***
Прошлый месяц — Остановись, Джорно, пока не поздно, — Миста, его консильери, крепко держит его за плечо. — Сколько лет мы уже дружим? — Босс весело улыбается, — Ты ведь знаешь, что я не совершаю глупых ошибок. — Это всего лишь птица, Джорно! — наконец взрывается стрелок, и неприятное чувство пронзает его грудь. — Ты умнее того Мисты. Джорно даже не скрывает свою расстроенную гримасу. — Да, и я знаю, что птица делает только то, что ты прикажешь. И неважно, схватят они её, или нет. После десятилетий совместной жизни Миста всё ещё удивляет своей внезапной чувствительностью. Конечно, его консильери прав, именно поэтому Джорно держит его подле себя. — Ты знаешь, почему я уезжаю, Миста, — настаивает он. Гвидо выглядит по праву взбешённым, толкая Джорно к двери. Их взгляды встречаются, искрясь электричеством от того, как Миста смотрит на него, пока Джованна всё ещё настаивает на своём решении. — Я не позволю нашим людям следовать за тобой, только не ради такой эгоистичной цели! — стрелок толкает его вновь, прохаживаясь по кабинету и растирая пальцами лоб. — Я не собираюсь никого брать. Я иду один. Тем не менее, мужчина до сих пор не выглядит счастливым. — Я знаю, что Gold Expirience Requiem непобедим, но ты идёшь в логово самого Дьявола. Ты ведь умрёшь! — Возможно. Они оба одинаково удивлены решимостью Джорно. Кулаки Гвидо приземлились по разные стороны от лица Джованны, практически разрушая резную деревянную дверь. Их лица всего в нескольких дюймах друг от друга, но взгляд Мисты упал на его ботинки, пока он сжимал зубы от гнева. — Человек, которого я вижу перед собой — не тот Джорно, которого я знал двадцать лет назад, — прошипел Миста. Джорно хихикнул, заставив своего лучшего друга удивленно поднять глаза. — Наверное это потому что я не изменился. Стрелок закрывает глаза, его глубокий хмурый взгляд дрожит. — Я вижу… Да, ты прав. Ты прав, Джорно. Я… Я облажался. Он заключает Дона в объятия, то ли из жалости, то ли ради прощения. Пальцы мужчины схватили подбородок Джорно, пара губ опускается на другую. Кроткий поцелуй, длящийся всего несколько невинных секунд, и Миста наконец отступает, держа Джованну за лицо. Если посмотреть, то они оба сильно постарели с их первой встречи. Миста в зрелые тридцать восемь лет дьявольски красив, с оленьими глазами и широкими плечами, которые выдают его невероятную выносливость. Всегда одетый в официальный костюм, он только изредка надевает свою обычную клетчатую шапку. Харизма мужчины лишь углубляется с возрастом, концентрируясь на глазах всё больше и больше. Джорно схож с Гвидо по телосложению, но проигрывает в мышечной массе. Они одного роста, волосы Джорно, заплетённые в косу с несколькими седыми прядями у висков, доходят ему до пояса. Годы вместе не кажутся такими долгими, но это действительно так. — Пожалуйста, вернись, — шепчет Миста, почти умоляя. По крайней мере, Джорно улыбнулся ему. — Оставляю Passione на тебя, Гвидо.***
Два года назад Сардиния, как всегда, прекрасна в утреннем свете. Надев поверх пижамы меховое пальто, Джорно поднимается на утёс всего в нескольких сотнях метров от маленького домика, в котором остановился. Золотистые локоны активно развевались на морском ветре. Они и в правду выросли слишком длинными, но мужчина так и не смог решиться их подстричь. Когда он наконец добрался до вершины, солнце уже полностью поднялось над морем. Ярко сияющее, почти ослепительное, оно встаёт прямо за спиной Триш, которая сидит за столом, накрытым на краю утёса, в безопасном расстоянии от края. Её розовые волосы, отпущенные до плеч, слегка колышутся на ветру, также как и её длинное жёлтое платье под толстым шерстяным кардиганом. Как только она встречается глазами с Джорно, девушка улыбается, и её лицо сияет даже ярче, чем восход солнца, когда она мягко потирает свой округлившийся живот, вынашивая своего третьего ребёнка. — Я думала, ты проснёшься чуть позже и посидишь со мной, — она указывает ладонью на железное кованое кресло с простым дизайном. На столе уже стояли трёхъярусные тарелки, наполненные сэндвичами, булочками и пирожными. Из керамического чайника исходил светлый пар, а рядом стояли костяно-белые чашки с акварельным рисунком. Кроме того, на столе стоит ваза со свежими фруктами, другая с хлебом и джемами поодаль. — Ты должна была разбудить меня, я бы помог накрыть на стол. Тебе нельзя таскать тяжести, — заметил Джорно, садясь. — Всё в порядке, ты слишком волнуешься за меня, — весело отмахивается Триш, — Как я могла тебя разбудить? Ты полетел так далеко, чтобы навестить меня и заснул сразу же, как только я отвела тебя в кровать. — Да, я действительно устал, но теперь всё нормально. Позволь мне помочь тебе. — Чепуха! Ты мой гость, Джорно. А теперь ешь давай, — она налила ему чай, и Джованна не скупился на благодарности. Со вчерашнего дня эта тёплая улыбка не сходит с лица Триш. Теперь, когда Джорно видит её вблизи, он может заметить, как её глаза смягчились с того момента, когда он видел её в последний раз десять лет назад. Когда Триш — городская девушка, обожающая фирменную одежду и косметику, сказала, что выходит замуж за фермера и собирается жить в маленьком домике посреди бездорожья, Джорно, Миста и Польнарефф были хоть и удивлены, но больше обеспокоены. Её письма всегда уверяли их, что с ней всё в порядке, и теперь Джорно видит, что она на самом деле счастлива. — Как тебе жизнь в деревне? — спрашивает Джорно, отпив немного чая. — Всё спокойно. Здесь очень добрые люди, моя еда всегда свежая. Нужно было переехать сюда давным давно, — она мечтательно вздыхает. — Я рад за тебя, Триш. — Ты ведёшь себя как мои родители! Мы с тобой ровесники, — девушка наклоняется и берёт Джорно за руку, нежно смотря на него, — А как насчёт тебя? Как твои дела — спрашивает Уна. — Хорошо настолько, насколько возможно. В семье нет серьёзных беспорядков. Я становлюсь всё лучше в контроле над собой… — Я спрашиваю не о семье. А о тебе, как ты сам? Джорно потребовалось несколько секунд, прежде чем ответить, а это уже было поводом для беспокойства. — Я в порядке, Триш, — и у него действительно всё хорошо. Он невероятно богат. Даже если он сейчас уйдёт на пенсию, ему никогда не нужно будет работать, живя в полном достатке при этом. Триш сжала губы, растянув их в ласковой улыбке. — Иногда я беспокоюсь о тебе, Джорно. Раньше мне было всё равно, должно быть, рождение детей изменило меня, — она потирает пальцами тыльную сторону его ладони, и мужчина чувствует мозоли на её руках, оставшиеся от тяжёлой работы, — Ты отвечаешь на мои письма всё позже и позже. И теперь, когда ты наконец приехал ко мне, у тебя такое же выражение лица, как и восемнадцать лет назад… Я обязана вам жизнью. Мисте, Фуго, Наранче, Аббаккио и Буччеллати. Пожалуйста, скажи, могу ли я чем-нибудь помочь вам? Её слова ранили, но в большинстве своём боль причинял страдальческий тон от искренней заботы о Джорно. Он никогда не слышал подобного голоса, ни от кого, кроме Буччеллати. Всегда, каждая мелочь, которая напоминает ему об этом человеке, заставляет его скучать по нему. — Тебе не в чем помогать, всё хорошо… — Да, ты уже сказал, но твоё лицо говорит об обратном. Оно… оно всё ещё с тобой? — Да, он всё ещё со мной. Я оставил его дома, в Риме. — Его? Ты назвал его? — Да, я назвал его просто Вороном. Триш сжала руку Джорно ещё крепче, с тревогой глядя в глаза и думая, что ответить. — Тебе он тоже не нравится, да? — Джорно не удивлён и говорит это без всякой враждебности. — Он тот ещё искуситель, и надеюсь ты знаешь, что он не сможет никого заменить. На усталом лице Джорно появляется горькая улыбка. Он уже слышал это от людей, которые слишком дороги его сердцу, чтобы это могло что-то для него значить. — Я всё ещё придерживаюсь того, что ты сказал тогда. Когда предложил мне использовать его, — заявила Триш, — Ещё не поздно остановиться, Джорно. Он лишь слегка кивает в ответ, но в глубине души понимает, что дело не в том. Неважно, поздно ли нет — Джорно просто не хочет этого.***
