Немурэ

Эпоха Зеленых созвездий, год 13153. Венму очень волновался. Айдани не просто вышел из палаты, он улетел! Вот так взял и просто лег в медицинскую капсулу, ее погрузили во взлетный и доставили на летную площадку. Вместе с ним ушла Хамилии. И куда именно они улетели, вот уже двадцать три дня никто не знает!!! А вдруг ему плохо стало? Вдруг его тело, в месте шва и имплантата биоботов, воспалилось? Или еще чего хуже, кто-то атаковал?! Медведь ходил по кеет, порыкивая. Его выписали, спустя пять дней после отлета супруга, и то только потому, что медведь форменно заистерил. Его трясло от переживаний, пришлось прокапать успокоительные лекарства, чтоб он себе гормональный сбой до критической отметки не довел. Ведь все взаимосвязано: тело, психика, сознание, окружающая среда. Венму мог запросто заработать психологический коллапс, который немурэ введет в состояние комы. И вывести его из нее будет достаточно трудно, без последствий. В общем, когда бедный немурэ смог трезво мыслить, а страх ему снизили, убедив что супруг в безопасности, разрешили вернуться в кеет. Эльмайн потом навестил последыша, вместе с Тамайли, и разъяснил, что Айдани отправился в неизвестном направлении под бдительным оком самой Системы. Он на корабле, используемом ею для особых случаев, оборудованном всем необходимым, от жизнеобеспечения и до уникального медицинского отсека. Для всех Домов, и их флота, этот корабль не существует, потому что Система защищает немурэ на борту. Только после вразумительного пояснения, как и чем защищают супруга, медведь смог успокоиться окончательно. Вот только после первых пяти дней, когда его навещали, прошло восемнадцать. К этому моменту не только Венму извелся от ожидания и волнения, которое с каждым днем становилось все больше и больше, но и остальные головы руководства Аталь-Кебеж. При этом все дела, которые были намечены, сценариями разошлись по нужным рукам. Внутри Дома стало известно, какой боевой группой управлялись армады, что смогли вернуть все отобранное, и также уничтожить точки координат Кетуш. Эти десять немурэ поздравлялись, им был выписан боевой счет квот. И каждый из этих «умельцев», зазубрив каждый проведенный шаг на поле боя, держал язык за зубами. Это были лояльные, так бы их назвал Богдан, граждане, которые взяли на себя одеяло славы, и выдержали пинки радости окружающих и своих семей. Когда спадет сфера заморозки, новости о умельцах из десяти разлетятся очень быстро, тем самым застилая глаза дымкой и заставляя перестать искать одного единственного специалиста с уникальным мышлением. Для немурэ то, что делал Богдан на поле боя, причем в одну голову, немыслимо. Ведь каждый его ход выглядит со стороны, как рука совершенно другого немурэ. Вот и подобрали под каждые его шаги крайне близких по стратегическому мышлению специалистов боевого толка. Но все же, где Айдани сейчас?! Венму вскочил с места, быстро открыл информационные окна над рабочим столом. Перелистнув несколько файлов, остановился на изображении отстроенного личного кеет. Это было сплошное строение, в две высоты — основное тело и навершия башен. Основное тело все состояло из линий, кругов, ребер и сливалось в монолит, но при этом было открыто и просторно. Много световых панелей, шикарные террасы, потолки высокие и много воздуха внутри помещений. Внутри ветви и листья расположения личных комнат извивались, как лоза. Башни, которые выглядели, скорее, как управляющая вышка в аэропорту, или маяк на берегу, на своих крышах размещали посадочные зоны, а также оранжереи с панорамными окнами. Сплошной хай-тек во внешнем виде: стекло, бетон, ребра строений, арки, рамки, плиты и неопределенная форма. Внутри минимализм в мебели. Как Венму выяснил, Айдани вообще ровно, на каком стуле сидеть — с красной обивкой из бархата или черной кожаной. Если его спросить, какой шторкой занавесить окно, он ответит — бронированной! А поинтересоваться о красоте напольной вазы, так в ответ получишь недовольное поцыкивание языком, и покачивание головой, мол неудачно развернешься, ваза на бок тюк, и убирать осколки замучаешься. В общем, Венму нашел альтернативу: минимум, но со вкусом. Зато