась. Арсений всегда разный, светло улыбающийся или же выпендривающийся своей модностью. Усталый как собака, лежащий на диване, в позе звезды или прыгающий по сцене как ребёнок с нескончаемой энергией. Воодушевлённый новым проектом или жадный до поцелуев в любимой гримёрке. Но сейчас… он совершенно необыкновенный. Когда Антон тонко касается внутренней стороны бедра, Арсений запрокидывает голову и выгибается в спине. Как этому человеку удавалось скрыть такое предпочтение? Сколько Антон помнит, Попов предпочитает брать сзади, выцеловывать и украшать укусами спину. О касаниях бёдер в этом контексте вообще не шло, тем более во время минета, там даже хвататься приходилось за икры, в порыве Шаст их сжимал, отчего ему только укоризненный взгляд прилетал. В это мгновение Арсений почти растекается по кровати, слабо пытаясь ухватиться за что-нибудь, и от одной только мысли, что это Антон его довёл до такого состояния только касаниями рук, у Шаста сносит крышу. Он ведёт линию кончиком носа по чувствительной и нежной внутренней стороне бедра, не прихватывая налившуюся кровью головку члена, чтобы её приласкать, спускаясь ниже, к жарко пульсирующему входу. Антон проводит широким движением языка по мягким складочкам и тут же переводит взгляд на замеревшего в попытке осознания полученного ощущения Арсения. Тот выглядит растерянно и задумчиво, но не говорит ничего против, чуть шире раздвигая ноги, давая больше пространства для необычных действий. Антон снова гладит по бедру, успокаивая и будоража, снова наклоняясь и проводя языком по чувствительному местечку. В этот раз Арсений выдыхает дрожаще, будто боится лишний звук издать. Может, для кого-то вылизывать промежность унизительно, но помним самое главное – Антон ради Арсения на всё готов. Особенно сейчас, когда Арсений постепенно привыкает к новизне этих ласк и уже слышимо постанывает, видимо подаётся навстречу и заметно огорчается, когда не ощущает больше приятной шершавости языка у входа. Антон позволяет себе совсем на немного, самым кончиком проникнуть в расслабленное отверстие, чем заставляет Арсения сильнее выгнуться в спине, простонать громче. Сколько же времени упущено, подумал бы Антон, если бы не был так сконцентрирован на доставлении наслаждения своему мужчине. В один момент Антон не может не почувствовать, как в его руку вцепляются с отчаянной силой пальцы Арсения. Шаст как опоминается, выскользнув языком из раздразненной глубины, проводит самым кончиком по поджимающимся в страстном напряжении яичкам, совсем чуть-чуть обводит крепко стоящий член. Дальше губы и пальцы двигаются выше. Арсений, весь встревоженный этими необыкновенно нежными касаниями, дышит даже с постанываниями, Антону это очень нравится, потому он не ускоряется, скользит руками дальше, запоминая, что его мужчине сладостно хорошо от рук на талии и губ на шее. И когда, наконец, Антон доходит до лица, Арсений уже вне себя от желания просто поцеловать его. Шаст его не разочаровывает, он этим поцелуем буквально трахает его рот, просовывая язык, оглаживая им внутреннюю сторону щёк, задевая зубы, щекоча корень чужого языка. Сам он почти умирает от чувства, что Арсений полностью ему доверился, перестал бояться, теперь сам нетерпеливо прижимается, совсем потеряв голову от этих ощущений. – Шаст, прекрати меня мучить, – стонет Арсений, запуская пальцы в и так уже взъерошенные волосы Антона, – хочу ближе тебя, всего тебя… – Я же здесь, счастье моё, – вполголоса уверяет Антон, чудом успевая вдыхать и говорить между их бессовестно развратными поцелуями, – всё, что ты захочешь сделаю. И Антон делает, нащупывает необходимости в виде смазки и резинки, которые очень кстати уже вытащены из коробки, что хранится под кроватью. Арсений действовал наверняка, он знал, что будет… – Ты настолько хотел этого? – еле сращивая все детали спрашивает Антон, выдавливая прохладный гель на пальцы. – Хорошая импровизация – заранее отрепетированная импровизация, – сипло отвечает Попов, бесстыже расставляя ноги в стороны и ухватывает подушку, чтобы положить её под поясницу. Антон посмеивается, скользкими пальцами обводя вход. Только его мужчина может шутить в такой интимный момент. Палец погружается свободно, даже и не подумаешь, что Арсению впервые сегодня примерять на себя принимающую роль. А ещё Попов будто совсем со знанием дела подаётся, буквально насаживается, нетерпеливо прикусывая нижнюю губу. – Говоришь, я у тебя первый? – Антон не ревнует, просто хотелось бы хоть чуть-чуть понять, что творится в