Пять лет назад Мужчина опускается перед ним на колени, без разрешения берёт его руку с кресла и целует тыльную сторону ладони. Джорно поджимает ноги, а Ворон, сидящий у него на плече, удивлённо захлопал крыльями и перелетел на другое плечо. В своём безупречно костюме в зелёную и белую полоски, он падает перед Доном, растрёпывая волосы цвета соли с перцем — признак возраста куда старше Джорно, и с ещё большим количеством опыта. Было лишь две причины так преклоняться перед Боссом: молить о пощаде, либо о просьбе и одолжении. Слезливое выражение лица мужчины означало последнее. Он прячется в тени, от дневного света, льющегося из окна напротив Джорно. — Дон Джованна, я хочу попросить вас об одолжении, — смиренно произносит мужчина хриплым голосом. — Садитесь, Капо Галло. Вы принесли в организацию неизмеримый вклад. Я также признаю вашу абсолютную преданность мне. Вы выполнили невозможную и опасную для жизни миссию, — он благосклонно взмахивает рукой, — А теперь скажите мне ваше желание. Я исполню его, если это будет в моей власти. Старик садится на стул перед Джорно, его полное надежды, но мрачное лицо подчёркнуто тенью, отбрасываемой спиной к свету. Мужчина широкоплеч, высок и галантен, но при взгляде Джорно он съёживается. — Я бы хотел обратиться с просьбой к вороне. Джорно сжимает кулак. Немногие знали о силе его птицы. — Откуда вы знаете про неё? — спрашивает он. — Слухи, мой Дон. Как я понимаю, эти слухи оказались правдой, следуя вашим словам. — Да, это так, — зубы Джорно скрипят. Теперь, когда слухи о Вороне распространились, люди всё чаще начнут просить и нападать, — Кто ещё знал о вороне? Капо поймал взгляд своего Босса и понял всё без слов. — Я слышал это от нескольких людей, но никто не знает, сколько ещё осведомлены. — Напиши список, — отрезает Джорно, — Запиши имена людей, от которых ты это слышал. Я позабочусь об этом. Капо сглотнул под холодным взглядом Дона. — Значит ли это, что ты исполнишь мою просьбу? Тень падает на фигуру Джорно. Его советник появляется в комнате, чтобы Джорно перевёл взгляд на его лицо. Миста покачал головой, потому что знает, как рискует Ворон. Как добрый Дон и лучший друг своего консильери, он принимает во внимание его мнение, но всё же делает то, что считает верным. — Да, ибо я дал вам слово, и не отступлю от него. Я не стану спрашивать вас, для чего вы хотите его использовать, но прежде, чем вы примите решение, я скажу вам о рисках. Капо Галло напрягает зрение, прислушиваясь к своему Дону. — Никто не знает, в какую вселенную вы отправитесь, как только крылья Ворона откроют портал. Если вы останетесь в другой вселенной более, чем на 6 часов, ли бы вы сами, либо ваша другая версия исчезнет. Решительное лицо Капо по прежнему невозмутимо. — Как только вы войдёте в другое измерение, пути назад уже не будет, потому что единственный, кто может приказывать Ворону — это я. Вы много сделали для меня. Я отправлюсь туда с вами, и мы вместе вернёмся прежде, чем истечёт время. Несколько секунд Галло молчит, после чего его низкий смех нарушает тишину. — Вам нет нужды следовать за мной, Дон Джованна. Вы нужны Passione здесь. Я пойду один. Моя жизнь тут подошла к концу. Босс бросает взор на своего консильери, и замечает такой же вопросительный взгляд. Капо Галло — один из самых бесценных членов семьи с его непоколебимой преданностью и силой, и его желание — самоубийство. — Как я понимаю, вы хотите сбежать из этого мира. Но другое измерение может быть практически таким же. Вы уверены? — Я должен попытаться. Это ради моей дочери, я хочу увидеть её ещё раз. Она покинула этот мир, и я мечтаю взглянуть на неё хоть на мгновение. Джорно вздохнул, встал и положил руку ему на плечо. — Подумай о ней. Капо смотрит на него с нетерпением в глазах и кивает. Ворона прыгает к нему на ладонь, и золотой свет, сияющий в его венах, отражается на его оперении. Светящиеся нити вьются лианами, разрастаясь и опадают на кожу Капо. Золотой свет исходит от чёрных перьев, глаза Ворона сияют словно два крошечных солнца, также как и глаза Джорно, ставшие совершенно белыми. Ворон летит к середине комнаты, разрывает пространство своими крыльями и в воздухе открывается портал. Внутри — водоворот пурпурного и чёрного. Через некоторое время Ворон снова устраивается на плече Джорно, и его глаза возвращаются в нормальное состояние. — В конце этого тоннеля находится вселенная, где твоя дочь всё ещё жива, — обернувшись, Джорно видит Капо Галло, который смотрит в портал. Он вновь предупреждает, — Как только ты войдёшь — пути назад уже не будет. Лицо Капо расплывается в нежной улыбке и склоняется к Боссу. — Благодарю вас, Дон Джованна. Я горжусь тем, что служил под вашим началом все пятнадцать лет вашего правления. Желаю вам долгой жизни и успеха Passione. Он взял Джорно за руку, вновь опустился на колени и поцеловал ладонь, прежде чем наконец шагнуть в портал. Он тут же закрылся, и вот, Капо Галло уже нет в этом мире. Остались только Джорно, Миста и Ворон. Это первый раз, когда Джованна отправил другого человека в иную вселенную. Он сопротивлялся, но этот человек заслуживал исполнения своего желания. — Откуда ты знаешь? — Миста прервал молчание, и Джорно обратил на него своё внимание, — Откуда ты знаешь, что он исчезнет ровно через шесть часов? Это риторический вопрос. Конечно, Миста уже знает ответ. Он только хочет, что бы Джорно проговорил это вслух. Чтобы почувствовал себя смешным и глупым. Впрочем, Джорно это уже знал.***