в чем он был согласен с супругом, так это с защитой периметра! Если вдаваться в более детальные подробности, то на площади, более чем пять километров вокруг личного кеет, располагается мертвая зона. Любое шевеление неодушевленного предмета, а также неучтенного немурэ — из земли поднимутся установки и просто, без затей, откроют пальбу! И да, Венму параноик! Да! В дышло вам серного коктейля! У него супруг чуть не умер, да чтоб вам всем было тепло в вакууме — в третий раз чуть не умер!!! — Знаешь, а это очень даже миленько. — Слева стоял Айдани и рассматривал панораму строений, внутреннее наполнение, а также список охранных систем. — Айдани! — медведь сгреб его в свои ручищи, приподнял над полом. Если Богдан и хотел что-то сказать, то просто не смог. Его так смачно засосали в губы, что колени дрогнули. И бить в ответ, впервые, не хотелось. Он просто дал порадоваться медведю, который жертву свою не отпустит, не даст ей вырваться. Более того, если попытаться, то это еще и на агрессию выведет. Ладно, так решил Богдан, пусть это будет подарком за примерное ожидание. Когда поцелуй был прерван, Богдан схватил медведя за волосы, отогнув ему голову назад, все еще находясь в руках, тихонько, низким голосом, произнес: — Заждался, мишка косолапый? Венму, непроизвольно, облизнул губы, зрачок расширился, а дыхание, сбитое при поцелуе, потяжелело сильнее. — Да. — Прошептал в ответ, а сам не смел отвести глаза в сторону. О, этот подавляющий взгляд! Как же он скучал по нему. — Поставь меня на пол. — Рассмеялся Богдан. Венму опомнился, опустил так, словно драгоценность какую на бархатную подушечку укладывает… нет, не драгоценность. Нет, Айдани не безделушка какая, он взрывоопасная боеголовка! Ее не так тронь и будет взрыв! Да, он такой, опасный, красивый и очень-очень умный. Таким как он любоваться и гордиться, что стоишь подле, а еще можешь целовать… Медведь подзавис, словно в систему подгружают тяжелые данные. Целовал? Пока Айдани рассматривал новое место жительства через мониторы, Венму прижал пальцы к губам. Только что он его целовал! И… Айдани не посчитал, что медведь не вправе? Прижавшись со спины к супругу, вжав лицо ему в шею, шепнул слова благодарности. Богдан сначала не понял, что это на него нашло, но потом только вздохнул, рукой потеребил шапку волос над своим плечом, хмыкнув, что понимает причину такого яркого поведения. И не злится. — А это, я так понимаю, наш новый кеет? — Да. — Венму встал рядом, светясь от счастья. Любимый рядом, он в безопасности, более чем доволен жизнью, это ли не счастье? — Вот смотри, это система защиты. Богдан, который сам хотел бы губы свои потрогать, следил не за расстановкой красных точек, что определяли аппараты защиты периметра, а за руками супруга. У Венму всегда были такие красивые руки? Пальцы, идеальной длины, размера, форма ногтя. А мышцы? Или он качается? Непроизвольно протянув руку, Богдан пощупал мышцы перед сгибом локтя. Эти самые мышцы, из-за которых он конкретно подзавис, догружая информацию с головной компьютер! Ее, мышцу эту, что под пальцами чуть напряглась, называют, если из курса биологии, плечелучевой. Вот ее Богдан, с интересом мясника, начал не просто щупать, а детально проминать. Да так разошелся в своем изучении, что ощупал всю руку супруга, которая уже была без тканевого покрытия. Да что там рука! Богдан замер, глядя на напряженный сосок! Почти черный, с крупным ореолом, небольшими пупырышками. Растерянно подняв взгляд, увидел то, что понравилось. Действительно понравилось, а будь у него член, то тот бы уже к животу прилип от гордости. Перед ним стоял возбужденный самец, который покорно ждал, что дальше будет. Его глаза затуманены, зрачки расширены, дышит тяжело, грудь вздымается так, словно на нее уложили что-то тяжелое. И сглатывает голодную слюну, тяжело так сглатывает… Что сучилось с ним, Богдан не смог бы пояснить, просто очнулся в тот момент, когда под ним со стоном ярко кончил медведь. Только крупная дрожь, что пробивала по всему телу, обнаженному и покусанному, ощипанному, отшлепанному и влажному от пота, заставила очнуться. Зацелованные губы, глаза, как говорят, с поволокой, судорожное