голове у этого человека, раз он подумал, что скрыть от своего парня эту подробность будет нормальным. Арсений отводит глаза в сторону виновато, ему бы застыдиться, да только приятные движения внутри не позволяют растерять возбуждение. Попов тянется пальцами приласкать щёку Антона и тот ластится в ответ, не отвлекаясь от своего дела. Ибо собственный член болезненно напряжён, ему бы скорее, Шаст терпит, пока нельзя. – Да, – смущённо говорит Арсений, но продолжает ещё более стыдливо, – просто не мог не проверить… – Когда же ты сможешь мне доверять, Арс, – вздыхает Антон, не думая, что это может звучать как вопрос. Арсений отвлекает его, притягивая лицо к себе и очень осторожно, но также глубоко, целует Антона. – Я тебе доверяю, Шастье моё. Не медли, без тебя умираю тут. – Всегда здесь, – шепчет Антон, заворожённый этой откровенной… покорностью. Вот чего не хватало его Арсу столько времени! На их любимой работе Попов ввязывается в игры, подстраивается, очень чётко занимая позицию подчинённого, подыгрывающего, подхватывающего и страхующего партнёра. Почему-то до этого момента это не было очевидным. Хотя, почему почему-то? Вот в эту секунду, когда два пальца находят простату, Арсений выгибается в спине так, что подушка под поясницей совсем кажется лишней. Гибкость от природы, томный взгляд из-под ресниц, лёгкие касания во время импровизаций будто невзначай. Антон проводит раскрытой ладонью от яремной впадинки до разгорячённого члена с восхищением наблюдая, как Арсений подставляется под эту ласку, выглядя как настоящая волна в море. Самому Антону уже нет сил терпеть, потому он очень медленно и осторожно входит, невольно мучая обоих от высокого градуса возбуждения в крови. Арсений не вцепляется в его спину, оставляя борозды коротко остриженными ногтями, даже сейчас, в близости к бесконтрольной отдаче чувствам, он поглаживает крылья лопаток Антона. Тот смотрит в глаза своего мужчины, оказываясь полностью внутри, нависает, но всё остерегается, что Арсений прервёт их именно сейчас. Но этого не происходит, Попов сжимается так сладостно вокруг, что Антон едва не взвывает от того, как ему плохо и хорошо одновременно. Сначала движения мягкие, плавные, Шаст не отпускает взглядом глаза Арсения, который тоже смотрит, будто запоминает. А едва тяжёлое дыхание становится больше похожим на стоны, Антон разрешает себе ускориться. Одной рукой он помогает Арсению, и от первого же лёгкого касания Попова, кажется, совсем уносит и он стонет уже громче. Шаст тянется к раскрытым губам, сцеловывая вибрацию этих сладких звуков, сам едва не теряясь в тумане наслаждения. Он не помнит почти, как горячие капли коснулись его руки, потому что в голове резко становится легко и пусто до звёзд перед глазами. Антон жмурится на грани, резко выдыхая и падая на Арсения. В попытках отдышаться Антон не закрывает рта. Он тревожится, что придавил своей длинной и костистой тушей, но только сейчас распознаёт сильное объятие, не дающее отстраниться. А ещё в сбор ощущений добавляется задумчивое поглаживание по спине и совсем лёгкое касание губ вспотевшего виска. Арсений не отключился мгновенно, как это часто бывает после очень интенсивного секса. Антон уже даже успевает задуматься, а не сделал ли он чего не так, но юрко скользнувшая в волосы рука Арсения пресекает плохие мысли. А раздавшийся шёпот на ухо совсем стёр все сомнения: – И я тебя люблю, очень сильно. Антон не может не улыбнуться. Он сейчас липкий и потный весь от столь жаркой близости, но счастливее его никого не найти. По крайней мере в эту секунду. После Арсений точно растолкает его идти в душ и перестилать кровать. Когда Шаст вернётся из душа, то застанет сморённого сном мужчину, успевшего закинуть в корзину для стирки испачканное бельё, но так и не двинувшегося по направлению источнику смывания всех его грехов. Антон укроет его одеялом и обнимет со спины, а Попов уже засыпая максимально прижмётся к нему. На утро Антон проснётся один, но официально будет разбужен завтраком в постель и нежнейшими поцелуями, потому что «спасибо» у Арсения язык не поворачивается произнести. После Попов ещё не один раз попросит захватить его в плен объятий и взять его там, где придётся, потому что они открыли такой ящик Пандоры, что и представить Арсению было сложно, что такое в нём есть. А что касается Антона, то это руки Арсения, и неважно – с желанием завалить на ближайший стол или же со вжатием в себя со стремлением отдаться. Ведь ради своего любимого человека Шаст всё ещё готов на всё.