Восемь лет назад Когда Джорно открыл глаза, в комнате было темно. Миста, должно быть, выключил свет и переодел его в пижаму. Вчерашний день был ужасно напряжённым, настолько, что Джорно уничтожил половину своего розового сада. Холодок, коснувшийся его лица означал, что было глубоко за полночь и вскоре рассветёт. Однако его тело не охватил озноб, он уютно устроился под толстым одеялом. Ещё один источник тепла грел его со спины. Джорно не шевелится, пускай и давно проснулся. Он позволяет себе наслаждаться комфортом ещё несколько минут, прежде чем окончательно взбодриться. Он осторожно убирает руки с талии и потягивается. На шее, груди и бёдрах у него несколько синяков. Тело рядом с ним шевелится, откатывается от него и заворачивается в одеяло. Расцарапанная спина повернулась к Джорно, и он медленно соскальзывает с постели. Приближается зима, сумерки становятся всё холоднее. Он берёт свою куртку из искусственного меха и включает в комнате обогреватель. Джорно открывает окно и свистит. Через несколько секунд луну затмевает чёрный силуэт и взмахнув крыльями, приземляется на руку мужчине. — Ты весь мокрый… — ласково говорит Джорно, поглаживая чёрную мягкую голову, которая склоняется к его пальцам, — Где ты был, Ворон? Видимо, было весело? Конечно, Ворон — птица, и он никогда ему не отвечает, но Джорно приятно разговаривать с ним, и его голубые глаза, смотрящие на Ворона, всегда чувствуют, что тот слушает. Джованна никогда не знал, куда улетает Ворон, и хоть иногда он и остаётся, чаще всего куда-то исчезает. Но даже в этом случае, он всегда прилетает по зову Дона. — Джорно? — хрипит голос с кровати, похоже, проснувшись из-за сквозняка из раскрытого окна. Джорно почти чувствует себя виноватым, если бы не засосы, оставленные на нём. Закрыв окно, он садится на край кровати и гладит темноволосую голову, выглядывающую из-под одеяла. — Иди спать, Миста. Ещё темно. Гвидо только стонет в ответ. Глаза его приоткрываются и тут же фокусируются на вороне, сидящей у стола. — Спасибо за вчерашнее, мне это было нужно, — Джорно наклоняется и целует друга в корень волос. Затем он встаёт, однако прежде, чем уйти, его крепко хватают за руку. — Разве я недостаточно хорош? — спрашивает Миста неожиданно ровным тоном. Это вводит Джованну в ступор. Он никогда не задумывался, что всё это было планом Гвидо с самого начала. Это причиняет ему боль, но в то же время это так прекрасно. Может быть, он сошёл с ума. — Ты никогда не был заменой для него в моих глазах, я слишком уважаю тебя, — стрелок отпускает его руку, но Джорно вновь ловит её и сжимает ещё сильнее, — Для меня ты — Гвидо Миста, мой компаньон, мой консильери, мой лучший друг. Он подносит чужую руку к лицу и нежно целует. Когда он отпускает её, Миста больше ничего не говорит, только прячет голову в подушку. Что-то не так, но Джорно решает оставить его в покое. Ворон взлетел к нему на плечо, прежде чем он успевает закрыть за собой дверь. Его особняк в Павии — место, в котором Дон наконец может расслабиться. Он расположен на участке с большим количеством лугов и природы в целом вокруг. Его сосед находится в километре отсюда. Идеальный дом для уединения и красоты. Джорно идёт по наружным коридорам, ведущим в сад. Двести метров его розовых кустов сгорели дотла или были разорваны на куски. Даже земля под ним трещит. Он идёт по подстриженной траве босиком, чувствуя, как холодная роса касается его ног. Никто не ожидал, что Босс мафии, известный своим спокойствием и рассудительностью, будет иметь склонность сжигать вещи и уничтожать всё на своём пути во время приступов ярости. У него есть принцип, что проявление маниакального гнева к подчинённым не прибавит ему уважения, а лишь покажет его слабость. Из-за этого, он выражает свой гнев, уничтожая другие живые существа, хотя бы потому, что может исправить это позже, и они не держат на него зла. Джорно расчёсывает волосы рукой, и несколько прядей падают на землю. — Gold Expiriene Requiem, — волосы начинают светиться, и на их месте вырастают розовые кусты. Он ходит по разрушенному саду, поднимает несколько камней и позволяет стенду превратить их в цветущие растения. По мере того, как он продвигался вглубь, всё вокруг зарастало пахучими розами, пока всё не выглядит так, будто здесь ничего и не произошло. Его вены светятся золотом, глаза сверкают, а Ворон взмахивает крыльями и открывает портал. Джорно прыгает вместе с ним в конец туннеля — ярко-голубое небо над бескрайним морем, блестящим, словно алмазы. Тепло разливается по его телу, а ветер развевает длинные волосы по груди. Его ноги стоят на мягком песке, и морская пена касается его пальцев. Ворон тут же взлетает ввысь и скрывается меж облаков. Внезапно становится слишком жарко, и это такая пустая трата времени, чтобы не снять ночную рубашку и не ощутить тёплый ветер на коже. Рядом с ним рыбацкая лодка, обращённая к берегу. Это означает, что он вернулся. — Эй? — зовёт маленький мальчик, и Джорно оборачивается с самой широкой улыбкой на лице, — вы не здешний, да? Я могу чем-то помочь? — спрашивает мальчик с угольными волосами. Он держит в руках рыболовную сеть, которая слишком огромна для его тела, а в его взгляде читается смелость. И Джорно снова влюбляется. — Меня зовут Джорно Джованна. Я друг, с которым ты ещё не знаком. Ребёнок внимательно изучает его сверху донизу, разбирая выражение его лица и наконец расслабляется, когда не находит признаков лжи или недоброжелательности. — Почему ты здесь? — спрашивает он. И Джорно улыбается. — Потому что ты здесь, Бруно Буччеллати. Джорно не может попросить Ворона привести его в определённое место или время, только к определённому человеку. Даже если это было в далёком прошлом или в месте, где он никогда не бывал, Ворон всегда безошибочно приводит его к Бруно Буччеллати. — Откуда ты знаешь моё имя? — спрашивает мальчик. — Я расскажу тебе всё, если позволишь, даже если ты в это и не поверишь. Мне нужно лишь немного твоего времени. На удивление, Бруно мило улыбается. Хотя Джорно не впервые видит детскую версию Буччеллати, эта улыбка всегда доставляет ему невероятную радость. — Ты одинокий человек, да, Джорно Джованна? Это было также не впервой, когда Джорно слышал это от Буччеллати. — Да, очень. Бруно взял его за руку своей маленькой ладошкой. — Ты выглядишь очень добрым, ты не должен грустить. Я побуду с тобой. — Хм… Спасибо, Буччеллати. Затем Джорно проводит отведённое ему время в этой вселенной, гуляя по пляжу, строя песочные замки и ловя рыбу, в эти моменты слушая рассказы о том, как прошёл день у Бруно. Проводит отведённые ему шесть часов на успокаивающем пляже с человеком, которого он любит. Каковой бы не была версия, каков бы не был возраст, он всегда будет любить Буччеллати.***