дыхание — Венму лежал на столе, переводя дыхание, облизывая эти сладкие губы. — Ты как? — хриплым голосом задал вопрос Богдан. — Хорошо. — Заулыбался шальной улыбкой Венму. Он плавно сел, взял за руку любимого супруга, укусил за запястье, глядя глаза в глаза. Ладонь при этом смотрела пальцами вверх. Может просто была поднята, но казалось, что даже пальцы видят сейчас потолок из звезд, так ощущалось игривое покусывание запястья. Когда по руке, на которой не было ткани, оказывается Богдан стоял в штанах, но без рубахи, игриво проскользил язык, шалун застонал от блаженства. Честно, Богдан любовался им. Красивый, что тут уж говорить. Он действительно красивый мужик. И сейчас играет с рукой, что дала ему наслаждение. Это так дикий зверь благодарит за ласку. Богдан покраснел, когда вспышки забвения начали отступать. Что он делал с этим телом! Он его не просто всего пощупал, проверил, но и… он его целовал?! — Эм, — кашлянув, попытавшись отобрать руку у игривого супруга, Богдан отвел взгляд, — давай заканчивать. Дел много. — Хорошо. — Венму отпустил его. Активировав хамелеон систему, которая позаботилась и о поте, и о семени, медведь ничего не сказал, что заметил. А ведь Айдани накрыло. Это не позывы сексуального влечения, нет, это моральный голод. Не только Венму желал и жаждал его, но и Айдани тоже, хоть еще и не понял, что хочет. Трогать, гладить, щупать, ласкать и доводить до исступления, вот чего он хочет. Это ведь заставляет центр радости работать, а не только член вставать, как боевая головка перед стартом к мишени. Да, будь у него то, чем можно взять, он бы смел все сопротивление. Уж что только что было сделано, показывало на позицию каждого из них. И ведь тут не игровая! Вполне себе кабинет, рабочий. Богдан, который не понимал, что на него нашло, никак не мог успокоиться. В голове роились мысли, а память возвращала куски, которые ранее светили белыми пятнами. И каждый кусок показывал Венму в тисках страсти, словно зажатый между палубами в руках Богдана. — Нет, я не могу работать. — Он закрыл глаза, упер руки в стол, прерывая речь супруга. — Извини, но я вижу, как ты выгибаешься и стонешь. Я не понимаю, что на меня нашло! — он сменил позу рук, уперев локти в крышку стола, а лицо спрятал в ладонях. — Что я творил?! Как же стыдно! Венму, который был сыт и доволен, аккуратно подошел, прижал ладонь к его плечу и наклонившись, на самое ухо тихонько проговорил: — А я за это безумие благодарен. Я был в твоих руках, чувствовал каждое касание, и наслаждался этим. Поверь, ты сделал больше, чем, можешь представить. — Он посмотрел в лицо, что повернулось к нему. — Если ты сейчас хочешь понять, что и почему произошло, не неволь себя. Просто иди и разберись. Работа никуда не денется, а дела идут медленно, ты все успеешь. — Знаешь, спасибо тебе. Честно. — Иди. Я тоже повторю в мыслях все, что ты делал со мной. — И еще так пошло заулыбался, что Богдан, просто и без затей, совершил тактический маневр под названием «побег». Когда за ним закрылась дверь, Венму заулыбался шальной улыбкой, действительно вспоминая, но не то, что делалось, а каким голодным взглядом был прикован к столу. Причем крепче, чем руки и то, что они делали. Это был взгляд хищника, который за своей добычей гнался долго, а затем, дабы не спугнуть, притаился. Как стремительный истребитель, за куском астероида, аккуратно активируя системы боевого толка. Один выстрел, один рывок и на абордаж! О, как же он захватывал корабль! Как же нагло и дерзко исследовал палубы! Это была жадность изголодавшегося пирата, который щупал руками ящики с провизией, рассматривал бочки с топливом и думал, как бы вынести все, но не потерять ничего по дороге. В общем, Венму тоже не смог работать сегодня. Богдан быстро проследовал до своей спальни, по пути сказав одному из таяк: — Отправляйся к Лавиете, она знает, что надо делать. Останешься подле нее пока не завершишь дело. Таяк, без какого-либо кивка головой, как сделала бы Мариша, или хмыка, как поступил бы Умник, отступил на пару шагов назад и направился в сторону посадочной зоны. Сам Богдан влетел к себе, заходил из угла в угол. Когда это