Десять лет назад Он идёт по знакомому особняку, база Passione. Отсюда не видно, как он полагает, его офиса. Кабинет скрыт в темноте, ожидая, что другой Босс Passione войдёт в него. Джорно уже понял, что Дон не он, но кто бы им ни был, Дьяволо мёртв, как наверняка и Буччеллати. Слабые шаги постепенно звучат всё яснее, а затем он останавливается перед дверью. — Не беспокойте меня до субботы, если что-нибудь случится — обращайтесь к консильери Аббаккио. — Есть, Дон Буччеллати. Сердце Джорно выпрыгивает из груди, слыша это имя. Ему уже показалось, что Ворон ошибся, приведя его сюда, но он был неправ. Дверь открывается, полоска света влетает в комнату, прежде чем наконец открыть вид на тёмный силуэт Бруно Буччеллати. Джорно к этому не готов. На этот раз у него нет плана. Когда Буччеллати включил свет, его глаза тут же метнулись в угол комнаты, к столу, за которым сидел Джорно. Они оба потеряли дар речи при виде друг друга, но выражение лица Бруно вернуло Джорно к действительности. Волосы у него той же длины, аккуратные и прямые, с теми же заколками. Он не знает, сколько времени прошло с победы Дьяволо в этой вселенной, но Буччеллати выглядит старше, более усталым. Под его голубыми глазами залегли тёмные синяки. Его тело стало более худым, чем раньше, даже костюм от Гуччи и меховое пальто не могут скрыть это. — Кто ты такой? — шипит Буччеллати, — Sticky Fingers Requiem. Перед ним появляется стенд. Это Sticky Fingers, но видоизменённый. У него появилось лицо, а вместо молнии на его шее сияет стрела. — Отвечай! — Буччеллати рычит с гневом, зажжённым в его глазах, стискивая зубы и принимая стойку для борьбы, — Как ты смеешь использовать его тело?! Мужчина кинулся в атаку. — Подожди, Бруно!.. — Не смей называть меня так! — Gold Expirience Requiem! Джорно призывает свой стенд, но не нападает. Его спина прижата к стене, и кулак Sticky Fingers практически встретился с лицом Gold Expirience, в то время как кулак Бруно со стуком опустился на стену, рядом с лицом Джорно. Озадаченное лицо Буччеллати находится всего в нескольких дюймах от его, он задыхается, когда его глаза устремляются к Gold Expirience Requiem. Особенно внимательно он скользит взглядом по стреле на голове стенда Джорно, той самой, что на шее Sticky Fingers Requiem. Буччеллати медленно делает шаг назад. Он широко распахивает глаза, переводя взор с Джорно на его стенд и обратно. — Кто… Кто ты такой? — спрашивает Бруно, глотая воздух с недоверчивым взглядом и такой растерянностью в лице, что Джорно больно смотреть. — Я Джорно. Джорно Джованна. — Невозможно. Это невозможно… Джорно Джованна умер в прошлом году. — Так вот, что произошло в этой вселенной? — мужчина горько усмехается. Он почти рад слышать, что умер, ведь благодаря этому Буччеллати жив, но видя то, каким разбитым тот выглядит, он уже ни в чём не уверен. — Эта вселенная? То есть, ты не отсюда? — Я из той вселенной, где ты мёртв. Тишина заполняет паузу, их стенды исчезают и позволяют им переварить новую информацию. Пока молчание продолжается, Джорно мучает себя, не сводя глаз с лица Буччеллати, которое покрывает смятение. Его сердце бьётся быстрее от боли, когда он видит, как Бруно разрывается перед ним на куски. Буччеллати делает шаг вперёд, ладони осторожно приземляются на чужое лицо, в то время как мужчина наклоняет голову и смотрит в пол. Слёзы падают на красный ковёр, и в комнате так тихо, что Джорно слышит, как падает каждая капля. В свои двадцать пять, он старше Буччеллати из этого мира на четыре года. Джованна на несколько сантиметров выше него, но он уменьшается под этим человеком. Джорно сжимает челюсть и поднимает подбородок. У него разрывается сердце, когда он видит отчаяние в каждом движении Буччеллати. На мгновенье он видит себя в нём, в этом Бруно, они оба потеряли друг друга, всё ещё оплакивая, но решимость в глазах Буччеллати отличается от решимости Джованны. Джорно не может его отпустить, в то время как Буччеллати собирается это сделать. — Как ты мог… Как ты мог поступить так со мной? — Буччеллати тихо плачет, — Почему ты делаешь это со мной? Ради своей прихоти? — Извини, — это первое, что пришло к нему в голову, — Сначала я пытался, но не смог. Он осторожно держит руку на лице Буччеллати, вытирая слёзы большим пальцем. — Помню, в первый год после твоей смерти, — продолжает Джорно, с жалостью улыбаясь сам себе, — У меня тоже были синяки под глазами. Я редко ел, поэтому похудел ещё больше. Я не мог спать по ночам, ведь когда ты мне снился, я не хотел просыпаться. На лицо Бруно внезапно наплывает осознание. — Сколько времени прошло с тех пор, как я умер в твоей вселенной? Вздохнув, Джорно растягивает губы в тонкой улыбке. — Десять долгих лет. Буччеллати делает глубокий вдох, и, наконец, его рука опускается к чужой шее и нежно обхватывает голову Джорно. Первое прикосновение было к вискам, затем к носу, после медленно к губам, будто Буччеллати был не уверен в реальности происходящего. Но как только они целуются, проходит всего несколько секунд, прежде чем целомудренность и чувства превращаются в голод. Их руки уже бродили по телам друг друга, смывая недавнюю тоску. Колено, удобно расположенное у паха Джорно, чувственно потирается, когда пара рук всё же отрывает его от стены. Он позволяет Бруно поднять его и с громким стуком опустить на стол из красного дерева. Буччеллати поспешно снимает с себя пиджак, галстук и костюм, пока Джорно делает то же самое. Жжение ползёт по тем местам, по которым бегает жаждущий взгляд Бруно. Джорно садится, когда он заканчивает снимать верхнюю часть одежды. Чёрные волосы беспорядочно рассыпались по спинке стула, когда он прижимает к себе Буччеллати, сидевшего у него на коленях. Джорно целует его всё ниже, от губ до самой ключицы, оставляя влажный след. Его сердце бьётся громче, в те моменты, когда Буччеллати вздыхает, стонет и хнычет от его прикосновений. Пара рук запуталась в длинной косе, и вскоре его волосы распускаются. Буччеллати наклоняется вперёд, опрокидывая Джорно назад, но он так и не падает, ведь рука Буччеллати надёжно держит его за талию, а другая за затылок. Они прижаты друг к другу. На губах Джорно появляется улыбка, когда Буччеллати мягко проводит пальцами по его волосам. — Мне нравятся твои волосы, я мечтал дотронуться до них под солнцем, когда они сияют ярче всего. Я думал, что это так и останется мечтой, — он шепчет ему в губы, а его тёплое дыхание на лице Джованны — всё, о чём он только мог мечтать, — Я люблю тебя, Джорно. Он целует золотистые пряди и легко поднимает его, несмотря на то, что он тяжелее его и шире в плечах. Буччеллати пнул что-то под столом, и одна из стен комнаты открылась, предоставляя вход в большую и роскошную спальню. Сделав несколько быстрых шагов, Джорно легко приземляется на мягкую кровать. Прежде чем Джорно успел снять штаны, рука другого мужчины уже оказалась там. Он помогал, нетерпеливо целуя его, грязно и смешано. В движениях Буччеллати — желание, в стонах — удовольствие, а в глазах — жадность. Тем не менее, больше всего в глазах боли, которую Джорно чувствует также, пускай и знает, что это нормально. Сегодня вечером, за те шесть часов, что Джорно провёл в этом мире, он наконец сможет разделить боль с кем-то, кто понимает его. — Я тоже люблю тебя, Бруно… — хрипит он, впервые за целую вечность произнося эти слова вслух. Поцелуи поймали его слёзы прежде, чем они упали.***
— Ты всегда так поступаешь, когда встречаешь меня? — Буччеллати проводит рукой по голому бедру Джорно. Ответом на этот жест было позитивное гудение, потому что Джованна слишком истощён и утомлён физически. — Нет, — Джорно прослеживает линию худых мышц Буччеллати, когда тот нависает над ним сверху, — Иногда я встречал маленького тебя, и когда встречал, то ты всегда был на пляже, собирался рыбачить или уже вернулся с рыбалки. Ты рассказывал мне о своём отце, бывало, о матери, смотря в каком мире я был. — Как часто ты это делаешь? — приятный транс прерывается неожиданным вопросом Буччеллати. — Я сбился со счёта. На лице Бруно мелькает серьёзность, открытая и нескрываемая, и даже его растрёпанные волосы не могут спрятать это. Но также, как и Джорно, он отбрасывает неприятные мысли в сторону и наслаждается жизнью. У них нет времени на что-то ещё. Он играет с его волосами, забыв, как грубо схватил их всего несколько минут назад. Они покрыты потом и другими телесными жидкостями, оба жаждут продолжения, но у них перебито дыхание. Джорно бросает взгляд на часы, стоящие на ночном столике. Прошло примерно пять часов и тридцать минут с тех пор, как он пришёл сюда. Он гадает, что произойдёт, если он пробудет больше шести часов во вселенной, где он мёртв. Возможно, он сможет остаться… — Какая из вселенных запомнилась тебе больше всего? — спрашивает Буччеллати, — Должно быть, у тебя есть фаворит. — Фаворит… Наверное это он и есть, — его пальцы скользят по твёрдым плечам мужчины, слегка потирая оставленные им засосы, — Мне и вправду повезло. Я сожалею, что умер в этом мире, но это первый раз, когда я встретил тебя, который оплакивает потерю также, как и я. Очень редко я нахожу версию тебя, которая уже любит меня в ответ. Шанс найти эту вселенную среди бесконечного числа параллельных вселенных до жути мал, но вот, я здесь… Но если говорить про самый запоминающийся, то… Буччеллати выглядит по настоящему заинтересованным. Это долгая история, и Джорно предпочёл бы вернуться к их прежнему занятию, но лицо этого человека настолько умиротворённое, наполненное невинным любопытством, что Джорно не смеет ему отказать. — Самым запоминающимся был мир, где не было стендов. Мы были самыми обычными людьми, и к моему удивлению, у меня было два любящих отца. Это был единственный раз, когда я проводил время в другой вселенной с кем-то, кроме тебя. — Звучит неплохо. — И мы собирались пожениться в этой вселенной. Затем Буччеллати останавливает его руку, отводя взгляд с ласковой, но мрачной улыбкой. — Звучит очень неплохо. Джорно практически чувствует себя виноватым за то, что заставил Бруно принять настолько страдальческое выражение лица. Пара длинных ног оседлала его талию, и Буччеллати сел прямо на его пах, дразня своими бёдрами. Он тянет Джорно за руку, и ведёт эту руку к своей талии. — Сколько ты здесь пробудешь? Судя по твоему взгляду на часы, осталось совсем недолго, верно? — спрашивает Буччеллати, выглядя абсолютно невозмутимым, и кладёт руку на шею Джорно. — Ты прав. Буччеллати касается его лица тыльной стороной ладони, после чего продолжает играть с его длинными волосами. — Это очень больно, Джорно. Ты не должен так поступать с собой. Ты не мой Джорно. Я не твой Бруно. Что бы ты не делал, это никогда не изменится. Это суровая правда, как морковь для осла, которую мы никогда не получим. Как бы это ни было больно, Джорно думал об этом с тех пор, как совершил своё первое путешествие в параллельную вселенную. Он на самом деле пытался, но его тоска каждый раз побеждала. Несмотря на это, Джорно ловит себя на том, что улыбается, склоняясь виском к виску Буччеллати. — Если бы у тебя была возможность, ты бы не поступил точно также? — Я бы так и сделал. И каждый раз ненавидел себя за это, — без колебаний отвечает Бруно, — как только попал бы в этот порочный круг. Затем он позволяет прижать себя к кровати, и целовать там, где Джорно хочет и как тот хочет. Они резко останавливаются, когда тело Джорно начинает расплываться, становиться прозрачным. Джованна видит сквозь себя скомканную простыню. Он грустно усмехается сам себе, признавая поражение перед вселенной. — Итак, ты всё ещё выбираешь меня… — Что происходит? — Буччеллати немедленно отпускает его, широко раскрыв глаза и прерывисто дыша. Он дотронулся до лица Джорно, всё ещё ощущая его, но очень слабо. — Вселенная пытается вылечить себя, словно я бактерия, а имунная система стремиться уничтожить меня, ведь я не принадлежу к этому измерению. Джорно не знает, что произойдёт, если он останется здесь дольше. Быть может, он исчезнет. Почему эта мысль не внушает страха? Его грубо поднимают с кровати. — Тогда возвращайся! — командует Буччеллати, — Скорее, ты становишься всё более прозрачным! Он кричит, пока Джорно не может пошевельнуться. Джованна бросается вперёд, крепко обнимает мужчину и твёрдо целует его. Он не может позволить себе уйти прямо сейчас, и никогда не вернуться. — Я не могу… Я не хочу, я… Буччеллати даёт ему громкую пощёчину. — Ты нужен Passione! Я умер за тебя! Пусть моя смерть не будет напрасной! — кричит Бруно, — Я уже потерял тебя один раз, и будь я проклят, если увижу это снова. Джорно в трансе, но он прав. Буччеллати прав. Бруно притягивает его и целует вдоль плеча. — Я люблю тебя, Джорно. Если я и умер в твоей вселенной, то только потому, что верил в тебя. Вспомни нашу золотую мечту. Ворон кричит из окна, настойчиво клюя стекло. Портал открыт, похоже, птица уже знала, что время пришло. Джорно открывает окно, одетый только в пальто. В последний раз поцеловав Буччеллати, он шепчет ему на ухо болезненные слова. — Забудь меня. Прежде чем Бруно успевает ответить, что не сможет, Джорно выпрыгивает из окна в портал.***
— Ты выглядишь счастливым, хорошо «попутешествовал»? — спросила Триш, сидя рядом с ним за обеденным столом в номере Джорно. Они остановились в одном из пяти-звёздочных отелей Сардинии, перед тем, как посетить могилу матери Триш. Триш — одна из трёх людей, которые были в курсе о Вороне. Остальные двое, Миста и Польнарефф, находились в командировке, а потому не могли присоединиться к ним во время их маленького ужина. Также, Триш была единственной, кто не осуждал его. — Да, это было невероятно, — это всё, что он ей ответил. Ужин казался не слишком дружеским, — Я могу взять тебя с собой, если хочешь. Ты сможешь увидеть свою мать. — Я люблю её, Джорно, но она мертва. Джованна понимающе кивает, кратко ответив «никогда не поздно». То, что она его не осуждает, не значит, что она согласна с ним, и Джорно должен уважать её выбор. Он берёт бутылку вина и собирается налить его в бокал, когда Триш прикрывает край ладонью. — Я беременна. Челюсть Джорно опускается, и он по детски быстро моргает, глядя в лицо Триш. Она выглядит более чем счастливой. — Поздравляю! Это лишь твоих рук дело, или может быть, в этом замешан и отец? — саркастично спрашивает он. — Да, именно об этом я и хочу тебе рассказать, — улыбается девушка, — Я не собираюсь возвращаться в Рим, я останусь здесь. В скором времени мы поженимся. — Значит, он хороший человек? — Самый лучший, самый терпеливый и добрый из всех, кого я встречала. Она гладит свой ещё плоский живот, всё с той же довольной улыбкой. — Моя мать дала мне всё, что было в её силах, она потрясающая, и ради неё я постараюсь тоже быть хорошей матерью. Буду жить счастливо, с любящей семьёй. Думаю, мама была бы рада за меня. Буду жить в её памяти и двигаться дальше, потому что наш мир это тот, в котором мы живём. Только он, — она переводит взгляд с живота на недовольные глаза Джорно, — Ты так не думаешь? Он лишь пусто улыбается в ответ.***