началось? Что все это такое было? Он теперь что, зависит от желаний?! В голове пестрели квазары мыслей, одна ярче другой, но прямого списка координат не выстраивалось. Одно было ясно, и от этого не убежать: Богдан захотел тело Венму. И не так, как если бы у него член имелся, нет не так. Он захотел поиграть на нем, послушать отклик, почувствовать его и увидеть. Погладить там, ущипнуть тут, шлепнуть и пережать в самом чувствительном месте. О, да, когда такой последовательностью были проведены действия с телом медведя, он застонал. Этот звук, чуть хрипловатый голос, никакого сопротивления, желание и жажда, они словно дирижера разбудили и симфонию, самую сложную, исполнили на одном универсальном инструменте. И главное, уникально исполнили. Ни одной фальшивой ноты. Все чувства настоящие, каждый отклик естественный, заводящий в душе жадного владельца. Хотелось услышать, как запоет, если сжать чуть сильнее соски. Богдан, который себя причислил к садистам, слегка разуверился в этом. В его понимании садист это кто? Утырок, который обожает бить, издеваться, пытать. Вот это в его понимании садист. Ну, моральный урод, еще и морально издеваться и унижать будет. Но вот чистокровный садист, это в понимании Богдана, использует только физические удары, вплоть до проливания крови. Порезать, проколоть, зажать до разрыва кожного покрова. Вот это для него реальный садист. И причислив себя к такому утырку, он испугался, что слетит с катушек и изничтожит отданное в руки тело. А что сейчас? Вот что это там такое было?! Сев на кровать, отогнав Маришу, которая полезла выяснять что случилось, глубоко задумался. Ему нужен был анализ ситуации. Если садист балдеет от того, когда кому-то в его руках больно, то и Богдану же должно быть именно так, балдежно, да? Но, вспоминая то, как медведь реагировал на ласковые поглаживания, затем резкие шлепки ладонью по ягодицам, бедрам и животу, и вновь ласку обеими руками, уже не был так категоричен. Ему понравилось то, как на его касания реагировали. Не на плетку и свист рассекаемого воздуха, нет, а на простые касания. Вот что там происходило, по сути? Богдан просто ласково оглаживал руки, ноги, спину, живот, шею и ягодицы, а затем шлепал по всему перечисленному кроме шеи. Причем шлепал с разной силой, то едва заметно, то так, что собственная ладонь огнем горела. А стоны? Да он там меломанил на эти звуки, охи, взрыки, когда играл с телом! Ну и когда… Посмотрев на свои раскрытые ладони, сглотнул. Этими самыми руками, совсем забывшись, перестав думать, довел до конца, как раньше самому себе правой делал, так и здесь сделал. Только использовал обе руки. Венму кончил бурно не только от того, что наскучался, но и от того, что это для него Богдан сделал. А сейчас этот самый Богдан сидит на кровати, смотрит на свои руки и думает, почему ему не было противно, когда семя попало на кожу? Почему ему вообще не было противно играть с этим телом? Нет, ну вот избить его, по нарастающей от легких шлепков и до очень сильных, когда голова этого немурэ начинает в цепи замыкать, это одно. Это, можно сказать, терапия. Благодаря этому, наоравшийся и, даже, проревевшийся Венму расслабляется внутренне. Его отпускает, ему морально и эмоционально становится легче, особенно после того, как боль сменяется на оргазм. Этот последний пункт всегда сам себе делал медведь, преданно глядя в лицо Богдану, либо стоя на коленях, либо сидя на стуле или на полу. Неважно как, главное он дела это сам! И ведь все это, то самое, ОДНО. А вот так, обласкать, отшлепать и довести до конца, это что тогда? Где же провозглашенный садизм? Завалившись спиной на кровать, закрыл руками лицо, согнув колено, поставил одну ногу. — Так я садист или нет? Что вообще происходит? Бля, не могу понять! — резко потерев руками лицо, затем кулаками, зарычал на ситуацию, свое короткое замыкание, попытался выкинуть из пустой черепушки ненужные файлы. У них тут проблем выше крыши, а он о своей ориентации печется! Вот невидаль какая, понравилось, что мужик в руках поплыл! Конечно он поплывет, если его завести, словно оттрахать хочешь, и отдрочить! Куда он денется; с подводной лодки еще никто не