Восемнадцать лет назад Джованна знает, что ему нужно прекратить это, но его любопытство одерживает верх. С тех пор, как он обнаружил способность Ворона открывать портал в другие вселенные, он только и делает, что экспериментирует. Сначала он не поверил своим глазам, когда вновь увидел живого Буччеллати. Потом сделал это снова, снова и снова. Начал всё больше взаимодействовать с Бруно, которого встречал. Каждый раз был всё более пьянящим. Казалось, будто он никогда и не умирал, в его распоряжении было бесконечное количество Буччеллати из бесконечного количества измерений. Охваченный тоской, он нагло злоупотребляет силой Ворона, как только завладевает ей. И с тех пор никогда не оглядывается назад. Он использовал эту силу в течении года, и уже потерял счёт своим перемещениям. Всякий раз, когда Джорно видел его во сне, вспоминал его или скучал по нему так сильно, что это причиняло ему боль, он использовал Ворона. Пускай он не всегда приводил его к нужному Буччеллати, Джорно любил каждого из них, будь тот слишком молодым, старым или даже не знающим его. Иногда, в моменты, когда ему жутко везло, он находил Бруно, который любил его в ответ, целовал в ответ или даже больше. Наконец, он понял, что это один из его счастливых шансов. Он находится в жилом районе Рима среднего или высшего уровня достатка населения. Обычно он просто начинает идти, пока не находит Буччеллати, следуя своему чутью. И он находит. И всё же, когда он видит его, первой мыслью было спрятаться в переулке напротив того, на котором его поджидал Бруно. На нём нет его обычного белого костюма. Он прислонился к кирпичной стене, одетый в обычную рубашку, белую толстовку на молнии и синие джинсы. В его руке телефон, по которому скользят пальцы. Он выглядит сияющим под ярким дневным солнцем, его чёрные волосы блестят, словно шёлк, а кожа здорового цвета слоновой кости. Единственное, что отличает эту вселенную от остальных, это отсутствие энергии стенда Буччеллати. Кажется, он кого-то ждёт. Любопытство вновь побеждает, и Джорно остаётся ждать вместе с ним. Быть может, он и не подойдёт к этому Буччеллати, но интуиция подсказывает ему подождать. Его чутьё было право, ведь тем человеком, который вышел из дома, подходя к Буччеллати, был сам Джорно из этой вселенной. От другого Джованны также не исходит энергии стенда. Похоже, этот мир без стендов вовсе. — Готов идти? — спрашивает другой Джорно, улыбаясь, словно солнечный луч, и Буччеллати улыбается ему в ответ. Джорно никогда не видел его таким. Они несколько секунд смотрели друг на друга с такой влюблённостью, что её буквально можно было почувствовать. — Не задерживайтесь слишком долго, мальчики! — кричит ещё один человек, вышедший из дома, чтобы проводить пару, оставшись у ворот. Джорно никогда не видел этого человека, он был до ужаса высок и имел крупное телосложение. — Хорошо, пап. Пап? Он был совершенно не похож на того человека, изображение которого лежало у него в бумажнике. — Отлично. Приходите сегодня к ужину, твой отец тоже приедет ради особого случая. — Тогда мы точно должны это отпраздновать, — усмехнулся Буччеллати. Собеседники выглядели по настоящему взволнованными, — Мы принесём вина. Другой Джорно взял Бруно за руку и они направились прочь, приняв те же мечтательные выражения лиц, что и раньше. Джорно уже почти не прятался, пытаясь разглядеть счастье в их глазах, просто чтобы насладиться этим ещё немного. В груди у него что-то сжалось, но он изо всех сил старался не обращать на это внимание, а лучшим способом для этого было выбраться из этой вселенной. Как только он собрался свистнуть Ворона, его глаза встретились с глазами человека, с которым другая версия него разговаривала до этого. На несколько секунд он замер под пристальным взглядом мужчины, но тот растаял в выражении нежности и помахал ему, приглашая подойти ближе. Решив, что бояться атаки стендов в этом мире не стоит, он переходит дорогу и приближается к «отцу». — Войди, выпьем чаю, — говорит мужчина, и они входят в дом. Жилище было средних размеров с небольшим садом перед домом и довольно просторной кухней. Обстановка отличалась от той, что он себе представлял: много картин, дедушкины часы в конце коридора, непохожие на тот итальянский декор, который он видел до этого. Мужчина приглашает его сесть за обеденный стол, пока сам он подготавливал тарелку с печеньем и несколькими сэндвичами, в то время как на плите закипал чайник. — Пожалуйста, не утруждайте себя, — говорит Джорно, чувствуя неловкость от сложившихся обстоятельств и от того, что человек, для которого он всё ещё является чужим, так обходительно относится к нему. — Не волнуйся об этом! Ты немного рановато для послеобеденного чая, но ничего. У меня создаётся впечатление, что тебе есть, о чём мне рассказать. Если же нет, то у меня точно найдётся несколько вопросов, — отвечает мужчина с дружелюбной улыбкой на лице. Вскоре тарелки, а также чашки с чаем оказываются на столе. — Ты же не против поговорить со мной? — кротко произносит он, и в его словах есть что-то материнское, что заставляет Джорно чувствовать себя как дома. — Конечно нет, сэр… — Джонатан. Джонатан Джостар. Джорно знал это имя. — А ты, наверное, Джорно? — Да, меня зовут Джорно Джованна. — Ну вот, значит ты мой сын, Джорно Джованна, — Джонатан поворачивает чашку с чаем вокруг своей оси, — У тебя есть родимое пятно? Джорно расстёгивает костюм, а также две пуговицы на рубашке, после чего оттягивает вырез, чтобы показать звезду на шее. — Я знал, что ты мой сын! — радостно воскликнул Джонатан, немного напугав парня, — Но, как я понимаю, ты ведь не здешний? — Ну… Скажи, ты веришь в параллельные вселенные? — Эта теория мне не чужда, однако её… трудно принять. И всё же ты здесь, значит это правда, — отвечает Джостар. — Я рад, что ты мне поверил, — говорит Джорно, — Тот человек, который ждал снаружи… Черноволосый, кто это? — А, Бруно? Это твой жених. Хватка на ручке от чашки ослабла, а в животе Джорно появилось странное, до этого незнакомое ему чувство. — Вы приехали сюда, чтобы вручить свадебные приглашения некоторым соседям. Мы все очень взволнованы, — продолжает Джонатан. — Вы все? — Да. Я, твой отец и три твоих брата. Они все приедут завтра, чтобы отпраздновать вашу помолвку. — Братья… — заворожённо повторил Джорно, не веря своим ушам. — Да, смотри, — Джонатан встал, чтобы снять фотографию в рамке с одной из стен. На ней были изображено шесть улыбающихся лиц. Кроме Джонатана, на ней был ещё один взрослый мужчина с фотографии в его бумажнике, Дио, а также три его брата. Все они стояли у китайской стены, с счастливыми улыбками. — Ты и Рикиель — суррогатные дети из моего ДНК, Донателло — из ДНК твоего отца. Также, мы усыновили Унгало, — Джонатан смотрит на фотографию с довольной улыбкой на лице. В груди Джорно вновь появляется какое-то неприятное ощущение, что пузырится и поднимается вверх. Точно, это зависть. — А что насчёт твоего мира? — спрашивает Джостар, и это застаёт Джорно врасплох, — Ты всё ещё мой сын в своей вселенной? Только то, как Джонатан произнёс это, как любящие глаза смотрят на него и то, как массивная рука нежно держит его, ломает что-то в Джорно. — В моём мире ты умер задолго до нашей встречи, очень давно. И Дио, твой муж, злой человек, твоё проклятие, который стремился уничтожить твоих потомков, — он замолкает на несколько секунд, прежде чем продолжить, — Буччеллати мёртв. Я никогда не встречал своих братьев. И я… Я босс мафии. Мой мир не такой спокойный, как твой. Они замолчали, и эта тишина пробудила в нём озноб, поэтому он крепко сжал в пальцах тёплую чашку. Вскоре на него опускается ещё одна ладонь. Джонатан крепко держит его обеими руками. — Я вижу, что ты потерял много людей в своей жизни, но я надеюсь, что независимо от обстоятельств, тебя всё ещё любят, Джорно, — говорит Джонатан, и когда Джорно, наконец, отрывается от чашки, он понимает, что отец смотрит на него с таким сочувствием, что на глаза у него наплывают слёзы, — Сколько тебе лет? — Семнадцать. — О Боже, семнадцать? — Джонатан выглядит скорее встревоженным, чем разочарованным, — Могу я спросить, почему именно Босс Мафии? — Первая забота, которую я когда-либо получал, была от Босса Мафии. С тех пор, как я был ребёнком, я знал только страдания, моя мать часто оставляла меня одного, и её любовники часто оскорбляли меня, а сверстники были не лучше, — Это воспоминание осталось далеко в прошлом, ведь сейчас Джорно чувствует себя куда лучше, но оно всё ещё терзает его, как только он произносит это вслух, — Я вырос там, где наркотики, чёрный рынок, преступность и коррупция управляли обществом. Я являлся одним из тех, кто «бывал за кулисами» и знал, как всё это работает. Даже если Джорно какое-то время принимал в этом участие. — Даже дети постоянно получали передозировку, и это всё вышло из-под контроля. Потом я понял, что преступность нельзя искоренить, но её можно сдерживать. Кто-то должен был изменить игру, что бы в это не вмешивали детей, — продолжает Джорно, — Большинству жадных до денег мафиозных семей было всё равно, кому они продают, лишь бы была прибыль. Вот, почему я взял это на себя. Хотя… Это должен был быть Буччеллати. Именно так и должно быть. Неважно, кто займет высшее место, у них одна и та же мечта. — Я вижу, — мягко сказал Джонатан, — Когда тебе было семнадцать, ты уже выигрывал мировые конкурсы в игре на фортепиано, так что твоё упорство и талант никуда не делись. Он тепло усмехнулся. — Ты действительно мой Джорно. Мой милый, мужественный и жизнерадостный Джорно, — Джонатан обнимает его лицо и ласково гладит, — Надеюсь, когда ты покинешь этот мир, ты никогда не оглянешься назад. Джорно моргает. — Почему? — Потому что ему здесь слишком нравится. — Вот это, — Джонатан указал на рамку с фотографией, — Может быть, у тебя этого и не будет, но счастье принимает разные формы. Возможно, любовь, которую ты получишь, не будет от меня или твоего отца, а может, это будет и какая-то другая семья, твоя собственная. Пускай это будет не моя любовь, не любовь Бруно, но всё-таки это любовь. Она будет от кого-то, кто заботится о тебе, кто принимает тебя и дорожит тобой. Он аккуратно потёр большим пальцем край рамки. — Я слышу твою историю, и могу только представить страдания, которые ты ощутил. Мне, как родителю, больно осознавать, что с тобой всё это произошло. Иди сюда, милый, — Джонатан встал и притянул Джорно к себе в объятия. Тепло окутывает его, и он быстро прижимается к отцу. Успокаивающие поглаживания по спине, мерное дыхание и поцелуй в макушку. В его сердце что-то расцветает. Как будто что-то коснулось его, и он наконец почувствовал какую-то мягкость. Это просто ошеломляет. Джорно утыкается носом в грудь Джонатана, обхватывает его спину и крепко обнимает, будто не хочет отпускать. Впервые, с тех пор, как его оставили в темноте ребёнком, он заплакал. — Мой дорогой мальчик, я правда хочу, чтобы ты нашёл счастье в своём мире, — большая рука обнимает его за шею и он целует его в висок, — И ты найдёшь его. Я верю, что найдёшь. — Как я могу, отец? Как я могу это сделать? Он оставил меня здесь одного, ты оставил меня здесь одного, — хрипит Джорно. Впервые он просто семнадцатилетний подросток и в кои-то веки может почувствовать себя уязвимым. — Может, нас и не будет, но я уверен, что ты не один, мой дорогой Джорно. Нужно лишь посмотреть. Потом они провели время за объятиями, вялыми разговорами о них обоих, пока не стемнело. Это было похоже на маленькое пространство счастья, и Джорно действительно почувствовал, что у него есть семья, есть отец. И это пространство разрывается от чьего-то крика снаружи дома. — Господи, Джорно! Джонатан, пожалуйста, помогите! — зовёт голос. Они оба спешат к окну, выходящему на улицу. Там, на обочине дороги, Бруно держит другого Джорно, который становится прозрачным и постепенно исчезает. — О нет, Джорно! — кричит Джонатан, торопливо покидая комнату и бросаясь к другому сыну, оставляя одного Джорно в доме. Да, пространство разорвано. Конечно, Джонатан выберет своего настоящего сына из этого мира. Зависть от их вида быстро превращается в горькое принятие. Ему больно видеть, что Джонатан выглядит так, будто весь его мир рушится, пока он держит другого Джорно, который теряет свою жизнь. Джорно не может отнять у него сына. Даже если этот Джорно исчезнет и он заменит его, ничего уже не будет прежним, не в этом мире. Он открывает окно с другой стороны дома и свистит в небо. Ворон спустился с темноты и разорвал пространство над собой. Джорно оглядывается назад, жалея, что не может попрощаться. Но, может быть, так будет лучше, иначе он мог так и не пересилить себя, чтобы вернуться. Он прыгает в портал.***