убегал! Сев, выдохнув, решив разобраться с этим вопросом тогда, когда эмоции перестанут захлестывать, а память больше не покажет яркие и острые из-за желания картинки, был готов действовать согласно плану. Первые шаги сделаны. Блокада информации, тела Аталь-Кебеж, а также заставить заинтересованные лица задуматься, что планирует этот недобиток со своим нерабочим крылом. Второе, что было сделано, так это передан Фаинфорт блок инструкций, которые помогут сохранить тишину, но при этом поработать на благо всей константы. Когда они вылетели за пределы Аталь-Кебеж, Богдан смог связаться с союзниками, а также с со-главами. Они несколько раз проводили совещания, и не сообщалось о них никому, кроме названных немурэ. При этом сам Богдан присутствовал только как таяк, если в обсуждениях участие принимал Керек-Ворш. Фаинфорт тоже не знал, что один из таяк это молчавший и слушающий Айдани. По просьбе Аталь-Кебеж он никому не говорил, что злоуст не пустой и дырявый, да проржавевший бак, а вполне себе заполненная цистерна самым важным ресурсом — ум, интуиция, наглость, мудрость и смелость. Эту лазейку, после замораживания активности пограничного Дома, можно было использовать только раз, чем не преминул воспользоваться Богдан. Да и лазейка появилась лишь потому, что пакка начал свои действия. Система дала ему немного больше возможностей, но не на постоянной основе. Оно того и не требовалось. На тех встречах они проговорили о многом, вывели стратегию развития событий, при которых будут действовать мягко или агрессивно. Фаинфорт и Керек-Ворш не идиотами пустоголовыми управляются, так что эти двое за год смогут переманить на свою тайную сторону выбранные Дома. Если не перейдут какие-то, то тут придется действовать жестко. Кто исполнит именно эту часть, у Аталь-Кебеж имеется в наличии. Времени год. За этот период сама константа будет готова к изменениям. Практически сразу после завершения строительства пограничного Дома созовут совет Больших Домов. До этого момента Система выдаст бонус-приз, расширит технологические линейки для флота, а также повысит квоты. На год мена они не попадут, но так даже интереснее будет. Согласно плану, в междоусобице увязшие Дома, на площадке мена начнут выбирать именно боевые позиции. И чем больше, тем лучше. На тот случай, если советник попытается вмешаться, ему укажут на его законный угол в коридоре. Если бы выбирал боевых только один Фаинфорт, то это стало бы подозрительным. Но вот выборка со стороны пяти Домов, это уже выглядит как разрастающийся неконтролируемый скандал! Как только Богдана ранило, ультра постарался замять движения внутри константы. И у него почти получилось. Но не тут-то воздухом дышать вышел, вакуум вокруг, нулевой счет! Константа не прекратит греметь. Вмешиваться в боевые стычки между Домами и требовать успокоиться он не может. Его дело попробовать замирить их, ведя беседы, предлагая в виде отступных квоты. Это распространенная практика. И так начал действовать Кадейса. Богдан заулыбался. Керек-Ворш, который быстро разобрался в ситуации, а после разговора с Фаинфорт, наедине, а затем и с Аталь-Кебеж более откровенно, боевые действия против Нуорэ прекращать не собирается. Равно как и его противник. Саора тоже, словно очнувшись от гипноза из уст советника, ринулась в атаку на Алман, от которого отступил Уноун. Они, вот честное слово, разливши масло по палубе, просто переобулись и поменялись местами. Соответственно, Алман не собирался прощать такую наглость, и тоже отвечал дерзко и резко. В общем, гремели территории, а бедный Фаинфорт, который будет вынужден защищать свои торговые караваны, на площадке мена активно соберет боевые веера из голов таяк. И это не станет подозрительным маневром, как если бы он делал это в мирное время. Согласно плану, благодаря которому константа так и будет греметь, но при этом поглядывая по сторонам, чтоб соседи не попытались влезть и отбить координаты, у всех Домов, кто не воюет, выменяют боевые единицы. В ответ на площадку мена выставят очень дорогих и престижных декоративных таяк. Кто-то обменяется, как поддержка, а кто-то просто потому что страстно хочет такого в коллекцию.