Двадцать лет назад До Джорно не сразу дошло, когда он почувствовал, насколько холодная была кожа Буччеллати, во время их пути в Колизей. Он практически не обратил на это внимание. Это не поразило его даже тогда, когда душа Бруно поднялась на небеса вместе с золотым ветром. Это не коснулось его и в тот момент, когда они вернулись в колизей после кончины Дьяволо, пытаясь излечить Буччеллати. Миста и Триш были опустошены, когда Джорно перепробовал всё, что было в его силах, а Бруно всё не просыпался. Они плакали, они кричали, они не верили, забывая, что самый разбитый горем здесь — это Джорно. Он держал в руках бездыханное тело, а его разум, казалось, не мог понять, что случилось. Он исцелил каждую мелочь. Каждый маленький синяк, каждую рану, вплоть до шрамов. Тело Буччеллати снова было в полном здравии, но он не просыпался. Миста пробовал делать искусственное дыхание, Триш пыталась дать ему пощёчину, Джорно брал его за руку и запускал его сердце, но ничего не выходило. Триш вцепилась в черепаху-Польнареффа и побежала, а Миста последовал за ней, крича. Оставив Джорно с телом Буччеллати. Солнце сияло над их головами, освещая безупречную фарфоровую кожу Бруно. Он сверкал, будто ангел. Словно ещё был жив. Джорно чувствовал онемение, когда осознание медленно и жестоко поражало его. Буччеллати ушёл. В его груди не хватало куска, как будто кто-то безжалостно вырвал его. Его трясущиеся руки могли держать лишь ту пустую оболочку, которая являлась телом Буччеллати, в то время как человека, которого он любил, больше там не было. Затем он прижал его к себе. Целовать его холодные губы было чем-то разрывающим на кусочки, и он не мог это пережить, обнимая недвижимое тело. Внезапно, пустая оболочка светится, после превращается в гладкую чёрную ворону и улетает в небеса, следуя за своей душой ввысь. — Нет! — крикнул кто-то и Джорно схватили за плечо. — Джорно, посмотри на меня! — его лицо крепко держат в ладонях, а перед ним стоит Миста, весь в слезах, — Я знаю… Я знаю, Джорно! Он ушёл. Но ты всё ещё здесь. Отпусти его. Пара рук твёрдо обхватывает его. Миста утыкается головой в изгиб его шеи и Джорно чувствует, как на плече растекается мокрое пятно. — Отпусти его. Но Джорно не смог.***
Настоящее время Двадцать славных лет он правил Passione. Двадцать блаженных лет он встречал бесчисленное множество Буччеллати. Он делал это без сожалений и не думая. И всё же, он задаётся вопросом, почему он начал это делать, хватается за свой выбор, свои воспоминания, вплоть до самой глубокой боли, что он испытал. Может быть, из-за уменьшения количества крови в его теле, его ноги слегка покачиваются, но зрение остаётся более-менее ясным. Оно заставляет его чувствовать воспоминания ещё чётче. Если он это сделает, его шансы на выживание будут пятьдесят на пятьдесят, но если он выживет, то сможет жить там, где живёт Буччеллати. Портал ждёт его прямо под ногами, а солнце уже высоко. Огни стали свидетелями его резни у подножья Пизанской башни, алая кровь ярко выделяется на зелёной траве. Возможно, это последний раз, когда он использует Ворона. Люди уже знали о его силе, и теперь станут охотиться на него ещё сильнее. Его возможность — прыгнуть в портал, но он сильно рискует. Либо он, либо другой. — Надеюсь, когда ты покинешь этот мир, ты никогда не оглянешься назад. "Почему?", спрашивает Джорно у самого себя. А почему бы и нет? Он хотел в тот мир. Мир, наполненный любовью. С родителями. С Бруно. Потому что здесь… Здесь он чувствует себя опустошённым. В отличии от Триш, которая сияет вместе со своей новой семьёй. Он всё ещё чувствует печаль того дня двадцать лет назад. Он не может забыть. — Я люблю тебя, Джорно. Если я и умер в твоей вселенной, то только потому, что верил в тебя. Вспомни нашу золотую мечту. Он спрашивает себя, как же могло так произойти, что он забыл об этом, ослеплённый печалью. Это была их мечта, не только Джорно. Ему было пятнадцать, когда он умер, забрав с собой часть Джорно. Он был тем, кто первый доверился ему и позволил доверять себе, первый верил в него и любил его. Они обещали, что однажды, когда они достигнут их мечты, они будут вместе. Джорно держался за это невыполнимое обещание. Поэтому он оставался тем скорбящим пятнадцатилетним мальчиком. Он хотел этого счастья. Он хотел эту любовь. Хотел эту семью. Разве не поэтому Ворон здесь? Чтобы позволить ему получить всё это, посетить другие измерения, побыть там. Знать, что есть лучший мир. Почувствовать любовь, которую Вселенная дала ему. — Мой дорогой мальчик, я правда хочу, чтобы ты нашёл счастье в своём мире. — Как я могу, отец? Если моё счастье в твоём?.. У него начинает кружиться голова. Почему он помнит всё это? Неужели он так близок к смерти от потери крови? — Может, нас и не будет, но я уверен, что ты не один, мой дорогой Джорно. Нужно лишь посмотреть. — Джорно, посмотри на меня! — его лицо крепко держат в ладонях, а перед ним стоит Миста, весь в слезах. Он смотрел на него со страхом и печалью, но теперь Джорно понял, что это было не из-за Буччеллати в тот день. Это было из-за него самого, и Гвидо смотрел на него с любовью и нежностью. Как давно Миста так смотрит на него? Он вспомнил прошлый месяц. Когда Гвидо целовал его, как он думал, в последний раз. Он смотрел так, будто Джорно — весь его мир. Руки, впившиеся в него, были слабыми, но отчаянными. Он вцепился в него так, как сам Джорно цеплялся за Буччеллати. — Джорно! У него побежали мурашки по спине, когда он услышал знакомый голос. Медленно обернувшись, он видит Мисту, задыхающегося, всего в поту. — Используй меня! — кричит он, осторожно подходя ближе, — Я не знаю, как ты до сих пор одержим им, я не понимаю, но используй меня, как хочешь. Ворон не может вернуть его, но я могу исцелить твою боль здесь. Если ты только позволишь мне!.. Если он тот, кто тебе нужен, позволь… Позволь мне быть им для тебя! Его глаза отчаянно тянутся к чужим глазам. Чёрные ониксы блестят в тусклом свете. Как по команде, Ворон кричит и хлопает крыльями. Джорно снова смотрит вниз, на портал. — Он покинул тебя, Джорно, — вновь зовёт его Миста твёрдым и по праву сердитым голосом, — Пожалуйста, не покидай и ты меня. Голос Мисты срывается, и каким-то образом, что-то внутри его грудной клетки тоже ломается. Джорно наклоняется лицом к Ворону, прижимая его к себе и глядя на портал внизу. Он встретился глазами с птицей, и та посмотрела не него так, будто на самом деле видела. Будто она всё слышала. Будто понимала всё сказанное. Улыбаясь про себя, Джорно раскрывает руки. Ворон расправляет крылья и летит к солнцу, становясь единым со светом, а затем медленно превращается в пыль. Его тут же тянут за талию назад и заключают в объятия. Он был с этим человеком много лет, и его запах, особенности этого тела настолько знакомы и удобны, что он чувствует себя на своём месте. Как он мог забыть? Как он мог глядеть сквозь нежную руку Мисты, обнимающую его? Со слезливой улыбкой Джорно удерживает его. Укладывает лицо к нему на плечо, держась за его спину. — Ты никогда не заменишь его, Миста, — прошептал Джорно, откидывая голову назад и держа лицо Мисты в своих руках. Глядя на то, насколько разбит этот человек. Настолько и терпелив. С каких пор Миста так изменился? Стал зрелым, красивым мужчиной, которого он видит перед собой. Джорно не имел на него права, но Гвидо сам отдался ему. До боли стыдно, что он двадцать лет отказывался от этой чести из-за своего горя. — Ты никогда не станешь Бруно Буччеллати, но ты — Гвидо Миста. И… С этого момента я буду смотреть именно на тебя. Миста улыбается от уха до уха. Джорно уже забыл, когда в последний раз видел его с такой беззаботной улыбкой. — Вот значит как, — говорит он, закрывая глаза, и Джорно видит, как у него текут слёзы, прежде чем он сам закрывает глаза, когда Миста целует его. Медленное движение его руки прижимающей его к себе. С тех пор, как он впервые сделал это, он всегда говорил «Я люблю тебя». Теперь Джорно услышал это. Услышал любовь, которую Вселенная дала ему.